К истории разработки проблемы языка и речи

Строго говоря, противоположение «язык — речь» не есть открытие недавнего прошлого. В самом языке задолго до возникновения языко­знания как науки были слова язык и речь с известной поляризацией и, одновременно, совпадением отдельных значений. Достаточно сравнить толкования значений этих слов в «Материалах для словаря древнерус­ского языка» И.И. Срезневского (2), в современных толковых словарях (3), чтобы убедиться, что и совпадение одних значений, и противопо­ложение других в известной степени соотносительно трактовке этих категориальных терминов в современной лингвистике¹.

Терминологическое разграничение языка и речи, весьма продук­тивные суждения о характере этих категорий, их органической взаи­мосвязи мы находим у В. Гумбольдта. «Реальный язык,— замечал он,— проявляется только в речи» (5, с. 115). «Только в речи индивида язык достигает своей окончательной определенности» (5, с. 84). «Язык образуется речью..., а речь — выражение мысли и чувства» (5, с. 163). «Для предложения и речи язык устанавливает только регулирующие схемы, предоставляя их индивидуальное оформление произволу гово­рящего» (5, с. 90); и др.

В русском языкознании разграничение языка и речи наметилось еще в начале XIX в. (6, с. 43). У Ф.И. Буслаева содержание терминов язык и речь близко к отдельным значениям в общеупотребительном языке. Речь, по Ф.И. Буслаеву,— это то, что сказано, «ряд соединенных предложений» (7, с. 21). Язык определяется как дар слова, отличающий человека от животного; это общественное явление, представляющее собой строго по законам организованное целое. Характерной чертой этого целого Ф.И. Буслаев считает системность. Понимание систем­ности у него, несмотря на свойственную тому времени терминологию,

Это еще раз доказывает тот непреложный факт, что научное, специальное познание начинается с того порога, на котором остановилась общеязыковая семантика. Подчеркивая эту сторону языка, В.В. Виноградов писал: «Между словарем науки и словарем быта прямая тесная связь. Всякая наука начинает с результатов, добытых мышлением и речью народа, и в дальнейшем своем развитии не отрывается от народного языка. Ведь даже так наз. точные науки до сих пор удерживают в своих словарях термины, взятые из общенародного языка (вес, работа, сила, тепло, звук, тело, отражение и т. п.)» (4, с. 165).

вполне современно. При этом Ф.И. Буслаев подчеркивает, что только речь наглядно обнаруживает системность языка (7, с. 21—22).

Вопрос об онтологии языка занял, как известно, заметное место в трудах младограмматиков; в их взглядах на язык сказался позитивист­ский подход к решению этой проблемы. Младограмматики (а под их влиянием и многие языковеды последующего времени) отрицали реальность общего языка, признавая реально существующим только индивидуальный язык, язык личности. Показательно в этом отноше­нии суждение Г. Пауля: «...На свете столько же отдельных языков, сколько индивидов» (8, с. 58). Такое представление о существовании языка оказалось весьма устойчивым. Многие выдающиеся языковеды конца XIX— начала XX вв. разделяли это мнение, например И.А. Бо-дуэн де Куртенэ, А.А. Шахматов и др.

В трудах И.А. Бодуэна де Куртенэ проблеме существования языка уделено значительное внимание. Язык Бодуэн понимал в духе инди­видуального психологизма: «Язык существует только в индивидуальных мозгах, только в психике индивидов или особей, составляющих данное языковое общество» (9, с. 71). «Так называемый русский язык, точно так же, как никакой другой племенной или национальный язык, вовсе не существует. Существуют как психологические реальности одни только индивидуальные языки, точнее: индивидуальные языковые мышления» (9, с. 250). Бодуэн отрывает звук от языка, поскольку, строго говоря, не считает звук собственно языковым фактом (9, с. 269). Звук для Бодуэна — это не более как внешний элемент среды, служа­щий для передачи мысли. Бодуэна наряду с Соссюром можно считать родоначальником многих современных представлений о языке и речи.

Последователь Бодуэна, один из видных представителей Казанской лингвистической школы, В.А. Богородицкий разделяет взгляды своего учителя не столь категорично. Он, в частности, пишет: «Язык реально существует лишь у каждого отдельного индивида и только благодаря общению между людьми и взаимному их пониманию он приобретает характер социальный. Атак как природа элементов определяет природу агрегата, то изучение явлений индивидуальной речи должно углублять понимание природы языка, как явления общенародного» (10, с. 144). Разумеется, общенародный язык как предмет изучения языкознания не представляет собой простого агрегата индивидуальных, или личных, языков. Это цельная система различного рода элементов, находящихся между собой в закономерных связях; она реализуется и раскрывается в речи индивидов.

Сходные с младограмматиками суждения о существовании языка высказывал А.А. Шахматов: «...Реальное бытие имеет язык каждого индивидуума; язык села, города, народа оказывается известною науч­ною фикцией» (11, с. 59).

В подобных суждениях, по сути дела, отрицается противоречивый,

диалектический характер функционирования языка, реальность обще­го как существенной стороны так называемых индивидуальных языков. Только у отдельных авторов того времени мы встречаем попытки диалектически представить соотношение языка индивида и общего языка, свойственного коллективу в целом. Так, у Потебни не вызывает сомнения реальность общего и «личного» языка. При этом границы языка общего, по Потебне, более или менее произвольны. «Наиболее реальное бытие имеет язык личный. Язык племени, народа суть отвлечения и, подобно всяким отвлечениям, подлежат произволу» (12, с. 418). В противоположность Бодуэну и другим языковедам, понима­ющим под языком его знание и владение им (т. е. приобретенную в практике общения способность и возможность языковой деятельности, см. ниже), Потебня считал, что «...слово действительно существует тогда, когда произносится» (12, с. 105), что «...действительная жизнь слова... совершается в речи» (13, с. 15). Поэтому звук — существенная, неотъемлемая сторона языка; звук, согласно ученому, сформирован мыслью (12, с. 176). Надо заметить, что термин речь имеет у Потебни особенное значение. Под речью он понимает реализованный фрагмент языка или контекст, достаточный для раскрытия необходимых по условию общения возможностей употребляемых единиц, чем достига­ется относительно точное понимание мысли говорящего (13, с. 42, 44).