Тайны мира духовного.

Действительно, и в Писании, и у святых Отцов видим, как диалектически противоположно раскрываются некоторые вопросы веры, в том числе, и относящиеся к пониманию конечной участи человека. Чем обусловлено это?

Можно указать на несколько причин.

Первая заключается в том, что человек в настоящем поврежденном состоянии, замкнутый в четырехмерном пространстве-времени, не может адекватно ни осмыслить реальности того мира, ни даже увидев их, выразить в понятиях земного опыта. Поэтому для священных писателей возникали непреодолимые трудности при их описании, и они вынуждены были прибегать к разным аналогиям, сравнениям, метафорам, чтобы как-то донести главное до сознания человека.

Вторая причина – в неопределенности понятия вечности. Вечность часто рассматривается как бесконечное время. Но время и вечность – разные категории[124]. Возможно, что это является одной из причин противоположных высказываний по вопросу о вечной участи человека. В любом случае понимание вечности остается для человека такой же тайной, как и многое другое в том мире.

Святые часто напоминают христианам о неизреченности тайн Божьих. Например, апостол Павел открыл, что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать (2 Кор. 12:4). Замечательно говорит об этом прп. Симеон Новый Богослов: «… люди приводят человеческие понятия и вещи, и слова и думают, что изображают Божественное естество, то естество, которого никто из ангелов, ни из людей не мог ни увидеть, ни наименовать»[125].

Двойственность суждений по некоторым вопросам в Священном Писании и у Отцов часто бывает обусловлена и тем, что истины веры иногда формулируются точно, а в иных случаях они излагаются применительно к элементарному уровню умственного и духовного развития непосредственных слушателей.

Так, например, свт. Феофан Затворник, говоря о высказываниях по вопросу вечности мучений, прямо подчеркивал эту педагогическую причину: «Ничто так сильно не остепеняет, как страх адских мучений». [126]

В Библии и у святых Отцов встречаем множество антропоморфизмов в отношении Бога, например, о Его гневе, наказаниях, даже мести грешникам. Но вот как прп. Антоний Великий изъясняет это: «…сказать: Бог отвращается от злых, есть то же, что сказать: солнце скрывается от лишенных зрения»[127].

Прп. Иоанн Касс­иан Римлянин прямо говорит: Бог «не может быть ни огорчен обидами, ни раздражен беззакониями людей …» [128].

Свт. Григорий Нисский писал: «Посредством наших свойств провидение Божие приспосабливается к нашей немощи, чтобы наклонные ко греху по страху наказания удерживали себя от зла, увлеченные прежде грехом не отчаивались в возвращении через покаяние» [129].

То же самое можно видеть и по вопросу конечной участи человека. В одном случае святые Отцы, и даже один и тот же, пишут о вечности мучений грешников, в другом – о спасении всех людей. Вот несколько примеров такой двойственности.

Прп. Ефрем Сирин, утверждавший, что Господь совершенно упразднит ад, в другом случае пишет: Он «праведников вознесет на небо, а нечестивых ввергнет в геенну»[130].

Свт. Иоанн Златоуст, говоривший, что сошествие Христа сделало ад небом, в другом месте проповедовал: «Ибо и грешникам надлежит облечься бессмертием, не к славе, но чтобы иметь всегдашнего спутника тамошнего – мучения»[131].

Свт. Феофан (Говоров) в толковании, например, на 23 стих 1Кор 15 говорит, что «не все вкусят блаженной жизни о Нем» (Христе). Но уже далее, объясняя слова: «Будет Бог все во всем» (1 Кор. 15: 28), пишет, что «… чрез воскресение совершится окончательное восстановление [греч. - apokat£stasij] падшего человечества, и явление его в предназначенной ему славе»[132].

Поэтому Церковь ни на одном Вселенском Соборе, в том числе и на V-м (553 г.), на котором было осуждено языческое учение Оригена (†250)[133], не осудила ни одного из святых Отцов, писавших, как о вечности ада, так и о его конечности.

А на Шестом Вселенском Соборе (680 г.), как пишет иеромонах (ныне митрополит) Иларион (Алфеев), святители Григорий Нисский, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст, в творениях которых были прямые высказывания о спасении всего человечества, не только не подверглись осуждению, но и были выделены в качестве избранных святых. На Седьмом же Вселенском Соборе (787 г.) святитель Григорий Нисский был назван даже «отцом Отцов»[134].

Неоднозначность учения Писания и Отцов о проблеме ада отец Павел Флоренский назвал «антиномией геенны». Ее пытались разрешить многие русские православные мыслители, такие как: прот. Александр Туберовский, свящ. Анатолий Жураковский, свящ. Павел Флоренский, прот. Сергий Булгаков, князь Е. Н. Трубецкой, проф. В.И. Экземплярский, Н.Ф. Федоров и другие. К сожалению, эти исследователи мало обращались к святоотеческому наследию. Своеобразный итог богословско-философского исследования этой проблемы подвел Н. Бердяев, назвав ее «предельной тайной, не поддающейся рационализации»[135].

Такая, запечатленная таинственностью, двойственность учения Церкви, во-первых, в определенной степени снимает с христианства печать тяжелого обвинения в страшной судьбе миллиардов неповинных детей и взрослых, часто ничего не знавших о Христе. Во-вторых, наличие учения о всеспасительности жертвы Христовой подает множеству верующих, видящих свою греховность, светлый луч надежды на спасение и свое, и своих родных и близких, и всех людей, по разным причинам оказавшихся вне веры во Христа.

Но эта надежда не дает никаких оснований христианину для оставления им правильной жизни. Оба эсхатологических взгляда утверждают о посмертных страданиях того, кто видит себя достойным Царства Божия и не омыл покаянием своих грехов.