ПРИМЕЧАНИЯ. XII. Одобрение необъяснимого. Достойные объединения в поддержку вакцинации. — Защита коровьей оспы признана загадкой. — Интеллектуальные трудности скоро забыты. — Ньюмен о признании загадки. — Действительное и умозрительное восприятие. — Научн

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Статья опубликована в Amoretti's Opuscoli Sceleti sulle Scienze, etc., xix., 1796.
² Vita ed Opere del grande Vaccinatore Italiano, Dottore Luigi Sacco. By Cav. Dr. Giuseppe Ferrario, Milano. 1858.
³ Приводится в Callisen's Medicinisches Schriftsteller-Lexicon, 1846.
⁴ Medical and Physical Journal. Feb., 1802.
⁵ Osservazioni pratiche sull' uso del Vajulo Vaccino, come Preservativo del Vajulo Humano. Di Luigi Sacco, M. D. New edition. Milano, Anno x. (1801).
⁶ Medical and Physical Journal, vol. vii., March, 1802.
⁷ В примечании на стр. 42 своего " Osservazioni" он признаёт, что никогда не встречался с фагеденическими язвами у коров, описанными Дженнером. Он не нашел их потому, что никогда не искал, так как, когда он писал свой труд, он был всего лишь новичком в этом вопросе.
⁸ С подобной трудностью столкнулись уже в марте 1802 года во время вспышки коровьей оспы в Торпленде у Даунхэм Маркет, Норфолк. См. Med. and Phys. Journ., vii. 541.
⁹ Trattato di Vaccinazione. Milano, 1809, p. 178.
¹⁰ Variola Ovina, Address in Medicine at Bristol Meeting of British Medical Association, 1863. Brit. Med. Journ. Aug. 8th, p. 147.
¹¹ Выступление с выражением благодарности месье Пастеру на Международном медицинском Конгрессе, Лондон, 1881 (International Medical Congress, London, 1881). Transactions, i. 90
¹² Sacco's Trattato di V'accinazionе. Milano, 1809. p. 146.
¹³ В письме к Де Карро (от 28 марта 1803 года) Дженнер пишет: " Я уверен, что если бы в этой стране противники моих идей о происхождении болезни не были бы настолько упорны до глупости, особенно par nobile fratrum [лат. сладкая парочка. — Прим. перев. ] (Пирсон и Вудвиль), азиаты были бы сейчас довольны… " и т. д. 22 апреля Де Карро ответил: " Поведение П. граничит с безумием".
¹⁴ " J'ai deja inocule plusieurs des ces individus avec la petite vé rolé, mais sans aucun effet. C'est donс bien sur et consente que le grease est cause de la vaccine et on pouvait bientô t changer cette dé nomination en equine, ou en ce que vous croyez mieux. " (фр. " Я уже многих из них инокулировал натуральной оспой, но безуспешно. Значит, действительно мокрец является источником происхождения вакцины, и в скором времени можно сменить ее название на эквину или на любое другое, которое покажется Вам подходящим". — Прим. перев. ) Baron, i. 251.
¹⁵ Letter to Ring, Med. and Phys. Journ. , Nov., 1804, p. 463.
¹⁶ Упоминается Коплэндом в статье " Vaccination" в его " Dictionary of Practical Medicine".
¹⁷ Osservazioni pratiche sulla Vajulo Vaccino. Milano, 1801.
¹⁸ Напечатано в " Osservazioni pratiche" Сакко, 1801.
¹⁹ Calendario Georgico della Societa agraria Subalpina. Torino, 1802, p. 23.
²⁰ Переведено в Med. and Phys. Journ., vii. (1802), 169.
²¹ Trattato di Vaccinazione, p. 14.
²² Написав этот отрывок, вечером того же дня я прочел в замечании редактора к статье " Натуральная оспа в Милане" " Ланцета" того дня (7 июля 1888 года, стр. 32) следующее: " Натуральная оспа и брюшной тиф никак не покинут жителей Милана, особенно это касается оспы — для нее характерны периоды обострения, иногда настолько неожиданные и фатальные, что их можно сравнить с настоящими взрывами. Один из подобных взрывов возник на прошлой неделе и как обычно подстегнул служащих вакцинационных пунктов, тщетно надеящихся, что такие судорожные и несистематичные меры предосторожности смогут остановить болезнь". О, дух Сакко!
²³ " Contra-prova della Vaccinazione": официальный отчет, напечатанный в vol. xxii. (p. 121) Opuscoli Sceleti sulle Scienze Аморетти, Milano, 1803.
²⁴ Rapporto delle Vaccinazioni fatte in Firenze dal Dott. Luigi Sacco. Firenze, 1806.
²⁵ Baron, ii. 112
²⁶ Trattato di Vaccinazione, p. 18.
²⁷ See Corradi, Annali delle Epidemic occorse in Italia.
²⁸ Шенлейн Иоганн Лукас (1793—1864), немецкий терапевт, один из создателей Берлинской научной школы и основателей учения о дерматомикозах. Описал геморрагический васкулит, позднее названный болезнью Шенлейна—Геноха. — Прим. авт. сайта.
²⁹ Buniva, Calendario Georgico, l. c.
³⁰ Sacco, Osservazioni pratiche, 1801, p. 219.
³¹ Baron, i. 403.
³² Med. and Phys. Journ. vi. 95.
³³ Jenner's Inquiry, p. 40.
³⁴ Baron, ii. 44.
³⁵ Baron, i. 303.
³⁶ Letter to Baron, 6th November, 1810, in Life of Jenner ii. 48.

XII. Одобрение необъяснимого

Достойные объединения в поддержку вакцинации. — Защита коровьей оспы признана загадкой. — Интеллектуальные трудности скоро забыты. — Ньюмен о признании загадки. — Действительное и умозрительное восприятие. — Научные результаты, полученные с большим усердием. — Всеобщее согласие не с загадкой, но со всеми ее составными частями. — Примитивное сознание, существующее в мире. — Всеобщее согласие с некоторыми частями учения о вакцине. — Доктрина как целое в качестве предмета патологии. — Исполнила ли патология свой долг? — Доктрина рассматривается парламентом в 1840 году — Еще раз в 1853 году. Лорд Литтлтон. — " Синяя книга" от 1857 года. — Натуральная оспа, не являющаяся натуральной оспой, но защищающая от натуральной оспы. — Намечается появление " научного принципа". — Месье Пастер объявляет о постепенном ослаблении вируса. — Происхождение коровьей оспы забыто. — " Vaccin" становится фигурой речи.

Кому бы ни представилась возможность исследовать любые серьезные и впечатляющие вопросы патологии, например, рак или туберкулез, или те обширные проблемы эпидемиологии, касающиеся этнологии с одной стороны и этики с другой, как, например, желтая лихорадка или та же натуральная оспа, при знакомстве с вакцинацией он постоянно будет испытывать чувство, что он затронул невероятно недостойную тему. Таким образом, человек будет стремиться облагородить ее вне зависимости от того, какие ассоциации с ней связаны. Одна из точек зрения, спасающих вакцинацию от упреков в ничтожности, заключается в том, что все человечество якобы согласилось ее признать: такие философы-историки как сэр Д. К. Льюис, и врачи-поборники вакцинации, применяли известное суждение securus judicat orbis terrarum [лат. тверд вердикт всего мира, см. гл. 9 настоящей книги. — Прим. перев. ] если не на словах, то на деле. Опять же, когда обнаруживается, что родителям-католикам и родителям-протестантам проповедуют вакцинировать младенцев при крещении ¹, рекомендуют это в наставлениях с англиканских и лютеранских кафедр ² и в царском указе духовенству греческой церкви ³, то нам кажется, что мы столкнулись с чем-то, похожим на confiteor unum baptisma [лат. исповедую единое крещение, слова из католической мессы. — Прим. перев. ]. Если даже в психологии вакцинации, а не в ее реальных свойствах, было нечто такое, что требовалось выставить в выгодном свете, то, по общему мнению, повсеместное признание вакцинации стало согласием с необъяснимым явлением. Credo quia impossibile [лат. верю, ибо невозможно. — Прим. перев. ] стало таким же принципом взаимодействия людских умов с загадочной эффективностью вакцины, как и с тайнами веры.

Здесь я рассматриваю учение о вакцине и как восприняли ее необъяснимость, и моя первая обязанность — представить доказательства. Даннинг, ярый последователь Дженнера, даже претендовавший на ученость, составил определение вакцинных инокуляций на латыни, начинавшееся так: Morbus vicarius, potiusve processus succedaneus, mirifico variolam certe præ veniendi, immo (quod veresimilius sit) penitus abolendi, fungens munere — заместительная болезнь, выполняющая чудесное действие в предотвращении натуральной оспы, и т. д. ⁴ Когда в 1800 году Вудвиль приехал в Париж и впервые показал там новый метод, д-р Колон написал:

Разве не похоже это профилактическое средство от обычной болезни своими благотворными качествами на чудо, и чтобы оно произошло, требуется лишь прокол с целью инокуляции; при этом нет и намека на осложнение ⁵.

Правда, потом парижские ученые, защитники вакцины, заклеймили Колона как шарлатана, но произошло это в основном потому, что он относился к вакцинации со слишком малым почтением, считая ее бизнесом. Де Карро, предводитель движения в Вене, вопрошает в своем трактате:

Непостижимо, как несомненно местный эффект может служить защитой от такой болезни как натуральная оспа, ведь нам известно, насколько сильно она поражает весь организм. Безусловно, это удивительно; еще одна загадка прибавилась к тем, что существуют с самого зарождения медицинской науки и огорчают ученых ⁶.

Вот еще одни пример признания иностранца. Сакко описывает распространенную теорию того времени, что истинная вакцина становится ложной, если человек, уже перенесший натуральную оспу, становится источником вакцины, и добавляет:

Любители знать все обо всем захотят понять, почему так происходит. Нужны новые наблюдения, чтобы сорвать завесу тайны с этой медицинской загадки.

И, наконец, сам Дженнер признаёт существование необъяснимого на первых страницах своего " Исследования":

Коровью оспу отличает одно необыкновенное качество – если человек однажды перенес ее, то он навсегда становится защищенным от натуральной оспы.

Для подтверждения этого " необыкновенного факта" он предлагает вниманию читателя огромное количество примеров.

Читатели Дженнера быстро поняли, да и сам Дженнер на это указывал ⁷, что перенесенная однажды коровья оспа не спасала от повторного заражения ею же, и этот факт был самым необыкновенным. Они задавались вопросом: если коровья оспа не защищает от себя самой, как же она может защитить от натуральной оспы? И здесь загадка стала еще необъяснимей. Пирсон, который очень хорошо знал об этом несоответствии, немедленно отверг ⁸ и продолжал отвергать ⁹ вероятность повторного заболевания коровьей оспой у одного и того же человека. В самом первом отзыве на " Исследование" Дженнера в английском журнале ¹⁰ о заявлении автора, что перенесенная коровья оспа не предотвращает возможности заболеть ею во второй и третий раз, сказано: " К нему отнеслись скептически, в основном из-за его неправдоподобия". Д-р Уинтерботтом, врач с опытом работы за границей, никак не мог понять: каким образом заболевание может быть конституциональным, в то же время оставаясь загадочным в отношении своего действия, когда оно " не производит никакого видимого нарушения работы систем" ¹¹. Один врач из Филадельфии написал своему английскому корреспонденту:

Я собирался инокулировать материалом коровьей сыпи еще два года назад, когда получил зараженную нить от д-ра Пирсона, но тогда меня отпугнул упомянутый д-ром Дженнером факт, что человек может заразиться коровьей сыпью несколько раз, тогда как она навсегда защищает его от заболевания натуральной оспой ¹².

Об этих несоответствиях скоро забыли. Представителям медицины не хотелось признавать существование настоящей загадки. Они считали: мы люди дела, нам нет нужды объяснять, почему или каким образом коровья оспа защищает от натуральной оспы; нам известно об этом из наших экспериментов и благодаря нашему опыту, и нам этого достаточно. Это всего лишь еще одна практическая истина в долгой череде других подобных выводов, основанных на опыте, из них и состоит медицина. Так как основная цель моей книги заключается в попытке показать, как Дженнеру удалось добиться, чтобы врачи и образованные люди всего мира оказали доверие и признали его учение о коровьей оспе и метод инокуляций, я не буду особо останавливаться на логике и психологии. Также я не стану порицать людей дела за их отказ от максимальной строгости терминов, используемых в основных положениях и предложенных экспериментах, или за их пренебрежение своими собственными обязанностями в применении сократического метода майевтики, с помощью которого познаются идеи и развенчиваются иллюзии. Я считаю принятие загадки вакцинации историческим фактом, и сейчас я постараюсь показать, как оно похоже на работу ума над одним из подобных необъяснимых явлений, постигаемых как бы ubique et ab omnibus [лат. везде и всеми. — Прим. перев. ], и насколько наши современные научные примеры удивительны по своей психологии. Кардинал Ньюмен в своих " Основах восприятия" ¹³ обсуждает вопросы веры в необъяснимые явления и разъясняет законы их восприятия нашим сознанием. Загадка, пишет он, это предложение, содержащее несовместимые идеи, или же утверждения невозможного. Мы можем согласиться с тем, что мы понимаем; таким образом, мы можем согласиться с необъяснимым явлением, если мы хоть немного понимаем его, мы не должны осознавать, что это необъяснимое явление, то есть утверждение, содержащее несовместимые идеи. Но бессмыслица не может быть загадкой, как, например, строчка из Уортона: " Кружащиеся лебеди возвещают о близости небес".

Если мы понимаем необъяснимость необъяснимого, наше восприятие отходит от реальности. Далее, даже процесс умозаключений может привести к необъяснимому; наше понимание вещей никогда напрямую не соответствовало самим вещам, а было лишь представлением о них, более или менее точным, а иногда и ошибочным ab initio [лат. с самого начала. — Прим. перев. ]. Независимые выводы из одного из подобных представлений обязательно противоречат независимым выводам из другого. Проведя некоторые исследования с применением некоторого метода, мы внезапно перед своим внутренним взором обнаруживаем белое или расплывчатое пятно, как бывает, когда глаз смотрит сквозь зрительную трубу, меняющую фокус. Когда мы пытаемся объяснить, что физические признаки созидания не обязательно включают в себя наличие созидательной силы, мы перестаем чувствовать себя хозяевами положения. Мы понимаем достаточно, чтобы воспринять эти теологические истины в качестве необъяснимых явлений; если бы мы совсем ничего не понимали, мы могли бы лишь провозглашать.

Описание далее продолжается так. Умозрительное восприятие вероучения является теологическим действием; реальное его восприятие подразумевает действие религиозное. Религиозное воображение воспринимает, определяет и предопределяет догму как реальность; теологическое мышление полагает догму истиной. Но четкой границы между двумя восприятиями, религиозным и теологическим, не существует. В учении Афанасия выведенная теория имеет чисто умозрительный характер; нельзя ли воспринимать ее так же умозрительно? Предназначалась ли теория, действительно неопровержимая, для ученого и никого другого, или же она пришла к необразованным, молодым, беспокойным и страдающим как нечто, что должно задержать их, захватить, поддержать и воодушевить их на жизненном пути; то есть, считается ли, что она сдерживает воображение и заключает в себе настоящее восприятие? Ответ утвердительный.

А теперь, продолжает автор, давайте исследуем отсутствующее в этом описании, а именно научные определения, термины, не содержащие очевидного смысла и не использующиеся в этом смысле; применяются не отвлеченные определения, а точные, способные вызывать образы; и такие слова, настолько простые и ясные, соединяются в простые, ясные, краткие и безоговорочные предложения. Ни в определениях, ни в их использовании нет ничего невразумительного. Даже с первого взгляда понятно, что учение — непостижимая загадка или обладает непостижимой загадочностью. Но, строго говоря, учению, не свойственна необъяснимость, как это представляется религиозному пониманию, хотя на самом деле набожное сознание, осознав необъяснимость, преданно отнесет ее к свойствам учения. Строго говоря, вероучение в целом или как необъяснимое явление не просто объект религиозного познания и восприятия; оно является набором предложений, рассматриваемых одно за другим. Необъяснимое явление воспринимается лишь умозрительно, настоящее же восприятие невозможно, потому что, хотя мы и можем представить отдельные предложения, мы не можем представить их все вместе; мы не можем рассмотреть их единичным усилием сознания; пока мы отворачиваемся и берем одно из них, другое теряется. Наша набожность проверяется с помощью длинного списка предложений, которые теология обязана вывести с помощью ограничений, объяснений, определений, уточнений, уравновешиваний, предостережений и деспотичных запретов, необходимых из-за слабости человеческой мысли и несовершества человеческого языка. Подобные упражения в рассуждениях на самом деле укрепляют и гармонизируют наше отвлеченное восприятие вероучения, но они почти не добавляют ясности и жизненной силы, с их помощью отдельные предложения веручения становятся доступны нашему воображению, и если они необходимы, а так оно и есть, то они необходимы не столько для веры, сколько против неверия.

Автор продолжает, что о вероучении не говорят просто как о необъяснимом даже в символах веры; они предназначены для набожного обращения, и тут не к месту говорить о несоотвествиях. Но больше всего поражает, как последующие определения Церкви так же обходят молчанием необъяснимость учения. Городской совет Толедо рассматривает научные результаты учения, применяя то же теологическое усердие, в четыре раза превосходящее символ веры Афанасия, но мы не обнаружим слова " необъяснимое" или любых предположений в необъяснимости. Что касается катехизиса и теологических трактатов, тут другой обычай — в них обязательно утверждается необъяснимость учения. Но как бы ни объяснялась разница в использовании, символов веры достаточно для демонстрации того, что вероучение можно преподать во всей его полноте для распространения веры и набожности и при этом не настаивать прямо на загадочности, обязательно присутствующей при смешанном рассмотрении его отдельных предложений.

И вывод — теология должна рассматривать вероучение как законченную совокупность многих предложений, а религия должна рассматривать каждое отдельное предложение, составляющих учение; при этом при изучении совокупности предложения разрастаются и множатся. Они побуждают религию к набожности и обязательному подчинению, а теология, с другой стороны, собирает и защищает их посредством изучения, и не по одному, а в качестве системы, определяющей истину. И, наконец, если отдельные догматы так сильно связаны с жизненной и личностной религией, то нужно ли удивляться, что символ веры должен громко заявить о важности принятого вероучения?

Целью трактата, откуда было взято предшествующее описание (используя, насколько позволило краткое изложение, слова автора), является объяснение того, как сознание познаёт, делает выводы и воспринимает, а пространные пояснения, скрывающиеся за мыслями автора, представлены как мышление, воображение и ощущения, присущие нашей природе и иллюстрирующие работу сознания в лучшем виде и под лучшим руководством. Но автор не забывает указать на множество неточностей и заблуждений, свойственных нашему интеллекту:

Сегодня так часто обсуждают тему мышления и веры, что требуется более прогрессивная интеллектуальная структура, чем существовавшая до сих пор и достигнутая сейчас. Каждое утро весь мир ждет у наших дверей, и наше суждение необходимо для общественных интересов, книг, людей, партий, верований, общенациональных законов, политических принципов и мер. Мы должны иметь свое мнение, выбрать вероисповедание, принять решение по многим вопросам, о которых мы почти не имеем права говорить… Убежденность образованных людей становится причиной заблуждений; упомянув их, вряд ли стоит останавливаться на нелепостях и невоздержанности примитивного сознания, существующего в мире вообще; будто кто-то может мечтать иметь дело с такими обдуманными восприятиями, как восприятия восприятий, убеждения или верования, предубеждения, легковерие, одержимость, суеверия, фанатизм, капризы и причуды, внезапные и безвозвратные погружения в непознанное, с трудом сдерживаемые пристрастия — это все продукты глупости, упрямства, алчности и гордости, и их довольно, чтобы составить историю человечества, но часто их считают доказательствами убежденности и ее несостоятельности ¹⁴.

Я привел слова самого талантливого истолкователя восприятия необъяснимого как обычного действия сознания и с помощью последней цитаты показал оптимистичный настрой автора в рассмотрении этого вопроса; теперь я собираюсь исследовать, как обстоят дела с восприятием научной загадки, касающейся нас непосредственно — соответствует ли она условиям совершенной убежденности или, возможно, является частью предубеждений, легковерия, одержимости, суеверий, фанатизма, капризов, причуд, внезапных и безвозвратных погружений в непознанное и с трудом сдерживаемых пристрастий — продукта глупости, упрямства, алчности и гордости, обычных для истории человечества.

Несомненно, огромное количество людей по-настоящему соглашаются с учением о защитной силе вакцины или верят в него; они убеждены, что происшествие, занимающее так мало места в человеческой жизни, нуждается в предотвращении; они настолько убеждены в этом, что даже прибегают к принуждению или позволяют принуждать сопротивляющихся. Подобные сторонники воспринимают лишь каждое отдельное предложение, составляющее учение, а вовсе не всю теорию целиком или загадку, содержащуюся в ней. Четыре основных положения, выведенные Дженнером и поддерживаемые его современниками, содержат точные определения, простые, ясные краткие и безогороворочные. Они таковы: инокуляции вакцины предупреждают заражение натуральной оспой, сама вакцина не заразна, ей не присуща генерализованная сыпь, как это бывает при натуральной оспе, и вакцина неопасна. Это изначальные утверждения; со временем они стали лишь менее безоговорочными.

Учение в целом, система, определяющая вакцинационную истину, — это вопрос патологии, и именно здесь видна разница между необъяснимостью вакцины и тем, что было приведено в качестве известного классического примера, на каких условиях можно принять необъяснимое. Рассматривает ли патология " научные результаты учения, применяя то же теологическое усердие"? Рассуждения патологии " на самом деле укрепляют и гармонизируют наше отвлеченное восприятие вероучения", даже если они почти не добавляют " ясности и жизненной силы, с помощью которых отдельные предложения веручения становятся доступны нашему воображению"? Составила ли патология список " ограничений, объяснений, определений, уточнений, уравновешиваний, предостережений и деспотичных запретов"? Она " собирает и защищает отдельные предложения посредством изучения, и не по одному, а в качестве системы, определяющей истину"?

Патология никогда не рассматривала научные результаты учения о вакцинации с тем же усердием. Наше отвлеченное восприятие учения не было укреплено и гармонизировано с помощью рссуждений. Не существует даже научного определения вакцины, гарантирующего единообразие действий. Давайте же подвергнем эти утверждения испытанию в соответствии с самым официальным, серьезным и ответственным разбирательством учения о вакцинации — его рассмотрением в парламенте.

Впервые вопрос о средствах для проведения вакцинации возник перед палатой лордов в 1840 году с подачи маркиза Лэнсдауна, по случаю представления прошения Медицинского общества Лондона. Недовольство простых людей вакцинными инокуляциями росло, снова вспыхнула эпидемия натуральной оспы, которая пришлась как раз на период затишья между вспышками сыпного тифа; в некоторых местностях люди начали склоняться к прежним вариолярным инокуляциям. Медицинское общество, обратившись в палату лордов через лорда Лэнсдауна, попросило запретить вариолярные инокуляции, полагая, что из-за этого снова появилась натуральная оспа, так как подобные инокуляции были явными источниками заражения и неявно не позволяли проводить истинную защитную вакцинацию. Среди всего прочего, общество заявило, что существует " полное соответствие между вакцинациями и инокуляциями натуральной оспы, хотя симптомы отличаются", что доказали, успешно инокулировав телке натуральную оспу в одну из слизистых оболочек.

Соответственно, лорд Элленборо выступил с законопроектом, обеспечивающим средства для вакцинации бедноты под руководством Опекунского совета и разрешающим проведение вариолярных инокуляций только врачам. Так как законопроект был предложен частным лицом, его передали в палату общин, где им занимался сэр Джеймс Грэм, бывший министр, и закон приняли вместе с важной поправкой, сделанной врачом, мистером Уэйкли, — вариолярные инокуляции запрещались полностью, и наказанием за нарушение назначили тюремное заключение. В обсуждении законопроекта самым примечательным является единодушная вера в защитную силу вакцины; подобное восприятие самоого важного из нескольких предложений, составляющих учение в целом, было настоящим, или религиозным. Попытка умозрительно рассмотреть всю теорию, произведенная лордом Лэнсдауном с помощью цитаты из заявления Медицинского общества о полном соответствии между вакцинацией и инокуляцией натуральной оспы, хотя симптомы и отличались, указала на существование необъяснимого явления, но между тем не смогла усилить и гармонизировать наше отвлеченное восприятие теории. Подобную примитивную попытку, если применить аналогию, даже древний или апостольский сочинитель посчитал бы неудовлетворительной.

Следующее появление вакцинации в законодательстве произошло в 1853 году, когда лорд Литтлтон предложил частный законопроект об обязательных вакцинациях. Обе палаты без возражений одобрили закон, не было даже никаких обсуждений, за исключением некоторых деталей. В 1869 году лорд Литтлтон давал интервью и в ответ на вопрос, какими доказательствами он руководствовался при составлении первого обязательного закона о вакцинации, сообщил:

Благодаря общеизвестному факту, я посчитал целесообразным введение всеобщей вакцинации, а что касается медицинской стороны, то тут я советовался с д-ром Ситоном и д-ром Марсоном ¹⁵.

В палате лордов он сказал:

Нет необходимости говорить о надежности защитных свойств коровьей оспы, все врачи пришли к единодушному мнению по этому вопросу.

В парламентском законе от 1853 года нет раздела " Основных определений"; не указано, что такое коровья оспа или истинная вакцина; подобное упущение тем более удивительно, что вариолярный материал использовался в качестве вакцины под тем предлогом, что он " прошел через корову". Хотя медицинская догма была закреплена государством, само учение не сформулировали. В другом известном законе, также государственно закрепившем медицинскую догму, учение детально описали с помощью множества согласованных и взаимозависимых статей: он " рассматривает научные результаты учения, применяя то же теологическое усердие". В законе от 1853 года учение о вакцинации стоит особняком и не связано с какими-либо принципами эпидемиологии или патологии; более того, оно не закреплено ни в каких определениях. Это был лишь общеизвестный метод, и его применение насаждалось с помощью наказаний и штрафов.

Через три года после того, как обязательные вакцинации стали законом для всей страны, решили, что желательно как-то отреагировать на появившиеся возражения, для чего разработали " Синюю книгу" об истории, теории и опыте и представили на рассмотрение обеим палатам. В этой книге напечатали фрагмент выступления лорда Лэнсдауна в 1840 году, когда он говорил о теории и о соответствии между вакцинациями и инокуляциями натуральной оспы, выглядело это довольно официально и авторитетно. После заявления, что " Исследование" Дженнера от 1798 года дало распространенному верованию " научную основу", в отчете говорится:

Лишь сорок лет спустя наука смогла дать настоящее объяснение чудесному открытию Дженнера… Эти исследования [инокуляции натуральной оспы в полуоткрытую слизистую оболочку телки] пролили свет на значение метода Дженнера. Вероятно, вакцинации пришлось преодолеть массу теоретических возражений, даже предвосхитить их, раз шестьдесят лет назад смогли подтвердить то, что можно подтвердить сейчас: новый метод защиты от натуральной оспы действительно помогает людям перенести натуральную оспу в видоизмененной форме. Вакцинированные защищены от натуральной оспы потому, что они, на самом деле, уже переболели ею (стр. 12).

Подобное простое, ясное и безоговорочное утверждение принадлежит скорее к настоящему или религиозному восприятию, чем к умозрительному; в нем ничего нет от " такого же усердия" патологии, рассматривающей научные результаты учения; подобная попытка представить учение целиком заставила бы людей столкнуться лицом к лицу с его необъяснимостью путем сопоставления несовместимых понятий, что инокулированная натуральная оспа не является натуральной оспой, но при этом защищает от натуральной оспы — именно так было сказано в 1840 году в тот самый миг, когда прежний метод инокуляций стал преследоваться по закону.

Несмотря на прогресс медицинской науки, завесу таинственности, покрывающую учение о вакцинации, подкрепленное законодательством, так и не подняли. Однажды нам показалось, что мы смогли уловить очертания научных принципов, но видение оказалось миражом. Когда в 1880 году тогдашнее министерство предложило ослабить наказания, предусмотренные в законе об обязательных вакцинациях, и заменить родителям, не подчиняющимся закону, штрафы и тюремное заключение практически через каждые шесть месяцев, пока ребенку не исполнится четырнадцать лет, на единовременный штраф или тюремное заключение, то представители медицинских и научных сообществ представили министру такие ужасающие данные, что предложение тут же отвергли. Одна из таких депутаций была организована президентом Королевского общества и состояла из него самого и профессора Гексли, а также президента Королевской коллегии врачей, президента Королевской коллегии хирургов, президента Генерального медицинского совета и прочих других. Президент Королевского общества в следующем ежегодном обращении к членам общества ¹⁶ объяснил свои действия тем, что предложенная отмена постоянных штрафов за несоблюдение закона о вакцинации может " посягать как минимум на научные принципы". Когда же его спросили, о каких принципах идет речь, он кратко ответил: " Я говорил о принципах вакцинации" ¹⁷.

Год спустя после подобного смутного определения принципов вакцинации мсье Пастер из Acadé mie des Sciences [фр. Академии наук. — Прим. перев. ] предпринял попытку избавиться от необъяснимости, придающей слову " вакцина" неопределенность, чтобы присоединить некоторое количество " защитных свойств", не имеющих отношения к коровам или коровьей оспе. На Международном медицинском конгрессе в Лондоне в 1881 году он сказал:

J'ai donné à l’expression de vaccination une extension que la science, l’espé re, consacrera comme un hommage au mé rite et aux immenses services rendus par un des plus grandes hommes de l’Angleterre, votre Jenner [фр. " Я расширил определение вакцинации и надеюсь, что наука посчитает это данью уважения к достоинствам и бесконечным заслугам одного из величайших людей Англии, вашего Дженнера". — Прим. перев. ] ¹⁸

В одном из других " Всеобщих обращений", произнесенном по тому же поводу, под заголовком, осененным суровым духом научной тщательности, " Le Scepticisme en Mé decine au Temps Passé et au Temps Pré sent" ¹⁹ [фр. " Недоверие в медицине в прошлом и настоящем". — Прим. перев. ], мы читаем, что мсье Пастер, " reprenant et systé matisant l'œ uvre de votre grand Jenner, arrive par l'attenuation mé thodique des virus, a inaugurer la prophylaxie des maladies virulentes, et nous ouvre ainsi des horizons nouveaux et indé finis" [фр. " заново изучив и систематизировав труд вашего великого Дженнера, с помощью планомерного ослабления вируса смог положить начало профилактике вирусных заболеваний и открыл нам новые и бесконечные горизонты". — Прим. перев. ].

Здесь, наконец, у нас есть научный принцип, он заключается в планомерном ослаблении вируса. Давайте же изучим это последнее слово науки касательно эмпирических выводов прошлого века, чтобы узнать, достаточно ли нам давнишнего сопоставления несовместимых понятий.

Английский истолкователь французского принципа " vaccin" [фр. вакцина, прививка. — Прим. перев. ] пишет так:

Известно, что вакцинная лимфа изначально происходит от коровы или теленка… Вакцинный вирус, вероятно, является мягкой разновидностью самого опасного вируса натуральной оспы. Пастер назвал бы его ослабленным вирусом. Сегодня, благодаря ослаблению вирусов, ему удалось в отношении других болезней сделать то же, что Дженнер дал нам возможность сделать с натуральной оспой. Пастер полагает, что ему удалось ослабить вирусы с помощью кислорода, содержащегося в воздухе ²⁰.

Теория и метод ослабления самого опасного вируса коровьей оспы были известны в XVIII веке, полное их описание приведено в главе 6 " Вариоляционный тест". Дженнер использовал именно ослабленный вирус натуральной оспы не в качестве вакцины, но для проверки эффективности вакцины в защите против натуральной оспы. Взяв вирус из пустулы, возникшей в месте инокуляции натуральной оспы, а не из пустулы, возникшей при генерализованном высыпании, добились его ослабления, при этом жидкость должна быть серозной или гнилостной, полное созревание гноя не допускалось. Сама коровья оспа, в противоположность гнойным высыпаниям, заразности и лихорадке, характерным для натуральной оспы, являлась совершенно другой болезнью, она никак не зависела от кислорода, содержащегося в воздухе, и была связана с более чем замысловатым процессом превращения болезни лошадиных бабок в болезнь коровьих сосков, а затем в искусственную болезнь на руке ребенка.

Таким образом, мы добрались до запутанных дебрей исторических истоков. Нужно раз и навсгда пояснить, что требуется намного больше усердия, чем вложено в изобретение фразы вроде " планомерное ослабление вируса" или придумывание таких смелых фигур речи как " vaccins charbonneux" [фр. вакцина от сибирской язвы. — Прим. перев. ] или " vaccins rabiques" [фр. вакцина от бешенства. — Прим. перев. ]. Наука никогда не сможет отделить вакцину от исторической ассоциации с отвратительными разъедающими язвами коровьих сосков, возникающими из-за грубого варварства невежественных дояров.

То же теологическое усердие, рассматривающее научные результаты необъяснимого учения, в четыре раза превосходящее символ веры Афанасия, должно внушать уважение даже неверующим; более того, даже Церковь утверждает, что спасение не придет из споров. Но что можно сказать о патологии, так и не изучившей эту чудесную теорию? Ей даже не хватило беспристрастности увидеть сопоставление несовместимых понятий, она ничего не может показать миру, кроме тонкой ткани разлагольствований и метафор, заменившей научный профессионализм, и всегда скрывается за своим узаконенным учением, обдуманно неопределенным и несформулированным.

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: