 |
Черкес-Керман и жилища татар
|
|
|
|
В соседстве замечательных Эски-Керманских пещер расположено небольшое татарское селение, сохранившее свое первобытное название Черкес-Керман. Кларке и Паллас составили себе убеждение, что оно основано черкесами, но что прежде на этих местах жили Греки и Генуэзцы. Мы раньше говорили, что в Крыму не обитали общинами Черкесы и следовательно предположение знаменитых путешественников основано или на импровизации проводников, или по названию селение. Академик Кеппен, узнав, что в Крыму безсчетное множество селений, гор, холмов и другого рода мест, именуются черкесами — справедливо заметил, что еслиб считать их за поселение, основанные черкесами, то пришлось бы думать, что вся страна занималась ими.
Черкес-Керман, по чудно-величественным скалам, в промежутке которых расположен, едвали не есть очаровательнейший в мире уголок. Путь к нему от Эски-Кермана, идет промеж высоких сплошных скал всевозможных форм и видов. Там, где эта игра природы вновь превращается в стенообразную каменную возвышенность, выступившею мысом, дорога поворачивает на лево и, помимо источника, вступает и ущелье двух параллельно извивающихся каменных масс, которые у оснований своих образовали глубокие впадины, как бы для того, чтобы под ними приютил свои жилища безпечный татарин. Ущелье это, на более широком пространстве, имеет в ширину до 40 сажень; в углублении же, где скалы сходятся полукружием и изминяют первоначальный характер свой, открывается площадь, занятая деревенскими хижинами. На одной из этих скал, в виду селение, сохранилась всецело высокая четырехугольная башня, без сомнение воздвигнутая Тавро-ски?скими племенами, современная Инкерманским укреплением. Некоторые из писателей, в том числе и Паллас, предполагают, что она создание греков. Вопрос, когда же греки владели этою местностию и для чего бы им воздвигать подобное укрепление в виду Эски-Кермана? — естественно не принят в соображение. По нашему мнению, башня эта, как сказано выше, расположенная на высокой скале, служила для ски?ских казарм наблюдательно-сторожевым пунктом, а в случае крайности и спасительным пристанищем. Мнение наше подтверждается тем, что вход на эту башню был не со стороны деревни, а с обратной стороны скалы, т.е. против Эски-Керманских пещер.
|
|
|
То что башня эта была наблюдательная, доказывается во первых двумя входами и наконец тем, что при вооружении ея даже метателями камней, она, по местоположению своему, не могла удовлетворять подобному назначению. Единственно, что можно приписать ей, это укрывательство во время ненастных погод небольшой толпы народа, зорко оберегающого окрестности от внезапного поступление неприетеля с северной и северо-западной сторон полуострова, за которыми не могла наблюдать Эски-керманская вершина. Не сравнено важнейшим значением пользовалась для воинственных обладателей этой долины скала, на которой расположена эта башня. С нея стрелки легко могли поражать стрелами подступающих к Эски-Керману с западной стороны и недопускать к вторжению в Черкес-Керманское ущелье; как имеющее важное значение.
Крепость эту туземцы именуют Хыз-куле, т.е. башнею девы, воображая, что она построена каким-то знаменитым древним царем, державшим здесь под замком неестественной красоты девицу, неоднократно бегавшую от него; другие же трактуют, что ея воздвигла девица с целью защищать свой пол против какого то соседняго князька, имеющого привычку внезапно нападать на селение и похищать девиц; более блогоразумные держатся того, что прадеды их прозвали эту башню девичьею потому, что она имела прекрасный наружный вид.
|
|
|
Осматривая Черкес-Керманское татарское кладбище, я невольно остановился пред четырьмя надгробными памятниками, носившими отпечатки старины. Формами они походили на безрогие караимские надгробие, с нарочно выделанными сверху ямками*. На двух из них по сторонам изображены рельефные круги, а на остальных сабли. татаре признают их своими, обясняя, что под теми, на которых иссечены круги, покоятся женщины, а под другими — мущины и что, как те, так и другие поставлены над прахом Чингис-ханского поколение. Предание это мне показалось правдоподобным при воспоминании, что подобные памятники еще недавно ставились одним из татар и что в одной из куле на Бахчисарайском ханском кладбище, мы встречали тоже изображение сабли, совершенно одинакового рисунка.
Было уже темно, когда я возвратился в деревню. Проводник мой к удовольствию моему свел меня на ночлег снова к родственнику своему, где приготовлен был кофе и деревенская закуска. Это был молодой татарин лет 20 с веселой и умной физиономией. Оставшись круглым сиротою, он сумел без помощи стороней сохранить отцовское имущество и подготовиться к женитьбе. Осмотрев нарочно для этого воздвигнутое им здание, я пользуюсь настоящим случаем познакомить читателей моих вообще с жилищами Крымских татар:
Татарин не любит одиночества, а потому с раней молодости, часто 19 лет приобретает жену, но предварительно для свободы и полного кейфа он должен построить отдельный дом. Жилища эти в Крыму бывают троякого рода: каменные двух-этажные с балконами, обставленными деревянными украшениеми и решетчатыми неподвижными ставнями, из земляного кирпича и плетеные. Первые воздвигаются в городах зажиточными людьми и по селам, расположенным в местностях, изобилующих камнем; вторые в степях, а последние у соседства лесов. Сельские жилища большинством представляют снаружи жалкий вид; но во внутренности аккуратною драпировкою и строгою чистотою свидетельствуют, что народ этот далеко не грубых наклонностей. Оне обыкновенно в степях фасадом обращаются к югу, а в горных полосах — к стороне сколько нибудь защищенной от ветров. Все они бывают узки и длины и делятся на две и три комнаты. Последние называются харшлыхапу (т.е. противоположные дверьми) и состоят из гостиной, спальни и сеней. Первая убирается черными или цветными войлоками, а вокруг стен шерстяными тюфяками, обложенными большими подушками, чтобы облокачиваться на них, тюфяки эти закрываются простыми ковриками, если не обтянуты только хорошими материеми; у одной стены стоят два, три сундука, наложенные сверху до самого потолка постелями и одеялами, предназначенными только для гостей. Все-же остальное пространство стен положительно завешивается, на протянутых рядами веревочках, полотенцами, шитыми у концов разноцветными шелками или мишурою. Утиральники эти не употребляются в дело; а берутся как домашняя мебель, зоготовленные в виде приданого хозяйкою еще в детские годы. Над полотенцами идут полки, на которых выставлена вся домашняя посуда; на перекладинах или балках, которые остаются открытыми, за неимением чердака или горища, разстилается праздничная одежда всего семейства и цветные платки; тут же покоится священный коран и другого рода духовные книги. Украшение заканчиваются неподвижными шкафами, очогом или огромною печью, сложенною из кусков черепицы, вершину которой украшают различными фигурами и красят цветными глинами. Комната, которую мы назвали спальнею, служит не только ночлегом для семейства, но и складочным пунктом всех продуктов и хозяйственных принадлежностей. В этой комнате особенное внимание обращает на себя колыбель, разукрашенная всевозможными красками — изобретение бахчисарайских токарей — татар. Она устраивается так практично, что ребенок имеет возможность очищаться, нечувствуя под собою мокроты.
|
|
|
В третьем отделении сенях, обыкновенно не принято ничего держать, за исключением верстака для ткание, где с ранняго утра до вечера кто-нибудь из женского пола постукивает челноком и ногами. Очень часто в сенях строятся и оджаки, постоянно занятые по сторонам железными треножниками и гигумом или огромным медным кувшином, для согревание воды для кофе. В последнем случае комната эта служит приемною для близких знакомых, которые располагаются у огня на клочках войлока и ведут дружественные беседы в особенности в долгие зимние вечера.
|
|
|
Байдарская долина
Из Балаклавы едут в Байдарскую долину двумя путями: почтовым, который пересекает долину почти в центре и тропинкою, идущею по-над берегом моря в виду скал окаймляющих эту частицу полуострова. Тропинка эта вьется по живописным отклонам гор, местами заросших молодым лесом, возрожденным со времени выхода из Балаклавы Англо-французов, не пощадивших не только леса, но даже и фруктовые сады — и доходит до русско-татарской деревушки Кучук-Мускомьи и Варнутки. Третья проселочная дорога ведет от Варнутки на С.В. к обширному селению Биюк-Мускумья и Уркуста на Багу и Скелю, расположенные у восточного придела долины. Едущий этим последним путем может видеть те древние развалины и кладбища, о которых мы подробно говорили в археологическом отделе настоящого труда.
Байдарская долина находится в 16 верстном разстоянии от Балаклавы, начинаясь узким лесным ущельем и постепенно возвышается по направлению к югу или Яйлынскому хребту, ограждающему ее собою и отраслями почти со всех сторон. Долина эта принадлежит к числу самих широких в Тавриде и резко отличающихся от прочих по климатическим условием и наружному виду. Все везжающие в нее приходят в восторг при виде зеленой поляны, окруженной своеобразными массами гор, густо заросших темно-зелеными лесами. Долину эту орошают незначительные ручьи и Черная речка, сделавшаяся известною со времени осады Севастополя. Реки эти, не смотря на незначительность вод, отчасти послужили к тому, что по берегам их развелась растительность, оживляющая окружные поляны. Впрочем о красоте и разнообразности видов Байдарской долины могут судить только те, которые проедут по всем трем указанным нами выше дорогам или те, которые полюбопытствуют взглянуть на все 12 деревень, разбросанных на ея протяжении. Селение эти представляют в настоящее время не особенно утешительную наружность, но окружены прелестными чаирами с изредка разбросанными по ним фруктовыми деревьями. Замечательно однако, что все эти деревни как-то особенно отличаются между собою. Так например: Кучук-Мускомья расположена у подножья оголенных, но чрезвычайно красивых гор, у основание которых разтилаются прекрасные равнины; Варнутка покоится на низменности, окаймленной лесными чащами и сенокосными лугами. Байдары расположены на почтовой дороге, в центре обширной несколько углубленной равнины, по сторонам которой кое-где ростут старые дубы; Биюк-Мускомья прилегает с одной стороны к красивому холму, обросшему дикими плодовыми деревьями, а с другой к роскошным полянам, служащим источником народного продовольствие. Последующие затем селение, Бага например, раскинута по руслу реки и уже как более других прикрытая от Сеевера, изобилует гигантскими ореховыми деревьями. Для любителей великолепных видов мы советуем из этой деревни проехать на хребет горы, разделяющей Байдарскую долину от Коккозского округа. С этой возвышенности отрадно смотреть на восхитительные равнины и зеленые горы, в промежутке которых рисуются счастливые обители татар, составляющих несколько обширных поселений Фотсалинской волости.
|
|
|
Из Баги легко проехать в полуразрушенное татарское селение Саватку. Путь этот достопримечателен изобилием фруктовой ростителыюсти, как-бы нарочно разсаженной для украшение всего пространства, начиная от Баги до Скели. Следуя к последнему, некогда обширному поселению, путешественник может повернуть на лево и чрез полчаса очутиться на высоте, у подножья которой в глубокой котловине расположена деревня Узунджи, утопающая в зелени фруктовых дерев. Местность эта, по оригинальности и громадным горам, прильнувшим к ней со всех сторон, есть единственная в этом роде на Крымском полуострове.
Из Узунджи любознательные могут взять проводника, чтобы осмотреть славную пещеру Сюндюрлюхоба, отстающую от ней в трех или четырех верстах. Пещеру, о которой никто из нас не знал пока мне первому пришлось открыть ее. В Байдарской долине обращают на себя внимание следующие еще местности: Скеля, откуда берет начало Черная речка, изобилующая раками и форелью. Деревня эта в настоящее время состоит из немногих убогих хат, но лет 20 тому назад считалась обширнейшею в долине. Прекрасное местоположение Скели без сомнение рано или поздно обратит на себя внимание трудолюбивых деятелей и по прежнему сделается одною из заманчивых местностей для любителей сельского хозяйства.
Из Скели существует выезд на южнобережское шоссе чрез Мердевен или чертову лестницу, о которой будет сказано в переди. Переезд этот короток и представляет удовольствие только тем, кто мастерски ездит верхом и может спускаться пешком.
В противоположной оконечности Байдарской долины останавливает на себе внимание местность, известная под названием Ласпи. Те кого интересуют виноградники и уединенные углубление, окруженные с одной стороны морем, а с остальных высокими скалистыми горами, могут навестить Ласпи, нанявши лошадей с проводником в Байдаран.
Сказавши все, что необходимо знать проезжающему, мы обязаны посвятить читателя нашего в то положение этой долины, в котором она очутилась при нашествии Англо-французов на Балаклаву. Естественно, что трусливому неприетелю, осмотревшему окрестности занятого местечка, предстояла крайняя необходимость занять не столько Байдарскую долину, сколько высоты предохраняющие его от внезапного захода нашего в тыл. Впоследствии, когда числительность войск их увеличилась и наступило зимнее время, Англо-французы сознали вполне необходимость оставаться в этой долине уж потому, что в 12-ти деревнях ея могла разместиться большая масса войск. Порешив воспользоваться татарскими хатами, они безцеремонно обращались с мусульманами и теснили их до такой степени, что молчаливые поселяне решались бежать, но куда? Многие положили попробовать добраться до цепи наших войск, чтобы обяснить им свое несчастное положение и получить право переселиться во внутренность страны; но попытка эта наиболее смелым чуть не стоила жизни; потому что цепь встречала их выстрелами. Потеряв надежду достигнуть этого, более зажиточные и строгие в догматах татаре, положили лучше лишиться своего недвижимого имущества, чем долее терпеть нахальство и распоряжение френков в своих семействах — и вот они решились бежать в Турцию в то время, когда приближался исход их страданием. К числу деревень, окончательно покинутых татарами, принадлежат: Скеля, Календи, Сахтик и Варнутка, а на половину из Курчук-Мускомьи, Хайто и Байдар. Вынужденная обстоятельствами этими эммиграцие самых зажиточных татар, чрезвычайно грустно подействовала на сельско-хозяйственный быт остального народонаселение. Вслед затем наступила другая неприетность и именно отчуждение из общественного владение тех земель, на которых беглецы развели сады, чаиры или подготовили для хлебопашества. С отчуждением, в ведомство опеки явились арендаторы, которые различными мерами начали стеснять поселян, которые с каждым годом все более и более чувствуют себя в зависимости то откупщиков, то помещика, претендующого право полновластие на все леса, входящие в округу Байдарской долины.
Из Байдар почтовая дорога идет чрез хребет Яйлы на Южный берег. Подем не крут, но чем выше подымаешься, тем очаровательнее делается вид на отдаляющуюся долину. Вслед затем везжаешь в ворота, сооруженые между громадных скал и пред вами в глубочайшей пропасти открываются новые более отрадные картины.
Южный берег Крыма
Счастливое местоположение южного берега Крыма, прикрытого от севера высокою массою Яйлынского хребта, с каждым годом становится более и более известным. Не смотря на трудный и длинный путь к нему, мы ежедневно замечаем, что число посетителей его, привлекаемых сюда, с целью возстановление разстроенного здоровья, значительно возрастает — и редкий из них, возвратившись на север, не блогословляет чудный край за блоготворное действие климата. Не будем говорить о тех, которые являются сюда для морских ванн, отдохновение, наслаждений восхитительными картинами природы или удовлетворение любознательности. Число их значительно — и как-бы не были сильны восторги их — они не преувеличены.
И так, мы не ошибемся если скажем, что будущность этого края, ныне уже значительно украшенного роскошными постройками, фонтанами и вечно зелеными экзотическими растениеми, при открытии железной дороги к одному из портов Черного моря, будет также блистательна в России, как некогда в Римской Италии славная Кампаня Филикс (Filix), служившая, для эпикурейцев древняго Рима, местом свободных удовольствий и наслаждений, на украшение которой истощены были все усилие классического воображение.
Здесь все способствует к такого рода предположению: длинное лето, блогодетельный климат, ароматический воздух, напитанный преимущественно от сосновых и смолистых экзотических растений, здесь море с чистым песчаным дном, всевозможные сорты самых сладких известнейших в мире сортов винограда и других нежнейших плодов, очаровательная вода, дистиллирующаяся сквозь всю массу Яйлы, поднятой на 5 тысяч футов над уровнем моря*; здесь на каждом повороте великолепные и грозные картины природы, на каждом шагу ручьи и тенистые рощи, цветы и плющи, мраморы и диориты. Здесь весна начинается тогда, когда по соседству за горами продолжает свирепствовать зима; лето не так изнурительно как в степных странах; прохлаждаемое морем и легкими ветерками с гор, оно в редкие годы прекращается раньше половины октября, а с этого времени до половины декабря наступает не та осень, которая характеризуется холодно-мокрыми днями, а скорее русская весна в лучший ея период. Дождевая сырость и грязи здесь почти не извеестны до ноября; небо до этого месяца постоянно чисто, потому что тучи, ногоняемые западными ветрами, как только пройдут поверхность Яйлы и приблизятся к южно-бережскому отклону — отбрасываются назад ветрами с моря. Борьба эта чаше происходит в половине ноября и представляет восхитительные картины. Бывает так, что в одной полосе, против солнца, идет дождь в противоположной стороне сиеет радуга; там черные облака стоят неподвижно упершись в вершину отвесных скал, подальше занесло снегом верхние бугорки Яйлы, а в центре всего этого густые тучи, сильно напираемые ветрами, не имея возможности идти своим путем, сбрасываются к подножью гор и бороздят их широкими и фантастическими полосами. В конце ноября возвышенность гор покрывается снегом, но южный отклон долго еще зеленеет стройными рядами сосен. в это время настает самая грозная пора волнение моря, волнение, потрясающого душу и чарующого глаз. Зима на южном берегу в редкие годы, среди дня, сгущает ртуть до точки замерзание; но когда нет солнца и дуют северо-восточные ветры, холод доходит ль -3 до 5°. Бывали, однако, дни (в 1860 году), что ртуть опускалась и ниже — 10°, но такие дни считаются здесь феноменами и при них погибают до корня нежнейшие из экзотических растений. Лучшими зимними картинами мы привыкли считать мятель на возвышенности гор, когда снег, подымаемый ветрами, пролетает над головами нашими в виде осребренных столбов, когда море начинает дымиться испарениеми настолько густыми, что легко издали принять их за дым чего-нибудь тлеющого в огне, или когда на поверхности его появляются один за другим стремящиеся из водяной пыли стройные смерчи. С марта наступают уже теплые дни; но чаще с половины февраля чувствуется необходимость освободиться от теплой одежды. Характер южно-бережской зимы выражается преимущественно дождями, которые не перестают иногда в течении недели; снег изредка падает на вершок или два, и еще реже случается чтобы он лежал несколько дней.
Очень понятно, что при таких условиех климата, небольшая и в добавок живописнейшая полоса южного берега Крыма, должна была обратить на себя всеобщее внимание и рано или поздно исключителыю прекратиться в страну наслаждений, место образцовых с гигиеническою целью заведений для слабосильного юношества и пункт изцеление для той части человечества, которой медицина не в силах подать руку помощи.
Южный берег начинается, со стороны Севастополя и Байдарской долины, воротами воздвигнутыми в 1848 году в ущельи просеченной горы под почтовую дорогу, известными у татар под именем Форозского бугаза. Ворота эти скорее, как сказано было выше, походят на искусственный тонель, выложенный из штучного камня, представляющий, по обоим сторонам внутренних стен, комнаты, занимаемые стражниками. Цель их устройства на этой высокой точке Яйлы, служащей порогом на южный берег, весьма значительна для путешественника, желающого посмотреть отсюда на Южный берег, но лишенного этого отрадного удовольствие туманом, который в редкие весенние и осенние дни не является здесь особенно по утрам. Имея возможность где скрыться от непродолжительной сырости и в тоже время выждать разяснение неба — цель достигается без всяких пожертвований; но путешественник, очутившийся на этом месте в ясную погоду, неожиданно поражается тем потрясающе-невыразимым ощущением, которое чувствуешь при внезапном появлении над отвесною скалою, неизмеримою в глубину. Грозная, величественная и вместе тем отрадная картина растилается у ног его: это глубокая пропасть, живописно поросшая лесами по крутому отклону горы, изрезанная густыми полукружиеми прекрасного шоссе, обнесенного стенами и контро-форсами, — это пропасть, в отдаленном углублении которой зеленеют первые виноградники и кипарисы, а за ними кажущаяся невозмутимою зеркальная поверхность Черного моря с безконечным горизонтом. Смотря с Байдарских ворот, или еще лучше с террасы, устроенной над ними для любителей видов, как-то не верится в возможность сехать с этой высоты, но тронувшись в путь страх исчезает и покатость делается едва заметною. Но вот вторые ворота: это уже тонель, прорубленный в огромной скале, приросшей к другой. Длина, его около 20 сажень, а в ширину до 20 аршин. Миновав тонель, или лучше сехав к точке, откуда начинает показываться юго-западный берег моря с деревеньками Мшаткою, Мелазом, Форосом и другими дачами* следует посмотреть назад, где Яйла, как-бы побитая рукою богатыря, представляет фантастические фигуры в грудах сверженных в пропасть скал и, вдаваясь основаниеми в море, образует небольшие углубление с крошечными заливами. Взгляд, брошенный на эту местность когда солнце за горами, но лучи его продолжают выглядывать из за последней оконечности горы, оставляет приетное впечатление.
За тонелем, по левую сторону дороги, выступает громаднейшая серая скала с легкими выступами вперед, от которой отделяются, в виде отраслей к морю, отклоны ея, образующие полукружие с оврагами, сначала заросшими лесами, а далее блогородною растительностию. В первом углубленном полукружии 8 скалистых выступов и два глубоких оврага, прорезанных стремительным падением дождевых истоков, у окончание которых красуются Михалатка и несколько хорошеньких дач с виноградниками. Все это пространство, превосходно прикрытое от севера, замечательно какою-то особенною свежестию растительности. Во втором отвесные скалы кажутся ниже сравнительно с предыдущими и тем еще отличаются, что верхние трещины их наполнены деревьями. По замечанию старожилов, корни этих растений, увеличиваясь и толстея от времени, нередко проламывают наружную часть скалы и вместе с нею падают к подножью. В этом полукружии, конусообразных цельных масс три: из них средняя, более возвышенная, спускается в виде гигантского столба к самой дороге и производит неприетное впечатление на стоящого у подножья ея и с невольным ужасом смотрящого на громадные обломки, покоящиеся в нескольких шагах от шоссе. Третий полукруг начинается двумя скалами; в четвертом снова три каменных гиганта с более плоскими вершинами; но в этом полукружии, бедном растительностию кажется почва до того потерпела от действие подземного огня, что утратила силу производительности. В следующем за тем углублении, окаймленном с северо-запада подобными-же предидущим скалам, расположены: Кастропуло — одно из лучших здесь имений по близости к морю, красоте местоположение и свойству земли для виноградников. Нет сомнение, что некогда здесь было довольно значительное поселение древних греков. Доказательством тому, кроме название, означающого существование в нем крепости, служат замеченные академиком Кеппеном следы укрепление на скале, подходящей к самому морю и открытие в земле глиняных амфор или громадной величины кувшинов., в которых древние сохраняли свои вина. Жители бывшого татарского поселение Михалатки, ныне переселившиеся в Турцию, передавали мне, что по преданию, перешедшему к ним от отцев, Кастропуло оставлено греками в то время, когда совершился выход христиан из Крымского ханства в Мариупольские степи*; что поселение это было обширное до турецкого владычества на южном берегу, но впоследствии, когда турецкие аги начали обращаться с ними жестоко и препятствовать в свободном отправлении богослужение, угнетенные не иначе могли молиться как в пещере и были рады при первой возможности оставить родину. По словам тех же татар, окрестности Кастропуло при греках были несравненно богаче разного рода растительностию и изобиловали хлебным зерном, которое в настоящее время не сеется здесь более. От них я узнал также, что пещера., служившая храмом несчастным христианам и до настоящого времени представляет следы, согласующиеся с преданием и находится в скале против деревень Михалатки и Кучук-коя, отстоящих от Кастропуло в незначительном разстоянии. Желая как можно подробнее говорить о южном береге, мы обязаны сказать несколько слов о Михалатке, Кучук-кое и окрестностях этих деревень. Михалатка, судя по названию** и преданием, также основаны греками, от которых она перешла к татарам, но и последние оставались здесь не более 50 лет и переселились в Турцию во время Крымской войны. Из числа их осталось только два семейства, к которым присоединилось несколько греков бывшего греческого батальона. Кучук-кой замеечателен тем, что расположен на местности чрезвычайно изобильной водяными истоками из бассейнов Яйлы. Скрытые от глаз воды эти часто дают себя чувствовать бедным поселянам переносами их садов к морю и провалами, но самым памятным в этом отношении для них временем считается 1786 год, когда провалилось 16 домов, 15 садов и до 70 кусков земли, принадлежавших разным лицам, на которых занимались хлебопашеством, важнейшею промышленностию в этой отдаленной от городов и вдобавок лишенной удобного сообщение местности*. С этого времени испуганные жители начали переселяться отсюда и селение, которое прежде считалось одним из обширнейших на южном берегу, постепенно уменьшалось и дошло, по количеству жителей, в первобытное состояние, выраженное названием Кучук-коя, что означает на татарском языке маленькая деревушка.
Красивое местоположение этих двух селений и их окрестностей, чрезвычайно удобных для виноградников; большинству из посетителей южного берега неизвестны, потому что они расположены в углублении между оврагами и кажутся с шоссе далеко не так интересными, чтобы обратить на них внимание. По нашему главнейшим недостатком в этой обширной местности есть безлюдие. Впрочем этот недостаток везде ощущается на южном берегу, за исключением самых ближайших окрестностей Ялты; но нет сомнение, что наступит время, когда на южный берег обратят глаза и люди коммерческие, которые превратят винородные пустыни его в роскошные виноградники.
В виду Кастропуло, Кучук-коя и Михалатки, у конца 14 версты по почтовому тракту, с левой стороны, можно заметить тропинку, исчезающую в лесу. Тропа эта ведет на знаменитый шейтан-мердевен или Чертову лестницу, проделанную древними обитателями этой местности чрез скалистую сторону Яйлы для сообщение с Байдарской долиною. Путь этот, до открытие почтового тракта последовавшого только в 1838 году, был единственным для прохода и выхода с Ю.З. стороны на Южный берег. Старики татаре разсказывают, что отвесное почти ущелье Мердевена получило название Чертовой лестницы не вследствие только трудного перехода чрез него, но что первобытные жители открыли этот проход гнавшись за джином*, похитившим, по приказанию какого-то чародея, не естественной красоты дочь Байдарского бея**. По ту сторону гор, легковерные мусульмане приписывают происхождение этого название следующему событию: какой-то сохта (семинарист) вышел в лес за сбором целебных трав; вдруг пред ним показался дух в образе человеческом. «Ты ищешь спасительных трав — сказал он сохте — и радуешься если встретишь один стебелек — пойдем я тебе покажу местность, где их такое изобилие, что достаточно будет спасти людей, исповедующих 72? религии***. Сохта последовал за духом, который привел его к страшному спуску и вместо того, чтобы исполнить обещание, ввел его во внутренность скалы, где, приняв образ прекрасной женщины, начал стараться обратить его в свою религию, но сохта воззвал к Аллаху и великому пророку Могомету, которые поспешили к нему на помощь и превратили хитрого джина в скалу, до ныне существующую с левой стороны при спуске с Шейтан-Мердевена.
Чертова лестница, по которой мне приходилось по неволе проходить несколько раз, есть ближайший путь от Байдарской долины к Южному берегу. К нему едут мимо деревень Календжи и Скеля по оврагу углубленному между высоких гор течением реки. Дорога сначала идет между орешниками и скалами по окраине реки, но чем выше подымается, тем лес становится гуще и выше. После неоднократных переездов чрез реку, выезжаешь на лесную равнину, (где попадаются одичалые черешневые деревья), которая продолжается до страшного, но совершенно безопасного для пешехода спуска. По обычаю татар, у ворот к спуску дается отдых лошадям и затем, призвав имя Аллаха, берут лошадей за повода и тихо, осторожным шогом, начинают сходить в отвесное ущелье, образованное природою между двух цельных громадной вышины скал. Ущелье это к счастию на столько широко, что тропинку можно было провести полукружиеми, обложив с опасных сторон каменьями. Чтобы познакомить читателя на сколько спуск этот может потрясти душу непривычного человека, я скажу, что конь мой, не смотря на то что был горской породы, безпрестанно силился повернуть назад, чтобы избегнуть продолжение этого пути и не иначе решался шагать как под удары и крик проводника: страх его был так велик, что в течении двух или трех минут тихой ходьбы, он покрылся потом.
Спуск этот назван лестницею не потому, что здесь встречаются искусственные насеки на скале, но от частых и слишком крутых оборотов, местами представляющих следы заботливости человека. Тропинку эту можно-бы было содержать гораздо в лучшем виде, еслиб сильные потоки дождевой воды не разрушали сделанного каждым истинно преданным своей религии мусульманином, считающим одною из важнейших обязанностей своих устройство и починку дорог в местах непроходимых.
Некоторые из числа пробующих описывать заочно Мердевен, разсказывают, что местные татаре спускаются с этой лестницы верхами, причем лошади их оказывают изумительную находчивость, опускаясь в более трудных местах на колени. Фантазие эта свойственна обитателям Южного берега не как истина, а как сравнение, потому что при спуске с чертовой лестницы, несчастному животному не раз приходится падать на колени а при не внимании хозяина переламывать себе ноги.
Тем кто пожелал бы осмотреть Мердевен, с возвышенности которого представляется очаровательный вид, мы советуем оставить лошадей на почтовой дороге на 8-й версте от Киркенеиза или 14-й от Байдарской станции и идти к нему пешком по тропинке, указанной нами выше. На прогулку эту потребуется не более двух часов, потому что трудный для непривычных, но совершенно безопасный для всех, всход Мердевена состоит из 96 оборотов и едва-ли имеет протяжение более версты. Не будет лишним, если мы предложим любителям подобных прогулок, отправляясь на Мердевен, запасаться водою, потому что ее здесь нет, а между тем после трудной на гору ходьбы чувствуется сильная жажда. Татарин проводник никогда вам не скажет об этом, потому что жажда и голод для него в течении целого дня самая пустая вещь, о которой не стоит говорить — или веруя, что мудрый Аллах может для просящих открыть в каждой скале воду, он пожалуй и отсоветует вам запасаться ею, уверяя что там где-нибудь ея легко отыскать. При спуске с Мердевена, советуем не слишком доверяться ногам и гораздо лучше сходить, опираясь на палку, потому что иногда, после дождевых истоков, тропинка наполняется мелким щебнем который, при давлении сверху, катится и легко может содействовать к вывиху ноги и падению на груды камней местами заросших деревьями, а местами представляющих гроты и пропасти закрытые рослыми кустарниками. Для тех, которые пожелали-бы ехать из Севастополя, Балаклавы или Ялты морем к Шейтан-Мердевену, мы считаем не лишним сообщить, что до него от берега морского 850 сажень и пространство это составляет довольно крутую покатость Яйлынского хребта.
За Мердевеном гигантская каменная масса Яйлы снова начинает подыматься выше и образовывает разновидные выступы в роде призм и другого рода неправильных фантастических фигур, то примыкающих к дороге, то удаляющихся от нея на незначительное разстояние. На 19-й версте встречается первый источник воды, за которым по обоим сторонам дороги, в более ужасном безпорядке представляется хаос разрушение скал. На 20-й версте снова показываются ручейки, но за ними против кордона, вправо от дороги, из под небольшого камня, вытекает обильный источник, замечательный на всем Крымском полуострове холодностию воды и тем еще, что струя его никогда не уменыпается. Далее, после трех конусообразных скал, местность пересекается возвышенностию, идущею в виде отдельного отклона к морю, представляющого только у окончание кое-какую растительность. В этом обширнейшем полукружии, у самой дороги, расположено татарское поселение Киркенеиз, получившее название свое, как думают татаре, от слов: кирк или хырх (сорок) и хане (двор), т.е. сороко-дворье; но в сущности происходящее от греческого киркинос: круг или огражденное место.
Когда впервые появились на этой местности мусульмане — довольно трудно определить. Знаменитый Паласс предполагал, что здешние татаре имеют отличительный от прочих единоплеменников своих тип и приписывал происхождение их от генуэзцев, вынужденных, для спасение своего, от преследовавших турок и татар, принять ислам; но едва-ли это мнение справедливо: по следам двух сохранившихся в окрестностях этой деревни укреплением, известным здесь под именами Биюк и Кучук (т.е. большой и малый) исары (стена), мы имеем основание полагать, что здесь жили греки, имевшие обыкновение, при каждом поселении своем, устраивать укрепление с целью спасение своего семейства и имущества при нашествии неприетеля. Укрепление эти, как мы видим в Киркинеизе и по другим древне-греческим поселением на Южном берегу, устраивались на неприступных скалах в виде широкой стены, преграждающей вход на вершину с той стороны, где это было легко или возможно.
Составитель списка древних крымских укреплений, г. Кеппен, осматривал только нижнее укрепление Киркенеиза, расположенное на мысу и именуемое Кучук-исар, но верхнее, т.е. Биюк-исар, для него осталось недоступным только потому вероятно, что он не мог взобраться на высокую, отдельно стоящую влево от большой дороги, скалу, не имеющую даже легких насеков для возможности взобраться на нее человеку непривычному. Путешественник, желающий видеть этот естественный колос, издали может ошибиться, потому что рядом с ним стоят еще три подобные-же скалы, отличающиеся впрочем меньшей высотою и обемом. из древних памятников в этом округе сохранилось три надгробных камня с рельефными изображениеми человека и следы церкви.
И так, если селение это принадлежало грекам, каким образом оно могло перейти к генуэзцам, которым хотя и принадлежал этот крайне долго, но нигде не представляет следов пребывание. Вернее всего, что нынешние обитатели Киркенеиза потомки древних греков, изменивших несколько тип свой от смешение с татарами, религию которых они вынуждены были принять во времена турецкого и татарского господства. Для подтверждение нашего пр
|
|
|
