Источник Св. Космы и Дамиана

Пути сообщение

 

Прежде нежели мы познакомим читатели нашего с общими более или менее выдающимися сторонами Таврического полуострова, нам приходится в настоящем отделе представить те сведение, которые бывают крайне необходимы любознательному туристу и полезны для всех, случайно очутившихся в этой стране. Сознавая громадное значение подобных сведений, в особенности в такой местности, где сельское народонаселение мало развито и большинство не понимает русского языка, мы постараемся сделать их по возможности полными и для большого удобства разделим. Крым на три части: северную или степную, Юго-западную или пригорную и Юго-восточную, известную под именем южного берега, но предварительно приступим к описанию самого необходимого, т.е. путей сообщение.

Всем известно, что народное блогоденствие каждого государства до ничтожной области, зависит от удобного, во всякое время года, сообщение с ближайшими и отдаленными местностями. В тех странах, где существуют прекрасные железные или шоссейные дороги, народ находится в постоянном движении. Сбывая излишек своих произведений там, где в них оказывается недостаток, один запасается предметами, в которых родина его ощущает надобность, другой перенимает лучшие практические изобретение, которые переносит к себе, третий приемы нравственного образование и т.д. Словом легкое и быстрое сообщение человека с окружающим его миром, возбуждая в нем деятельность, не только делает его обезпеченным в материальном отношении, но быстро развивают в нем воображение и усилие разсудка, — а это только и нужно для будущого блага его семьи и родины. Посмотрим насколько это понимали древние обитатели Тавриды и в каком положении находятся в наше время пути сообщение в Крыму.

Первыми оседлыми жителями Таврии являются Тавры, занимающие юго-восточную половину этой страны, по обе стороны Яйлынского хребта, начиная от Инкермана до?еодосии, затем прибыли Ираклейцы и Милитяне, основавшие Херсонескую республику, Босфорское царство и Дерийское княжество. Тавры, как сказано было сейчас, занимали низменности, примыкающие к покатостям Яйлы, с трудом доступной для желающих иметь сношение, чрез разделяющий их хребет. Обстоятельство это заставило их подумать об устройстве прочных тропинок, следы которых сохранялись до настоящого времени почти в первобытном виде, не смотря на то, что и теперь оне остаются единственными путями сообщение обитателей противоположных оснований горного хребта. Херсонеская республика, занимая крошечный Трахейский полуостров, повидимому имела мостовые ко всем тем пунктам, которые часто посещались ея народонаселением; что же касается Босфорского царства, и Дерийского княжества, то каждое из них заботилось об удобстве перехода и переезда жителей столицы без затруднений во всякое время года. Без внимание оставалась только степная часть; где кочевали скотоводы, не имеющие надобности ни в каких путях. Прежде нежели приступим к описанию дорог древних обитателей Тавриды, обратим наше внимание на современное состояние их.

Крымский полуостров по форме и расположению главнейших городов и селений, должен иметь три дороги: первую главнейшую — от Перекопа к Севастополю, вторую — от Симферополя к Керчи и третию — до Евпатории. Все эти пути существуют, но в таком жалком положении, что после дождей и в зимнее время совершенно непроходимы. Отличие их составляет глинистая почва, которая после дождей превращается в клейкую массу, в такой степени тормозящую колеса, что никто почти не решается выезжать из дому без особенной крайности. Обстоятельство это, печально влиеет на рынки всех почти городов Тавриды и нередко заставляет сельских жителей оставаться без денег, а горожан приобретать главнейшие жизненные продукты от перекупщиков в двое дороже. Подобный этим путям, пролегает на Ченгарский мост и чрез Арабатскую стрелку на Геническ. Шестым почтовым трактом в Крыму служит южно-бережский. Этот последний, открытый в 30-х годах, от Симферополя до Алушты, а оттуда до Севостополя — при том внимании, которым поддерживается со стороны местного правительства, принадлежит к числу удобнейших для легких экипажей. Для нагруженных фур препятствуют возвышенные отрасли гор, чрез которые пролегает этот коленообразный путь. Кроме этих дорог довольно важными проселочными следует признать, идущую на прямик от Евпатории к Севастополю и от Алушты к Судаку до?еодосии. Но к сожалению первая только доступна в зимнее время воловьим подводам, а последняя доведена до Куру-Озена — имение, бывшого министра финансов г. Княжевича. К числу второстепенных принадлежат: от Евпатории на Перекоп, соединяющих между Ишунскою и Дерьменскою станциеми, к Акмечетской бухте; от Саккских минеральных грязей к станции Аблам и от них на Севастополь, от Сакк имеется сельский путь на Бахчисарай и от Булганака к Северной бухте Севостополя; от Карасубазара до Судака и от последняго к?еодосии, к тому же разряду дорог принадлежать: а) от?еодосии, к Арабату; б) к Перекопу и в) к Ченгарскому мосту. Для большей ясности для тех, кому пришлось-бы проезжать по этим дорогам, нам следует сказать, что едущему от Перекопа в Крым на 24-ой версте приходится переменять лошадей в дер. Ишунь, чрез 20-ть верст в Дюрмене, чрез 24 в Айбаре, чрез 22 в Абламе, чрез 24 в Сарабузе, чрез 19 в Симферополе, чрез 14 в Альме, чрез 16 в Бахчисарае, чрез 23 в Бельбеке, чрез 19-ть в Севастополе и чрез 12-ть в Балаклаве. По трактату от Симферополя на Керчь-Еникале первая почтовая станцие Зуя отстоит в 20-ти верстах, вторая Карасубазар в 21-й, Бурундук в 22-х от Бурундука до Кринички 22, от Кринички до?еодосии 24, от?еодосии до Парпача 18 1/2 до Аргина 22, от Аргина до Султановки 22, до Керчи 13, а до Еникале 10-ть верст. По Арабатской стрелке расположены четыре станции: Арабат, Власинка, Шаклинская и Чекрак-тривоглинская. При следовании из Симферополя на Ченгарский мост на пути встречаются селение: Шибан, Шеих-эли, Аджай и Китай. По южнобережскому тракту от Семферополя первая станцие Мамут-султан, находится в 17 верстах, вторая Тауман-базарская в 14, третья Алуштинская в 13, Биюк-ламбатская в 17, Ай-данильская в 11-ти, Ялтинская в 12-ти, Мирхорская в 17-ти, Кикенеизская 22 и Байдарская до Балаклавы в 22 верстах.

Перейдем теперь к путям сообщение горной части полуострова: первая дорога идет от?еодосии чрез долины Коктебельскую, Отузскую и Козскую в Судак; вторая от Кринической станции чрез старый Крым, Изюмовку, Болгарские колонии, Эльбузлу и Тарактатскую долину в м. Судак. Оба пути эти существуют с глубочайшей древности и если представить древнее величие?еодосии, старого Крыма и Судака, которые сообщались между собою этими дорогами, надобно полагать, что они содержалась не в таком жалком положении как теперь. Третья дорога, едва проходимая для татарских маджар, соединяет Воронскую и Шеленскую долины с Карасубазаром. Четвертая ведет из Карасубазара в долину Ускут. По немногим следам дорога эта в древности содержалась в отличном состоянии; ею сообщались со степною частию Тавриды первобытные обитатели богатейших долин: Туака, Кучук и Куру-Узеней. Долины эти имеют сообщение с остальными селениеми южного берега посредством двух конных тропинок, идущих одна по-над берегом моря, а другая чрез д. Демерджи. Пятая идет от Алушты, чрез д. Корбекли, Бешуй и Саблы к Симферополю. Дорога эта, пересекая горные вершины, известна у татар под именем Узун-алак-ел. Кроме этой дороги, с большими усилиеми доступной для воловьих подвод, существует до Бешуя большая верховая тропа чрез Кебит-Богаз и таковая-же ведет от дер. Корбекли чрез Биюк-лампат в Ялту. Последняя тропинка есть кратчайший путь от Симферополя к Ялте. Шестая дорога идет от Бахчисарая, чрез деревню Узенбаш и Стилию, в Ялту; седьмая от Бахчисарая чрез Каккоз в Алупку и Семеиз; восьмая от Бахчисарая чрез Теберти на Мангут в Байдарскую долину с ветвью к Инкерману. Девятая дорога направляется по течению реки Бельбека на Биюк-Сюйрен. Десятая от Чергун на Байдар. Из Байдарской долины, до 30-х годов нашего столетие, т.е. до устройства шоссе, обитатели сообщались с южным берегом чрез Форосский багаз и чертову лестницу (шейтан мердевен), проведенную древними чрез Яйлу, между деревнями Скеля и Календи.

Описанные нами пути есть главнейшие, про-тропинки, соединяющие деревни между собою, мы не считаем нужным говорить, но вообще заметим, что татаре, по мере сил и средств, не только поддерживают их, но и считают заслугою пред Богом не утруждать животных ходьбою по дурным дорогам. Последнее они выражают даже и на городских улицах — сбрасывая с них каменья и т.п. По нашему мнению, еслиб у татар принята была бы езда не на воловьих арбах и верхом, а подобно нам, в других экипажах, то едвали оставалась в Тавриде одна дорога не вымощенною просто, но крепко и удобно для езды.

Средства переездов

Указав на существующие в Крыму пути сообщение, нам приходится пояснить и средства переездов в этой стране. Сведение эти нередко бывают необходимы в тех городках, где не много людей говорящих по русски, или где любят обманывать путешественников ради личных выгод.

По указанным нами путям, разезды совершаются различно: от города до города в фургонах, которыми торгуют татаре и содержат их на постоялых дворах, или на почтовых тележках. Первые довольно сносны в зимнее или вообще мокрое время года, как прикрытые непромокаемым тентом и доступные для бедных людей по плате. Фургоны эти не имеют правильных движений, а выжидают пассажиров до того времени, пока их наберется 5-6 человек. Езда их не превышает 6-ти верст в час. В летнее время в них бывает душно и вообще неприятно от запаха, воспринимаемого ими от грузов, подобных свежей рыбы, сырых кож и т.п. К этому еще, едущему в фургонах, следует запасаться всякого рода провизиею, так как они останавливаются на отдых в таких местах, где заблогоразсудится извощику или хозяину. На почтовых перекладных, которые содержатся в Крыму довольно хорошо, несравненно удобнее совершать поездки уже только потому, что выезд не задерживается, проезжаешь до 12 верст в час и имеешь возможность на каждой станции найти самовар, рюмку водки и кой-какую закуску.

Путешественник, имеющий надобность проникнуть внутрь страны, для достижение цели обязан приобрести право на взымание земской почты из уездной управы за установленные прогонные, или воспользоваться случайными подводами, направляющимися по избранному им направлению.

Как первый, так и последний способы совершенно безопасны и не требуют больших издержек.

В каждой деревушке Таврического полуострова проезжий во всякое время может надеяться на радушный прием со стороны поселян и их услужливость и гостеприимство по средствам. За все это поселяне не требуют вознаграждение деньгами, но любят если их детям дарят какие нибудь безделушки, имеющие значение в деревенском быту. Поселяне почти всегда считают за обязанность, гостя свого перевозить безплатно до соседней деревни, или до станции, если она не слишком отдалена от их селение.

Таким образом совершаются перееезды в степных пространствах, где довольно часто встречаются заезжие дворы и шинки, содержимые русскими и евреями, готовыми в крайности содействовать путешественнику, незнакомому с местными наречиеми*.

В горной части Крыма, где не существует проселочных дорог, представляется два способа передвижений: на воловьих арбах или верхами. Первый способ чрезвычайно медленный: во первых убийствен от толчков, получаемых ежеминутно, вследствие каменистой и не ровной местности и во вторых невыносим визгливостию мажар, оси которых татарами не принято смазывать. Следовательно приходится ездить верхом. Езда на городских лошадях, которые чрезвычайно крепки на ноги, сильны, спокойны и осторожны, — мне кажется каждому может доставить удовольствие. Путешествующий в этой местности, зная несколько необходимых татарских фраз, вполне может расчитывать на радушный прием со стороны туземцев, в поселениех которых хотя и не существует заезжих дворов и шинков, но не редко попадаются кофейни, известные под именем хавене, вкоторых проезжий найдет чашку кофе и может заказать завтрак, состоящий из молока, яиц, меду, курицы и куска баранины. В каждом селении имеется десятник которого татаре именуют он-баши. Чрез этих он-баши может пользоваться каждый путешественник всеми сведениеми, необходимыми для него, так как эти люди избираются обществом, из числа самых росторопных и способных для услуг. Третий способ переездов в Тавриде представляют паровые суда Русского Общества Пароходства и Торговли, которые обходят вокруг полуострова, и останавливаются в каждом портовом городе на несколько часов. Пароходы эти совершают еженедельно в назначенный час свои рейсы и вообще не обременяют путешественников ни условиеми, ни платою за переезды.

Сказавши о средствах путешествие в Крыму вне почтового тракта, нам приходится ознакомить читателя с теми сведениеми, которые необходимы бывают при везде в города этой страны. В городах Тавриды, точно также, как и в других губерниех, введены ныне гостинницы как известно обходящиеся не дешево останавливающимся в них. Заведение эти предпочтительны по удобствам, но сравнительно чрезвычайно дороги для человека бедного, не привыкшого сидеть на мягких диванах или умываться при содействии номерного лакея. Имея в виду указать бедным, не прихотливым людям, на дешевые способы пребывание в городах Крыма, я должен сказать, что все подобные лица при везде в город, во всякое время найдут себе место жительства при постоялых дворах, в довольно опрятных комнатах, за 50 к. в сутки или же могут оставаться в кофейнях, где ничего не взыскивается с тех, которые покупают в них кофе на 10 к. в сутки и столько-же берется за ночлег в общей комнате. Что касается провизии, то лица, обязанные вести строгую экономию в деньгах, могут насыщаться копеек за 25 в любой татарской харчевне, из которой все охотно берут даже на дом шашлыки и т.п. блюда, отличающиеся мастерским приготовлением. Харчевни подобного рода нарочно устраиваются около заезжих дворов и немедленно снабжают различного рода кушаньями всякого требователя, не ожидая за услуги особенного вознаграждение. Лучшие кофейни находятся в Симферополе, Бахчисарае, Евпатории, Карасубазаре и?еодосии. Многие из них имеют и заезжие дворы с довольно удобными для одиноких мущин комнатами.

Относительно любознательных путешественников, не имеющих возможности нанимать проводников, мы должны сказать, что такие люди в каждой городской кофейне встретят ежедневно толпу туземцев, которые охотно посвятят их в мельчайшие интересы города и укажут им на предметы более или менее достопримечательные. При этом следует запомнить, что в городах Тавриды, так точно, как и повсюду в этой стране, нечего страшиться одиноким туристам, бродить по отдаленным от центра улицам или в окрестностях города. Единственное оружие, которым следует запасаться должна быть палка от собак, которых довольно много держат татаре. Не следует также стесняться требованием осмотра мечетей, караимских синогог, кладбищ и т.п. потому что туземцы очень охотно выполняют такого рода желание путешественников и тщеславятся, если последние остаются довольны ими или виденным под их руководством. Не скрою, однако, что в некоторых городах, где до настоящого времени существуют отдельные кварталы или предместья, в которых изредка показывается русский человек, появление любознательного туриста делается до того любопытным для татарок, что все оне сбегаются к калиткам и заглядывают во все их щели, а дети бегут за ним с криками Хазак! Хазак*!. Сцена не совсем приетная, но во всяком случае невинная. Подобные шутки творятся и цыганами в Бахчисарае, но эти провожают вас с музыкою с целью выманить несколько копеек на насущное пропитание. Единственное средство заставить молчать, как первых, так и последних состоит в том, чтобы крикнуть на них по-татарски: «делдырныныз-мы? или недыр-бу? т.е. «не сошел-ли с ума? Или: что это значит? При этих вопросах крикуны, услышав отечественный язык, отстают от вас в полном убеждениии, что вы такой же уроженец Крыма как и они».

Путешествующим в Тавриде следует принять к сведению, что в стране этой ни один мущина не вправе останавливать на улице татарку и делать ей какого-бы то небыло рода вопросы и в особенности при не знании им ея языка. Подобные действие ужасно оскорбляют мущин и неприетно действуют на молодых женщин, которые до настоящого времени положительно не знают нас и, как прапрадеды их, считают не только враждебными, но и способными нанести оскорбление и всякого рода обиды.

Для туриста, который вероятно очень много слышал о честности татар, а вследствие этого готов был-бы доверить каждому из них свое состояние, я считаю необходимым заменить, что татаре деревенские, которые не успели еще избаловаться, действительно замечательны правилами честности, но большинство городских, которые занимаются различными промыслами не заслуживают ни малейшого доверие, потому что готовы при всяком случае воспользоваться незнанием вашим в пользу личных интересов.

Северная часть Крыма

В Таврический полуостров въезжают со стороны России тремя путями: чрез Перекопский перешеек, чрез Ченгарский мост и арабатскую стрелку. Первый путь направляется к Евпатории и Симферополю, второй считается ближайшим к Карасубазару, а последний к?еодосии, Керчи и вообще восточной оконечности Крыма. Имея в виду как можно подробнее познакомить читателя с топографиею Таврического полуострова и со всем что более или менее интересно я в настоящем отделе представлю мельчайшие подробности, относящиеся до пространства, пересеченного этими тремя дорогами, начиная от Перекопа до Евпатории и Арабатки.

Перекопский тракт с глубочайшей древности считался единственным путем сообщение с Тавридою материком. Таковым он служит и в настоящее время. Трактат этот всегда будет важен как ближайший к соляным озерам, отпускающим миллионы пудов соли. В древности, когда на Тавриду безпрестанно нападали разные кочующие племена, он представлял более значительную важность в стратегическом отношении, как удобный для пересечение его рвом или каналом, могущим воспрепятствовать варварским скопищам свободно проникать внутрь страны. Канал этот и был сооружен. Он существует до настоящого времени и естественно возбудит в путешественнике желание осмотреть его от начала до конца, а при дальнейшем интересе заглянуть в археологический отдел настоящого труда, где представляются все исторические сведение о нем.

Перекопским рвом начинается классическая почва Тавриды. В виду этого исторического, не однажды обагренного человеческою кровью памятника, существует небольшой уездный городок, названный Русскими, после присоединение Крыма, Перекопом. Городок этот, ни в каком случае не задержит путешественника, ни наружным видом, ни историческими памятниками, ни коммерческою деятельностию, ни окрестностями. В нем только обращают на себя внимание чумаки, своим безобразным видом и костюмом, суетившиеся на базарных площадях и у вереницы фур, нагруженных солью; в нем останавливают впервое внимание потомки тех буйных татар, которые налегали на наше громадное отечество с отвогою коршуна, и долго, долго жили на наш счет, на наши средства; в нем впервые воскресают в памяти те отважные походы, усилие и битвы русских войнов, которые в конце концов разрушили враждебное гнездо и вырвали у этих коршунов их опасные когти. В Перекопе можно иметь хотя и нероскошную, но довольно сносную для путешественника обстановку. Туземцы большинством склонны к беседам и хранят в памяти легенды и предание, относящиеся к их стране. О минувшем этого города нами сказано будет в отделе исторической судьбы всех Крымских городов.

Выехав из Перекопа путешественник чрез пол-часа приеезжает в местечко, названное Армянским базаром, который большинством начинен лавками и харчевнями и ведет значительную торговлю с жителями окрестных деревень, массою чернорабочих на соляных озерах, чумаками и вообще солепромышленниками. Городок этот ничтожен по величине и ничего не представляет интересного, за исключением разве церкви, которая, судя по некоторым историческим сведением принадлежит к числу древних греческих построек.

За Армянским взорам путника открываются великолепные и богатейшие соляные озера, которым позавидовали бы самые блогодатные страны мира. Озера эти, занимая громадные котловины в соседстве Сиваша, представляют зеркальные площади, незыблющей воды, в которой отражается голубое небо и дрожат жаркие лучи солнца. Любо на них смотреть в то время, когда они окрашиваются бледно-розовым цветом или когда прибрежная орбита их превратится в бело-снежную пелену окристализующейся соли, над которою кишат и трудятся люди, сравнительно уподобляющиеся муравьям. Дальше ростягивается безпредельная для глаз зеленая равнина, где не виднеется ни единого естественного холмика, где есть место разгуляться ветрам, птицам и стадам животных. Здесь отрадно быть тогда, когда разноцветные нивы хлебов волнуются, под освежительное дуновение ветерков, когда кругом раскидываются разновидные ковры цветов, когда полынь и бурьян принимают форму древесных кустов и когда разсыпается по всему этому пространству, как это было до последней эмиграции татар, тысячи: волов, верблюдов, овец и стройных лошадей, составляющих гордость и богатство обитателей этой малонаселенной в наше время степи. Я не знаю почему эта равнина всегда возбуждала во мне, какое-то грустное настроение: тосковал-ли я о том, что ей никогда не приходилось принадлежать цивилизованному классу людей, что ее вечно попирали номады с своими стадами или бороздили плугами (по словам Плиние) те 30 ски?ских орд, которые с наслаждением пили кровь людей из их же черепов и тщеславились прикрываясь кожею такого-же, как и они человека… Но вот начинают вдали показываться какие-то дрожащие на небосклоне темные пятна, походящие на сады — это или миражи или просто убогие татарские деревушки. И как в них может жить человек? Неужели его не безпокоят вечно раскаленные лучи солнца, не тяготит однообразие жизни, не изнуряет горько солоноватый вкус воды? Напротив он здесь блаженствует и не за что не променял-бы свою чистенько-убранную мазанку, на роскошный сераль мурзы, воздвигнутый в тени величественных садов, орошаемых холодными струями горных ручьев.

На случай еслиб путешественнику захотелось заехать в одну из этих деревень с целью взглянуть на быт степного татарина, он сначала может быть подобно нам пожалел-бы о его печальном быте, но, проживши под его кровлею несколько дней остался-бы при убеждении, что человек этот избрал себе местность, согласную с своею натурой и окружил себя всем тем, что только может доставить ему удовольствие. Степной татарин не боится жаркого солнца, лучи которого не мешают ему даже спать в степи; для него все равно какого-бы вкуса не была вода, потому что он пьет ея, не иначе как распуская с окисленно-соленым молоком и считает язму свою, очаровательнее всяких других прохладительно-питательных напитков. В низенькой хатке его такая мебель, которая постоянно располагает к дремоте и отдохновению тела, ему не нужны проточные воды, потому что ни отец, ни прадеды его никогда не занимались огородами, но он не прочь лакомиться арбузами и дынями, которые отлично ростут в его степи, если Аллах пошлет дождя; для него всего важнее корова, овцы, лошади и верблюды. Это его неизменные друзья, его кормилицы и снабдители одежды и домашней утвари. Его ни что неиспугает так, как скотская эпидемие, даже на самые неурожаи хлебов он смотрит равнодушно потому что в крайности поедет на лошадях своих в отдаленные местности и, проработавши там месяц или другой, привезет семейству своему столько зерна, сколько необходимо на прокормление его в течении года.

В степи этой путешественник ничего не встретит такого на чем-бы остановился с размышлением, за исключением изредка попадающихся искусственных курганов Бог весть каким народом и над кем воздвигнутых. Его разве займут на Тарканкутском прибрежьи стаи разнообразных перелетных птиц, полевые травы, пресмыкающиеся гады, тарантулы и массы насекомых; ему покажется странным, что здесь жители не в силах добывать себе воды из колодцев руками, а употребляют для этой надобности лошадь, которая проложила себе тропинку, издали свидетельствующую о страшной глубине колодца, в котором обитают дикие голуби, не находившие в степи другого приюта.

На Ченгарском пространстве он также не встретит ничего любопытного, разве заинтересуется бытом остатков тех ногайцев, которые некогда густо населяли его или задастся желанием узнать почему этот уголок Крыма назван Ченгаром. Но чтобы достигнуть этого необходимо знание татарского языка, которым говорит население, утратившее на половину свое монгольское наречие. Ченгар по нашему мнению происходит от двух соединенных татарских слов: Челюн и арт, т.е. задняя часть степи, каковою она и является по местоположению своему для жителей южной половины Крыма. Жизнь Ченгарцев в этой степи чрезвычайно однообразна в особенности в то время года, когда прекращаются полевые работы. Приетно смотреть на них только по вечерам, когда дворы их переполняются стадами домашних животных, над которыми возится вся семья. Затем, когда при свете луны, все поселение вывалит на двор и развалившись на войлоках, предается еде и различного рода забавам. При этом вы услышите их песни, музыку, сказки, загадки, словом все к чему они имеют призвание, чем обладают и для чего рождены. Татарских поселений в наше время не особенно много в Перекопском и Евпаторийском уездах, но до последней эмиграции этого народа из Крыма они были довольно густые, но очень редко попадались многолюдные, а еще реже с хорошими избами, обыкновенно складываемыми из земляного кирпича с земляною кровлею. В землянках этих редко можно было встретить окна со стеклами и больше двух перегородок, но непременно очаг для варенья кушанья и печение лакомого малая с просяной муки под раскаленным казаном. Внутреннее убранство составлял войлок, с несколькими шерстяными тюфяками, обложенными вокруг стен большими подушками. Пред хатами этими обыкновенно строились курятники и сараи безобразного вида, еле-еле державшиеся на подставках. Дальше виднелись хлебные ямы, заменяющие магазины и бугры пепла, ежедневно выносимого из очогов, в которых вечно тлел скотский кизяк. По средине-же селение, как-бы оно ни было мало, стояла мечеть, покрытая черепицею, где ежедневно неоднократно совершалось богослужение. Внутренность этих мечетей до того была бедна, что трудно предполагать их назначение. Вне деревни в зогородах или окопанных местах складывалось в скирды сено и солома, а несколько далыие торчала на куриных ножках ветряная или лошадиная мельница, вокруг которой бродили стаи индюков, замечательно жирных и чрезвычайно легко разводимых в этой местности.

Мы сказали почти все, что встречается на этой степи. Прибавим только, что путешественник с наклонностями охотника найдет здесь обширное поле для удовлетворение страсти и в особенности по прибережным пространствам Тарканкутской оконечности, где безпрестанно попадаются кордоны пограничной стражи, могущие в крайности служить приютом. Берег этот мне в особенности памятен множеством лебединых и гусиных перьев, оставляемых здесь этими птицами.

Для окончательного-же очерка и ознакомление любознательных туристов скажем, что на всем этом громадном пространстве почти не существует никаких исторических памятников или развалин обращающих внимание, за исключением малозначительных, на берегу реченки Чатырлыка, у Ахмечетской бухты и на берегу, где некогда существовали татарские деревушки Биюк и Кучук-Кастели. О развалинах этих, мы поговорим своевременно. Быть может ничтожность этих остатков от первобытных поселений, заставит некоторых из археологов наших, искать в названиех существующих ныне поселений, что нибудь такое, которое могло бы послужить нитию к изсследованием, но увы ногайско-татарское племя, привыкшее всему давать свои имена, не сохранило для нас ни одного название местности, под тем именем, которое существовало до них. Вот некоторые название этих селений с переводом, приводимых нами с целью познакомить читателя с их чисто татарским значением:

Узун-сакал Длинная борода

Агачь Дерево

Чагир Позови

Бой-казак Рослый казак

Джан-сакал Душевная борода

Верды-болат Дал булат

Коп-кара Много-черная

Туак Курица

Кокче-гез Голубоватые глаза

Ай-бар Месяц есть

Япунджа Плащ, накидка

Джол-болды-конрат Нашел дорогу конрат

Казахлар Казаки

Бузав Теленок

Чаще же всего попадаются название: Кипчак, присвоенное их племени, Шейхлар*, Киргиз и личные имена в роде: Османа, Темира, Булата, Сеит-Булата, Мамута и т.п. Приведенные нами название деревень взяты с восточной половины Перекопского уезда, теперь возьмем для сравнение несколько из числа расположенных на западной половине его:

Кизиль-бай Красный богач

Мурза-бек Сильный дворянин

Демир Железный

Сары-баш Желто-головый

Гасан аджи Гасан бывш. в мекке

Аджи баши Голова бывш. в мекке

Биюк-бараш Большая овца

Кучук-бараш Малая овца

или в роде: Черкеса Аипа, Кипчака и т.п.

Мы могли-бы все почти деревни Перекопского и Евпаторийского уездов представить с переводами их названий, еслиб были убеждены, что в названиех их есть что либо свидетельствующее о первобытных поселениех. Замечательно даже, что татаре этих мест не наследовали никакими преданиеми о насыпных курганах, изредка раскинутых по их степям и не верят в то что они предназначались для сбережение останков быть может таких-же скотоводов, как и они.

О юго-западной части Евпаторийского уезда мы также не можем сказать ничего такого, которое в состоянии заинтересовать любознательного туриста. Таже степь гладкая, с едва заметными уклонами, те-же спокойно-водные соляные озера, тот-же быт туземцев, теже стаи птиц. Исключением служат такие места, как например берег, соседственный татарскому селению Огуз-Оглу, заваленный безсчетным множеством разнообразных раковин, как окрестности Акмечетской бухты, представлявшей впервое садовую растительность и как Сакские грязи, ежегодно возвращающие к жизни сотни изнемогающих организмов. в Евпаторийском уезде, чаще чем в других местностях Крыма могут останавливать внимание при кладбищах выстановленные шесты с белыми или зелеными клочками материй. Эти значки, обозначающие место почевание татарских святых или азизов. Все они или большинством пользуются, собственными именами, слывут за исцелителей душевных и телесных недугов и каждый имеет своеобразную историю жизни, прекратившуюся не естественным образом.

По мере приближение к Симферополю начинают показываться в степи придлиноватые возвышенности с каменными залежнями, но уж реже встречаются стада животных и птиц. Самые травы на этом пространстве имеют скромный и какой-то полумертвый вид.

Картина эта не изменяется до тех пор, пока не подедешь к близ лежащим около Симферополя поселением вид на которые впервые напоминает путешественнику, что он приближается к более счастливым местностям.

Пространство, идущие к востоку или Керченскому полуострову многим интереснее, только, что описанного нами. Во первых тут равнины безпрестанно пересекается то оврагами, то возвышенностями, разнообразящимися общий вид степей, во вторых здесь идут небольшие реки, по берегам которых раскинулись великолепные сады, составляющие богатство туземцев. В окрестностях русского села Зуи путник имеет возможность осмотреть интересную по местности татарскую святыню, известную под именем Хырх-азиз (сорок святых) до того прославленную между татарами, что сюда почти ежедневно свозят с различных концов Крыма больных одержимых всякого рода не дугами. Историе этих азизов не представляет ничего особенно интересного, Шейх, который постоянно охраняет эту святыню разскажет вам, что здесь когда-то 40 братьев стояли на молитве, которых безпрекословно убили какие-то гяуры, ворвавшиеся в Крым. На чем основано это предание неизвестно. Но в Хырх-азизской пещере, как-бы в подтверждение этого событие, мусульмане держат гроб красного цвета, к которому приближаются с особенным блогоговением. В Симферополе и Карасубазаре я встречал некоторых стариков христиан, убежденных, что Хырх-азиз некогда составляла христианскую святыню, прославленную мученическую смертию 40 юношей за свободное проповедание Евангелической истины. Убеждение это до того сильно у некоторых из них, что они и в свою очередь посещают эту пещеру с больными.

Не вдали от Хырх-азиза против деревень Конечи и Каясты есть место известное под именем Барут-ханэ (порохового дома или двора), которое с доступной стороны обведено валом. По разсказам туземцев здесь приготовлялся некогда порох; но едвали это заслуживает доверие татаре имеют привычку всякой развалине присваиват какое-нибудь значение по своему взгляду. Мы не сомневаемся, что ров этот сделан за многие века до татарского господства и служил предохранением построек, предназначенных древними для укрывательства в случае внезапного нашествие неприетелей.

К юго-востоку от Барут-Ханэ есть гора, известная под названием Хоныч. Кроме того, что с вершины ея открывается обширный вид на окрестности, она представляет много следов древних жилищ. к сожалению туземцы не сохранили о них никаких правдоподобных преданий. Так-же развалины существуют и на соседственном бугре, отделенном от Хоныча лощиною.

В окрестностях Зуи впервое начинаются немецкие колонии, невольно останавливающие внимание путешественника прекрасным видом и счастливым бытом этих трудолюбивых пришельцев. Еслиб колонистам этим последовали-бы все остальные обитатели Тавриды или проще, еслиб ими заселились все земли Крыма, то страна эта в самом непродолжительном времени превратилась-бы в одну из прелестных и самых блогодатных в мире.

В окрестностях Карасубазара, приютившогося в едва приметной котловине, путешественник не встретит ничего замечательного, за исключением азиетской обстановки города и нескольких очень хороших фруктовых садов, заманивающих тенистыми гущами и прекрасными плодами. Из Карасубазара очень многие охотно ездят любоваться источником реки Карасовки, представляющим интересное зрелище. Не менее замечательны и окружности этой местности. Оне до того дики и прелестны, что послужили поводом одному из польских писателей г. Хоецкому воспользоваться простым туземным преданием и составить следующого рода легенду:

«В древности у источника Карасубаш внезапно очутился какой-то старик, Бог весть откуда прибывший; многие предполагали, что он пришел в эту страну одновременно с Генуэзцами, но не ужившись в их фактории, переселился сюда. Страннику этому приписывали глубокие познание магии и долго чуждались его, но впоследствии, ознакомившись все обращались с ним с любовью и уважением. Однажды чужестранец этот, возвращаясь с гор, где следил всю ночь за небесными светилами, нашел у дверей своего жилища подброшенного ребенка. Старик смиловался над крошечным мальчиком, повидимому, принадлежащим мусульманам и, приняв его на свое попечение, назвал Замилем (найденышем). Много лет старик трудился над приемышем, пока довел его до ума-разума и затем начал посвящать в тайны естественных мудростей.

Замиль охотно внимал расказам отца и вскоре до того полюбил природу, что по целым дням бродил по горам и лесам с целью удовлетворить любознательности. Наконец он увлекся до того, что и целые ночи проводил в отдаленных горах. Такое безумное стремление юноши изумило старого крестоносца и однажды, посадив Замиля около себя, он с отцовскою заботливостию, начал предостерегать приемыша своего от различного рода неприетных случайностей, неминуемых для тех, которые проводят ночи в лесах. Для более-же верного устрашение моладого человека, разсказал ему много несчастных событий из жизни своей на востоке, куда он ходил с крестоносцами спасать гроб Господний, где был пленен и покинут друзьями и где от тоски изуч

12345678Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: