Язык как синтез звука и мысли

Проблема генетического определения языка ставит целый ряд связанных с нею вопросов, должных объяснить феномен языка, обра­зующийся в результате соединения двух в известном отношении про­тивоположных стихий — звука и мысли.

Звук как материал, как нечленораздельный звучащий поток — реакция человека на внешнее или внутреннее раздражение, и мысль как нерасчлененный мыслительный поток, образовавшийся в голове человека под влиянием воспринимаемой действительности,— были до языка, но сами по себе не принадлежат языку. И механическое объединение этих двух стихий не образует язык. Для органического объединения этих двух противостоящих стихий в феномене языка потребовался их синтез, а следовательно, их радикальное преобразо­вание в этом синтезе. Но синтез заключается не только в существенном преобразовании участвующих в нем элементов, но и в создании в результате такого преобразования принципиально нового материаль­но-идеального, субъективно-объективного явления — языка с его но­выми свойствами, отличными от свойств образующих его элементов.

Звук в языке должен был стать членораздельным, артикулируемым, т. е. материальным символом расчлененной дискретной мысли. Звук в языке — это звук, обработанный, препарированный мыслью, как и мысль, вычлененная с помощью своего материального символа или субстрата,— это идеальное единство, имеющее соответствие с вычле­ненным из континуума действительности фактом. Такое единство членораздельного звука и дискретной мысли (значения) позволяет вычленять и категоризировать отдельные «кусочки» действительности, оперировать ими в «снятом» виде в аспекте человеческого к ним отношения и интереса.

Органичность соединения членораздельного звука с соответствую­щим значением доказывается тем фактом, что без соотношения с мыслью отдельный звук не вычленяется из потока речи и как физиче­ская единица. Иными словами, мы имеем дело с фонематич­но с т ь ю звука, выполняющего в языке смыслоразличительную роль.

Несмотря на различие звука (материальное) и мысли (идеальное), они должны иметь и нечто сходное, благодаря чему и возможен их синтез в языке. В. Гумбольдт замечал, что звук по своей природе более всего подходит для выражения мысли; своей кажущейся нематериаль­ностью он сродни самой мысли. Звук не видим глазом, но он воспри­нимается специально развившимся чувством слуха. Звук образуется в физической среде, весьма подвижной и эластичной, легко поддающей­ся под воздействием органов речи разнообразному формированию и одновременно передающей звук на расстояние. Благодаря способности человека производить звуки с помощью многообразных манипуляций органов речи и указанной эластичности физической среды, оказались

возможными единство звука и мысли, их синтез, их взаимообуслов­ленная дискретность.

Последствия такого синтеза оказались чрезвычайно важными и плодотворными для становления и развития человека и познания им мира. Синтез предполагает единство и тождество составляющих его частей, образование таких языковых единиц, которые, развиваясь и дифференцируясь под воздействием человеческой практики, общения, познания мира, расширяют область познаваемого в пространстве и времени. Знаки языка выполняют разнообразные функции, создавая в совокупности универсальную знаковую систему, способную относи­тельно адекватно представить действительность, ставшую предметом человеческой практики и общения. Недаром А. Франс замечал о словаре, что это Вселенная, расположенная в алфавитном порядке.

Из перемен, каким подвергается мысль, образованная и выражен­ная с помощью языка, важным является тот факт, что, высказанная вовне, она перестает быть собственностью своего создателя, а стано­вится общим достоянием, начинает жить самостоятельной жизнью. Это обстоятельство делает возможным капитализацию человеческой мысли и ее историю.

Язык, генетически возникший в результате описанного синтеза, представляет собой самобытное, неповторимое общественное и при­родное образование, имеющее свою собственную историю и вырабо­танное в ней направление развития при всей своей связи с историей и развитием общества. Потебня говорил, что такие категории, как имя существительное, прилагательное и др., нигде, кроме языка, не встре­чаются.

Единицей, в которой объединяются указанные две стихии и про­исходит их синтез, является слово. Слово — узловая единица языка, которая при всем ее видоизменении в эволюции языка — от нерасчле-ненного слова-предложения на начальных стадиях развития языка до слова определенной части речи в современном языке — присутствовало в языке всегда.

Языкообразующим началом, объединяющим различные по своей природе стихии, создающим синтез звука и мысли, В. Гумбольдт считал форму языка. В слове, в том числе и в первообразном слове, форма выступает в виде внутренней формы слова. Со­гласно В. Гумбольдту и Потебне, именно под воздействием формы звук как материал преобразуется в членораздельный, артикулируемый звук, или внешнюю форму слова, способную образовать с соот­ветствующей расчлененной, дискретной мыслью органическое един­ство. Тем самым и содержание как мыслительный поток именно с помощью внутренней и внешней формы может быть препарировано, организовано и сообщено вовне. Развивая и углубляя идеи В. Гумбольд­та, Потебня писал: «Звук, как междометие, как рефлексия чувства, и чувственный образ, или схема, были уже до слова; но самое слово не

дается механическим соединением этих стихий. Внутренняя форма в самую минуту своего рождения изменяет звук и чувственный образ...» (2Й, с. 180).

Внутренняя форма — главное организующее начало языкового зна­ка, т. е. нового органического единства внешней формы (членораз­дельного звука), внутренней формы и значения (содержания). Этот механизм образования слова, в том числе и первообразного, путем участия в нем членораздельного звука и внутренней формы, вобравшей в себя достигнутый предшествующим развитием определенный резуль­тат мысли, представляется простым. Потебня пишет по этому поводу: «Человек невольно и бессознательно создает себе орудие понимания, именно членораздельный звук и его внутреннюю форму, на первый взгляд, непостижимо простые сравнительно с важностью того, что посредством их достигается» (28, с. 141).

Язык, образованный в результате синтеза материального (звука) и идеального (мысли), одновременно обретает особенные, оригинальные черты, что позволяет ученым говорить об относительной самостоятель­ности его по отношению к материальному и идеальному миру. С этой точки зрения А.Ф. Лосев определял язык как «третье б ы т и е» по отношению к материальному и идеальному бытию. Будучи орудием мышления и средством общения, язык может правильно отражать действительность, может ошибаться в отражении, наконец, намеренно клеветать на действительность. В этом выражается тот факт, что язык в конечном счете является субъективным средством отражения объек­тивного мира.

Создание языка объективно и стихийно. Однако его возникновение возможно тогда, когда развитие довербального первобытного человека, его мышления и органов достигли такого уровня, что оказались возможными образование артикулируемого звука, расчлененной мыс­ли и их синтез.

Мы не можем представить человека во всех без исключения сферах его жизни и деятельности вне языка, сам язык как деятельность характеризуется всеохватностью и непрерывностью. В то же время язык — саморегулируемая система. Границы и возможности оптималь­ного функционирования языка весьма широки, особенно если учесть его письменную форму. И тем не менее они определяются, кроме всего прочего, возможностями человека как биологического организма, фун­кцией которого язык и является.

Человеческое мышление — это такая духовная, идеальная деятель­ность, истоки которой уходят в доязыковую область, а высшие, отвле­ченные образования этой деятельности покидают эту область, обращаясь не к слову, а к кратчайшему условному символу. Однако язык знаменует собой важнейший этап в духовном развитии человека, homo sapiens. Генетически этот этап связан с другими формами довер­бального мышления древнего человека, а в современном своем состо-

\

янии язык функционально связан с другими формами невербального мышления (ср.: музыка, живопись, формальные языки и др.). И хртя возможности человеческого организма небеспредельны, однако не следует думать, что это в какой-то степени затрудняет возможности языкового общения в типичных условиях применения языка и сооб­щения тех мыслительных образований, которые могут быть выражены с помощью языка. Для того содержания, которое может быть выражено с помощью языка, у последнего достаточно средств и возможностей. Из всех знаковых систем язык обладает наибольшей избыточностью. Он вплетен и в область высших научных абстракций, почему ученые утверждают, что и в своей специальной области ни один ученый не мыслит формулами.

И вместе с тем границы мышления шире границ применения языка. Есть такие области мысли, где идеальные, мыслительные образования объективируются в наиболее свойственной их природе форме.