Экономические проблемы начала 90-х – разбор ошибок и работа над ними.

Впрочем, попытки снизить уровень материальных притязаний были связаны с объективными экономическими трудностями. С установлением дипломатических отношений между СССР и РК «режим наибольшего благоприятствования» для КНДР закончился, а затем распался восточный блок, на который была, в основном, ориентирована внешняя торговля КНДР.

В принципе, обе Кореи вынуждены были существовать за счет импорта, но если Юг обеспечивал себе ввоз необходимых товаров благодаря экспортно-ориентированной модели экономики, то Север стремился обеспечить себе импорт за счет «идеологических связей», в ущерб реальному экономическому сотрудничеству[63], что и дало себя знать, когда идеология уступила место прагматизму. По мнению Б. Камингса, Северная Корея, как и РК, в значительной степени строила свою экономику за счет «плохих кредитов», только в данном случае речь идет о льготных условиях, на которых Северная Корея получала оборудование, и о периодическом списании ее долгов. Пока Москве был необходим форпост на Корейском полуострове, КНДР продавали нефть и другие стратегические товары по заниженным ценам, прощали выданные ранее кредиты и строили там то, что хотели ее власти, а не то, что следовало бы, усугубляя их просчеты и не создавая тем самым КНДР базу для самостоятельного экономического развития. Таким образом, страна зависела от импорта, и как только поставки из-за рубежа прекратились, промышленность остановилась.

После того как Советский Союз потребовал, чтобы КНДР расплачивалась с ним не по льготным ценам, импорт в КНДР из СССР резко сократился (на 50-75 %), особенно - по энергоносителям. Новый удар северокорейской экономике нанесло отсутствие свободно конвертируемой валюты, когда после распада СССР Россия предложила ей платить за энергоносители валютой и по принятым международным ценам[64]. Уже в 1991-1992 гг. экспорт нефти в КНДР упал до 30 % от предыдущего объема, что вызвало замораживание там большей части строек[65].

Положение усугубил приход к власти Б. Ельцина, который в открытую заявлял сотрудникам российского МИДа, что вообще не желает слышать о Ким Чен Ире. В июле 1992 г. Ельцин посетил Сеул и наговорил там много нелицеприятного в адрес КНДР, в том числе и то, что сотрудничество между Россией и Северной Кореей иссякло[66]. В 1992 г. А. Козырев заявил, что Россия готова продать оружие кому угодно, только не Северной Корее.

Потеря СССР как ведущего торгового партнера (ярые критики режима утверждают, что на долю СССР приходилось до 70 % внешнеторгового оборота КНДР[67], хотя по иным данным объем торговли КНДР со странами соцлагеря равнялся объему торговли с третьим миром)[68] лишила КНДР возможности справляться с ситуацией. И после начала 1990-х гг. Северная Корея оказалась практически в полной международной не только политической, но и экономической, изоляции.

В сочетании с отсутствием в стране стратегического сырья (углеводородов) эта изоляция стала одной из причин масштабного кризиса: острейшая нехватка нефтепродуктов, которые нельзя было больше закупать по льготным ценам, ударила не только по энергетике и транспорту, но и по химической промышленности, выпускающей удобрения, что через некоторое время начало сказываться на урожайности. В результате, если в конце 1980-х производство зерновых составляло 8 млн. т[69], то в 1993 собрали лишь 4, 27 млн. т, в 1994 - 3, 9 млн. т, в 1995 - 4, 1 млн. т и в 1996 - 3, 5 млн. т. Примерно на этой отметке, между 3, 5 и 3, 9 млн. т, оно оставалось и в последующие годы[70].

К 1995 г., по утверждению А. Ланькова, из-за отсутствия комплектующих, запчастей и импортного сырья не работало примерно 70-80 % северокорейских предприятий [71], а ВВП сократился более чем в два раза — с 22 млрд долл. в 1989 г. до 9 млрд долл. в 1998 г. [72] ВНП, по данным Корейского Банка, упал с 21, 3 млрд. долларов в 1994 г. до 12, 6 в 1998 г., а потребление энергии -  с 24 млн. т условного топлива до 14 млн. т[73].

Кроме того, в середине 1990-х годов у Северной Кореи кончился запас валюты, за которую теперь она была вынуждена покупать продовольствие в СССР и КНР, и еще с 1992 г. на Севере стали проявляться признаки продовольственного кризиса (например, в форме движения за двухразовое питание в сутки).

Образовавшееся положение многие стремятся объяснить принципиально неверным экономическим курсом руководства страны, однако, как мне кажется, эта проблема комплексная. Влияние внешних причин тоже достаточно велико. Камингс отмечает, что в Северной Корее не было разрушительных для сельского хозяйства массовых мероприятий вроде китайского «Большого скачка»[74], хотя среди причин неурожая отмечаются и чрезмерное использование химических удобрений, и неудачная схема севооборота полей, которые усилили образовавшуюся эрозию почвы[75]. Однако к ошибкам, продиктованным идеологией, они не относятся. То, что подрыв северокорейской экономики произошел из-за разрыва выгодных для КНДР экономических связей с Советским Союзом и Восточной Европой и случившейся позднее серии природных катастроф (о них – немного позже), признает даже М. Олбрайт[76].

Тем не менее, разберем то, что автор однозначно считает ошибками власти.

Первой ошибкой можно назвать то, что, стремясь произвести впечатление на весь мир организацией и проведением в Пхеньяне в 1989 г. Всемирного фестиваля молодежи и студентов, северокорейское руководство истратило на это чисто пропагандистское мероприятие большую часть государственных резервов, что, с изменением ситуации в мире подточило ее возможности к самостоятельному восстановлению.

Второй ошибкой автор считает излишнюю связанность технологическими цепочками. Хотя отсутствие возможности выстраивать экспортно-ориентированную экономику в сочетании с идеей автаркии привело к отставанию в области технологий, там, где технологии заимствовались, они оказывались привязанными к стране изготовления. Например, по словам Ким Чен Ира, в конце 1960-х Ким Ир Сен поручил работникам торговли добиться контракта на строительство металлургического завода с австрийской компанией, однако тогдашний зампред правительства сказал Вождю, что у страны нет на это денег и что завод надо купить в Советском Союзе. В результате был построен металлургический комбинат имени Ким Чхэка, который удалось запустить только в середине 1970-х[77], причем зависимость от импортных запчастей здесь, как и в иных случаях (например, когда на Пхеньянской ТЭЦ, укомплектованной советским оборудованием, сломался генератор, заменить его было нечем), оказалась не менее сильной, чем привязка к дешевому импорту[78].

 

К тому же, в отличие от китайцев, которые закупали за границей электротехнические комплексы полностью, в КНДР закупали лишь какие-то их части, дополняя их собственной продукцией, которая не всегда соответствовала иностранным стандартам. Северяне так и не научились, к примеру, делать электронику для своих станков, что не могло не сыграть фатальной роли впоследствии.

Помимо стратегических ошибок рассмотрим неудачные тактические решения. К таковым можно отнести занявшее примерно 5 лет строительство гидроузла Нампхо. Планировалось, что строительство плотины поможет решить проблему снабжения района пресной водой, а крупнотоннажные суда смогут подниматься вверх по течению Тэдонгана. Однако после строительства плотины повышение уровня воды в реке оказалось недостаточным для этого, но в сочетании с обильными дождями избыток воды в русле стал создавать угрозу затопления рисовых полей. Кроме того, плотина мешает рыбе подниматься вверх по реке на свои нерестилища[79].

 

Иногда к ошибкам такого рода причисляют излишнее увлечение террасным земледелием, которое пытаются отождествить с советской кампанией по освоению целины: дескать, в обоих случаях была непродуманная попытка расширить площадь посевных земель экстенсивными методами, что впоследствии потерпело крах из-за чрезвычайно быстрого истощения почвы. Однако это несколько не так – освоение горных склонов не носило характер кампанейщины, а сравнение лесистых склонов Юга и лысых склонов севера говорит не об уничтожении в КНДР лесных богатств, а об успешной (некоторые считают ее самой успешной в мире) программой восстановления лесов в РК.

На освоение горных склонов пошли вследствие роста населения, делая скальные террасы и завезя на них плодоносную почву. Однако грунт не всегда укрепляли должным образом, и сезонные дожди часто смывали его вниз.

 

Как кажется автору, корни многих ошибок руководства тесно связаны с тем, из кого оно состояло. Попытка количественного анализа состава членов ЦК ТПК и социальных характеристик северокорейской элиты (на 1989 г. ) выглядит так: средний возраст партийного руководителя – 68, 5 лет (при этом он был бы выше, если не считать «молодого» Ким Чен Ира); место рождения – на первом месте Северная Хамгён (29 %), затем идут Южная Хамгён (14 %) и Северная Пхёнъан (13 %), причем географический фактор не играет определяющей роли по сравнению с лояльностью по отношению к вождю, а о региональных противоречиях наподобие противоречия Кёнсан – Чолла в Южной Корее вообще говорить не приходится; образование - 42 % закончили Университет имени Ким Ир Сена, 25 % - Революционное Училище Мангёндэ, которое формально было организовано как суворовское училище для детей павших революционеров, но затем превратилось в элитное учебное заведение с высоким уровнем профессиональной подготовки. Большая часть членов ЦК получала высшее образование в СССР – из тех, кто учился за рубежом, лишь 10 % делали это вне Советского Союза, а основным местом учебы были МГУ или технические вузы по прикладным специальностям[80]. За границей, кроме КНР и СССР, тоже не был почти никто.  

Эти данные говорят о том, что подавляющее большинство северокорейского руководства – люди, родившиеся при японцах, чье взросление пришлось на период сопротивления, но проходило под существенным влиянием традиционной культуры. По сравнению с ВКП (б), процентный состав крестьян и неграмотных среди членов был ТПК гораздо выше[81]. Понятно, что инерция мышления у такой страты была весьма велика.

 

 

Масштабы отставания Севера от Юга хорошо видны по этой таблице.

Показатель	Северная Корея	Южная Корея
Население (1993 г. )	22, 6 млн чел.	44 млн чел.
ВНП (1993 г. )	20, 5 млрд долл.	328, 7 млрд долл.
ВНП на душу населения (1992 г. )	904 долл.	7466 долл.
Внешнеторговый оборот	2, 6 млрд долл.	166 млрд долл.
Государственный бюджет	18, 7 млрд долл.	47, 4 млрд долл.
Выработка электроэнергии	21, 1 млрд квт*ч	144, 4 млрд квт*ч
Производство угля	27, 1 млн т	9, 4 млн т
Производство риса	1, 3 млн т	4, 7 млн т

 

Кроме того, в 31, 8 раза Юг опережал Север по производству тканей, в 66, 3 раза по производству морских судов и в 205 раз по производству автомобилей[82].

Впрочем, относительно сравнения КНДР и РК с точки зрения «качества жизни»[83] следует помнить, что не всё поддаётся прямому/количественному сравнению, и потому многое зависит от того, какие приоритеты выдвигает сравнивающий. К примеру, на Севере нет безработицы, но нет и свободы выбирать или менять работу; нет инфляции, но нет и свободного распределения продуктов; есть бесплатное образование, но оно не свободно от идеологических догм; нет платной медицины, но уровень медицинского обслуживания достаточно низкий (хотя в 1980 г. на Севере один врач приходился на 430 человек, а на Юге – на 1440, но в 1991 г. эта цифра снизилась до 1216)[84]. По темпам урбанизации КНДР, где численность городского населения составляла 74 %, не сильно отставала от РК, где этот показатель был равен 78 %. А по темпам охвата детей прививками КНДР опережала даже США[85].

 

 

Что делалось для изменения ситуации? В 1991 г. Северная Корея объявила о создании Специальной экономической зоны в северо-восточном районе страны, но инвестициям препятствовали плохая инфраструктура, бюрократия и невозможность получить гарантии инвестиционной безопасности.

Но в декабре 1993 г. на Пленуме ЦК ТПК (последнем, на котором присутствовал Ким Ир Сен) было констатировано, что задания третьей семилетки не выполнены. КНДР объявила о трёхлетнем периоде переходной экономики, в течение которого предполагалось смягчить дисбаланс между отраслями промышленности, направив усилия на развитие сельского хозяйства, лёгкой промышленности и внешней торговли[86].  

В новогодней речи 31 декабря 1993 г. Ким Ир Сен также объявил 1994-1996 гг. «периодом корректировки в области социалистического и экономического строительства»[87]. Обердорфер отмечает, что факт официального переориентирования северокорейской экономики, озвученный в послании Кима, говорит о том, что руководители страны были вынуждены признать всю серьезность кризиса[88].

       В начале 1990-х появились крестьянские рынки, но цены на них были слишком высокими для общей массы населения, а торговать там рисом было запрещено[89]. В декабре 1993 г.. были приняты законы об иностранных инвестициях, совместных предприятиях и свободных экономических зонах[90]. В январе 1994 г. власти пересмотрели «Закон о совместном предпринимательстве» с тем, чтобы он еще более благоприятствовал инвестициям иностранцев, и создали специальную экономическую зону в районе Раджин-Сонбон. В Тэанскую систему были включены единоначалие директора предприятия, хозрасчет и понятие рентабельности[91].

Новая политика начала приносить плоды, и к 1995 г. Обердорфер отмечает некоторый экономический рост, точнее – снижение последствий энергетического кризиса по сравнению с 1991 г. Американские специалисты, наблюдавшие жизнь Северной Кореи на момент подписания Рамочного Соглашения (1994 г. ), утверждали, что те, кто жил в сельской местности, имели настолько развитые приусадебные хозяйства, что им не были нужны карточки[92].

Правда, по сообщению А. Ланькова, это высказывание не соответствует действительности. Во-первых, в КНДР не было приусадебных хозяйств. Площадь личных участков до конца 1980-х годов составляла не более 4-5 пхён (15 кв. метров)[93]. Во-вторых, карточек у селян не было из-за иного механизма распределения. С 1957-1958 гг. продукты (зерно и немного овощей) выдавали им раз в год, по осени, большими порциями. Нормы устанавливались местными властями, каждый раз новые.

 

Другим направлением выхода из кризиса было совершенствование системы, которое пошло по нескольким направлениям. Во-первых, с начала 1990-х гг. происходит повышение внимания к выработке правильных методов партийной работы, борьбе с чванством и бюрократизмом. Это говорило как о стремлении учитывать опыт событий в Восточной Европе (где крах коммунистических режимов объяснялся тем, что партийная верхушка потеряла связь с массами), так и очевидно возросшим уровнем двоемыслия, который начал оказывать негативное влияние на работу административной системы[94]. Понятно, что когда власти начинают говорить о необходимости совершенствовать моральный облик чиновников, это означает, что проблема «замаранных» бюрократов уже вышла за рамки «отдельных проявлений» и становится массовой.

Во-вторых, началась борьба с коррупцией, каковая появилась в КНДР уже довольно давно - соответствующие жалобы высказывались северокорейцами еще с начала 1980-х[95]. В мемуарах Кан Чхоль Хвана, посвященных КНДР после кризиса 1995-1997 гг., мы очень часто читаем о взятках представителям власти как принятой форме общения с ними. Поймавший мелкого правонарушителя «человек при исполнении» бурно проявляет «революционный пыл», однако быстро успокаивается, получив мзду, а за право жить в столице бывшие ссыльнопоселенцы заплатили цветным телевизором, после чего все вопросы были сняты [96]. Иными словами, как впоследствии говорил в своей беседе с представителями Чхонрёна Ким Чен Ир,  «достаточно дать пару сотен долларов, и не устоит никто – ни синие погоны (ГБ), ни красные (армия)».

А. Ланьков в связи с этим обращает внимание на то, что как раз в это время во власти (особенно в ее среднем эшелоне) произошла смена поколений. До начала 1980-х основная часть среднего чиновничества состояла из лиц, вступивших в партию в 1945-1950 гг. и, как правило, отличившихся в ходе Корейской войны. Эти кадры искренне верили Вождю и Родине. На смену им пришло поколение конформистов, начавших делать карьеру уже в послевоенные времена, не прошедших военных испытаний, но более образованных и потому более пронизанных двоемыслием.

Интересную пищу для анализа дает и извещение Министерства общественной безопасности от 1 августа 1992 г «о строгом наказании лиц, занимающихся изъятием продовольствия у населения». В нем указывалось, что «плохие люди» изымают у населения продукты или продовольственные талоны под предлогам помощи добровольцам, формирования государственных фондов и т. п. Извещение приравнивает подобную деятельность к вредительству, но нам интересно то, что выход специально посвященного этой проблеме нормативного акта отражает тот факт, что мошенничества подобного рода приняли относительно распространенный характер, выйдя за рамки «отдельных проявлений»[97].

В 1994 г. Ким Чен Ир отдал указания о борьбе с контрабандой и попытками бегства за границу, для чего были сформированы специальные группы из представителей различных силовых ведомств[98].

27 сентября 1995 г. Ким Чен Ир дал указания «стабилизировать жизнь бродяг по всей стране»[99]. По сей день не отменено и указание МОБ № 83 от 12 сентября 1981 г. «О чёткой организации и проведении работы по высылке из Пхеньяна и из других мест со специальным режимом проживания нежелательных элементов». Это указание МОБ регламентирует высылку из Пхеньяна, Кэсона и других мест семей и родственников тех, кто совершил уголовные преступления, и предваряется высказываниями Ким Ир Сена и Ким Чен Ира о том, что «снова проверив и изучив состав жителей города Пхеньяна, необходимо плохих людей выслать в провинцию»[100].

 

В-третьих, кризис пытались преодолеть за счет усиления идеологического контроля и нового витка затягивания поясов, перехода на двухразовое питание и изученияя опыта антияпонских партизан. Об уровне проблем, связанных с попыткой властей ограничить потребление электроэнергии, говорит Извещение МОБ от 26 января 1993 г. «О строгом наказании лиц, незаконно потребляющих тепло и электроэнергию». Документ указывает на проблемы с электроснабжением, в результате чего «расточительное» потребление электроэнергии, куда входит и использование без разрешения властей бытовых электроприборов (электробритв, кипятильников, обогревателей), является проявлением эгоизма и преступлением[101].

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: