 |
Юлудай. Расправа над Киевом
|
|
|
|
Юлудай
Легионы Помпея не успели на выручку к Марку Антонию. На подходе к Александрии, дозорные Помпея увидели дым догоравшей Александрийской Библиотеки. Над Александрией развевались штандарты Базилия. Помпей понимал, что сил его не достаточно для штурма города. Он отступил и закрепился в крепости на юге Египта.
- Сразу после того, как армия Марка Антония была разбита, когда корабли Базилия входили в порты Александрии, я покинул город, - проговорил Юлудай, - я бежал и остановился в пределах видимости от города. Оттуда я видел весь штурм. Я смотрел и записывал. Я видел, как жрецы Амона опрокинули армию Базилия. Я видел, как солдаты Базилия подожгли Великую Александрийскую Библиотеку. Я видел, как жрецы Пта спасали священные книги. Я видел, как ночью заполыхал флот Базилия. Я писал. Люди должны это знать. Здесь, на меня наткнулся боевой отряд Помпея. Легионеры Помпея забрали меня с собой, и я предстал перед наследником династии Птолемеев. Как хорошо, что Базилий потерял слишком много людей. Как хорошо, что Базилий лишился своего флота и большей части своих баллист. Как хорошо, что в крепости, помимо легионеров Помпея оказались витязи династии Мемелюков. Они были хранителями династии Соломона, они стали хранителями династиями Птолемеев. Если бы не все это, легат Помпей, его воин и молодой фараон были бы давно мертвы. Легионы Помпея несколько раз отбрасывали штурмовавшие их легионы Базилия. Но Помпей теряет людей. Его силы на исходе. Фараон Птолемей просит помощи. Молодой фараон вызвал меня к себе и вручил грамоты.
Он сказал:
- Отправляйся на север, Юлудай. Я прошу помощи. Я прошу помощи у всех каганатов. Напомни им, что мы всегда были союзниками – может быть, хоть кто-нибудь из них отзовется.
|
|
|
Юноша с трудом сохранял спокойствие – в его глазах стояло отчаяние. Со мной встретился глава рода Мемелюков. Крепкий старик с лицом настолько загорелым, что цветом почти не отличалось от Египтян. И только черты лица выдавали в нем тюрка.
- Скачи к тюркам, Юлудай, - сказал старейшина, - Если вдруг кто позабыл – напомни им, что мы одной с ними крови. От самой Галлии и до Великого Сибирского Каганата найдешь ты моих дальних родичей. Скажи им – род Мемелюков готовиться умереть, защищая фараона. Они придут.
Мемелюки дали мне двоих коней, чтобы я мог скакать не останавливаясь. И как только очередной штурм легионов Базилия был отбит – я отправился в путь. Со мной отправился один из витязей рода Мемелюков. Но, выходя на Аравийский полуостров, нам пришлось прорываться через кордоны Базилия. Он погиб, защищая меня.
А теперь, из-за моей ошибки, все эти люди там погибнут, не дождавшись помощи.
Я торопился в Булгарию, к своему кагану. Я вёз ему весть: «Фараон Птолемей просит помощи! » И по пути, я заехал сюда. Я пришел к русскому князю – нашему извечному союзнику и соотечественнику. Слишком много лет я провел в Египте. У меня были лишь смутные представления о том, что творится здесь. Ну откуда я мог предположить?! Да я и подумать не мог, что князь Руссколани может продаться чернобожникам. Я пришел к Владимиру за помощью. Это было по пути, а я так хотел, чтобы первая помощь подошла как можно быстрее. Каждый день промедления мог стоить жизни людям, которые держались там. Я заехал к Владимиру, не доезжая до Булгарии. Я просил Владимира послать гонцов в соседние каганаты и отправить помощь в Египет. Владимир рассмеялся в ответ. Грамоты фараона и все мои записи о событиях в Александрии были брошены в огонь. Меня скрутили. А потом, вот эта самая дверь закрылась за моей спиной. Я оказался здесь, а люди оказались без помощи.
|
|
|
- Да-а уж, - протянул Или, - А я то думал, это я оставил людей без помощи, очутившись здесь. А тут – целая армия и законный правитель Египта. Владимир! Как можно вот так вот становиться врагом собственному народу? Убивать своих? Отрекаться от всего, что создавали предки? Бросать в беде своих друзей и союзников? Как может человек сделать такое?! Это – человек? Это – Рус?
Юлудай задумался.
- А ты как-то говорил, что дочку княжескую спас? Так, за князем выходит должок, - Юлудай вздохнул, и махнул рукой, - о чем я говорю? Вспомнит он должок – как же? Если бы яхвисты хоть бы раз вернули свои долги – они бы всего лишились, да ещё бы должны остались.
- Яхвисты?
- Ну да. Это здесь имени Чернобога вслух не называют – Яхве или Иегова. Ну это также, как ты Бера вслух Бером не называешь, а говоришь по ассоциации «Мёд ведь». Чтобы зазря зверя – предка не тревожить. Также и тут, Яхве вслух не называют Яхве, а говорят по деяниям и поступкам – Чернобог. Чтобы зазря не накликать.
- А-а! А я то его имени не знал.
- Да его-то имя – ладно, ты лучше напомни мне как звали девицу ту – княжью дочку?
- Имя у нее какое-то странное, необычное. Василисою представилась.
Юлудай аж присвистнул.
- Вот это да! Так она тебе имени-то не назвала!
- Да, как не назвала? Василиса – говорит.
- Да это не имя!
- Как, не имя?!
- Да вот так! Василиса означает – принадлежащая роду Базилиев! Как ты – род бы свой назвал, а как величать тебя – не назвал!
- Как же так?
- Ты посмотри, что выходит?! Владимир, у нас, из рода Словена. Так почему же, дочка у него не из рода Словена, а из рода Базилия? Как же так выходит-то?
Оба умолкли. Задумались.
- А рус ли Владимир? – задумчиво протянул Юлудай.
Расправа над Киевом
Это была последняя из беседа. Следующий день Или запомнил на всю жизнь. Небо посерело. Накатывало чувство тревоги. Или поднялся. Прислушался. Стояла гробовая тишина. Город замер в предвестии рассвета. Острая тревога давила со всех сторон. Послышались одиночные шаги наверху, на улице. Потом топот десятков ног. Бряцанье оружия. Необычно красный рассвет струился в окошко густым кровавым светом. С улицы раздался треск ломаемых дверей. Отдельные крики ещё не проснувшихся людей. Вдруг или подбросило ударной волной черной эгрегориальной силы. Как будто не один, не два чернобожника – десятки чернобожников творили свой черный обряд. Или подняло, выпотрошило наизнанку и с силой швырнуло о камни. Город потонул в какофонии шума, грохота треска ломаемых дверей, звона выбиваемых окон, крика и стона людей, лязга оружия. Послышались режущие слух завывающие напевы попов. Плач детей. Истошные вопли женщин. Чьи-то предсмертные всхрипы. Резко пахло кровью. Слышался рык и маты солдат:
|
|
|
- Пошел! Пошел!
Слышались чавкающие звуки ударов. Мокрый хлопок копья входящего в чье-то тело. Раздался истошный вопль младенца, а потом застыл на верхней ноте, обрываемый сперва сухими, а потом чавкающими звуками сапога. Взвыли женщины. Раздался треск ударов. А вдалеке нарастало пение попа:
- Узрите благодоть Господа!
Или рванулся к окну, с силой ударил в решетку. Решетка не шелохнулась. Прутья были намертво вмурованы в стену. Или взревел, вцепившись, подпрыгнул, ударил обеими ногами а стену, отлетел в противоположной стене, ударившись головой о камни. Выгнутая и перекореженная решетка осталась у него в руках. Где-то в углу постанывал Юлудай. Старик тихо плакал – ему ещё не разу не приходилось видеть чернобожьи расправы. Или вновь подскочил к окну. Оно было слишком узким. В него проходила только рука Или и можно было с трудом протиснуть часть головы. Или бил по стене вокруг окна, пытаясь расшатать камни. Крепкая кладка не поддавалась. Или отошел сколько мог, к дальней стене и с разбега врезался в дверь. Дверь лишь тихо скрипнула. Или снова и снова всем весом, всей силой врезался в дверь, но толстая кованная сталь и не думала поддаваться.
-Владимир!!! Захлебнись нашей кровью - тварь!!!
Кровь пульсировала в висках. Кровавая пелена закрывала глаза. А Или всё бился и бился в дверь, пытаясь пробить себе дорогу наружу.
Крики раздавались теперь со стороны реки. Истошные вопли женщин, хрип стариков, плач детей, хлюпанье ударов, звон и лязг оружия. А над всем этим царапали душу завывающие напевания попа:
|
|
|
-Узрите благодать господа!
И задыхающийся старческий крик:
-Выдыбай Перун! Выдыбай Батька!
Или очередной раз отлетел от двери и рухнул на каменный пол темницы.
Или очнулся. Все тело скрутила судорога.
Связки не порвало – и то хорошо. В этот раз он знал куда бежать. Только вот пробиться не смог. В ушах звенело. Или не в ушах? Точно. В дверь со всей дури лупили кузнечным молотом. За дверью слышались голоса:
-Ничего – как погнул! Она же – аж выпуклая вся! Вон – не дверь, а яйцо. Не знаю, удастся ли выправить, чтобы хотя бы засов открывался. Или застонал. Мышцы зашлись. Плечо распухло и напоминало вторую голову. Только сине-черного цвета. Или с трудом поднялся. Побрёл к своему лежаку. Пошарил под соломой. Нашел баночку с лечебным зельем – ту, что за онуч припрятал, когда его взяли. И как не раздавил вчера? Или открыл баночку:
-Совсем чуток осталось – почти всю на Юлудая истратил. Кстати, как там Юлудай?
-Юлудай! Спишь что ли?
Тишина. Или потянулся к послу. Тело старика было холодным. Юлудай испустил дух.
|
|
|
