 |
Поединок. Союз пяти народов
|
|
|
|
Лёшка
Лёшка почувствовал, как кто-то легонько треплет его за плечо. Изломанное тело отзывалось жгучей болью даже на эту лёгкую встряску. Сознание выплыло откуда-то из глубины, попыталось юркнуть обратно, но, словно поняв что-то, начало медленно, с трудом пробиваться наружу. Лёшка приоткрыл глаза. Взор заволакивала кровавая плена. Сквозь неё проступали два склонившихся над ним смуглых лица с густыми чёрными усами. Голова одного из них была замотана в тюрбан. Человек отодвинул свисавшую с тюрбана полоску ткани, которая должна была закрывать нижнюю половину его лица. Он поворачивал голову, стараясь по-внимательнее вглядеться в Лёшку. Голова второго незнакомца была покрыта простым куском белой ткани, прихваченным широким обручем. Человек заговорил на незнакомом языке. Лёшке уже приходилось слышать похожий язык и похожий выговор. Изредка. От кого? Возникло ощущение кого-то родного и очень близкого. Кого? Кого-то совсем родного. Кого? Лёшка попытался вспомнить. Воспоминание ускользало. Вместе с ним ускользало и сознание. Глаза закрылись.
Лёшка вновь очнулся. Снова от жгучей боли, вызванной лёгкой тряской. Лёшка обнаружил себя лежащим на спине у идущего коня. Идущего куда? Сознание внось ускользнуло. Глаза закрылись.
Ощутимо похолодало. Бил озноб. На лбу ощущалась мокрая ткань. Лёшка приоткрыл глаза. Небольшая комната освещалась несколькими лучинами. Рядом стояли давешние два человека.
- У него все кости переломаны, - по-арабски проговорил один, - Выжил бы.
- Смотри – очнулся, - человек в тюрбане склонился над ним, - Парень, ты кто? Ты откуда?
Лёшка с трудом мог разобрать одно слово из фразы. Люди о чём-то спрашивали. Лёшка попытался вспомнить, как он сюда попал. Воспоминания ускользали.
|
|
|
- Где я? – с трудом выдавил Илёшка.
- По-нашему не говорит, - человек в тюрбане обернулся к своему спутнику.
- Судя по внешности – какой-то тюрк. Жаль, рубаха вся разодрана – вышивку не прочесть. Может быть, ромул?
- Вряд ли. Ромулы обычно штанов не носят – скорее скиф.
- В наших краях и ромул штаны наденет.
- Чего гадать? Мустафу надо звать. Он у нас по-скифски говорит. Да и по-ромулски тоже.
Лёшке подали чашку дымящегося травяного отвара. Он сделал несколько глотков – больше не смог, откинулся на подушки и погрузился в тяжёлое забытьё. Сколько прошло времени – Илёшка не понял. В комнате появился ещё один человек. Человек говорил. На сей раз язык был понятен. Только выговор слегка необычный. В каждом слове удвоенное слегка оттянутое «А», а значение некоторых слов и вовсе приходилось угадывать.
- Кажется понимает, -по-арабски произнёс вновь прибывший, - попробую: «Кто ты? » - по-скифски обратился он к Илёшке: «Откуда ты? »
Лёшка попытался вспомнить, как он сюда попал – и не смог. Он помнил этих двоих людей, которые его подобрали. Дальше воспоминания обрывались. Какой-то бой. Бой с кем? Какая-то погоня? Погоня за кем? Погоня откуда? Лёшка пытался вспомнить свой дом. Воспоминания ускользали. Лёшка напрягся, мучительно вспоминая.
- Я н-н-не помню..., - с трудом вымолвил он. На глаза навернулись слёзы.
- Говоришь – по-арабски не понимает? – обратился мустафа к человеку в тюрбане. Человек покачал головой. Взгляд Мустафы потяжелел:
- Он – воин. И скорее всего – посвящённый. Выговором похож на скифа. Посвящённый воин-скиф, не знающий арабского, мог быть только с купцом. Значит, в наших землях кто-то напал на купца. Плохо дело! Купца скифы не простят. А у нас и так – то война, то междоусобица.
- Всё-то ты о себе думаешь. Мустофа! – человек в тюрбане вскинул на него сердитый взгляд, - А там людям помощь требуется! Нука, давай, расспроси парня, где на них напали, и кто!
|
|
|
Мустафа обернулся к Лёшке.
- Твои спутники? Сколько вас было? Кто на вас напал?
Лёшка мучительно вспоминал, был ли кто-нибудь рядом с ним? Погоня. Потом бой. Воспоминания обрывались.
- Я не помню.
- Ты кого-то защищал?
Странный вопрос для воина – зачем бы он иначе бился?
- Да. Я защищал... Кого-то...
- Где этот «кто-то»? Давай, парень! Вспоминай! Твоим спутникам нужна помощь! Мы можем помочь. Кто был рядом с тобой? Справа? Слева? За твоей спиной? Вспоминай, парень!
Лёшка попытался вспомнить. Погоня. Потом бой. Он гнался за кем-то. Вокруг только чужие лица. Потом резко потемнело в глазах. Потом пустыня.
- не могу вспомнить. Кажется, я был один.
От двери отделился человек в белых одеждах. Илёшка только сейчас заметил его присутствие.
- Это не скиф, - человек подошёл поближе, - Мустофа, ты видишь, у него лицо обгорело на Солнце? Степняк или горец так бы не обгорел. Он из лесных тюрков – из северных.
- Гот, что-ли? – Мустофа недоумённо посмотрел на него, - Выговор-то у него не готский – почти что скифский.
- Ну, какой гот, Мустофа? Ты правильно заметил – выговор почти скифский. Вот именно, что - почти. Это – словен, а то и рус.
Мустофа аж присвистнул:
- Вот это да! Они уж двадцать лет только через Хазарию торгуют – сами к нам почти и не ездят. Я последний раз руса видел, когда ребёнком был. Русов много было – везде. А потом у них правитель сменился – и всё. И не стало их. Сейчас даже купцы по-русски не говорят. По-скифски, по-хазарски, а в русском надобность отпала.
- Хорошь разглагольствовать, - человек в белых одеждах присел возле лёшки, - Попробуй вспомнить: вот вы пересекли границу – что ты помнишь? Караван? Обозы? Люди?
- Со мной был конь, - Лёшка беспокойно огляделся по сторонам, - Где мой конь? Он жив?
Мыстафа одобрительно усмехнулся:
- Наш человек! – Первымделом коня вспомнил!
- А люди? – продолжил человек в белом одеянии, - С тобой были люди?
- Нет. Кажется. Не помню.
- Ты пересёк границу, не зная языка. И что – ты был один? С тобой никого не было?
- Я торопился. Нужно было успеть.
- Так. Торопился предупредить кого-то? Позват к кому-то на помощь? К кому на помощь?
|
|
|
- Я гнался за кем-то. За кем-то, кто принёс очень много зла. Я доолжен был его настигнуть.
- Кровная месть, - человек в белых одеждах удовлетворённо кивнул, - А кто напал на тебя? Разбойники?
- Это вряд ли, - сказал человек в тюрбане, - Мы нашли его на территории курдов. У них с разбойниками разговор короткий.
- Фряги?
При слове «фряги» рука Лёшки судорожно стиснулась и начала шарить в поисках меча.
- Понятно. Значит – фряги. Это хорошо.
Илёшка непонимающе уставился на него.
- ты враг наших врагов, - пояснил человек в белых одеждах, - А мы – арабы.
- арабы, - Лёшка облегчённо вздохнул. Про арабов он слышал от кого-то. Слышал много хорошего. От кого? Опять возникло ощущение кого-то родного и очень, очень близкого. Кого? Воспоминание ускользало, оставив лишь ощущение, что вокруг свои. Тело тут же восприняло это ощущение, как возможность расслабиться. И лёшка сладко задремал.
Человек в белых одеждах поднялся.
- Я пришлю лекаря, - обратился он к хозяину дома и его другу, - Не оставляйте его одного – парень должен выжить. Я ещё зайду.
И он ушёл. А следом ушёл Мустофа.
Человек в белых одеяниях стоял возле Илёшки. Лекарь возился со снадобьями.
- Как он?
- Лучше. Причём намного. Первый раз вижу, чтобы кости срастались с такой быстротой.
- У русов – раны вообще заживают быстро.
- Это – слишком быстро. Даже для руса. Вообще для человека.
- Ну, как – слишком быстро? Люди разные. На ком-то раны заживают очень быстро. Он – рус, к тому же – посвящённый воин. Вспомни спартанцев – на них всё заживает быстрее, чем на собаке.
Лекарь молча подошёл к Илёшке, взялся двумя пальцами за свежий перелом и с силой надавил на излом. Лёшка даже не дёрнулся.
- Понял – о чём я говорю?
Человек в белом ошарашенно смотрел на лёшку.
- Хотелось бы надеяться, что он не дэв, - добавил лекарь.
- Ты – зороастриец?
- Какая разница? Главное – он – точно человек?
- Он – точно человек.
- Ты уверен?
- Да, я уверен.
- Тебя не зря называют мудрым. Надеюсь, нам не придётся разочароваться.
|
|
|
- В любом случае – он – враг наших врагов. И я уверен, что он человек.
В дверь постучали. Хозяин дома – человек в тюрбане – открыл дверь и встал в дверях, загораживая проход. За дверью стояли два человека в длинных одеждах.
- Тут, поговаривают, у тебя рус гостит? Позволь нам поговорить с ним. Мы знать хотим – ведают ли русы Аллаха?
- Мой гость не в том состоянии, чтобы разговаривать.
- Мустафа рассказал, что рус в тяжёлом состоянии. Потому мы и спешили поговорить с ним.
- Мустафа не умет держать язык за зубами, - процедил хозяин дома.
- Языки – его специальность, - рассмеялись за дверью, - Равтан, твой гость может умереть, так ничего и не узнав про Аллаха. Подумай сам – добрым ли будет этот твой поступок по отношении к нему?
- Для меня важнее, чтобы мой гость выжил. Вот поправится – тогда милости просим. Я буду рад вас видеть в своём доме. А пока – не стоит тревожить его.
- Твой гость может и не выжить. Ты – уважаемый человек, Равтан. Неужели ты не позволишь двум молам войти в твой дом?
- Для меня – прежде всего – защитить гостя. Двум молам должно быть ведомо, что именно этому нас учит Аллах.
Человек в белых одеждах подошёл и легонько дотронулся до плеча хозяина дома.
- Всё в порядке. Ему уже можно говорить.
Равтан с сомнением посмотрел на него:
- Тебе виднее – мудрый, - хозяин посторонился, - Будьте гостями в моём доме.
Гости прошли в дом и присели возле Илёшки.
- Мы пришли поговорить с тобой.
Лёшка попытался подняться.
- Лежи-лежи, - сказал лекарь, аккуратно подсоввая ему под спину ещё одну подушку, чтобы Лёшка мог принять полу-сидячее положение.
- Со мной не интересно разговаривать, - Лёшка виновато улыбнулся, - Я ничего не помню. Я даже не помню, как меня зовут.
- Мы – молы, - сказал тот, что по-старше, совсем седой старик с длинной клиновидной бородой, - Скажи нам, добрый человек, ведаешь ли ты Аллаха?
- О! Благодарствую! – Илёшка просиял, - Я вспомнил ещё кусочек моей жизни. Благодарю вас за это. Я вспомнил! Меня учили слушать Аллаха, - Илёшка наморщил лоб, - Не могу вспомнить кто. Кто-то очень родной и близкий. Самый близкий. Я – воин. Мне всего несколько раз доводилось слышать голос Аллаха. А вы – мо-олы! – Лёшка мечтательно посмотрел на них, - Как же это, наверное, здорово – иметь возможность слышать Аллаха почти каждый день! Учиться у самого Аллаха! Он такой огромный! Такой мудрый!
- Погоди-ка! – старший мола изумлённо посмотрел на него, - Ты что же, хочешь сказать, что ты говорил с самим Аллахом?!
- Ну, что ты?! Он же такой огромный! Он больше Солнца! Моя мудрость – песчинка, в сравнении с его мудростью. Мой опыт совсем крошечный в сравнении с его опытом. Я, как будто сделал пол шажка, когда он несколько раз прошёл вокруг всей земли. Я только ступил на путь, который он давно прошёл. Как же я мог говорить с ним?! Что я мог сказать тому, кто настолько мудрее меня?! Конечно же нет! Это он – говорил, а я только слушал. Иногда, я мог услышать лишь оттенки его мысли. Но, даже для этих оттенков не хватает всех слов языка, чтобы суметь передать их. Очень тяжело суметь услышать Аллаха. Многое из того, что для него обычно, я пока даже не могу себе представить! Лишь два раза мне удалось услышать кусочек его мысли целиком. А вы...
|
|
|
- А почём мне знать, что с тобой говорил не шайтан?! – резко прервал его мола по-моложе. Мужчина лет сорока пяти с узким лицом и близко посаженными глазами, и зло смотрел на Лёшку из-под опущенных бровей.
Старший мола осуждающе посмотрел на своего спутника Лёшка подобрался:
- Ты назвал меня лжецом! Ты видишь меня впервые в жизни! Разве ты знаком со мной?! Разве ты видел мои поступки, чтобы называть меня лжецом?! Ты – мола! Так, посмотри меня! Я специально не стану закрываться, чтобы ты мог убедиться наверняка! Смотри, хоть в самую душу! То, что я не помню своего имени, ещё не значит, что моё имя можно порочить!
- О чём он?! – младший мола удивлённо посмотрел на старшего. Старший изумлённо пожал плечами:
- Мы не понимаем, о чём ты говоришь?
- Как?! – поразился Лёшка, - Ну, хорошо... Тогда... Тогда прислушайтесь к Аллаху. Разве Аллах не даст вам ощущение опасности, когда рядом с вами сидит лжец? Прислушайтесь! Вы чувствуете опасность?
- Я не чувствую опасности, - покачал головой старший.
- Ну вот, - пояснил Лёшка.
- По-моему, он просто одержимый! – фыркнул младший.
- Этот человек никогда не лжёт, - вступил в разговор человек в белых одеждах, - Вообще. Этот человек не станет лгать ни при каких обстоятельствах.
Младший мола изумлённо обернулся к нему:
- Ты – мудрый. Я не помню ни одного случая, чтобы ты ошибался. И я не помню ни одного случая, чтобы ты сказал вслух что-то, в чём не до конца уверен. Но, как может быть то, что он говорит?! Как такое вообще возможно?!
Мудрец улыбнулся:
- Если человек, который никогда не лжёт, сказал тебе, что он слышал голос Аллаха, значит, Он. Слышал. Голос. Аллаха!
Старший мола поднял изумлённый взгляд на Лёшку:
- Вот это да! – поражаясь тому, что произносят его же собственные уста, сказал он, - Пророчество сбывается!
- Какое пророчество? – недоумённо спросил младший.
- Ты что – не помнишь?! Пророчество Мухаммеда! Мухаммед приказал записать и передать всем жрецам пророчество: Придёт избранный! Человек с душой араба и лицом северянина! Воин, способный слышать голос Аллаха. Придёт, чтобы защитить нашу землю, объединить наш народ, восстановить и очистить родную веру! Ты посмотри на него! Воин, способный слышать Алаха! Человек с душой араба и лицом северянина! Пророчество сбывается! Избранный здесь! Это же значит!... Арабские народы снова объединятся. Это значит – конец междоусобицам. Это значит – мы снова станем сильные и никто больше не сможет разрушать наши города и убивать наших детей!
- Этот мальчишка?! – младший мола скептически посмотрел на Лёшку.
- А по-твоему, он что должен быть ростом с минарет?! Идём скорее! Нужно рассказать людям!
Хозяин проводил их до двери.
- Благословенен твой дом, Равтан, - сказал на прощание старший мола, - Только ты мог защищать гостя даже от молы.
- Да пребудет с вами мудрость Аллаха, - улыбнулся Равтан.
Илёшка быстро шёл на поправку. Он часто вслушиавлся в разговоры хозяина дома и приходивших людей. Ему нравилось звучание арабского языка. Оно вызывало какое-то тёплое ощущение. Ощущение чего-то родного. Ещё бы, ведь его приёмный отец, Саид ибн Ибрагим – Соловей Пуд, вырастивший его, как родного, говорил на этом языке лишь в присутствии Любавы да Лёшки. Говорил только в кругу семьи, без посторонних, чтобы не смущать зря ватажников. И от этого возникало ощущение какого-то таинства, связывающего между собой лишь самых близких. Но всего этого, Илёшка так и не смог вспомнить. Как не смог вспомнить ничего из своей прежней жизни, кроме, разве что, искусства боя и способности погружаться в молу. А потому, звучание арабского языка вместо воспоминаний, вызывало смутное ощущение чего-то родного и очень очень близкого. Но, Лёшку тянуло к этому языку. А потому, меньше чем за неделю, он уже вполне сносно говорил, при чём без акцента. Вернее, наоборот, с самым что ни на есть, арабским акцентом. За эту же неделю, Илёшка начал вставать и постоянно порывался помогать по хозяйству. Хозяин дома щадил его и постоянно следил, чтобы Лёшка себя не перегружал. По этому поводу, у них часто возникали споры. В результате, теперь Лёшка даже спорил, как заправский араб.
Пришёл человек в белых одеждах.
- Ты поправляешься, парень. Скоро ты будешь совсем здоров. Куда пойдёшь дальше?
Лёшка задумался:
- Куда мне идти? Я не знаю, ни кто я, ни откуда. Я даже не представляю себе, как выглядит моя Родина. Я не знаю, существуют ли мои родные и близкие, живы ли они. А если встречу их – то не смогу узнать. Я умирал в пустыне. Там умерла моя память. Фактически, моя жизнь закончилась там. Теперь я живу не свою, а подаренную мне жизнь. Меня спасли два араба. Эта, моя новая жизнь – принадлежит им. Я – кровник Равтана.
- Ну, вот и порешили, - улыбнулся Равтан, - Тот мой спутник, с которым мы спасли тебя – мой младший брат. Ты – кровник нашей семьи. Добро пожаловать в семью, парень.
- А чем ты будешь заниматься, - продолжил человек в белых одеждах, - Что ты умеешь?
Лёшка виновато пожал плечами:
- Я ничего не умею. Я – твой кровник, Равтан. Назови путь, который я должен избрать.
Равтан покачал головой:
- Так не пойдёт, парень. Ты не убивал моего родича. А потому, твой путь остаётся твоим путём.
- Я – воин, - отозвался Лёшка.
- Воинам сейчас тяжело, - вздохнул Равтан, - Страну раздирают междоусобицы. Сейчас ни один воин не может быть уверен в своей правоте. А для воина – это самое страшное – не быть правым. Я тоже воин. Мне пришлось стать охотником, чтобы выполняя приказ, не нарушить Закон и Правду.
В дверь постучали. Равтан тяжело поднялся:
- Сейчас ни один правитель не более прав, чем другой. И никто не знает, который из правителей – истинный.
Равтан открыл дверь, и застыл в немом изумлении. Перед его домом собралась, не то чтобы толпа. Вряд ли можно назвать толпой сборище степенных. Соблюдающих достоинство мол, заполонивших собой три ближайших переулка, а заодно и ближайший пустырь. Молы хранили благопристойное молчание, образовав широкий полукруг перед домом Равтана.
- Может ли твой гость выйти к нам?
Равтан обернулся к Лёшке:
- Ты выйдешь к ним, брат? – он нарочно громко произнёс слово «брат», чтобы все собравшиеся слышали и знали, что, случись сто с Лёшкой – их будет ждать кровная месть от Равтана. А у Равтана о-очень много братьев.
Лёшка вышел на центр полукруга. Его смущало обилие глаз, устремлённых на него. Люди восприняли его смущение за благородное достоинство и смаи робели. Глядя на него.
- Нам сказали, ты – избранный? – начал самый старший мола.
- Один мола назвал меня этим словом. Честно говоря, я не понял, за что он так меня называет. Я не сделал ничего особенного.
- Зачем ты пришёл в нашу землю? – спросил кто-то.
- Я пришёл, чтобы защитить, - ответил Лёшка стандартную формулу воина.
- Он пришёл защитить наш народ! – подхватил кто-то.
«Ну да! » - подумалось Лёшке, - «А чем же ещё должен заниматься воин? »
- Верно ли говорят, что ты слышал голос Аллаха?
«Так вот оно, в чём дело?! » - сообразил Лёшка, - «Они пришли спросить с меня за то, что я, воин, не имея жреческого посвящения, позволил себе погружаться в молу. Да ещё сам, не под руководством опытного волхва. Да ещё слушал не Землю, и даже не Бога, а сразу самого Отца Богов! Ну да, нехорошо получается, а ну как промах бы какой допустил?! » Отпираться не было смысла. Врать Лёшка не хотел. Лёшка поднял поникшую было голову, и посмотрел в глаза своим обвинителям:
- Да! Я слышал голос Аллаха, - спокойно произнёс он. Реакция людей его ошеломила:
- Избранный! – воскликнул кто-то. Почтенные молы повалились на колени перед Илёшкой.
- Да, вы что?! – растерялся Лёшка, - Дедушки! Уважаемые! – Лёшка подскочил к ближайшему моле и попытался поднять его с колен, - Да вы что?! Да, я же простой воин! Ну да, я- воин, который умеет погружаться в молу. Но, мне же всего дважды довелось слышать голос Аллаха! Вы же молы! Любой мола делает это гораздо лучше и чаще!
Его слова достигли дальних рядов.
- Избранный! – раздалось там.
- Избранный здесь! Пророчество сбывается!
Лёшка растерянно смотрел на них, не понимая, что ему делать.
Внезапно крики начали стихать. Сквозь толпу пробирался высокий человек в ярко-фиолетовой чалме. Почтенные молы расступались перед ним. Человек вошёл в полукруг и встал рядом с Лёшкой.
- Так, вот оно – ваше лицо?! – взревел он, - Я – ваш верховный мола! Я вёл вас столько лет! И стоило появиться одному чужеземцу – как вы готовы бросить всё, что мы делали и прибежать к нему?!
- Джахар! Он – избранный! – воскликнул кто-то.
- Избранный?! – верховный мола не скрывал едкой иронии, - Я пришёл разоблачить самозванца!
Верховный мола обернулся к Лёшке:
- Ты – тот человек, который называет себя – «избранный»?!
- Меня так называют, - ответил Илёшка.
- Значит, «тебя так называют»?! – мола окинул Лёшку скептическим взглядом, - И позволь тебя спросить, за что?
- Я не знаю. Спроси у тех, кто меня так называет, - Лёшка объвёл рукой собравшихся мол. Не ожидавший такого ответа мола, удивлённо воззрился на него. На лицо молы легла ядовитая усмешка.
- Меня называют Джахар. Я – верховный мола. И, ты знаешь, я уже разоблачил одного такого «избранного»?! Некий Филон. Ты, случаем, с ним не знаком?! – мола насмешливо посмотрел на Лёшку, - Заявил, что он пророк и он избранный! А потому, теперь он будет нашим верховным молой! И, знаешь, кем оказался?! Маг-недоучка, которого вышвырнули из Школы! Так что, «избранный»?! Может быть, теперь ты будешь нашим верховным молой?!
- Ну, что ты? Я не мола. Я – воин. Я пришёл, чтобы защитить, - спокойно ответил Лёшка.
Мола опешил от такого ответа, но сдаваться не собирался.
- Может быть, ты назначишь того, кто будет верховным молой?! – с не меньшим ядом продолжил он.
- Разве воин должен решать эти вопросы? – серьёзно ответил Лёшка.
- И кому же ты присягал – воин? – усмехнулся Джахар.
- Я ещё не принимал присягу. Ты – верховный мола. Назови мне того, кому я должен присягнуть, чтобы защитить эту землю?
- Мы же говорим тебе, Джахар! Он – Избранный! – сказал седой мола, стоящий впереди.
- Правители меняются, как перчатки, - подхватил другой, - Султаны и шейхи грызутся друг с другом. Избранный должен присягать самой Земле!
Джахар обернулся к молам:
- И чт же в нём такого «избранного»?!
- Он слышит голос Аллаха!
- Это правда?! – Джахар посмотрел прямо в глаза Илёшке. Лёшка не опустил взгляда.
- Не так хорошо и не так часть, как наверняка это можешь делать ты, верховный мола. Мне довелось слышать голос Аллаха только два раза.
- Почему я должен тебе верить?
- Ты – верховный мола. Проверь меня.
Подошёл человек в белых одеждях.
- И ты здесь, мудрый? – обернулся к нему верховный мола, - Ты тоже считаешь, что он – Избранный?
- Тебе виднее, Джахар, - улыбнулся мудрец, - Я могу лишь поручиться за его слова. Этот человек никогда не лжёт.
Джахар долго вглядывался в глаза Илёшки.
- Легко сказать – проверь, - уже без яда в голосе произнёс он. На губах верховного молы появилась печальная улыбка, - Вот уже два поколения мол не способны слышать голос Аллаха.
Молы смотрели на Джахара, ожидая его решения. Джахар расправил плечи:
- Строим круг! – взревел он, - Будешь давать присягу самой Земле! Избранный!
- я – котов.
- Положи ладони на землю!
Лёшка положил ладони на землю.
- Назови своё имя!
- Я не могу, - Лёшка поднял глаза на Джахара.
- Почему?! – возмутился верховный мола.
- Я не помню своего имени.
- Как же так?
- Я вообще ничего не помню.
- Он – рус, - сказал седой мола, - Человек из Руссколани. Мы можем так его и называть – Руслан.
- Или Рустам, - улыбнулся мудрец, - В смысле, рус – здесь.
- Не-ет, - верховный мола улыбнулся, - Эти имена слишком общие. Они говорят о национальности человека, ничего не говоря о нём самом. Все мы, здесь собравшиеся – молы!!! – Джахар повысил голос, - Но, среди нас всех – лишь он один был с Аллахом! – Джахар обарнулся к Лёшке, - Мы будем называть тебя – Саллахаддин!!!
- Саллахаддин, - повторил Лёшка.
- Готовьте обряд принятия имени! А следом за ним – обряд присяги!
Слухи о Салладдине достигли ушей молы Ибрагима – последнего истинного молы. Взгляд Ибрагима устремился вглубь и куда-то в даль. В одному ему видимые дали.
- Благодарю тебя, сын, - прошептали губы молы, - Ты не смог вернуться сам. Но ты воспитал сына. Который защитит наш народ.
Старец поднялся, и двинулся в путь. Позже, мола Ибрагим, последний истинный мола присоединится к Салладдину.
Соловью Пуду снился сон. Он проснулся. Любава не спала. Она лишь тихонько дремала, обнимая своего любимого.
- Он живой. Правда? – спросил Соловей.
- Он живой, любимый, - тихонько отозвалась Любава.
Поединок
Печенеги, уже не таясь, встали широким полукольцом перед Новым Киевом. С ними были и Спартано-Булгарские дружины Деметра Посейдонского. И берсерки Соловата Юлаева. Хазары вернулись к себе, а половцы отправились готовить тёплую встречу легионам Базилия, спешащим на выручку к Владимиру. После того, как весь флот легата Базилия сгорел в Александрийском порту, Базилий успел получить от силы, пару десятков новых кораблей. На восстановление флота требовалось время – Октавиан и так выжимал из гальских верфей всё возможное. А пока, легат Базилий-старший имел лишь крошечный флот. И весь этот флот сейчас входил в Чёрное море, чтобы двинуться дальше на север, везя на борту свежие легионы в помощь князю Владимиру. Эти-то корабли и отправилась встречать армия половецкого кагана. Владимир не должен был получить свежие войска, иначе все государства бывшей Руссколани потонут в крови.
Печенеги ждали. Куря и Деметр Посейдонский смотрели на город.
- Как думаешь, он выйдет? – с лёгкой усмешкой спросил Куря, - Или попробует сбежать, переодевшись простолюдином?
Деметр покачал головой:
- Сбежав, он потеряет армию. Фряги окажут ему поддержку, но они вряд ли станут целиком обеспечивать его войсками.
Начинался второй день из положенных трёх. Подошла армия русов, встав полукольцом под стенами города и отгораживая город от печенегов. Куря ждал. Над воротами города поползли вверх знамёна рода Словена. Вздрогнули, и поползли обратно вниз. Вместо них поползли вверх чёрные знамёна-иконы и личное знамя Владимира. Затрубил рог. Городские ворота поползли в стороны. На высоком белоснежном коне в длинном парчёвом плаще и золочёном чешуйчатом доспехе правителя, восседал князь Владимир. Голову князя покрывал высокий остроконечный шлем. По ободу шлема красовались отчеканенные, нет, не руны Богов – образа святых. Князя сопровождали воеводы и воины личной охраны. Епископов с ними не было – они вышли тайными ходами и заняли свои места заранее. Владимир скинул плащ и передал его кому-то из воевод. Проверил, как ходит меч в ножнах и как лежит в руке. Протянул левую руку – и ему подали щит. На чёрном щите с золочёным ободом, красовалось золочёное изображение архангела Михаила.
- Пожелай мне удачи, - улыбнулся Куря Деметру Посейдонскому и тронул коня, выезжая на центр поля, отделявшего город от леса. Тронул коня и Владимир. Правители съехались. Вороной Кури хищно щёлкнул зубами, уперев в землю копыто и слегка наклонив вперёд свою непропорционально широкую и массивную голову. Белоснежный жеребец Владимира вытянул вверх свою узкую длинную голову, полыхнул не по-конски светящимися глазами и презрительно фыркнул. Всадники сошли с коней. Кони без всякого приказа сделали два шага назад, поджидая своих хозяев. Куря преклонил колено и коснулся ладонью земли:
- Я, Куря! Тюрк из ветви Ашинов, из народа Печенегов, из рода Ашин-Бильге! Каган народа Печенегов! Имею Право!
Владимир преклонил колено. Но не стал лишний раз рисковать, касаясь земли. Вместо этого, он положил ладонь себе на грудь. Владимир смотрел как бы мимо Кури. Он избегал прямого взгляда печенежского кагана. Сейчас ему предстояло назвать себя чужим именем. Настоящий Владимир понимал только военную силу. Сперва всё шло гладко. Владимир убил своего брата. Он начал приносить кровавые жертвы русским Богам, чем подорвал основы старой веры. Не ограничившись этим, Владимир пригласил епископов и начал активное уничтожение старых храмов и крещение городов. Но, в процессе этого, Владимиру удалось понять, что вся система воинских посвящений целиком базируется на древнем знании. А значит, уничтожая древнюю веру, Владимир полностью лишает армию посвящённых воинов, чем подрывает военную мощь своей страны и попадает в полную зависимость к церкви и масонской организации. Пусть поздно, но Владимир сумел это понять. Он начал сворачивать христианизацию и высылать епископов из страны. Обычные проповедники не давали результата. Христианизировать Руссколань мирным путём не представлялось никакой возможности. Руссколань буквально уплывала из рук. Нужно было срочно что-то предпринять. И тогда был найден двойник Владимира. По иронии судьбы, им оказался член старшего епископата, нигде не упоминавшийся третий брат из рода Базилиев. К очередному визиту Владимира в Александрию, операция была подготовлена. Под самым носом у ничего не подозревающей Клеопатры, прямо перед носом у личной стражи князя, Владимира убили и подменили на двойника. В последние годы, князь Владимир выглядел старше своих лет. Что и не удивительно – епископ был на пять лет старше Владимира. Ему удалили несколько родинок, нанесли несколько шрамов, слегка подтянули скулы, придали более юный вид – и лже-Владимир был готов. Жизнь Базилия третьего круто переменилась. Начать с того, что он оказался мужем собственной кузины – строптивой и своенравной двоюродной сестры братьев Базилиев. Кроме жены, Базилий третий «унаследовал» и на редкость стервозную дочь Владимира – Анну, практически открыто называвшую себя Василисой. Она выторговала себе прямо-таки немыслимые поблажки и привелегии, несколько раз, как бы случайно назвав лже-Владимира не «батя», а «дядя». Хитрая и хваткая Анна-Василиса, сразу после пленения у Змея-Велеса, успела удачно выскочить за муж за конунга Речи Посполитой, Густова Вазу. Русоготский конунг, зная об опустошительных набегах Владимира, поспешил обезопасить свою страну, женившись на его дочери. Лже-Владимир вздохнул с облегчением – пусть теперь Ваза с ней мучается. Имя Анны-Василисы ещё долго гремело по всей Европе в самых гнусных и отвратительных интригах.
Теперь, епископ Базилий третий стоял перед Курей и должен был назвать себя чужим именем – полным родовым именем князя Владимира. Лож всегда отнимает часть сил и энергии. Тем более – такая ложь. Сейчас лже-Владимиру требовались все силы на сам поединок. Князь принял решение:
- Я, Владимир! Волею Господа, правитель Руси! Имею Право!
Куря вскинул бровь – подозрение, озвученное Или Муромцем поучило косвенное подтверждение – Владимир не назвал полное имя своего рода!
Правители вскочили на коней. Бой начался.
А позади своих солдат – они стояли дружно в ряд. Их было восемь. Их было восемь. Восемь епископов. Восемь высших адептов Яхве. Духовник Владимира начал тихо напевать. Через четверть такта вступил отец Онуфрий. Ещё через четверть такта – отец Марк – ученик отца Феодосия. Через четверть такта – отец Карентин. Ещё через четверть такта – отец Ириней, отец Фома, отец Тертулиан, отец Кир. Восемь белых невидимых лучей ударили в одну точку. Связка синхронизовалась. Адепты перешли на мыслеречь.
- Подтягивайте эгрегор, - произнёс духовник Владимира.
- Какие ресурсы мы можем использовать? – уточнил Карентин.
- Любые – этот бой слишком важен.
Тонкий язычок проскользнул под Курю, отрезая его от Земли. Узкое щупальце начало ввинчиваться в защиту кагана. Глаза Владимира налились ярким белым свечением. У Кури потемнело в глазах. Куря покачнулся и чуть не упал с коня. «Что такое?! » - каган стиснул волю в кулак, отгоняя чёрную муть. Как раз вовремя – меч Владимира нёсся к его голове. Куря едва успел дёрнуться в сторону. Меч царапнул по щеке и тут же взлетел для нового удара. Взор заволакивала кровавая пелена. Чёрные пятна выскакивали перед глазами, мешая видеть. Меч Владимира неумолимо обрушивался ему на голову. Куря вскинул саблю. Невероятно тяжёлой стала вдруг сабля. Руки не слушались. Руны двух мастеров полыхали на лезвии. Клинок гудел и раскалился – и только это позволяло ему хоть как-то двигаться. Медленно, слишком медленно ползла вверх сабелька. Куря встретил удар Владимира сливом по касательной. Но меч словно бы и не заметил рунную саблю. Куря снова едва успел увернуться от удара. Конь под ним тряс головой и неуверенно пятился. Вдруг, каганский конь споткнулся на ровном месте, и Куря, научившийся ездить верхом раньше, чем ходить, чуть не вылетел из седла. Впрочем, это спасло его от нового удара Владимира.
Деметр Посейдонский дёрнулся, как от удара хлыстом:
- Ловушка!! – Деметр окинул вокруг быстрым взглядом и рванулся бежать к небольшой сопке, где, как он чувствовал, был хоть и маленький, но выход Силы.
Куря вскинул щит, отбивая меч Владимира. Но меч, ударив почти плашмя, всё же разрубил окованный щит надвое. Куря рванул коня, заходя по широкой дуге вокруг Владимира, пытаясь хотя бы немного восстановиться. Всё тело трясло. Руки сделались, словно ватные. Конь Владимира преодолел это расстояние в два прыжка. Слишком быстро. Гораздо быстрее, чем это мог сделать даже берсеркский конь.
Деметр Посейдонский взбежал на сопку и мгновенно ввёл себя в боевое состояние.
- Не вижу, - сквозь зубы процедил Деметр. Из его лба ударил невидимый сине-золотой луч, свиваясь наподобии рога единорога. Этот рог ввинчивался в визуальную защиту адептов, проскальзывая мимо отводящих фантомов и отгоняя ложные тени. Деметр увидел восьмерых адептов.
- Меня вырубает, - с трудом прохрипел отец Онуфрий.
- Кто?! Рыкнул духовник Владимира.
- Какой-то жрец.
- Держи! Связка – усилить его!
Они не сумели. Ноги отца Онуфрия подкосились и он рухнул на землю.
- Проклятье, - процедил духовник Владимира, стараясь заткнуть дыру в связке и перегруппировывая её на семерых, - Он даже не прячется! Формируйте удар!
Деметр не мог тратить силы на защиту. Царь-волхв был уже по следующему епископу. Воздух вокруг него заклубился чёрно-белыми тенями. Из его тела вырывались сине-золотые лучи, вспарывая и разрывая тени. Что-то взорвалось вокруг, словно кто-то со всей дури шибал кувалдой по голове. Потемнело в глазах. Деметр пошатнулся, но устоял.
Куря пятился, теснимый Владимиром, кое-как отбивая удары и даже не помышляя о контр-атаке.
Вокруг отца Иринея с бешеной скоростью закрутились синие и золотые точки, образуя правильной формы яйцо. Внезапно, яйцо взорвалось внутрь, схлопнулось в одну точку, которой был сам Ириней. Епископ рухнул на землю. Он хотел подняться, всё ещё не веря, что его, такого сильного, смогли вырубить. Но сил едва хватало, чтобы дышать.
Куря смог сделать небольшой вдох – теперь он смог хотя бы защищаться. Глаза Владимира полыхали. Его удары суть не выбивали саблю из рук. Но теперь, их стало возможно хотя бы отводить.
Ещё один вырублен. Натянутый эгрегор чуть не сыграл от внезапного дисбаланса, срикошетив по самим адептам. Епископы отвлеклись, стараясь удержать эгрегор. Столб сине-золотого пламени полыхнул, пережигая луч мертвенно белого свечения, соединявшего с эгрегором отца Карентина. Отец Карентин рухнул на землю. Епископ с удивлением обнаружил, что всё ещё может шевелиться. С трудом, он приподнялся и попытался вновь синхронизоваться с эгрегором и с остальными. Но ничего не действовало. Он не только не видел, но даже не чувствовал энергию. Отцу Карентину сожгло энергетические центры.
Наконец, Куря смог вдохнуть. Кровавая пелена отступила. Сознание прояснилось. На долю мгновения, каган увидел сопку и стоящего на ней Деметра Посейдонского. Колени Деметра подгибались. Его ноги почти по колено ушли в грунт. Деметр стоял, раскинув в стороны руки. Правую его руку могучими плечами поддерживал сын спартанского царя, берсерк Соловат Юлаев. Левую руку поддерживал гроза степи – печенежский берсерк Яртан. Лицо Деметра было мертвенно бледным. По лбу стекали крупные капли пота. На шее вздулись кроваво красные жилы.
Эгрегор шатало во все стороны. За спинами русских воинов падали лишённые энергии епископы. Отца Тертулиана снесло срикошетившим эгрегором. Рухнул отец Фома.
- Проклятье! Я не удержу один! – вскричал духовник Владимира, пытаясь ещё успеть переориентировать эгрегор на себя одного. Духовник потянул, формируя гудящую воронку, слой за слоем, накручивая на себя защитный кокон. Сквозь слои кок
|
|
|
