 |
Чернобожники, или Первая Бойня.
|
|
|
|
Выходя из города, Или почувствовал, как будто огромная каменная скала свалилась с его плеч. Как будто тяжёлый купол, мешавший видеть и слышать Мир вокруг остался позади.
Или шёл. Саднящей раной казался Новый Киев. Что-то не то творилось в городе. Или перешёл на бег. Пока, он старался просто отойти подальше. Потом, Или прислушался. Тишина. Но не спокойная, а какая-то мёртвая тишина стояла вокруг. Или снова перешёл на бег. Пустые деревни встречались на пути. Боли, требовавшей немедленной помощи не было. Но почему-то люди предпочитали уйти в леса.
Видение из его кошмаров накрыло его. Боль была настолько сильной, что Или стало трудно дышать. Он рванулся и с ходу вошёл в темп. Или никто не учил темпу – умение было врождённым. Для любого, кто мог бы сейчас увидеть его, тело Или казалось лишь размытой тенью.
- Примите благодать господа нашего, - пропел епископ, - примите истинную веру – и вы сможете вернуться в свои дома.
Дружинники согнали жителей деревни на центральную площадь. Расстояние между толпой и воинами уже покрылось трупами.
- Вы упорствуете во грехе своём?! – пропел епископ, и тяжёлая гильотина рассекла надвое крохотное тельце младенца.
Стон и рыдания пронеслись над толпой.
- Узрите благодать господа...
Или выскочил на середину площади:
- Ах ты, чернобожник поганый[15]! – взревел он.
- Во имя господа! – пискляво вскричал епископ, поднимая крест.
И дружинники, оставив толпу, разом кинулись на Или. Или схватил ближайшего (воин почему-то двигался чуть медленнее, чем двигаются воины) и швырнул его в остальных. Подхватил какую-то палку. Палку заклинило. Или рванул посильнее, и с удивлением обнаружил в своих руках тележную ось, а за своей спиной услышал грохот рухнувшей телеги. «Эх! Телегу кому-то сломал! Придется потом починить», - пронеслось в голове у Или. Тем временем, ось с рёвом и свистом прорезала воздух. Будь дружинники живыми – они бросились бы в стороны. Но, с мёртвым блеском в глазах, не обращая внимания на потери, они шли на него.
|
|
|
- Во имя господа! – вскричал епископ.
Тяжёлая ось скосила ещё ряд, но на его месте тут же появился следующий. Их движения были чуть скованными, но они шли на него с неотвратимостью тарана. Епископ кивнул, и четверо адептов затерялись за спинами зомбей-дружинников. Они подкрались к Или со спины. Взяли кресты, как рукояти мечей, и из них ударили невидимые клинки из белого неживого света. Адепты ударили разом. Но невидимые клинки, способные выбить душу из тела и изрубить её на части, наткнулись на неведомую броню. Или развернулся – это было последнее, что увидели адепты.
Епископ вскочил на коня и бросился наутёк. Расшвыряв остатки дружинников, Или мощным броском метнул тележную ось, сшибив с коня уже пости спасшегося епископа. А в следующий миг, тяжёлый кулак Или навсегда потушил свет в его глазах.
Или сел, где стоял. Всё его тело сотрясала крупная дрожь. Женщины окружили его, пытаясь успокоить.
- Детей-то... Как же ж... Они же совсем маленькие... – трясущимися губами проговорил Или. По его щекам стекали и падали на землю крупные слёзы, - И ведь то – не готы пришли... И время – вроде мирное...
- Фряги[16]- страшнее готов, - с горечью произнёс подошедший к нему большак[17], - Намного страшнее. Не успела настать Ночь Сварога, как слуги Чернобоговы, вырядившись в овечьи шкуры, заходят в наши дома, и жадными глотками пьют кровь детей Сварога-Батюшки и Земли-Матушки.
- Телегу – починить надо... – машинально проговорил Или.
- Ты не переживай – телегу мы сами починим, - старейшины сгрудились вокруг него, - Пойдём в дом – отдохнёшь – баньку тебе натопим, - совсем седой дед, ласково глядевший на Или протянул руку, пытаясь помочь ему встать.
|
|
|
Или покачал головой:
- Не хочется сейчас под крышу... Я лучше здесь – под открытым небом посплю.
Старейшины каким-то чутьём почуяли, что не останется богатырь погостить – слишком тяжело ему после того, что произошло, находиться в этом селении.
- Ты только не уходи слишком рано, - проговорил один из старейшин, - Мы тебе еды в дорогу соберём, может что из вещей тёплых пригодится.
- Погляди, может меч какой приглянётся, - сказал мужик помоложе, - Вона их теперь тут сколько разбросано.
Седой дед дёрнул его за рукав:
- Ты что творишь? – прошептал он, - По что рану свежую бередишь? Зачем сердце ему зря тревожишь?
Или невидящими глазами смотрел перед собой. Но не вдаль, а куда-то, в пустоту. И огромные слёзы стекали по его щекам на землю.
- Маленького то... Как же...?
Или проснулся от того, что начал подмерзать левый бок. Небо посерело. Но костёр почему-то не потух. Или повернул голову. Трое старейшин сидели перед костром и подкладывали в огонь сухие дрова. Совсем седой дед с ласковыми добрыми глазами улыбнулся ему:
- Как спалось?
- Давно вы здесь? – спросил поднимаясь Или.
- Мы не уходили, - ответил другой, - Боялись тебя прокараулить, - он протянул Или большую кружку дымящегося отвара из листа смородины, брусничника и мёда.
Или благодарно кивнул, взяв кружку обеими руками и тихонько прихлебнув. Его всё ещё потряхивало. И причина тому была отнюдь не в предутреннем холоде.
- Пойду я, - проговорил Или.
- И далеко ли теперь двинешься? – спросил один из старейшин.
Что-то переменилось в Или. Краски Мира поблекли вокруг. Листья деревьев больше не искрились на Солнце, играя сияющими лучиками. Ручеёк больше не звенел, как голос ребёнка, оживлённо рассказывающего что-то захватывающе интересное. И даже пение птиц куда-то делось, сменившись редкими и осторожными вскриками. Сам он ощущал себя давно умершим, но обязанным доделать какое-то очень важное дело. И потому, не ощущая сам процесс жизни, он всё же торопился успеть и старался действовать быстро.
Или подобрался и встал:
- Прав был тот человек, - глядя в никуда проговорил он, - Меч мне теперь нужен. Да только нет здесь моего меча.
|
|
|
Встали и старейшины.
- На вот, возьми, - протянул один из них дорожный мешок, - Моя жена его шила. И расшивала. Еда в нём – тебе в дорогу. Последний зелёный хлеб – по трём селениям собирали. Его-то чернобожники в первую очередь – под корень истребляют. И поля по десять рар перепахивают. И кресты свои поганые на тех полях ставят. А найдут у кого хоть росточек – тут же казнят. Вот и нету у нас больше нашего зелёного хлеба. Всего, что набрали – едва на пять короваев хватило. Возьми с собой в дорогу – тебе он нужнее будет.
- Благодарствую, батюшка, - Или протянул руку и бережно взял расшитый заплечный мешок.
- И мёд там. Настоящий. Живой. А в нём орешки. Не простые. Те, что Кедры сами дарят. И одеяло тёплое, из барсучьей шерсти вязанное, конопляной тканью крытое. Одна сторона греет, другая от влаги хранит.
- Благодарствую, батюшка.
- На, возьми, - подключился третий старейшина, протягивая Или кусочек кедра с родовыми знаками на нём, - В нём сила рода нашего. Если бы ты вовремя не поспел – на том бы род нашь и оборвался. Так что, твоя она теперь по праву. Если станет туго, и почуешь ты, что иначе не справишься – используй силу рода нашего.
Или трепетно смотрел на лежащий на его ладони маленький кусочек кедра.
- Благодарствую, батюшка, - прошептал он, - Обещаю без крайней нужды не тратить. Только для спасения жизней и только если не справлюсь иначе.
Или что-то увидел. Он обнял стариков и проговорил:
- Уходите! Уходите в леса. Жён и детишек спасайте. Настала Ночь Сварога. И никто не знает, сколько нас осталось в живых и хватит ли нам сил, разумения и огня сердца, чтобы остановить Чернобога. Уходите в леса! Кто-то должен жить и хранить память для наших детей!
Он отпустил их. И они увидели лишь размытое пятно его тела. И это пятно быстро двигалось вглубь леса, а потом и исчезло вовсе. Или старался успеть.
«Сейчас», - говорил Змей-Велес, - «Тебе не столь важно – есть у тебя меч, или нет. Но однажды наступит момент, когда ты почувствуешь, что меч необходим тебе». И вот – этот момент настал.
Однажды настанет день, когда понадобится и конь, но пока этот день не настал.
|
|
|
