Или и Соловей. Мола Ибрагим

Или и Соловей

Или бежал. Теперь он мог гораздо больше, но и гораздо больше к кому теперь нужно было поспеть. Позади остался Уральский хребет. Лес встречал его зелёным разнообразием. Могучие дубы и стройные ивы, и сосны, сосны кругом. Яркие мозаики разноцветных цветов украшали подлесок.

Или вышел из темпа и перешёл на могучий сильный бег, равный галопу скаковой лошади – Или отдыхал. На бегу, он любовался зеленоватыми лучиками Солнца, проходившими сквозь верхушки деревьев. Удивительно чистенький и ровной была дорога, покрытая сказочным зеленоватым светом.

И всё пело внутри.

Резкий свист вывел Или из созерцания. Впереди появился среднего роста коренастый смуглолицый мужчина с чуть раскосыми глазами. Он шёл навстречу Или со счастливой улыбкой.

 - Ой-ля! – вскричал встречный, - Да неужели?! Бродяга ты наш! Перекати-Небо! Вернулся таки?! Живой! Ну, пойдём домой! Будем тебя кормить! Пойдём, расскажешь, где тебя носило!

За спиной послышался шум. Или обернулся и увидел, как из густых придорожных кустов вывалила большая ватага людей. В лицах их не было и тени враждебности. Наоборот, глядя на него, они улыбались.

 - Глянь! Это ж Лёшка! – воскликнул один.

 - Илёшка наш! Вернулся! – поддержал второй. И прежде, чем Или успел что-то сообразить, его окружили толпой, громко смеясь и хлопая по плечам, вскинули на руки и потащили какой-то неведомой ему тайной тропкой в глубь леса. Или отчаянно вертел головой, хотя по-прежнему видел в основном лишь кроны деревьев.

Вдруг как будто из ниоткуда, высыпали бабы с ребятишками, а самый молодой из ватажников с луком на плече и дубиной у пояса, припустил им навстречу, голося на весь лес:

 - Встречайте! Атаман Лёшку нашёл!

Или опустили на широкую бревенчатую лавку. На столе перед ним тут же возникла большая тарелка дымящихся щей, крынка сметаны и краюха ржаного хлеба.

 - Здравствуй, Соловушка! – не молодая, но очень красивая женщина выскочила навстречу атаману, обняла его крепко-крепко, прижалась щекой, заглянула в глаза. Он обнял её и поцеловал нежно и бережно. И, явно не жёлая выпускать из рук, тихонько сказал:

 - Ты взгляни, Любавушка, кого я привёл, - нехотя отпустил руку и легонько развернул за плечико к Или.

 - Ой! Лёшка! – она взглянула на Соловья, не веря своим глазам, - Это Лёшка! Я знала! Знала, что ты его найдёшь!

Она крепко поцеловала его, подбежала к Или, обняла его за шею, и Или ощутил на своей щеке её горячие слёзы.

Атаман взглянул на стол, нахмурился и гаркнул:

 - А ну, принесите сюда зелёный хлеб!

 - Так, ведь, последний коровай, Соловушка, - отвечала ему дородная крепкая баба, судя по всему – большуха.

 - Так, ведь, и случай на то подходящий, - в тон ей ответил атаман.

Атаман сел за стол рядом с Или, которого обнимала Любава.

- Ну рассказывай, Лёшка, - начал он, - Где тебя столько времени носило? Мы уж и не чаяли увидеть тебя. А вот, надо же! Живо-ой, - довольно протянул атаман, потрепав Или по голове.

 - Ну, вобще-то, - замялся Или, - Не знаю, как и сказать?.. Я вроде как и не Лёшка вовсе.

 - Как, не Лёшка? – встрепенулась Любава.

 - И тебя, атаман, сегодня на дороге в первый раз увидел.

 - В первый раз увидел?! – металл зазвенел в голосе атамана, - Ах ты, стервец! Я, значит тебя, как сына родного вырастил – а ты – в первый раз увидел?!

Атаман задумался. Поглядел на Или. Взглянул на жену:

 - Давай, Любавушка! Неси огонь. Стройте дорогу огня. Живой огонь снимет чёрное заклятие. Я не позволю чернобожникам поганым отнять у моего сына память!

Или знал этот обряд – выстраивались две полосы огня, длиной шагов в пятьдесят. И человек бежал между ними и выпрыгивал через высокий костёр, пламя которого скрывало тебя до макушки. На мгновение, огонь окутывал тебя целиком. Нельзя было замешкаться – иначе будут ожоги. Чернобог – это смерть, Огонь – это жизнь. Огонь снимает любые порчи, любые сглазы, любые мороки[49] и наведёнки[50], сотворённые чернобожниками. У них, у чернобожников, даже есть свой, не живой огонь. Такой же, только холодный. Без жизненный. Они называют его священным.

 - Погоди, атаман, - сказал Или, - если хочешь, я пройду обряд. Только он здесь не поможет. Моя память цела, только вот помню я совсем иное.

И Или рассказал ему про всю свою жизнь с того самого дня, как Звенислав выловил его из реки. И в завершение привёл рассказ Святогора про трёх сыновей Бальтазара.

 - А вот и меч Святогоров, - добавил Или, - И меч сей, живое  свидетельство тому, что всё было не мороком и не наведёнкой, а настоящими воспоминаниями о настоящей жизни.

Атаман задумался и помрачнел. В этот миг, казалось, он постарел лет на десять. Любава нежно обняла его и прижалась щекой к щеке.

 - Ну, тебя же, Или зовут? – проговорил атаман.

 - Ну да, Или.

 - Вот и нашего Лёшку, тоже Или зовут. Мы его всё звали Илёшка, Илёшка, потом сократили до Лёшки... Послушай и ты, Или Муромец, мой рассказ. Величают меня Соловей Пуд. В окрестных деревнях Соловьём Разбойником кличут.

 

Мола Ибрагим

Я родился далеко от здешних месть. Далеко на юге, где стоят большие города с каменными стенами. Здесь таких городов совсем мало осталось. На Волге - у булгар, на севере – почти у самого Белого Моря, за Уральским хребтом – священный град Аркаим. И лишь Бусов стольный Киев – Кияр град, был больше и красивее, чем наши города.

Звали меня тогда Саид ибн Ибрагим. Из древнего рода я происходил. Были в нашем роду молы и воины.

Слово «мола», происходит от корня «мол». Руна «мол», единая во всех языках. Чертится она, как два космических яйца, стенками соприкасающихся друг с другом. «Мол» - означает движение информации. «Мол – ить» - когда твой собеседник знает гораздо больше тебя, и он говорит, а ты только слушаешь. «Мол-в-ить» - когда ты знаешь гораздо больше собеседника, и ты говоришь, а он только слушает. «Мол-око» - через молоко мать передаёт ребёнку информацию о его роде и о мире вокруг и одновременно око-ёмит его – приглядывает за ним, следит, чтобы с ним всё было хорошо.

Наш род хранил древние знания о том, как мол-ить, слышать голос Аллаха – Отца Богов и Аллат – Матери Богов, слышать мысли и ощущения их и поступать в гармонии с ними.

Отец мой, Ибрагим ибн Сулейман, избрал путь молы, а я избрал путь воина. Странные вещи стали твориться. При непонятных обстоятельствах погибли молы. С другой стороны, появилось много простых книжников[51], называвших себя молами, но совсем неспособных мол-ить, а получавшими свои знания только из книг. То, что они говорили противоречило всему, что мы знали. Противоречило и знаниям, и обычаям. И традициям.

Они говорили: «Нет Бога, кроме Аллаха», но каждый ребёнок знает, что Аллах – это Отец Богов. Сам же Аллах никогда не был Богом. Да и можно ли говорить об Аллахе, ничего не говоря об Аллат – Матери Богов? Они говорили: «Смерть иноверцам! », но разве у нас есть иноверцы? Каждый народ хранит часть древних знаний. Ту часть, которую именно этот народ посчитал наиболее важной. И знания разных народов дополняют, но никак не противоречат друг другу.

Иноверцы существуют только одни – это яги-язычники. Они следуют учению о том, будто Ягове, Яхве-Чернобог, сотворил весь Мир. Не породил, а именно сотворил с помощью слова – то есть магии. Что все мы не живые, а магически созданные, а живой в нас является лишь частичка Яхве-Чернобога, которую он вкладывает в каждого из нас при рождении. Богов наших яги называют демонами, а самого Аллаха, Отца Богом – царём демонов. Злой дух – по-арабски – Аггел. Яги называют слуг Яхве-Чернобога – ангелами. По их вере, яги являются слугами Яхве-Чернобога, любой же, кому не посчастливилось родиться ягом, должен стать уже не слугой, а рабом Яхве, то есть служить самим ягам. Яги коварны и почти никогда не сдерживают данного слова. У них даже правитель может заключить мир и в тот же день пойти войной. [52]Из-за этого, кстати, с ними в своё время разорвали союз морской народ – массагеты. Предать близкого человека в угоду Яхве – считается у ягов высшей добродетелью, за которую прощаются многие злодеяния. Однажды, яги даже вырезали подчистую целое государство своих единокровных братьев, ягов по крови, но принявших нашу веру – ту, что едина во всём остальном Мире.

Как видишь, у нас не просто почти нет иноверцев, но сама идея истреблять иноверцев чужда нам и близка лишь одному из известных мне народов – ягам-язычникам. [53]Странные книжники, называвшие себя молами, призывали к деяниям, близким лишь Чернобогу. И в своих призывах ссылались на Мухаммеда. Я знал о деяниях Мухаммеда. Все его дела, все его поступки говорили о том, что Мухаммед – будай! Но разве будай может быть чернобожником? Всё это говорило о том, что Мухаммед не мог говорить приписываемых ему слов, либо говорил иное. Кроме этого, ссылаясь всё также на Мухаммеда, стали говорить о яко бы древних и известных пророках, при этом не ведомых ни в одной из стран. Упоминали они и об известных пророках, но совсем по-иному трактуя все их деяния.

Отец мой ходил смурнее тучи, всё думал, что с этим делать. И в один из дней, принёс он большую книгу.

 - Смотри, сын. Великих трудов стоило раздобыть эту книгу. Храбрые люди рисковали жизнями своими, чтобы добыть её. И вот она здесь. Священная книга ягов, Тора.

Я многого не понял тогда в священной книге ягов. Начальные книги были едиными, но понять в них что-то мог только тот, кто уже знал, как устроен Мир. Для обычного человека, обладающего менее глубокими знаниями, эти тексты можно было трактовать как угодно, и в любой трактовке человек вряд ли бы увидел подвох.

Дальнейшие тексты были разделены на семь параллельных частей. Вот почему эту книгу яги берегли даже от своих соплеменников.

В книге для обычных людей утверждалось одно. В книге для тех, кто считал себя посвящёнными, на самом же деле был допущен лишь до самой нижней ступени посвящения, утверждалось совсем обратное. Но знания для посвящённых отличаются не большей глубиной, как у нас, когда посвящённому разъясняются и раскладываются многие моменты, которые обывателю даются в общих чертах, схематично и как правило ассоциативно, чтобы была наглядна и понятна лишь основная суть. Это и не те различия, как разные истины для избравших разные пути у русов, или для разных каст у индусов. У ягов, знания для посвящённых во многом прямо противоречат знаниям для обывателей. Фактически, посвящённым объясняют, что обывателей во многом просто обманывают и какова цель этого обмана.

Книга для адептов более высокого посвящения, точно также, не столько дополняет, хотя и дополняет тоже, сколько противоречит книге для младших посвящённых. Старшим адептам также разъясняется, как и для чего надо обманывать младших адептов.

Через всю Тору, центральной линией проходит мысль о том, что Яхве-Чернобог ни кто иной, как единый и единственный Бог, своим словом создавший, именно создавший, а не породивший, всю Вселенную.

Но есть ещё самая последняя книга, книга для высших адептов-ягов. И эта книга противоречит всем остальным. В ней, и только в ней, открывается значительная часть Правды. Высшим адептам многое дозволяется знать. Им объясняют, что Яхве не Является творцом Мира, что он не Единый и не единственный. Им наконец-то позволяется знать, что Яхве, которого яги почитают как Бога-Создателя, на самом деле Чернобог. Им расписывают все выгоды служения Чернобогу и что они потеряют, если сейчас, столько лет прослужившие ему вслепую, узнав кто он, попытаются отречься от него. Какова будет страшная кара от Чернобога, если они отрекшись, потом всё же вернутся к нему, или от Закона Гармонии Вселенной, за всё уже совершённое, если они всё-таки отрекутся от Чернобога. И как ничтожны их шансы вынести эту кару. С другой стороны, расписано и на практике показано, какие огромные выгоды имеют приближённые рабы Чернобога, коими высшие адепты являются, в сравнении с обычными рабами и в сравнении со свободными, участь коих, рано или поздно быть истреблёнными Чернобогом и его рабами.

Много правды раскрывается высшим адептам, и лишь в конце этой книги – лож. Лож о том, что захваченные Чернобогом Миры после Апокалипсиса продолжают жить. Что в них вечно стонут простые рабы. Приближённые же рабы живут и процветают, многие блага и полная вседозволенность доступны им. Даже им, высшим адептам, на положено знать, что все захваченные Чернобогом Миры погибли. Их же участь не жить и процветать в существующем вечно мире рабов, а погибнуть вместе с преданным ими Миром.

Вот так выглядела священная книга ягов – Тора. Многие семьи ягов в строжайшей тайне хранят лишь первую её часть – часть для непосвящённых, думая что это и есть вся Тора. В ещё более строгой тайне, адепты хранят свою часть, соответствующую их посвящению, и думают, что у них-то точно вся Тора. Ту книгу, что я держал в руках, добыть было практически невозможно. Мой отец сумел раздобыть книгу, принадлежавшую одному из высших адептов-ягов. И только Богам известно, каких усилий это ему стоило и сколько храбрейших людей отдали свои жизни, чтобы эта книга лежала сейчас здесь, перед моим отцом и передо мной.

Многого я тогда не понял в священной книге ягов. Было немало моментов, над которыми мой отец задумывался, перечитывал несколько раз, размышлял, и наконец уходил в своё тайное место, где погружался в Молу. Для меня же эти отрывки выглядели не более, чем простым повествованием. Но кое-что было понятно мне со всей ясностью.

Итак, я узнал, откуда взялись никогда не известные в наших землях пророки. Наши предки бывали в Египте, но именно бывали, а не жили. Путь из Египта, даже из самых южных городов, даже пешком, обратно на Родину, занимает не более двух лун – это если идти пешком и гружёными. Кто такой этот, не известный ранее пророк Мусса, потративший на такой короткий путь сорок лет? Да ещё шедший не в давно знакомые места нашей Родины, а как будто в неизвестность? Да и с чего бы ради, египтяне гонятся за ним? Мы помним свою историю на много десятков поколений и мы никогда, я повторюсь, никогда не воевали с Египтом. Более, чем неоднозначны и поступки самого Муссы. У нас есть легенды о злом колдуне, который насылал моры и губил людей, и о том, как всем миром шли мы на него, чтобы очистить Мир от этого зла. Или славный батыр, великий герой, с братьями своими побеждал злого колдуна. Но, чтобы сам злой колдун, насылавший моры и губивший людей, был нашим национальным героем и тем более – пророком – такое было просто немыслимо! Но именно так поступал пророк Мусса. Поступки других, не известных ранее в нашем народе пророков, за исключением лишь некоторых, гораздо больше напоминали поступки злодеев. С известными в нашем народе пророками всё обстоит ещё более странно. Все наиболее серьёзные поступки и свершения их принижаются и называются ошибками бурной молодости. Наиболее трагические их ошибки и промахи, приведшие к тяжёлым последствиям, рассматриваются, как апогей их славы, то, к чему они шли всю жизнь, и наконец, совершили. Тот же период, когда они искали, и всё-таки находили истоки своих ошибок, а потом шли в дом каждого, кто пострадал от их ошибок и совершали практически невозможное, исправляя последствия своих ошибок – истинный апогей их славы, то, на чём и учились люди, слушая о деяниях их, вдруг таинственно исчезало из их биографии.

Всё это было более, чем непонятно, пока я не открыл Тору и ни прочитал: «Моисей».

В младшей Торе для непосвящённых сказано, когда яги подошли к Египту, в страшное рабство обратил их фараон. И только моры и болезни, которые насылал на египтян Моисей, служили ягам хоть какой-то защитой. В Торе для посвящённых сказано, когда яги подошли к Египту, выделил фараон им денег и средств, чтобы построили они дома себе, обжились, могли начать своё дело. Когда же яги обжились и обустроились и дела их пошли в гору. Пожелал фараон вернуть затраченные деньги и средства, тем более, что караваны купцов яжьих за месяц приносили денег больше, чем был весь долг ягов. Но, сказано в Торе: «Мы же знаем, что мы, яги, есть избранный народ господа Ягве, словом своим сотворившего весь Мир. Любая же собственность не-яга, есть собственность яга, находящаяся лишь во временном пользовании не-яга. Египтяне же не только не отдали нам всего, что у них было, но ещё и имели дерзость отданное нам, избранному Ягве народу, по-прежнему считать своим и требовать возвращения оного. И тогда пришлось верховному адепту господина нашего Ягве, Моисею, наказать египтян за гордыню их непомерную, ибо посмели они, поганое племя Хамово, себя равными нам, избранному Господом народу, считать. И тогда наслал Моисей страшный мор на скот и неурожай на поля и голод страшный творился в Египте. Но не смирились египтяне, закосневшие в невежестве своём, и по-прежнему требовали от нас то, что считали своим. И тогда ещё более страшный мор наслал на них Моисей, и сотни и тысячи египтян умирали от страшных не известных болезней. Но и тогда не смирились египтяне и по-прежнему требовали они от нас то, что считали своим. И тогда отправился Моисей в пустыню и нашёл там одиноко стоящую гору и взошёл на неё. И долго спрашивал он господина нашего, Ягве, что нам делать, ибо упорствуют египтяне в невежестве своём и гордыне своей. И тогда ответил Господь наш, Ягве: «Сие поганое племя Хамово. Они отвернулись от Меня. И враг рода человеческого завладел помыслами их. Пусть же будет страшной кара Моя, которая постигнет их через тебя! » И тогда третий, самый страшный мор наслал на них Моисей. И дети умирали прямо в утробах матерей своих. И младенцы умирали в кроватках своих. Но и тогда не смирились египтяне, а наоборот, озлобились. А коварные шаманы их, идолам поганым поклоняющиеся и Господа истинного отвергнувшие, сумели-таки прознать, что все три мора на них Моисей, пророк наш великий наслал. И отправили они войско, чтобы взять Моисея. Так и пришлось нашему народу бегством спасаться... » В более старшей Торе было сказано и иное, что многие яги породнились с египтянами и сроднились с ними душёй. Египтяне же хранили значительную часть древнего знания и знание их было почти полным. И хотя египтяне много общались с лемуреями и потому они описывали Богов иначе, чем привыкли их видеть мы. Но даже их описания отличались подобно тому, как ты – рус, и я – араб, описали бы одного и того же в разное время увиденного нами человека. Любой же, обладающий мудростью сумел бы по нашим описаниям узнать того, о ком мы столь по-разному говорим. Общаясь с египтянами, многие яги начинали понимать, что Ягве – не Бог, что не он сотворил Вселенную, да и можно ли сотворить, создать словом то, что должно быть рождено и только рождено. Тогда многие яги отворачивались от Ягве и переставали быть его рабами. И многие яги отвернулись от Ягве и вернулись к настоящим Богам и к древнему знанию. И тогда понял Моисей, что возможность добраться до египетских пирамид и воспользоваться ими, может стоить его господину, Ягве, потери всех ягов. Что вместо целого народа, руками которого Ягве творит свои завоевания и порабощает другие народы, останется лишь небольшой культ, состоящий из нескольких десятков адептов. Народ же вернётся на свой путь и займёт своё место среди других народов, живущих в мире и согласии. Яги пробуждались. И этот процесс рисковал стать необратимым. И тогда Моисей понял, что нужно как можно быстрее, пока не стало слишком поздно, озлобить ягов и египтян друг против друга. Пока они не сроднились друг с другом окончательно. А начал Моисей с того, что стал убеждать ягов не возвращать фараону подъёмные – те деньги, которые Египет выделил ягам на то, чтобы они могли построить свои дома и начать своё дело. Долг был рассчитан на сорок лет. Именно к этому моменту, яги достаточно встали на ноги, чтобы выплата долга не послужила серьёзным подрывом их бюджету. Долг, рассчитанный на сорок лет не был выплачен и через четыреста лет. Это заставило египтян с недоверием относиться к ягам. И это было лишь самым началом того процесса, который затеял Моисей.

Кстати, как раз тогда же забеспокоились и в Руссколани. И на пути возможного продвижения ягов, не важно, по морю или по суше, выросли казачьи заставы. Словены основали казачью заставу в Италии и назвали её Рим – обратная руна «Мир» - граница Мира и защита Мира, край, кромка Мира, за которую не пройдёт ничто, разрушающее Мир. Русы основали казачью заставу на юге Греции. Греция – Жреция – страна жрецов и храмов. Место, куда приезжали волхвы со всего Мира, чтобы погрузиться в молу, должна была быть хорошо защищена от любого вторжения. В Спарту съезжались лучшие учителя берсерков[54]со всей Руссколани, лучшие в Мире школы воинов были здесь. Скифы же считали, что основной удар ягов придётся на них, и потому не ограничились строительством заставы, а военизировали всё своё общество и хорошо укрепили свою столицу – старый Новгород – Неаполь Скифский.

Но вернёмся к ягам. Добившись кровной вражды между ягами и египтянами, Моисей повёл ягов через пустыню. Как вышло так, что переход, который при самом худшем раскладе – пешком с большим грузом, без проводников, с кучей мелких ребятишек и уж конечно без всякой погони за спиной, занимает, ну самое большее, пару месяцев, вдруг растянулся на сорок лет? Даже если ты заблудился окончательно и тебе тотально не везёт, то по крайней мере, за несколько месяцев ты в любом случае наткнёшься на людей и сможешь понять, где ты находишься. Но сорок лет?!

Слишком многие яги понимали, что египтяне не были их врагами. Слишком многие яги были готовы искать во всех встреченных людях друзей и союзников, а никак не врагов. Слишком многие сомневались в Ягве, и лишь единицы были готовы убивать всех без разбору по первому же его приказу. Именно поэтому, Моисею потребовалось сорок лет водить ягов по пустыне. Моисею было необходимо, чтобы погибло поколение тех, кто видел и помнил. Моисею было необходимо вырастить новое поколение – поколение убийц. И именно поэтому, под разными предлогами убивали тех, кто мог стать проводником и сократить время их странствий – ведь они кружили по пятачку, занимавшему от силы месячный переход.

Но, даже вырастив поколение убийц, Моисей не сумел победить окончательно. Яги пришли в ту землю, которую Ягве указал им, как принадлежавшую им. Яги вырезали подчистую все народы, обитавшие на этой земле, и казалось власть Ягве над ними безгранична. И вновь обрёл он в них своих палачей, послушных его воле. И построили яги в этой новой земле своё царство. Но не прошло и пары поколений, как царство ягов распалось на северное царство, Израиль, служившее Ягве, и южное царство, Самарию, отказавшуюся от Ягве и вернувшуюся к живым Богам и к древним знаниям. Тогда, в Египте, яги увидели свет и тогда у них зародилась родовая память и обрели они надежду вернуть свой Путь и свою свободу. Теперь даже яги, стоило Ягве ослабить бдительность, уходили от него и возвращались к своим истокам, к тому, что было единым для всех народов и для всех живущих. И род царей яжьих разделился надвое: одну половину называют родом царя Давида, другую половину – родом царя Соломона. И предок царя Давида правил Израилем, предок же царя Соломона правил Самарией, из этого-то рода и происходил славный шейх Самсон, возжелавший положить конец кровопролитной бесконечной войне между двумя царствами, являвшими собой один народ.

Вот так. Не было у нас никакого пророка Муссы – был коварный яг, высший адепт Ягве, Моисей. И поступки его действительно были похожи на поступки злых колдунов, от которых хранили и защищали Мир славные арабские витязи.

Так в своё время поступил и славный предок наш. Великий правитель нашего народа, Навуходоносор. Когда израильтяне предательски убили Самсона, разорили до тла некогда великую и прекрасную Самарию. До последнего младенца истребляли народ, бывший им единокровными братьями. Великий правитель наш, Навуходоносор, собрал войско огромное. Пошёл он тогда войной на Израиль. И разбил он войско израильского царя. Городов же израильских приказал он не трогать и мирным жителям никаких бед не чинить. И сказал тогда Навуходоносор: «Мир слишком чист, для таких как они. Мир не готов к лжи, коварству и подлости. Люди не способны даже распознать коварство. Люди не способны даже понять, как такое возможно, когда сам правитель заключает мир и в тот же день его воины входят под видом гостей и начинают резню. Мир абсолютно беззащитен перед ними. Мы не тронем их города. Мы не тронем их имущество. Нам не нужны их деньги. Но мы окружим страну их железным занавесом и пусть лучшие воины стоят на границе той и берегут живой и чистый Мир от них, этот Мир разрушающих. Пусть отныне лишь тот из народа ягов, кто отринул Ягве и вернулся к живым Богам и древнему знанию, тот кто не совершит подлости и коварства, кто не вонзит нож вам в спину, представившись другом – лишь такой яг сможет покинуть Израиль или вернуться туда по своей воле, сможет жить там, где сам того пожелает. Тот же яг, кто служит коварному шайтану Ягве, пусть не смеет покинуть страну эту и общается лишь с такими же, как он сам, чтобы не отравлял он сердца чистых людей. И лишь с теми не из их народа смогут общаться они, кто сам осознанно выбрал приехать в их страну, заранее зная и осознавая, что его в любой момент может ждать любая ложь, любая подлость и любое коварство. И пусть будет нерушим наш железный занавес, защищающий живой Мир. »

Таков был наш предок, Навуходоносор и таковы славные арабские витязи, берегущие чистый и прекрасный Мир.

В такой семье однажды родился и я.

Страшным рабством названо в Торе то время, пока стоял наш железный занавес. Хотя, видят Боги, мы даже не входили в их города, мы не отняли ни единой их монеты, мы лишь не давали им уничтожать мир вокруг.

Но стало со всей отчётливостью ясно, что за неизвестных у нас пророков принесли с собой странные книжники, называвшие себя молами, и почему-то позволившие себе ссылаться на великого будая нашего народа, Мухаммеда, почему все деяния известных нам пророков они трактуют иначе и кто то коварное существо, посмевшее выдать себя за самого Отца Богов, великого и прекрасного Аллаха.

Книжники, называвшие себя молами – это в корне неверно. Кто такой книжник? И кто такой мола? Книжник – это самое младшее духовное посвящение. Книжник – тот, кто следует за молой. И когда мола погружается в молу, слушает Богов, книжник должен успевать быстро записывать всё, что говорит мола. Потому, что в такие моменты мола говорит то, что слышит от Богов. И очень важно не упустить никакой мелочи, не упустить никакой детали. В каждой детали может содержаться ключ. Сам же книжник не имеет права говорить, кроме как на обыденные повседневные темы. Вот почему книжники нередко брали на себя обет молчания. Ничего из того, что слышали от молы, и уж тем более, своё суждение о чём-то, книжник говорить не имеет права. Потому что не достаточный уровень книжника может привести к тому, что он не точно поймёт, а значит не точно передаст сказанное молой. Если пожелает, книжник может расти дальше, и тогда он сам сможет погружаться в молу. Тогда он станет молой и сможет говорить. Когда он слушает непосредственно Богов, в нём появляется само понятие, а не фраза. Увидев, что его фразу понимают не точно, мола сможет повторить её с другой, с третьей, с четвёртой стороны, до тех пор, пока не добьётся, чтобы его поняли точно. Книжник же слышит только фразу и потому должен молчать, чтобы не стать не верным, не точным. Убей неверного. Это понятие тянется основной нитью через всё наше учение. Странные книжники, называвшие себя молами и позволявшие себе говорить, сумели исказить и это наше понятие, используя его для разжигания религиозных войн. И это у нас-то. Я уже говорил – у нас нет иноверцев. Убить неверного в ком-то невозможно. Человек может убить неверного только в самом себе. Убей неверного – значит убей в себе того, кто совершает не верные, не точные поступки. Убей в себе того, кто разрешает себе быть не верным. Убей в себе того, кто разрешает себе ошибаться. Убей в себе того, кто разрешает себе быть слабым. Будь верным. Совершил ошибку – пойди и исправь все последствия того, что совершил. Сейчас. Не откладывая. Не смей быть слабым. Потребуй от себя, как от Бога. Сделай всё, что в твоих силах, и хотя бы немного сверх того. Индусы говорят, наступила Кали-Юга, поэтому каждый, прежде чем избрать путь свой, должен пройти путь Кали – победить каждого из Асуров в себе. Победить в себе всё то, что делает тебя подверженным каждому из Асуров. Тогда никто не сможет сдёрнуть тебя с твоего пути. Но тот, кто подвержен влиянию Асуров – и есть неверный. Поэтому мы говорим – убей неверного. И только тот, кто убил неверного, кто не оставил неверному ни одного кусочка в себе, ни одной маленькой слабости, ни одной Ахиллесовой пяты, только тот сможет твёрдо идти по пути своему, не опасаясь, что его сдёрнут с пути его, а значит и может быть по-настоящему свободен.

Неизвестные у нас пророки, о которых говорили странные книжники, называвшие себя молами, были коварные яги. И боль, кровь и смерть, а вовсе не слова Богов и тем более не слова великого Отца Богов – Аллаха – несли они людям.

Но был среди них тот, кто пришёл к нам по праву. И по праву мы признали его, хоть и был он яг. То был великий будай ягов, пророк Исса. Великим будаем был Исса. Всю свою жизнь положил Исса на то, что пробуждал ягов. Чтобы перестали они быть коварными и жестокими рабами Ягве. Чтобы вернулись на путь свой и заняли место своё среди народов, живущих в мире и согласии и стали всем нам братьями. Но не прост был будай Исса, ох как не прост. Я узнал об этом лишь потому, что отец мой, Ибрагим ибн Сулейман, был великий мола. Будай Исса был единственный прямой наследник рода израильских царей. Рода Давида. Правивший же в Израиле царь был лишь регентом, назначенным на время. Кроме того, как выяснилось, была жива наследница самарийских царей, рода Соломона. Её спасли и спрятали. Где никто не станет искать девушку царской крови? Среди блудниц! Она сама не знала, кто она такая. Исса же знал несколько маленьких характерных примет, позволяющих отличить её. В том числе маленькая татуировка на правой ноге, под косточкой ниже щиколотки. Блудницы одеваются настолько ярко и наносят на своё тело столько всевозможных рисунков, что никто бы в жизни не нашёл  маленькую татуировку. Если бы не знал, что и где искать. Исса постоянно общался с блудницами, чем снискал лёгкое непонимание своих учеников, - Соловей хохотнул, - То, что он затеял, поистине поражает воображение! Смотри! У ягов наследование передаётся по материнской линии. Он женится на ней – то есть переходит в её род. Он, наследник рода Давида входит в род Соломона, заменяя собой Самсона, которого убил его предок и тем самым обрывая кровную вражду между израильтянами и самарийцами – Соловей хохотнул ещё раз и потёр руки, - Мы не так просты, как кажется. Если бы ты был в наших краях, то видел бы немало сарацинов, говорящих со странным, похожим на выговор ягов, акцентом. [55]Когда израильтяне вырезали самарийцев, нам удалось спасти немало их семей и даже городов. Они рассеялись среди нас и породнились с нами. Так что сейчас у каждого оставшегося в живых сомарийца половина Персии и Арабских Эмиратов родственников! Ха-ха! Исса получил бы серьёзную поддержку. Да и сами яги, не все конечно, но довольно многие устали от рабства Ягве и готовы были отказаться от него. Если бы у Иссы тогда получилось! Сбылся бы кошмар Моисея! Объединив род Давида и род Соломона, Исса стал бы правителем всех ягов. А культ Ягве стал бы лишь небольшим не слишком многочисленным культом. А потом бы, зная поступки и поведение Ягве-поклонников и вовсе исчез. Был бы уничтожен в рамках обычной кровной вражды наследниками и родственниками тех, кто был убит по приказу Ягве. Одно дело, когда перед тобой целый народ ягов из которых произошли такие замечательные люди, как Соломон, как Самсон, как Исса. Когда убивая врагов, постоянно боишься, как бы не пролить кровь невинных. И совсем другое дело, когда перед тобой одни только Ягве-поклонники, руки которых по локоть в крови наших братьев, отцов и матерей.

Тогда Ягве перепугался и послал к будаю Иссе одиннадцать своих лучших адептов. Они пришли к нему и назвались его учениками. И ведь у него почти получилось! Он нашёл ту девушку. Он в последний момент буквально вырвал её из рук разъярённой толпы. Девушку звали Магдалена. Она даже родила ему сына и дочь. Но было слишком поздно. Адепты Ягве оставались после проповедей Иссы и комментировали людям его слова, переворачивая их смысл. [56] Назревала гражданская война. И тогда Исса принял своё решение. Он не хотел ещё одной войны. Он знал, что его казнь предотвратит войну. И предотвратила. Но отняла надежду у многих. А адепты Ягве создали христианство. Этим то и страшно христианство, что даже искренний христианин совершает обряд, делающий его как бы учеником Иссы. Между ними возникает связь учитель-ученик. А значит, любая ошибка, любой промах любого христианина ложится на учителя. А христианство и не способствует росту и развитию людей. Любой рост – это гордыня – будь маленьким и забитым, а значит ошибайся и ошибайся чаще. И каждая твоя ошибка будет ложиться на него, на Иссу-будая. Чтобы никогда не мог он расплатиться за них все, а значит никогда не мог он завершить свой путь в мире Нави и родиться вновь. Воистину, Ягве – шайтан из шайтанов! Он научил людей просить милости у распятого будая. Он сказал, что Исса специально пришёл в Мир, чтобы пострадать за их поступки. Он научил их сознательно перекладывать на него всю свою вину за их злодеяния. И каждый христианин вкладывает, кто маленькую, а кто и очень большую лепту в то, чтобы будай Исса никогда больше не родился. Но кое-что Или всё-таки добился. В обмен на его казнь, он потребовал выпустить всех его учеников и Магдалену за границу Римской Империи в Индию. И ещё он научил людей думать и сомневаться. Теперь многие яги сомневались и в Ягве и в правильности предлагаемых им догм. Но какой всё-таки был Человечище. Вроде и яг. И рождён ягами. И взяться-то вроде бы неоткуда! А какой Человек! И ведь у него почти получилось! – Соловей с силой приложил кулаком по столу, помолчал немного и продолжил, - Так и стояли мы с отцом после прочтения священной книги ягов – Торы. Смотрели глаза-в-глаза друг другу. И чувствовали себя какими-то опустошёнными. И тогда отец мой, мола Ибрагим, Сказал:

 - Собирайся ты, Саид, в путь-дорожку.

 - Куда? – спросил тогда я.

 - С востока, яги граничат с нами, с севера – с Руссколанью. Раз у нас появились странные книжники, называющие себя молами, значит что-то подобное творится и в Руссколани. Мне нужно знать, как там люди защищают свой народ и свою культуру от подобного исподволь внедрения. Мне важно это знать, чтобы понять, как мы можем сдержать их здесь. Ведь они проникают в самое сердце нашего народа – они проникают в души людей. Поезжай в Руссколань, сын.

 - Но, почему я? – спросил я его, - ты – мола, а я воин. Ты сможешь гораздо больше понять.

 - Я – мола, - улыбнулся мне отец, - а ты воин. Мне покажут прекрасный купол храма. Ты же, Саид, сможешь узнать, как болела спина у того художника, что расписывал храм, когда он смешивал и растирал в ступке свои краски. И как натёр ему спину случайный сучёк на лесах, когда он лёжа на спине заканчивал расписывать самый купол храма. Тебе покажут то, что от моих глаз останется сокрыто. А потому, езжай ты, сынок.

Дальше всё проходило молча. Мы собирались в какой-то спешке. И странное дело, каким-то чутьём я понимал, что уехать нужно ещё с вечера. Бабушка Соль ещё не коснулась виднокрая, как я выехал из дома.

 - Саид! – сказал мне на прощанье отец, - Если вдруг случится так, что сам ты вернуться не сможешь – тогда воспитай сына, и пусть он принесёт мне весточку от тебя. И научи его погружаться в молу, как и я научил тебя. Так мне будет легче узнать твоего сына, - отец улыбнулся, - Эти странные книжники не умеют быть с Аллахом.

Соловей Пуд не понимал, почему он так торопится покинуть город. Его вело чутьё воина. Если бы в тот день он подождал до утра, то так и не встретил бы свой следующий рассвет.

На следующее утро дом молы Ибрагима носил следы погрома. Дверь была нараспашку. Собралась толпа. Люди стояли напротив парадного входа

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: