 |
Первая Русо-Готская война.
|
|
|
|
Стемнело, и Соловей с Или перебрались к жарко шелестевшему почти беззвучному и бездымному костру.
В Руссколани назревала война, - продолжил Соловей Пуд, - Я был чужой этой земле. Я многое должен был узнать. Но кто станет отвечать на вопросы мне, чужаку? Когда люди заняты своим, не менее наболевшим? Однако, я был гостем. А Закон гостеприимства у нас и на Руси – един. Гость, как бы временно становится членом семьи. Не принимавшим, правда, участия в важных решениях. До тех пор, пока не сумеет показать, что он более свой, чем просто гость. К гостю относятся, как к члену семьи, но и гость относится к хозяину и семье хозяина, как к своим родным и близким, как к своему собственному отцу и своей собственной семье.
Я, избравший путь воина, оказался в гостях у людей, на которых надвигалась война. Мог ли я поступить иначе, и при этом по-прежнему себя уважать? Даже если бы я просто шёл через их земли? А ведь я шёл именно к ним.
Тогда я расспросил у людей, кто воин-хранитель этих земель и где его найти. Воин-хранитель в Руссколани называется не ферзь – как в землях Индии, а князь, хотя звучание в чём-то созвучно и руническое написание во многом схоже. Князем тех земель, куда я прибыл, был Бальтазар. И я договорился о встрече с ним.
Князь Бальтазар встретил Саида в своём тереме. С ним был волхв и один из воевод.
- Заходи, чужестранец, - проговорил Бальтазар, - Я удивлён, что встречи со мной ищет чужестранец не торгового сословия – что привело тебя в мой терем?
- Я слышал – война будет? – спросил Саид ибн Ибрагим, глядя на Бальтазара спокойным чуть испытывающим взглядом.
- И? – Бальтазар вопросительно посмотрел на него. Саид молча отодвинул ворот арабского чепана так, чтобы была видна вышивка на рубахе – полное название рода и знак выбранного пути – путь воина. Вышивка сильно отличалась от русской, но всё же была вполне читаема. Бальтазар улыбнулся.
|
|
|
- Не хочу оскорблять тебя недоверием, но мы не принимаем наёмников. Мы бьёмся, как один воин. Каждый рус знает за что он сражается, что он пришёл убереч и защитить. Каждый рус чувствует того, кто справа и слева от него. Один чужой в этом ряду, один человек с чужими мыслями и чужими целями разрушит весь ряд. Ты будешь отдельно, а тот, кто рядом с тобой – отдельно, и в эту щель легко ударит враг. Не хочу сказать, что ты плохой воин. Возможно, ты лучше многих, но я не могу тебя принять.
- Я не наёмник, - ответил Саид, - Я шёл именно сюда, в эти земли. Это было моей целью. И я пришёл сюда, ведь так?
- Так, - отвечал Бальтазар.
- А раз так – я гость в этой земле. Закон гостеприимства един у наших народов. Гость должен защищать хозяина, как своего отца, защищать дом хозяина, как свой дом, защищать родных и близких хозяина, как свою семью! Мне ли, избравшему путь воина, оставаться в стороне, когда к людям, принявшим меня, пришла война? Не за деньгами я пришёл к тебе, князь Бальтазар. Я хочу принять присягу.
- Что?! – глаза Бальтазара расширились. Он смотрел на Саида пронизывающим взглядом, - Ведаешь ли ты, что говоришь, чужестранец? Ты воин – и знаешь, что такое присяга! Готов ли ты навсегда соединить свою жизнь и судьбу с жизнью и судьбой нашего народа?
Саид молча кивнул.
- Это значит, что ты не сможешь уйти до тех пор, пока нужен здесь.
Саид снова молча кивнул.
- И это значит, - взгляд Бальтазара стал тяжёлый, - Да не допустят того родные Боги, тебе придётся защищать нашу землю и наш народ, даже если на нас пойдут войной твои соотечественники.
Саид не отвёл взгляда и также спокойно кивнул в третий раз.
Бальтазар задумался.
- А как величают тебя, чужестранец?
|
|
|
- Моё имя – Саид ибн Ибрагим.
- Что?! – Ты сказал своё Имя? – в глубине глаз Бальтазара полыхнули странные красноватые угольки. Саид спокойно выдержал прожигающий его насквозь взгляд князя.
- Да, я сказал своё имя, - глядя в глаза Бальтазару сказал он, - Верши обряд, князь.
Бальтазар достал меч, задумался и отставил его в сторону.
- Нет. Здесь мой меч не подойдёт. Стоит мне умереть и снова родиться, и у меня будет другой меч. Тот меч, который мой, был создан для того, чтобы уничтожать всё то, что я сейчас берегу и защищаю. Как и я сам. А к этому пути я не вернусь, чего бы мне это не стоило. Я проведу обряд голыми руками.
Бальтазар опустил руки в ковш с водой. Потом подержал их над огнём, так что языки пламени касались ладоней.
- Сядь, Саид.
- Встать на одно колено?
- Нет, просто сядь.
Саид сел на пол, скрестив по-арабски ноги. Бальтазар подошёл и положил руки ему на голову, так что основания ладоней касались висков. Глаза князя остекленелс и устремились вдаль и вглубь. Едва заметным пульсирующим движением он на долю мгновения сжал виски Саида и отпустил руки.
- Сбереги и сохрани Землю-Матушку. Ты видязь – воин-видящий – ты способен видеть и слышать. Если будет надо, даже ослушайся моего прямого приказа, но Землю сбереги, - Бальтазар взглянул на волхва. Тот молча кивнул, - Отныне, - продолжил Бальтазар, - среди людей Руссколани, будет имя твоё – Пуд. До тех пор, пока не прибавится к нему второе имя, то, что ты сам себе заработаешь. Знай и помни, отныне ты – защитник этой Земли. И только я, или мой сын, или законный преемник, или твоя смерть может снять с тебя эту присягу. Живи и помни, Люби и защищай.
Соловей задумался:
- Когда пал град Бусов и погибли князья Руссколанские, Ярополк, сын Ярослава Глухого, занял место князя нашего, Бальтазара. Владимир же убил брата своего, Ярополка, убил предательски. Может ли он считаться законным преемником Бальтазара? Так что, присягу с меня снять некому. Вот так и стою я здесь, с моими ватажниками. А в душе до сих пор слова Бальтазара стоят: «Сбереги и сохрани Землю-Матушку... Живи и помни, Люби и защищай».
Запомнился мне один бой. Бой был жестокий. Готы теснили нас с флангов. Наш князь, Бальтазар, повёл нас на прорыв. И вдруг мы с ужасом заметили, как кольцо готов смыкается за нашими спинами. Мы попали в окружение. Готы напирали со всех сторон. На одного нашего было больше десятка готов. И к ним всё подходили и подходили свежие силы. Мы теряли силы. Один за другим, воины падали. Казалось, ещё мгновение, и армия готов раздавит нас, как яйцо.
|
|
|
«Эх! Барда бы» - пронеслось у меня в голове. И тут я увидел совсем молоденького парнишку-менестреля. Князь Бальтазар навис над ним и рванул за плечо: «Играй, менестрель! » Парнишка пытался отнекиваться: «Ну я же не бард... » И тогда Бальтазар взревел и голос его перекрыл шум сражения. «Здесь нет простых менестрелей! » - вскричал Бальтазар, - «Играй! » Следующее слово было подобно удару молотом. Бальтазар будто выстрелил его в парнишку: «Бард! » Сперва, как будто ничего не произошло, но вдруг, в какой0то момент, я почувствовал, что свежие силы огромной волной вливаются внутрь меня. И где-то в глубине души зародился звук. И я засвистел. И, что удивительно, этот свист не причинил никакого вреда нашим воинам. Но большая часть готов вдруг замерли, как вкопанные. Застыли, не в силах пошевелиться. А у кого-то из них, из ушей хлынула кровь. Бой был выигран.
Я отыскал парнишку. Глаза его были красными от крови. Кровь текла из его носа. Я обнял его. И услышал, как бьётся его сердце. В тот миг, это было для меня самой прекрасной музыкой во всём Мире. Парнишка был жив. И тогда я прошептал ему: «Сегодня, ты спас мне жизнь. Аллах учит нас возвращать долги. Если вдруг с тобой что-нибудь случится, знай, у тебя в запасе всегда есть ещё одна жизнь. Моя» Принесли носилки. Я бережно уложил парнишку и взялся с одного края. И увидел, как с другого края взялся князь Бальтазар.
- Как зовут парнишку? – спросил я потом Бальтазара.
- Звенислав.
- Выживет?
Князь задумался:
- Если захочет.
Звенислав выжил. Но ушёл из армии. В тот день, он спас целую дружину. В тот день, он спас всех нас. На этом, эта его миссия была завершена. И его ждала новая жизнь. Надеюсь, он получил своё заслуженное счастье. А я втот день получил своё второе имя – Соловей.
|
|
|
Соловей встрепенулся:
- Погоди-ка, Или! Как говоришь, зовут твоего отца?
- Да, - проговорил Или, - Это был он.
Соловей обнял Или за плечи, встряхнул его:
- Будешь в родных краях, обними за меня своего отца. Спроси, помнит ли он смуглолицего воеводу Пуда, вечно приматывавшего шлем к голове тюрбаном и носившего саблю, вместо меча?
Соловей рассмеялся:
- Ну вот и Звениславушка нашёлся. А я то сперва и не подумал, что тот самый!
Соловей вынул саблю. Положил её на коленях. Бережно пробежался пальцами по лезвию.
- Не раз она мне жизнь спасала, - проговорил он, - А ковал мне её совсем молодой кузнец, Белотур. Старики ворчали, да в бороды хмыкали, мол: «Русский меч, он сподручней будет, да и понадёжней сабельки», Только молодой парнишка согласился. Был он тогда помощником-молотобойцем. Уж и не знаю, как он уговорил старого кузнеца доверить ему кузню. Да не подкову ковать, а сразу меч. Когда я пришёл, кузнец недовольно зыркал на парня: «Гоже ли, чтобы славному витязю меч такой молодой да неопытный ковал? Меч – не кувалда. От него самая жизнь того самого витязя зависит! » Я улыбнулся в ответ: «Хороший парень. Чистый. И сердце у него ясное. Я доверяю ему свою жизнь. » Кузнец посмотрел на парня долгим взглядом, положил ему на плечо тяжёлую ладонь, да так, что тот аж присел, и молвил: «Смотри не подведи. Жизнь витязя в твоих руках. А за жизнью витязя много других жизней». «Ну, а ты, витязь», - продолжил кузнец, - «Раз уж меч твой, сам к мехам и вставай. А я пойду, на крыльце посижу, дабы парня не сбить».
«Да как же без тебя-то, батька?! » - оторопел парень. «Взялся – делай. Помни кто ты, и зачем ты пришёл в этот Мир. Забудь обо всём. Слушай только своё сердце. Сейчас, для тебя весь Мир в этом мече. » И кузнец затворил за собой дверь. В следующий миг, я стал тенью, ещё одной рукой Белотура, качая то быстрее, то медленнее, по малейшему взмаху его руки. А сам Белотур, казалось растворился в этом мече. Через три дня, мы оба рухнули, толкнув наружу входную дверь и заснув прямо поперёк порога. А проснулись в маленькой светёлке, куда отнёс нас старый кузнец.
Соловей ещё раз бережно дотронулся до клинка:
- Никогда не подводила меня эта сабля. А через неделю, я увидел новый сруб. Старый кузнец распорядился построить вторую кузню. Белотур стал кузнецом.
Ни разу не подвела меня Белотурова сабелька, - Соловей задумался. Взгляд его стал печален, - То, чем закончился наш поход – не забыть никогда... Ты видел чернобожников, Или? Ты видел их глаза? Полная отчуждённость в этих глазах. Смерть для тебя. Смерть для всего, что тебе близко и дорого. Смерть для смеющихся детей. Смерть для тихо шепчущих яркой зелёной листвой деревьев. Смерть для любви. Смерть для радости. Смерть для счастья. Смерть для мечтаний. Смерть для любых поступков и начинаний. Смерть для всего, что ты вкладываешь в слова «жить», «любить», «дышать», чувствовать весь огромный и прекрасный Мир вокруг и действовать. Смерть для души и смерть для свободы. И лишь самые слабые из них испытывают удовольствие от этой смерти. У более опытных – лишь холодное безразличие в глазах. Раздавив впившегося овода, ты и то менее безразличен к нему, чем эти крестители к нам. В их глазах лишь холодное отстранённое безразличие. Он просто делает то, зачем пришёл – убивает саму жизнь. Такова нежить.
|
|
|
Ты видел дружинников, Или? Тех, кого обработали крестители? У них мертвенный блеск в глазах. Они могут задать тебе вопрос – но никогда не станут слушать ответа. Когда они идут на тебя – их не волнуют собственные потери. Им безразлична собственная жизнь. Они идут на бессмысленные и бесполезные жертвы. Они просто закидывают тебя своими трупами. Их легко отличить – их движения слегка замедленные и какие-то угловатые. Это зомби. Каждый из них давно погиб от руки тех самых крестителей. Они убили или как-то сумели выбить из тела его душу, оставив только тело. Они управляют их телами. Зачастую подселяют в них такую же нежить, только лишённую тел. Зомби даже может прожить не один десяток лет. Только глаза, слегка скованные движения и зацикленность на том, что им сказали крестители, полная неспособность услышать что-либо кроме, только это и выдаёт в них зомби. Есть и ещё одно маленькое отличие. Твоё или моё слово, слово любого живого, сопровождается голосом души. И его тоже слышно, как бы позади твоей речи.
У зомби – нет голоса души.
А скажи, много ли ты видел чернобожников? А много ли ты видел зомби? Даже сейчас, когда чернобожникам открыли дорогу на Руссколань, когда наступила Ночь Сварога, когда сила Чернобогова возросла многократно – их не так много. И берут они больше подлостью и коварством, чем грубой силой.
Нам противостояла огромная армия. Воинство, численность которого превосходила нашу. Нежить, в сравнении с которой нынешние чернобожники малы и ничтожны, противостояла нам. Волхвы чуяли нежить. Князь Словен и волхв Златогор чуяли нежить. Седые волосы князя Словена и чёрные, как смоль – Златогора – развевались без всякого ветра. Сар Бус напоминал взявшего след волка. И князь наш, Бальтазар следовал за саром Бусом. Я сам чуял нежить, вот здесь, перед самым своим лицом!
Я видел волхвов. Они совершили великий обряд. Они призвали таймелоуров. Ты видел Святогора-богатыря? Двадцать семь оживших огромных скал из текучего гематита шли вместе с нами. Троих не было среди них. Не было первого таймелоура – могучего Артаханта. Легенды гласят, что он спасал Иссу-будая от злого аггела – Гаврылака[57]. Артахант сумел победить Гаврылака и поверг его. Но Чернобог проследил путь своего раба-палача. И пронзил он Артаханта своим гарпуном смерти. А Боги не могли вмешаться, - Соловей поднял к небу полные боли глаза, - Вон она, светит над нами Тропа Трояна. Дальше, по этой тропе, там, где отсюда не видно, есть Место Боли Аллаха, - мёртвая планета. На ней Чернобоги прячут много легионов пленённых душ. С тех пор, Боги не могут открыто вмешиваться в дела людей, иначе Чернобоги убьют всех пленных. И каждый крещённый или иным путём обращённый Чернобогами попадает туда, всё крепче связывая руки родным Богам. И нет большей боли для Отца Богов, Аллаха, чем эта мёртвая планета с пленёнными на ней душами. Не скоро теперь сможет возродиться таймелоур Артахант. Ещё дольше не сможет возродиться другой таймелоур – Святогор-богатырь. Тогда его тоже не было среди таймелоуров, потому что был он рождён и воплотился в волхва Златогора. И не было среди них ещё одного таймелоура – той, что ушла во след за мятежным воеводой аггелов, - Соловей печально улыбнулся Или, - У нас тоже есть легенда про злого духа, сумевшего научиться Любить.
Как-то раз, я увидел в нашем войске амазонок. Я весь подобрался – про них ходило много разных слухов – говорят, они убивают мужчин. Но соратники по дружине рассмеялись и похлопали меня по плечам: «Это – Поленицы – Руссколанские девы-воительницы», - сказали они. Я высказал свои опасения, на что друзья серьёзно посмотрели на меня и сказали: «Они действительно умеют вселять ужас – но лишь в тех, чьё сердце не чисто. Они жестоки и безжалостны, но не к тем, кто пришёл сражаться ЗА тех кого он любит, ценит и бережёт». Я задумался, чисто ли моё сердце, достаточно ли я сроднился с тем народом, защищать который сейчас шёл? На следующем же привале, я пошёл на огонёк к Поленицам, не испытывая ни малейшего страха. Их радушный приём окончательно развеял последние подспудные сомнения. Я принят здесь. Я – свой. Теперь я не только араб. Я – русский [58], то есть не рус, сумевший стать русом.
Мы чуяли нежить и мы шли на нежить. За тот Мир, который мы любили. За смех наших детей.
Ты видел зомби, Или? Это даже не половина воина. Но готы сражались почти как готы. Их воины почти не уступали нашим. Ты видел адептов Чернобоговых. Но даже сейчас их не очень много. А тогда ещё не наступила Ночь Сварога и Чернобоги были вдесятеро слабее, чем сейчас! Где бы они взяли столько адептов? Как мы не смогли сложить два и два?! Мы чуяли нежить и шли в бой, но нам противостояла многотысячная армия, которая просто не могла состоять из нежити. Ни зомби, ни адепты, готы действительно были готами. Нежить лишь подмяла под себя их волю. От этого они сражались хуже, чем могли, но не настолько плохо, как это делали бы зомби. Почему мы не сумели этого понять?!
Последний бой забыть невозможно. Нежить покидала тела людей. Ужас и сумятица царила на поле боя. Я не могу забыть глаза совсем молодого парнишки-гота, моложе меня. Огонь исчез из его глаз. Он вдруг как-то растерянно смотрел по сторонам, не понимая, что происходит, а я понимал, что уже не успеваю остановить свою рассекающую воздух саблю, которая в следующее мгновение вонзится в его сердце. И какая-то совсем детская обида в его глазах: «За что? » Подбежал другой парнишка, как оказалось, брат убитого мной гота. Он спросил: «Что с ним? » - его взгляд метался по полю боя в поисках врагов. Меня он не мог даже заподозрить в гибели своего брата, - тяжёлая мужская слеза стекла по щеке Соловья Пуда, - Так бесславно закончился наш славный поход. В тот день, волхв Златогор, тот самый Святогор-богатырь, собой закрыл Землю-Матушку. Я видел боль и отчаянье в глазах сара Буса. Он даже не остался на тризну князя Словена. Праздновать по сути было нечего. Да и князь Словен не победу праздновал, а старался он возродить как можно больше душ павших воинов. Не дать им попасть в темницу Чернобогову на делёкой мёртвой планете. Той, что являет собой великую боль Отца Богов, Аллаха. Да только не всех уберечь сумел.
|
|
|
