 |
Вторая Русо-Готская война.
|
|
|
|
Шли годы. Подрос сын Германореха – Амал Винитар. Амал рос с одной только мыслью – отомстить за гибель отца. Он помнил Германореха могучим и сильным и помнил его гибель.
- Русы! – звучало в устах Винитара, как ругательство, - Русы! Убили моего отца! Бус Белояр и волхв Златогор. Они напали на него – двое на одного! Они пошли против законов чести. Русы должны быть уничтожены.
Амал Винитар жалел, что волхв Златогор погиб, не дождавшись его мести. «Значит, отомщу Бусу! » - решил для себя Винитар. Его не волновало, что случилось с отцом. Как могло произойти то, что произошло. Он не пытался узнать, почему всё случилось именно так. Не пытался найти и искоренить все причины, приведшие к гибели Германореха, не допустить, чтобы сто-то подобное случилось когда-либо и с кем-либо ещё. Амал Винитар хотел одного – отомстить. Отомстить тому, чья рука сжимала оружие, пронзившее тело его отца. И его нисколько не волновало, какие силы и как были во всём этом задействованы. Амал Винитар не искал причин. Он сколотил вокруг себя костяк из таких же, как он молодых людей – детей сильных и крепких готских родов. И начал планомерно, с настойчивостью тарана, организовывать армию. Этот процесс осложнялся ещё и тем, что после гибели Германореха, готы попали в зависимость от гуннов. Мирный договор с гуннами строго ограничивал численность дозволенной готам армии. Амалу Винитару была нужна большая и сильная армия, и был абсолютно не нужен второй фронт с гуннами, когда он вторгнется в Руссколань. Тогда Амал Винитар научился дипломатии. Сумев договориться с гуннами, он показал, что не зря унаследовал кровь великого конунга Германореха. Но, идя к своей цели, он по-прежнему не заботился выяснением причин, равно как и последствий принятых им решений. Всё-таки, править должен был старший сын. Убитый по приказу архангела Рафаила, вселившегося в тело Германореха, за любовь к царевне Лебедь. Амал Винитар был прекрасным стратегом, обладающим силой и настойчивостью, умеющим претворять решения в жизнь. Но уметь каждый раз принимать именно то самое, единственно верное решение – это груз, достойный правителя.
|
|
|
И вот настал день, который был переломным в той войне, которая ещё не началась.
Амал Винитар стоял напротив окна и смотрел на простирающийся за окном лес. Деревянный дворец готского конунга был просто прекрасен. Сплошь покрытый тонкой затейливой резьбой. Каждый завиток этой резьбы хранил тепло души и тепло рук того, кто долгими зимними вечерами с особой любовью и тщательностью вырезал именно этот, один-единственный завиток. Так народ готов старался скрасить жизнь тому, кто добровольно принёс себя в жертву, кто отдал все свои силы и помыслы, отдал всё тепло своего сердца, не оставив ни единого кусочка для своего собственного роста и своего собственного развития, отдал на то, чтобы жил и процветал весь народ.
Дверь за его спиной отворилась.
- Я приказал никого не впускать, - сухо и не оборачиваясь произнёс Винитар.
- Разве стражи могут остановить Хранителя Памяти Народа, - тихо произнёс густой бархатный голос.
- Кощун[59]? – всё также, не оборачиваясь проговорил Винитар, - В земле готов есть лишь один кощун! – конунг резко обернулся, собираясь обличить лжеца и удивлённо воззрился на него, - Гамаюн?!
Волхв сделал шаг вперёд, претворяя за собой дверь.
- Ты затеял великий поход, Амал Винитар, отчего же до сих пор не зашёл посоветоваться со мной?
- В этом походе – мне и так всё ясно. Зачем зря тревожить единственного во всех готских землях кощуна?
- Всё ясно? А знаешь ли ты, почему погиб твой отец?
|
|
|
- Его убили два руса. Два – против одного! Я должен отомстить!
- А знаешь ли ты, что говорил твой отец перед смертью?
Винитар встрепенулся.
- Он просил сара Буса найти того, кто приказал убить его сына, твоего брата, и его любимую – царевну Лебедь. Найти и отомстить. Буса, а не тебя, просил Германорех о мести. Да и можно ли обратиться с такой просьбой к тому, кому надо мстить?
- Отец сам приказал убить моего брата и царевну Лебедь. Его приказы не обсуждаются. Да и потом, он имел законное право наказать их за измену.
- Измену? – усмехнулся Гамаюн, - Или ты забыл, что такое настоящая любовь? Когда счастье любимой для тебя важнее твоего собственного. Неужели ты думаешь, что твой отец был настолько слабым, чтобы пожелать подобной мести?
- Люди, в чьих словах не приходится сомневаться, своими ушами слышали приказ моего отца!
- Так подумай – кто сумел говорить устами твоего отца?!
- О чём ты?
- Знаешь ли ты, кто такие Ангелы? Известно ли тебе, на что способен Мёртвый Дух?
- Я знаю, кто такой мой отец! И никакой Ангел не сумел бы справиться с ним!
- Так, сильный или слабый – ты уж определись. С одной стороны, твой отец настолько силён, что никакому ангелу с ним не справиться, с другой стороны – он же настолько слаб, что приказал убить твоего брата и свою любимую, царевну Лебедь, за то, что ты назвал «изменой»! Между прочим, в готском языке это слово имеет лишь одно значение – нарушивший присягу – не защитивший тех, кого поклялся защищать. Может быть, ты переобщался с чернобожниками, христианами и прочими язычниками, что используешь слово «измена» в их понимании и теряешь способность мыслить, анализировать, осознавать? Это по их вере, мыслить и осознавать человеку «не дано». Но ты знаешь, что не мыслящий и не осознающий вождь – это гибель для своего народа. Они могут сколько угодно принижать человека и говорить, что ему что-то там «не дано», но ты знаешь, что каждый из нас – прямой потомок Богов! Будь достоин своих предков, как был достоин их твой отец!
- И позволил ангелу завладеть собой?
- Так найди того, кто заманил твоего отца в такую ловушку, что ангел сумел пересилить его. Найди и отомсти. Найди того, кто приказал это сделать и ангелу и тому, кто заманил твоего отца в ловушку.
|
|
|
Взгляд Гамаюна упёрся во взгляд Винитара.
- По твоему, я должен бросить вызов Чернобогу? – проговорил Винитар.
- А по твоему – ты не прямой потомок Богов? – всё также глядя ему в глаза спросил волхв.
- Сар Бус пронзил моего отца. Сар Бус должен ответить за свой поступок!
- Так пойди – и спроси с него, - неожиданно согласился волхв, - Оставь свою армию, Амал Винитар. Близится Ночь Сварога, и армия не раз ещё понадобится тебе, чтобы защитить свой народ. Оставь армию здесь. Пойди к Бусу один.
- Русы не знают законов чести! Бус Белояр и волхв Златогор убили моего отца вдвоём!
- Русы знают законы чести. Бус Белояр, когда пронзил тело твоего отца не знал, что Германорех ещё жив. Он был уверен, что убивает ангела. Ангелы – это нежить. Они истребляют всю жизнь. К ним неприемлемы законы чести. Если бы ангел, вселившийся в твоего отца, не подмял, а убил душу Германореха, то копьё сара Буса, пронзающее тело твоего отца принесло бы с собой и месть за него тому, кто завладел его телом. Сар Бус не знал, что конунг Германорех ещё не покинул Мир Яви. Но он ошибся. И ты вправе спросить с него. Иди, Амал Винитар. Ты спокойно пройдёшь через все земли русов до самого Кияра, и никто не воспрепятствует тебе на твоём пути. Войди во дворец Белояров и спроси с Буса Белояра. Он тоже переживает за смерть твоего отца. Этим ты облегчишь жизнь и себе и ему. Потребуй с него то, что по праву твоё. Пусть он сделает всё, что не успел сделать пока был жив, конунг Германорех, и совершит всё, чего твой отец не успел совершить. Это твоё право. И вам обоим оно принесёт облегчение. И обоим народам оно принесёт процветание.
- Но это значит – что Бус Белояр сядет на готский трон?!
- А ты знаешь кого-то другого, кто смог бы править также точно, чисто и правильно, как умел только твой отец?
- И чем же я плох в качестве правителя?
- Вспомни историю нашего народа. Случалось, и не раз, когда готы нарушали Закон и Правду. То же самое творится и у гуннов и у галлов и у даков. Но у русов не так. Ты был свидетелем единственного случая, когда русы нарушили Закон и Правду. Единственного на всей памяти нашего народа. Из всех тюркских народов, только арии – словены, русы и скифы – изменили форму своего правления. Далеко на востоке, там где родились наши народы, дух Земли-Матушки ощущается особенно близко. Там кривда почти бессильна, а Чернобоги слабы. Там один человек – каган – сочетает в себе и воина, и правителя, и жреца. Так было заведено у всех тюркских народов, в том числе и у нас. Но здесь Чернобоги гораздо сильнее. Здесь и близость ягов-язычников, поклоняющихся Ягве-Чернобогу и постоянно призывающих его. Здесь и кое-что ещё. Помимо мест силы, которые существуют по всей Земле, здесь есть странные места силы не-жизни. Как будто искусственно созданные, но от этого не менее мощные. Они действуют уже около пятисот лет и искажают всё живое вокруг себя. Человек, оказавшийся в пределах действия такого места силы, может испытывать острое желание причинить кому-то боль, кого-то убить, ограбить, замучить без какой-либо причины. Поэтому, когда мы пришли сюда, и стали происходить случаи, когда наш народ нарушал Закон и Правду. В результате люди, а потом и целые кланы стали слабеть. Пришедшие следом за нами арии, увидев, что происходит с нами, приняли своё решение. Они разделили единого кагана на двоих человек – волхва и воина. С тех пор, ариями всегда правит не один, а двое. Этим они сумели вернуть равновесие и не дать развиться всем тем разрушительным силам, которые пробуждают в людях Чернобоги. Невероятной силы должен быть каган, чтобы справиться с этим один. И мы видели, что даже такой сильный человек, как твой отец, оказался уязвим. Ты, Амал, сильный воин и прекрасный стратег, но что ты можешь, как видящий? Что ты можешь, как волхв? Есть ли внутри тебя самого та сила, которая убережёт тебя от ошибки? Твой отец был каган. Ты силён, Амал Винитар, но ты – только половина кагана. Найди волхва, достойного тебя. Призови его себе в помощь – тогда вы двое сможете быть каганом. Тогда ты и он, сможете править народом готов так, как мог лишь твой отец.
|
|
|
- Призвать волхва? – усмехнулся Винитар и глаза его полыхнули, глядя на кощуна, - Может быть, тебя? Власти хочешь, Гамаюн?!
- Ты слишком переобщался с чернобожниками, Амал Винитар, если считаешь, что власти можно захотеть! А ты знаешь, что накануне того дня, когда был приговорён к смерти твой брат и царевна Лебедь, конунг Германорех говорил совсем иные вещи. И многие люди, в словах которых невозможно сомневаться, слышали его слова и очень удивились на другой день, когда Германорех, слово которого твёрже стали, вдруг стал противоречить сам себе. А в тот вечер, именно яг принёс ему странного вина. Я пытался просмотреть того яга – и не увидел его лица. Будь осторожен с чернобожниками, Амал, они очень коварны, и гибель целого народа, твоего народа, в радость для них.
|
|
|
- Я видел людей, Гамаюн. Людей, которые желали власти, и при этом были не в силах с ней справиться. У Буса Белояра тоже теперь нет волхва. Они нарушили Закон и Правду лишь один раз – но как! Этот один случай перевесил все нарушения Закона и Правды у нас. Руссколань больше не тот столб, на который опираются другие народы. Русам нет больше веры.
- Сар Бус остался без волхва. Князь Словен – волхв, лишившийся воина. И Баян – бард. Эти трое пытаются восстановить пошатнувшийся столб. Помоги им – и твой народ станет частью того столба, на который опираются другие народы. Можно суметь пошатнуть народ, опирающийся на столб, но сам столб – незыблем – ни один гот не изведает более горечи роковой ошибки, которую не исправить.
- Русам нет больше веры, - проговорил Амал Винитар, - Готский трон? Усмехнулся конунг, - Нет, не готский трон – смерть увидит от моей руки Бус Белояр.
- Не делай этого. Этим ты погубишь и их и свой народ. В этой войне погибнешь и ты, и Бус. И русы, и мы, лишимся всех наших воинов и многих волхвов. Ты видел чернобожников, что как стервятники кружат вокруг. Они будут пировать на костях наших народов. Не будет победителей в этой войне.
- Пока я – конунг! И я принимаю решения!
- Конунг – не звание и не привелегия. Конунг – это ответственность за каждого из твоего народа! Какой Мир ты хочешь принести им? Погибель! Бессмысленная смерть в погоне за бессмысленной и бесполезной местью! Есть десятки способов осуществить эту месть, не губя свой народ! Бус белояр совершил лишь одну ошибку – он спросил за гибель своей сестры не с того человека. Сейчас ты повторяешь его ошибку – ты хочешь спросить за гибель своего отца не с того человека. Готы будут умирать от рук тех, кто им даже не враги. Поступок буса и Златогора едва не привёл к гибели всей Земли-Матушки. И один из них заплатил за это жизнью своей души. К чему приведёт твой поступок, Амал Винитар?!
- Я принял решение, - И обжигающий лёд сверкнул в глазах конунга. И потухли глаза волхва. Медленно он подошёл к окну.
- Что ты делаешь?
- Любуюсь прекрасным народом – которого скоро не станет.
Волхв тяжело вздохнул и направился к выходу:
- Пойду я...
- Не так быстро, волхв, - проговорил Винитар. Что-то кольнуло в сердце Амала Винитара: «Нет! Не так! Только не это! » - задыхаясь кричал голос внутри него. Но в руке конунга сверкнул клинок. Амал Винитар знал, что серьёзный волхв может сделать так, что ни один воин даже не сможет поднять на него меча. Серьёзный волхв может погрузиться по родовой памяти на десяток поколений. Но кощун может погрузиться по родовой памяти даже до предков наших предков – до самих Богов. Кощун может вспомнить события, которые происходили, когда только рождалась наша Мать-Земля. И даже те события, когда Дедушка наш – Ра – ещё не родился Звездой и был человеком. Но Амал Винитар знал, чем платят эти люди, кощуны, за возможность проникать так глубоко в Память. Кощун жертвовал всей своей силой волхва. Ни один кощун не обладал и десятой долей той силы и мощи, которой обладал любой серьёзный волхв. В бою, кощун был абсолютно беззащитен.
- Зачем ты делаешь это? – проговорил Гамаюн.
- Твои слова посеят сомнения в сердца людей. Они перестанут верить в безоговорочную правильность принятого мною решения.
- Твоё решение действительно приведёт их к гибели.
- Я намерен отомстить. И мне не важно, к чему приведёт моё решение. Но твои слова приведут к тому, что я лишусь сильной и могучей армии. Армии, созданной многими усилиями. И армии, которая так нужна мне для осуществления задуманного.
И кровь кощуна пролилась на резные доски сплошь покрытого резьбой дворца готского конунга.
Готы дрались, как львы. И всё же, продвижение армии сильно замедлилось и вскоре было почти остановлено. Русы избегали открытых столкновений. Отряды русов появлялись из ниоткуда, наносили урон, и также растворялись в никуда. Искать их было бесполезно. Сильно помогало то, что армия двигалась через лес. Это позволяло полностью обходиться без обозов с провиантом, которые наверняка регулярно бы перехватывались слишком мобильными и непредсказуемыми отрядами русов. Ещё помогало обилие рек и ручьёв. Оно избавляло от опасных сюрпризов, вроде отравленных колодцев. И всё же, это был чужой лес. Лес русов. Русы могла возникнуть в нём откуда угодно. И их налёт практически всегда приносил успех. Этот лес невозможно было прочесать. И даже свежепрочёсанный участок леса вовсе не гарантировал, что в следующее мгновение из него не появится отряд русов. Охотники всё чаще не возвращались. Теперь для обычной охоты требовалось отряжать сильные заготовительные отряды, и снаряжать их, как для серьёзной боевой операции. Люди большой группой при полном вооружении собирающие ягоды, и постоянно держащие друг друга в пределах видимости, возвращаясь, вдруг могли обнаружить в своих рядах двоих-троих недостающих. На привале, когда вся армия в сборе, человек мог просто отойти за дерево по малой нужде – и больше никогда не вернуться. И такова была цена за простое продвижение по земле русов. Стоило дружине захватить селение, как уставшая после боя, вся дружина становилась лёгкой добычей одинокого русского берсерка, или группы из двоих-троих берсерков.
Войско расположилось на привал. Амал Винитар нервно вышагивал по поляне. Смесь отчаянья, боли и раздражения читалась в его глазах, когда он смотрел на свою по-прежнему сплочённую и полную решимости, но слишком быстро таявшую армию. Воины сидели у костров и горланили весёлую песню. Они не знали, кто из них доживёт до рассвета. Ещё не наступил тот переломный момент, когда этот факт наполнит сердца отчаяньем и обречённостью. Сердца готов всё ещё были полны силы и решимости. Ещё не возник тот, сосущий изнутри вопрос: «А за что мы воюем? Стоит ли оно такой цены? » Боевой дух армии был по-прежнему высок. Сила готов была такой, что до первых сомнений оставалось время. Довольно много времени. Всё-таки – это тюрки. Про которых говорят – их проще убить, чем сломать. Потомки самых первых тюрков, двинувшихся из великой Сибири на далёкий запад. Первая волна великого народа, распавшегося на три колена – гуннов, галлов и даков. Вторая волна – были арии, распавшиеся тоже на три колена – словен, русов и скифов. Третьей волной были булгары, хазары, печенеги и половцы. Волхвы говорят – будет и четвёртая волна, скоро этот день настанет, скоро тронутся в путь Великие Сибирские Каганаты. Огромен народ тюрков. Один из двух великих пра-народов, населявших и населяющих Землю. Высокие, стройные, крепкие в кости, светлокожие, светловолосые, светлоглазые. От сталисто-серых глаз татар, до медово-золотистых глаз русов и до ярко-синих глаз галлов и даков. Велик и огромен тюркский народ. Само слово «тюрк» - означает «сильный», «крепкий». Как произошёл этот великий народ – тайна сокрытая временем. Но волхвы знают эту тайну. И изредка, тем, кому важно знать, тем, кто приходит к ним за ответом, они рассказывают Тайну Великого Обряда.
Готы произошли от гуннов и Стражей Западного Кордона – людей великого Ганибала. Сильная кровь тюрков и сильная кровь людей Ганнибала. Сильная кровь. Могучая кровь.
Но... Но армия слишком быстро таяла. И Амал Винитар нервно вышагивал взад-вперёд по поляне.
«Неужели, я всё-таки был не прав? » = пронеслось в голове у Винитара, - «Неужели этот поход, поход за справедливость, поход, к которому я шёл всю свою жизнь, принесёт моему народу лишь гибель? » Может быть прав был кощун, и тогда, надо поворачивать армию назад, пока от неё хоть что-то осталось? »
Амал оглядел своих людей, шумно поющих вокруг костров. «Славные воины», - подумалось ему, - «Славные и сильные. Жалко, невообразимо жалко, что такие гибнут зазря, даже не дойдя до своей битвы. » Ярко сияло последними лучами клонящееся к виднокраю Солнце. А с другой стороны уже взошла луна, льющая своё мягкое сияние даже в дневном свете. Сама Земля дышала под ними, вдыхая благодатный свет двух светил и набираясь живительной энергии.
Амал видел, как от опушки леса двигались к нему шесть высоких стройных фигур, мягко стеля шаг, опираясь на резные, отполированные тысячами прикосновений посохи. Лёгкий тёплый ветерок чуть заметно колыхал у кого чёрные, как смоль, у кого тронутые сединой, у кого выбеленные временем длинные, ниже колен, волосы. Поверх длинных льняных, покрытых вышивкой рубах, стройные тела согревали волчьи душегрейки. Некоторые носили длинные бороды. Мягко и ненавязчиво, но неотвратимо, волхвы двигались к Винитару.
Они подошли и встали напротив него. Они молча смотрели ему в глаза. Конунг заговорил первый.
- Для чего вы пришли? Я не просил совет. Мне не нужно помощи, - голос его был резким.
- Так ли это, конунг Винитар? – проговорил самый молодой волхв. С виду ему было лет сорок. Сколько же ему на самом деле лет, если даже на вид ему около сорока? Двести? Триста? И он – самый молодой. Сколько тогда старшему? Восемьсот? – Путь твой ясен? И дорога твоя чиста? И сердце твоё полно спокойной уверенности?
Конунг с трудом подавил нервный жест: «Ясен?! », «Чиста?! », - да он не находил себе места. Волхвы пристально смотрели на него. Он встретил их взгляд. И сердце его медленно наполнялось отрешённостью, граничащей с обречённостью. Конунг не стал отпираться – это не имело смысла. Волхвам не нужно присутствовать при событии, чтобы знать о нём в мельчайших подробностях. Не было ни единого свидетеля того, что он убил кощуна. Но они знали.
Среди них не было кощуна – кощун в готской земле был один – перед ним стояли боевые волхвы. Не способные заглядывать так глубоко, зато обладающие всей силой и мощью волхвов. Таких не убьёшь, каким бы сильным воином ты не был. А крикнуть людей – они просто исчезнут. Растворятся прямо на месте. И искать их будет бесполезно. Или убьют, а потом исчезнут. Правда позволяет им это. Кощун не меньше конунга. Он убил Гамаюна. И они пришли спросить с него.
- Нет, - ответил на его мысли старший волхв, - Мы не станем спрашивать с тебя за смерть Гамаюна. Хотя, пожалуй только Боги, наши предки, ведают насколько обнищал народ, лишившись Хранителя Памяти Народа. Когда ещё на земле готской сумеет родиться новый кощун? Может ли дерево расти без корней? Может ли человек жить без памяти? Ты жаждал крови? Кровь нашего народа сильна. Но без кощуна она будет слабеть. Пока этого ещё не видно, но скоро станет заметно. Стоила ли твоя жажда крови этого?
- Гамаюн знал, что погибнет, - подхватил разговор второй волхв, его седые волосы чуть колыхались на лёгком ветру и поигрывали кончиками на коротких голенищах мягких кожаных сапог, - Но у него был шанс. Совсем маленький, один из тысячи. Шанс вернуть тебя, Амал Винитар, на твой собственный путь. Уберечь страну нашу от этой войны, которая принесёт нашему народу гибель. Отнять тебя у твоей мести и вернуть тебя тебе и твоему народу. Гамаюн сделал свой выбор. Он решил, что этот шанс дороже, чем его жизнь.
- Посмотри на этих людей, - вступил в разговор третий волхв, указывая рукой в сторону воинов, - Славные воины. Ясные, чистые, горящие сердца. Сильный и свободный дух. Каждый из них – гордость твоего народа. Разве такой смерти они заслужили? Просто исчезнуть, буквально на глазах у своих соратников и быть тихо убитыми где-то под кустом? И не скажешь, что русы не правы – они защищают то, что ценят и тех, кого любят.
- Ты зашёл в тупик, Амал Винитар, - подхватил четвёртый волхв, - Какой путь ты успел пройти? А какой путь ещё отделяет тебя от Кияра? Сколько воинов ты уже потерял? А ведь не было ещё ни единого серьёзного боя. Сколько воинов дойдут с тобой до стен Кияра? Десять? Двадцать? Ты лишишь свою страну армии. Ты лишишь свою страну защиты. Чьей добычей станет тогда твой народ, лишившись всех воинов, лишившись своих лучших людей?
- Отошли армию назад, конунг, - вновь вступил в разговор старший, - Отошли воинов домой. Возвращающихся готов русы не тронут.
- Русы не знают законов Чести! – возмутился Амал Винитар.
- Русы знают законы Чести, - прервал его старший волхв, - Бус Белояр готов заплатить за содеянное. Отошли армию, Амал Винитар. Иди в Кияр один. Бус Белояр отнял у народа готов великого конунга – пусть Бус Белояр вернёт народу готов великого конунга.
- Бус не конунг. Он потерял вторую половину конунга – своего волхва.
- Князь Словен – волхв, лишившийся воина. Князь Словен тоже приложил свою руку к гибели Германореха! Разве не его воины шли вместе с русами тогда на готов?! Спроси и с него! Пусть князь Словен ответит за свой поступок! Бард Баян – был правой рукой князя Словена, всюду помогал ему. Везде и во всём. Бард Баян тоже в ответе за смерть твоего отца! Пойди и спроси с них! Со всех троих! Пусть ответят они за содеянное! Бус Белояр убил твоего отца! Так пусть сам заменит тебе отца! И пусть каждый из этих троих отдаст тебе всё, что знает, что может и что умеет сам! Эти трое, Бус Белояр, князь Словен и бард Баян, волхва Златогора с ними нет – значит за него будет платить Бус, они отняли у народа готов великого конунга. Так пусть теперь, отдадут они свои силы, свои знания, свою мудрость и свой опыт, чтобы вырастить из тебя великого конунга. Чтобы ты стал не только воином, стратегом и дипломатом, но истинным конунгом. Великим из величайших. И даже более великим, чем твой отец. Ведь горе тому отцу, чьи дети так и не смогли превзойти его ни в чём. Только так Германорех будет наконец отомщён, а его мечта станет явью.
Волхвы повернулись и молча двинулись в сторону леса. Амал Винитар с лёгкой растерянностью смотрел им вслед. А потом повернулся и пошёл туда, где прямо под открытым небом собирался лечь спать. У походного костра, подложив под голову седло и завернувшись в своё любимое, подаренное североморцами, одеяло из плотной шерсти, крытое рыбьей кожей, подбитой тонкой конопляной тканью, не пропускающее ни холод, ни влагу и греющее даже мокрым. Конунг долгим взглядом посмотрел на полную Луну, как будто разглядывал сквозь неё весь Мир. Скользнул взглядом по резко очерченным в лунном свете макушкам деревьев. Вновь поднял голову и долго смотрел на Тропу Трояна[60]. А утром он примет решение.
От дерева отделилась тень в длинной тёмной одежде.
- Амал. Амал Винитар, - ядовито-язвительный голос с сильным южным акцентом.
- Что тебе нужно, чужак?! – оторванный от своих мыслей, Амал не собирался разговаривать с теми, кого считал недостойным.
- Амал Винитар, достойный сын своего отца, - рассмеялся священник и из-под глубокого капюшона недобрым светом полыхнули глаза, - Слабеешь конунг. Стоило тебе столкнуться с первыми серьёзными трудностями, как ты готов отступить. Волхвы указывают, что тебе делать. Что-то я не пойму, кто из вас конунг, ты – или они? Мальчишька на побегушках у волхвов. Ты сник, потерял решимость, позволяешь собой управлять. Да, ты уже сдался. Наверное, - задумчивым голосом продолжил отец Феодосий, - твой отец поступил бы также. И уж конечно же, одобрил бы твой выбор.
Конунг закипал. Его широкая ладонь сгребла отца Феодосия за грудки, намотав половину рясы на кулак. Священник повис тряпичной куклой на кулаке конунга.
- Когда мне понадобится мнение таких, как ты, - сквозь зубы прорычал Амал Винитар, - Я его спрошу!
- Да, мне-то что? – смиренным голосом произнёс священник, - Я здесь чужой. Это всё – действительно не моё дело. Станет плохо у вас – пойду в другие земли. Я не вправе здесь что-то менять.
Хватка конунга ослабла. Соскользнув с его руки, отец Феодосий опустился на землю с поникшей головой. И вновь его взгляд вскинулся на конунга.
- Почему вы не принимаете нас?
- Вас никто не гонит, чернобожник, - процедил Винитар, - Разве вам хоть раз отказали в праве гостя?
- Да, не гонят. Но и не принимают. Ты же не дикий варвар! Твоё смирение достойно христианина. Прости, что заставил тебя гневаться. Я..., - на лице монаха промелькнуло смущение, - Я не поверил, что человек твоего народа может быть настолько смиренен. Прости меня, если можешь.
- О чём ты? – не понял конунг.
- Господь создал препятствие на твоём пути. Он пожелал, чтобы Германорех остался не отомщённым. Но ты! Ты сумел увидеть его замысел. Ты смирился. Подчинился воле Господа. Твой отец был не такой. Яростный. Гордый, - с осуждением в голосе проговорил Феодосий, - Гордыня – страшный грех. Она восстанавливает человека против Господа и ведёт его к гибели. Но ты не такой. Ты не дикий необузданный варвар. Смирение и покорность живут в твоём сердце. Так прими благодать Господа нашего в сердце своём. Покрестись. Хочешь, я прямо сейчас покрещу тебя? Человек твоей кротости и твоего смирения, Амал Винитар, мог бы стать святым в лоне нашей церкви...
- Вон!!! – взревел конунг, - Что ты можешь знать о моём отце?!! Чернобожник! Лживый чужак!!! Убирайся вон!
- Я чем-то обидел тебя: - монах беспомощно развёл руками, в его взгляде читалась кроткая растерянность. Конунг Винитар встал. Что-то вязкое и тягучее окутывало его тело, сковывало движения.
- Я никогда не смирюсь, - процедил он. Тяжёлой шатающейся походкой, будто пробираясь сквозь вязкий липкий кисель, Амал Винитар побрёл к своему костру, - Камня на камне не оставлю, - слышался его удаляющийся голос.
Скрытый маской кроткой растерянности, боевой адепт Яхве, член старшего епископата, отец Феодосий, хохотал.
На утро Амал Винитар не находил себе места. Конунг носился из конца в конец своей армии, выкрикивая приказы, подгоняя людей. Ему казалось, что его распоряжения выполняются слишком медленно. Войско двинулось в путь задолго до рассвета. И к полудню они уже подошли к большому селению. Амал Винитар приказал не выпускать из селения никого. Брать в плен любого, кто попытается уйти.
Русы не ожидали такого быстрого налёта. Никто не успел сориентироваться. Никто на ожидал их так рано. Русы только покидали своё селение, только уходили в лес. Русы ожидали армию готов к вечеру, а то и к утру. Русы собирались избежать сражения. Но никто не успел уйти. На какой-то момент русы растерялись, растянувшиеся от своего селения. С открытыми воротами. Движущиеся к лесу. Селение было быстро взято.
Амал Винитар собрал своё войско. Воины смотрели на него в лёгком недоумении. Отец Феодосий старался не попадаться на глаза Винитару, но постоянно держал его в поле зрения.
- Мой конунг, - сказал кто-то, - Мы выполнили твой приказ – мы пленили всех. Но все их воины погибли во время штурма. Большинство мужчин и даже старики сражались до последнего. Среди пленных одни женщины и дети. Зачем ты приказал нам взять их?
- Женщины – это хорошо, - усмехнулся Амал Винитар, - Как давно вы не видели женщин?
- Мой конунг! – рёв воина перекрыл общий гомон возмущения, - Мы тебе что – паршивые яги?! Или безвольные христиане, потакающие своим слабостям?! Разве воин опустится до насилия над женщиной?!
- Перун даровал нам победу! И Перун даровал нам добычу.
- Русы близкой нам крови! Русы не могут быть добычей! – взревел один.
- Люди вообще не могут быть добычей! – добавил другой. Общий рёв разнёсся над армией.
- Как знаете! – согласился конунг, - Тогда оставайтесь голодными! Согнать всех в их дома! Оцепить селение! Поджечь! Не выпускать никого! Сжечь их всех!
- Достойно ли воинов, творить такое?!
- А достойно, убивать воина из-за куста?! Даже не удосужившись вступить с ним в бой?! Сколько наших братьев осталось в этих лесах?! Их не убили в бою! Их тихо зарезали под кустами! Как свиней! На что могут рассчитывать те, кто поступает так?!
- Но они защищали свои дома и своих любимых!
- А мы – мстим за своего конунга! – взревел Амал Винитар, - Как аукнется – так и откликнется! Сжечь их!
Загудело, заревело пламя. Плачь и крики сжигаемых заживо женщин и детей больно ранили сердца воинов. И зарождали сомнения в сердцах воинов. Многие из них в тот день больше не были уверены, что их конунг всегда и во всём прав.
Волхвы говорили, что конунгом становится человек, который видит дальше, знает больше и чувствует лучше. Конунга отличает абсолютная верность и точность поступков. Ведь на его плечах лежит судьба всего народа. Конунг просто обязан быть прав всегда и во всём. У него нет права на ошибку. И если тебе кажется, что твой конунг в чём-то не прав, посмотри внимательно, может быть именно ты не учёл, не увидел чего-то, что уже заметил и учёл твой конунг.
- А возможно ли такое, чтобы конунг был не всегда прав: - спрашивали волхвов.
- Горе тому народу, чей конунг ошибился хоть единожды и не успел увидеть вовремя свою ошибку. Ошибка человека отбрасывает его назад по пройденному пути, а может и погубить. Ошибка конунга отбрасывает назад весь народ, а может и погубить весь народ.
Тяготы пути приглушили нарождающиеся сомнения. Мощным марш-броском, за остаток дня и часть ночи, армия преодолела расстояние в полный дневной переход. Уже отгорел поздний летний закат, когда при свете луны, воины увидели вдалеке новое селение. Воеводы предложили разбить лагерь здесь, чтобы утром напасть, но конунг приказал идти в бой прямо сейчас, пока жители на успели уйти.
- Русы не хотят дать нам сражения? – сказал Амал Винитар, - Значит мы будем уничтожать их селения. Мы заставим их драться открыто.
Новое селение полностью повторило судьбу предыдущего. Воинам было не до тревожных мыслей. За одни сутки преодолев два дневных перехода и выдержав два сражения, они были вымотаны настолько, что рухнули у своих костров и забылись мёртвым сном. Лишь щемящее беспокойство острой занозой засело где-то в глубине сердец.
Им досталась лишь пара часов сна. Амал Винитар вновь поднял армию задолго до рассвета. Однако конунг незаметно приказал разведчикам выискивать открытое поле, лучше на возвышении и с родниками, и обо всём похожем сразу докладывать ему. И вновь погнал армию скоростным марш-броском, нещадно изматывая людей. К полудню, армия снова преодолела расстояние в полный дневной переход и вышла к находящемуся на небольшом возвышении большому полю с десятком бьющих под ногами родничков. Здесь Амал Винитар приказал возвести частокол. Вымотанные воины взялись за топоры. Не было сил даже думать. Лучники осоловевшими глазами осматривали лес вокруг рубивших. С первой звездой, под защитой частокола, Амал Винитар дал людям долгожданный отдых. До обеда люди отходили и приходили в себя. Ближе к обеду вновь зазвучали песни, потихоньку началось веселье. Расстояние в полтора полёта стрелы от частокола до опушки леса, давало людям возможность расслабиться. Часовые менялись каждые два часа, чтобы все успели отдохнуть и повеселиться. Амал Винитар чувствовал себя, как будто во сне, ощущая какую-то нереальность всего происходящего. Воины тоже ощущали Мир, как сквозь какую-то дымку. Все чувства и ощущения доходили до них приглушёнными, как сквозь туман какой-то нереальности. А ещё, куда-то исчезли волхвы.
Поздно вечером конунг объявил, что даёт воинам ещё сутки отдыха. На утро веселье закрутилось с новой силой. Играла музыка, переливаясь и перепеваясь на разные лады. Но почему-то ни единой баллады. Играли непосвящённые музыканты. Ни одного барда и даже ни одного менестреля. И куда, в конце концов, пропали волхвы? Всё это проскальзывало мимо затуманенного восприятия воинов. И откуда бы взяться этой затуманенности, когда все кругом трезвы? Всё ускользало. Ускользало мимо. Лишь где-то в глубине груди мешалось саднящее беспокойство и ощущение, что что-то происходит не так.
Поздно вечером, отец Феодосий заглянул в тоненький и лёгкий шатёр Жриц Любви. Чужака по-прежнему никто не гнал, хотя конунгу он по-прежнему старался не попадаться на глаза. Проходивший недалеко воин мрачно сплюнул: «Только чернобожник может беспокоить Жриц сейчас! » Но всё тот же туман не дал ему среагировать и загородить дорогу нарушившему заслуженный покой Жриц. А через минуту, он уже обо всём забыл. Прикрытое маской смирения лицо просунулось в шатёр. Шатёр был такой, чтобы в сложенном виде быть привязанным позади седла и не сильно утруждать лошадь.
Жрицы Любви сидели вокруг очага. Их было мало. Очень мало. Только самые храбрые и отважные из Дарящих решились пойти в этот тяжёлый поход. Долгий, масштабный, и при этом без обозов, на которые можно присесть передохнуть, при этом в бешеном темпе.
Дарящие улыбались. Их глаза сияли счастьем и любовью, хотя многие из них с трудом могли подняться. В течение полутора суток, без перерыва, они восстанавливали воинов, как могли. Они дарили всё тепло своей души, весь огонь своего сердца, возвращали силу и уверенность. Они создавали необъяснимое и неповторимое ощущение близости дома. Как будто дом не где-то там, далеко, а здесь, прямо за твоей спиной, будто ты только переступил порог, а значит можно идти дальше. Многие воины даже после нескольких прикосновений Дарящей, засыпая, могли общаться во сне с родными и близкими, дотрагиваться до них, слышать их голоса. А те из воинов, кому довелось вернуться домой, потом проверяли, не пригрезилось ли? И всякий раз, родные и близкие отвечали ему, что да, действительно, в тот самый день он приходил и в их сны. Тот же воин, кто ещё не нашёл свою любимую, мог во сне увидеть её лицо. Жрицы дарили воинам себя. Целиком, без остатка, до самого последнего кусочка своей души. Дарящие Любовь, жрицы Богини Дарены, были священными для многих народов. Если воина защищала броня и щит, то её защищал очень яркий головной убор и такая же яркая одежда, позволяющая
|
|
|
