3а. Возможна ли для РФ стратегия «гибридной» победы (а)

Ценность установочных материалов по «гибридной войне», распространённых на Западе с 25 апреля по 1 июля 2014 г. состояла в том, что в них был обрисован не только весь западный дискурс о «гибридной агрессии РФ», но и намечена стратегия противостояния ей. Правда, это спрятано за эвфемизмами, например, когда ван Каппен говорит, что санкции должны заставить РФ пойти на деэскалацию, а Волкер – о необходимости решительного ответа, чтобы заморозить ситуацию, а затем добиться деэскалации. Прояснить, что они имели в виду, помогает цикл статей Лоуренса Фридмана (1, 2, 3), описывающих стратегию трёхэтапного «усмирения» РФ через применение набора разнородных инструментов, сочетать которые гораздо сложнее, чем управлять только военным ресурсом.

На первом этапе акцент делается на «кризисном менеджменте», под которым понимается лишение противника преимуществ от внезапного военного удара, в результате которого он потеряет стимул использовать эффект неожиданности на земле и будет готов вести переговоры, как бы долго они ни длились. Мы видели, что для реализации этой задачи – отказа РФ от открытого ввода войск на Украину и сметения киевской хунты – был задействован целый спектр дипломатических и пропагандистских инструментов, суть которых – убедить евразийских дурачков, что без ввода войск и победы они добьются намного большего, чем напрямую, через силовое решение. «Нам нужна вся Украина! », – вопили прикреплённые к теме пропагандисты, отговаривавшие от спасения Новороссии. «Зачем нам только Киев? – Нам нужен Берлин! Нам нужна вся Европа! », – добавляли они в ответ на идеи оккупации Украины. Как видим, пропагандисты ХПП полностью отрабатывали первую фазу стратегии, принятой противниками РФ.

Вторая стадия – это переведение конфликта на уровень ограниченной войны, когда противника доводят до осознания того, что предмет конфликта не стоит полномасштабной конфронтации, и устанавливают «порог эскалации», за которым его потери от ведения войны превысят потенциальные выигрыши. Главное здесь – с помощью «принудительной дипломатии» и блефа дать понять противнику, что потери за установленным порогом (при попытке пересечь красные флажки) неотвратимы и непоправимы. Это отвадит его от попытки силового решения, когда он поймёт, что на первой стадии его обманули. В приложении к конфликту на Украине это означает, что боевые возможности Украины и потенциальная помощь ей накачиваются (реально или в картинке для РФ) настолько, что ведущей идеей РФ становится «воевать с Украиной слишком поздно», «потери будут невообразимые», «мы не сможем победить бандеровских партизан» и т. д.

Когда противник принял эту логику и отказался от наступления, начинается третья стадия – фаза истощения или, точнее даже, изматывания, смысл которой состоит в приведении противника в такое ментальное состояние, когда проигрыш для него становится меньшим злом по сравнению с продолжением конфликта, и он теряет политическую волю к его продолжению. (Под истощением Фридман понимает физическую невозможность дальнейшего сопротивления, а под изматыванием – моральную. ) Фактически это прямым текстом говорится в нынешних интервью Курта Волкера, говорящего, что для РФ будут просто постоянно повышать цену удержания ЛДНР до тех пор, пока она не станет для неё неподъёмной, – как видим, вторая стадия усмирения практически завершена и пора бы задуматься о третьей. (Тут не надо путать накачивание цены слома равновесия на второй стадии и накачивание цены удержания на третьей стадии: на второй стадии жертве только грозит что-то страшное при попытке военного решения ради победы, а на третьей ей становится всё больнее оттого, что она никак не капитулирует. ) Примерно то же утверждает бывший посол США на Украине, эксперт Атлантического совета Джон Хербст: «Россия не имеет возможности одержать победу в конфликте на Донбассе… [задача США – заставить Россию отказаться от вмешательства в украинскую ситуацию, не достигнув своих целей, и она Вашингтону по силам. ] Не так важно, когда это случится – через два года, три или через пятнадцать. Этот конфликт России не выиграть». Фридман же пишет (на этапе осени 2015 года), что Украина продемонстрировала больший запас прочности и меньшую восприимчивость к изматыванию, нежели РФ, т. к. сохраняет политическую волю к войне до победного конца. Также он говорит, что минские соглашения достаточны для того, что поддерживать шаткое перемирие, но недостаточны для урегулирования конфликта. Возможно, для окончательного усмирения РФ потребуется задействование дополнительных инструментов внутри страны.

Описанная стратегия вполне разумна и, как представляется, довольно реалистична, тем более что разные её вариации уже применялись в отношении Ирака, Югославии и Ливии. Во всех трёх случаях обречённых на заклание марионеточных «диктаторов» сначала убеждали не продвигаться дальше силовым путём и решать проблему переговорами: Саддама – не вторгаться в другие страны Персидского Залива, Милошевича – не громить Хорватию и Боснию, Каддафи – не добивать мятежников в Бенгази. Затем соотношение сил доводили до действительной или кажущейся невозможности военного решения, от которого обманутые «диктаторы» отказались на предыдущем этапе, и бедняги переходили к попыткам спасти что-то от достигнутого. Третий этап варьировался: Саддама сначала вынудили самого отказаться от Кувейта, а Милошевича – сдать хорватских, боснийских и косовских сербов. Затем Саддама и Милошевича добивали. Каддафи как наиболее слабый в военном отношении персонаж сразу пошёл на добивание. Весовая категория РФ исключает ливийский сценарий и требует методов изматывания.

* * *

Однако для изматывания РФ требуются многие годы решимости коллективного Запада добиться своего, а для этого нужно обеспечить и стойкость самого Запада, укоренение в западном сознании представления о вражеской угрозе, которую необходимо придушить, сколько бы времени на это ни ушло. Но в условиях окончательного успеха второй фазы и отказа РФ от дальнейшего военного продвижения на Украине поддерживать на Западе видимость «российской военной угрозы» откровенно трудно. Агент Пу старается изо всех сил, засылая войска то в Сирию, то в Африку, но и то, и другое далеко от западного обывателя и не слишком убедительно. Надо показать смертельную угрозу, нависающую над самим по себе Западом.

Именно с этой целью концепция «гибридной угрозы» со стороны РФ уже с 2014 г. всё больше и больше перефокусируются с собственно боевых столкновений и огневого взаимодействия на действительные или мнимые угрозы «российского вмешательства в выборы», «фабрики троллей», «организации скандалов», «отравлений», «российских хакеров», «организованной преступности» и других прелестей путинского режима, дополнительных к доблестной армии, прячущейся за спинами жителей Донбасса. Стратегии «гибридной войны», якобы ведущейся РФ, приписали таким образом желание устраивать за рубежом подрывные акции в самых разных областях и самых разных типов, желание гадить везде и всюду, по-мелкому и по-крупному. В представлении рассказчиков о «гибридной войне» путинская РФ – это такая старуха Шапокляк, которой всё равно, подсунуть ли прохожему кошелёк без денег или украсть билеты у пассажиров. Ей нравится сам процесс совершения пакостей.

* * *

Есть ли рациональный смысл в приписанной РФ стратегии? Мы сейчас не разбираем вопрос об обоснованности обвинений. В конце концов, тролли из РФ действительно существуют и что-то пытаются сделать. То есть, как и в случае «гибридной войны» Запада против РФ, за обвинениями и правда стоят какие-то факты, но насколько правдоподобна их трактовка?

Западная академическая литература пытается ответить на этот вопрос, как минимум, в десятках открытых публикаций, посвящённых стратегическим особенностям «гибридной войны», но чтение этих тоскливых поделок навевает откровенное уныние. Построены они примерно по одному и тому же шаблону, максимально мимикрирующему под научную статью. Сначала даётся общий обзор военно-стратегической мысли и ключевых идей Клаузевица, затем осуществляется плавный переход к традициям русского военного анализа с обязательным упоминанием Месснера, наконец, даётся ссылка на «доктрину Герасимова», якобы обосновавшего русскую «гибридную войну», и статью Чекинова и Богданова, якобы детализировавших её. После чего делается вывод, что подрывные действия РФ, состоящие в ударах по всем подряд системам Запада (тут приводятся примеры и их трактовка, объявленные основным новым результатом статьи), – это и есть квинтэссенция самой опасной современной стратегии и смертельной русской угрозы. Если не вникать в существо написанного перечисленными авторами и не попытаться применить элементарные стратегические истины к описанию западными авторами действий РФ, выходит довольно убедительно.

Проблема, однако, в том, что попытка разобраться с самыми основами «гибридной стратегии» РФ указывает, что её наиболее распространённая трактовка на Западе целиком и полностью ложна. Как, впрочем, и повторяющая её трактовка ура-патриотами, прочащими Путину «гибридную» победу над Западом.

Основной недостаток описанной концепции «гибридной войны» – полный провал в связывании предпринимаемых действий и цели. Любая военная операция, прежде всего, отталкивается от поставленной цели (на более низком уровне – задачи). Например, цель Александра Македонского – захватить Персию, для этого поставлена задача разгромить войско персов, во время генерального сражения используется метод сосредоточить все силы на том, чтобы разгромить месторасположение их штаба с царём Дарием. «Гибридными» (нестандартными и непрямыми по тем временам) средствами достигнута конкретная поставленная задача, через неё реализована цель.

Что получается у теоретиков «гибридной войны РФ»? Что инициатор «гибридной войны» неторопливо наносит удары по всем отдельно взятым составляющим государственных институтов, чтобы в итоге подорвать их, сломить волю к сопротивлению, заставить выполнять волю нападающего. При этом механизм, связывающий или якобы связывающий эти удары с подрывом государственности и воли, вообще не упоминается. И даже не говорится, какую именно волю предполагается заставить выполнить. Например, считается, что якобы избрание одного, а не другого кандидата в президенты США – результат «гибридной войны» со стороны РФ, но никак не доказано, что это избрание приближает крах американской государственности или даже выполнение американским президентом воли руководства РФ. Иными словами, у теоретиков «гибридной войны» удары наносятся всеми средствами подряд, лишь бы побольше нагадить, но даже вред ударов для жертвы «гибридной войны» ничем не доказан. Так и получается образ старухи Шапокляк, не имеющей собственной стратегической цели. Тем самым, с ног на голову ставится важнейший принцип целесообразности.

Чтобы лучше прочувствовать ситуацию, разберём, как в англоязычных статьях о «гибридной войне РФ» обошлись с понятием “center of gravity” – важнейшим элементом теории Клаузевица, на которого они ссылаются. Процитируем русскую Википедию с выдержками из Клаузевица:

“«Второй принцип заключается в сосредоточении возможно больших сил на тех пунктах, где должны последовать решающие удары, хотя бы через это пришлось ослабить себя на второстепенных пунктах, лишь бы только этим обеспечить успех на решающем пункте. Успех этот изгладит сам собою все второстепенные неудачи». Как же решить вопрос, где эти важные пункты? Клаузевиц говорит, что следует принять во внимание «преобладающие условия в обстановке обеих сторон. Из сопоставления их выясняется известный центр тяжести, центр силы и движения, от которого зависит судьба целого, и против этого-то центра тяжести противника должен быть направлен удар совокупности сил»”.

Казалось бы, яснее некуда: нужно найти у противника «центр тяжести» – уязвимую и решающую дело точку, по которой и нанести удар, собрав все необходимые для этого разнородные средства. Однако у теоретиков «гибридной войны РФ» Клаузевиц превращается в собственную противоположность. У них нападающий «гибридник», вместо того чтобы выбрать «центр тяжести» жертвы и нанести удар по нему, чтобы быстро и с минимальными собственными затратами прихлопнуть противника, превращается в идиота, махающего дубинкой всюду подряд. В результате получается, что «гибридник» мультиплицирует собственные прямые и косвенные затраты на «гибридную войну», но так и не добирается до жизненно важного, ключевого узла своей жертвы.

Очевидно, что такое понимание войны не имеет никакого отношения ни к реальному военному делу, ни к классикам военного анализа. Сколько бы «теоретики» «гибридной войны» ни ссылались на Клаузевица и Свечина, даже на Герасимова, они постоянно подменяют стратегическое содержание войны (одержать решительную победу и добиться целей войны) отдельными применениями какой-то тактики, отдельными задействованиями то хакеров, то взяток, то отравителей без привязки этого использования к какой-либо вменяемой цели. Никакого отношения к стратегии как таковой это не имеет.

Поэтому простейший вопрос по поводу «страшной гибридной войны русских» на Украине стоило бы задать так: ну и где же победный результат? «Россия» столько старается и старается: засылает боевиков, финансирует фабрики троллей, организует кибератаки, проводит дипломатические манёвры... – а где победа? Временное отжатие Крыма без согласия Киева – это вообще не победа, а авантюра на Донбассе связана с такими издержками, что лучше бы и не начиналась.

Тем не менее, большинство теоретиков «гибридной войны» на Западе рассказывают о высокой эффективности экзерсисов РФ, о том же рассказывают теоретики ХПП. Притом, что от любого вменяемого результата тактика «гибридной войны» в её описании «махания руками с рассеянными пальцами» только отдаляет. Теоретики поумнее вроде Галеотти признают, что действия «России» не принесли должного эффекта, но связывают провал со стойким сопротивлением «украинцев» и подчёркивают, что западные общества, недостаточно осведомлённые о технологиях коварной Москвы, более уязвимы, и поэтому надо противостоять агрессивной РФ.

* * *

Нельзя сказать, что привязку «русской гибридной войны» к Клаузевицу совсем не пытались спасти. Так, три македонских (теперь уже северомакедонских) автора в статье “The danger of “hybrid warfare” from a sophisticated adversary: the Russian “hybridity” in the Ukrainian conflict” пытаются приложить к русско-украинскому конфликту более широкую, чем у Клаузевица, американскую интерпретацию, выделяющую уже четыре типа ключевых компонентов, определяющих исход противостояния: центры тяжести, критические способности (capabilities), критические требования, критические уязвимости. И вот, всерьёз попытавшись приложить к конфликту концепцию «центра тяжести» и придя к выводу, что одним из «центров тяжести» Украины было её правительство, авторы не задались вопросом, почему РФ не попыталась его удалить, имея столько возможностей. Вместо этого они почему-то решили, что такой возможности не было и РФ попыталась с помощью «гибридной войны» постепенно лишить «центр тяжести» актуальности.

Более тонкая попытка помириться с Клаузевицем предпринята в опубликованной натовским журналом статье (видимо, редакционной) “Guerra hí brida: ¿ una oportunidad para la colaboració n OTAN-UE? ”. Авторы утверждают, что в гибридной войне, в отличие от конвенциональной, центр тяжести – определённые слои общества, на которые враг пытается надавить через подрывные действия. На первый взгляд, это примиряет предполагаемые «гибридные» действия с Клаузевицем, но на самом деле, только отдаляет от духа его концепции. Получается, вместо того, чтобы воздействовать на конкретный центр тяжести и, запустив цепочку разрушительных последствий, быстро получить осязаемый результат в виде неспособности противника сопротивляться, опять предлагается «давить» неопределённым образом непонятно на кого в политических кругах, чтобы добиться неизвестно чего. Самое интересное, что и о целях контрвойны против «гибридной агрессии», равно как и о «центре тяжести» гибридного агрессора, авторы ничего внятного не говорят и долго рассказывают, что у НАТО очень большой спектр инструментов для сопротивления.

Заподозрив, что попытки натянуть «гибридную войну» на «центр тяжести» и обратно – занятие бесперспективное, некоторые теоретики прибегли к советской и китайской мудрости. Так, брошюра Джеймса Робертса “Maskirovka 2. 0: Hybrid Threats, Hybrid Response” представляет одну из попыток привязать «гибридную войну» к советской практике маскировки, точнее, к тому, что они называют и записывают латинскими литерами как maskirovka:

«Список приёмов, составлявших традиционную maskirovka, включал в себя маскировку (camouflage), обман, отрицание, подрывную деятельность, саботаж, шпионаж, пропаганду и психологические операции. Maskirovka 2. 0 является продолжением старого военного подхода, к которому мы должны добавить новые общегосударственные инструменты, такие как: принуждение, манипулирование средствами массовой информации, использование доступа к энергии из ископаемого топлива и цены в качестве оружия, кибератаки, политическую агитацию, использование агентов-провокаторов, развертывание вооруженных сил в подпольном статусе и развитие суррогатных сил путём предоставления оружия, оборудования, обучения, разведки, материально-технической поддержки, а также командования и контроля. Кроме того, «Maskirovka 2. 0» опирается на секретную дипломатию и обширную малозаметную и / или тайную подготовку политического, военного, экономического и информационного ландшафта. Эти подготовительные действия, похоже, заложили основу для [вторжения РФ в] Сирию. Сочетание этих старых и новых возможностей дает России изощренные возможности гибридной войны, которые она использует для восстановления своей империи».

Таким образом, продолжает Робертс,

«Старая Maskirovka предназначалась для защиты Советского Союза на поле боя и обеспечения военного успеха. Новая Maskirovka призвана позволить России восстановить (силой, когда это необходимо) свою сферу влияния в ближнем зарубежье».

Другой автор, Кит Скотт, в статье “Dissuasion, Disinformation, Dissonance: Complexity and Autocritique as Tools of Information Warfare” приписывает Суркову внесение путаницы в информационный поток с целью создать «бесконечный водевиль противоречивых историй, чтобы воспрепятствовать возникновению какой-либо реальной оппозиции, потому что противопоставить ей собственный последовательный нарратив [сурковские подчинённые] не способны». Скотт тут же пишет:

«Это стратегия, вытекающая из давней российской военной тактики маскировки…»

Поскольку подобные трактовки явления под названием maskirovka кочуют из статьи в статью и запредельно расширительны, можно было бы ожидать робкого возгласа какого-то специалиста, владеющего русским языком, типа «Господа! Дещица, конечно, был прав насчёт Путина, но маскировка тут ни ухом, ни рылом». Однако не тут-то было!

По всей видимости, такое расширительное использование слова maskirovka было вброшено в инфопространство киевским уроженцем Питером Померанцевым и владеющим русским языком американцем Майклом Вайсом в материале “The Menace of Unreality: How the Kremlin Weaponizes Information, Culture and Money”. И повторилась история с Берзиньшем и Даржевской. Когда находку Померанцева и Вайса довели до откровенного комикса, они не вышли и не сказали, что их неправильно поняли и надо быть объективными с русской военной терминологией, а продолжили клеймить Путина и «гибридную войну», как ни в чём не бывало. Это вообще важный момент, отличающий поведение в информационных войнах от попытки честно проанализировать, положенной учёному и эксперту. В инфовойнах люди группируются в секты и относятся к истине на основе готтентотской морали. Если бы Померанцев и Вайс были добросовестными исследователями, они бы сказали, что запущенное по их недосмотру использование термина «маскировка» неправильно. Но они этого не сделали, значит, просто пропагандисты-фальсификаторы.

Характерно, что и в русской среде нам навязывают ту же самую трактовку коллективной солидарности где надо и где не надо. Это сектантский принцип – быть за своего горой, независимо ни от чего (в частности, «чужие» выносятся за рамки элементарных этических норм). Беда в том, что теперь сектантское поведение распространили на сферу, в которой его в принципе не должно быть, – на познание реальности, на академическую литературу, на экспертизу.

Неудивительно, что Юрий Данюк, Тамара Малярчук и Чад Бриггс из Житомирского военного института радиоэлектроники им. С. П. Королёва, несмотря на то, что двое из них точно владеют русским и в курсе советской военной теории, а ещё один владеет английским и мог точно передать мысль, как ни в чём не бывало, пишут в статье “Hybrid War High-tech, Information and Cyber Conflicts”:

«Представленные здесь концепции немного отличаются от некоторых представлений о гибридной войне на Западе…, которые фокусируются на так называемой «доктрине Герасимова» о маскировке, предусматривающей действия ниже порога открытой, обычной войны, при сохранении правдоподобного отрицания причастности» [агрессора].

Так какое же отношение maskirovka, трактуемая как «все подряд меры», имеет к отказу от Клаузевица? Кое-какую ясность вносит статья Роберта Беббера “Information War and Rethinking Phase 0. Journal of Information Warfare”, в которой русская стратегия «гибридной войны» сопоставляется с китайской концепцией shi – концепцией поступательного изменения баланса всеми доступными средствами. Возможно, понимание китайского слова shi у американцев не более точное, чем русского слова maskirovka, но китайские стратагемы они излагаются примерно так:

«Согласно Жюльену (1999), shi является «концепцией, рождённой склонностью… процесса, который может развиться в нашу пользу, если мы своевременно используем его склонность». Китайская военная мысль отличается от понимания противостояния Клаузевицем, сосредоточившись на shi, а не на «целях» и «средствах». Shi стремится использовать «все возможные средства для воздействия на потенциал, заложенный в силах в игре» в своих интересах, прежде чем произойдёт какое-либо сражение или битва (Jullien 1999). Таким образом, сражение на самом деле никогда не является решающим сражением, которое предполагает Клаузевиц, потому что оно уже выиграно».

В сухом остатке статьи Беббера получается сущая банальность. Якобы широко идущие враждебные операции мирного времени со стороны РФ и Китая по ослаблению потенциала Запада и усилению потенциала собственного он трактует как подготовительную фазу к войне конвенциональной, к началу которой соотношение сил предопределит победу того, кто по-настоящему познал shi. Но и так понятно, что в мирное время надо развивать экономику, укреплять управление и поднимать дух населения, чтобы, в случае чего, не быть завоёванным, а возможности предполагаемого противника лучше снизить доступными средствами, не приводящими к неприемлемому ухудшению отношений. То есть, «хочешь мира – готовься к войне», улучшай свою сравнительную позицию относительно потенциальных противников. Просто автор статьи решил навязать мысль, что «Россия и Китай уже вовсю воюют с нами», то есть насадить Западу намного более милитаристское восприятие международного соперничества, чем даже подразумевается в психологии «осаждённой крепости», и убедить читателей, что в отношении РФ и Китая дозволено всё.

При этом сам Беббер никак не доказал, что враждебные действия относительно Запада в рамках shi, приписываемые РФ и Китаю, прежде всего, в информационной сфере, влекут снижение потенциала США и Запада относительно этих противников. Кроме того, необходимость накопления потенциала и подготовки к боевой фазе отношений никак не отменяет того факта, что в реальных ситуациях боевое столкновение весьма возможно и при сравнимых потенциалах, когда снова станет актуальным Клаузевиц с его поиском «центра тяжести».

Только в 2017 г. канадский исследователь Эндрю Дюнкан в статье “New ‘Hybrid War’ or Old ‘Dirty Tricks’? The Gerasimov Debate and Russia’s Response to the Contemporary Operating Environment”, к которой мы ещё вернёмся, сумел рационально привязать действия, осуществляемые или якобы осуществляемые в рамках «гибридной войны», к советской военной теории. Среди прочего, он призвал обратить внимание на теорию глубоких операций, которая (в интерпретации автора) советует не искать «центр тяжести», но преследовать сразу многие цели и развивать успех, где получится. Нам, однако, представляется, что и этот совет – не отказаться от Клаузевица вообще, а действовать на разных направлениях ровно до тех пор, пока не выявится центр тяжести противника и не станет ясно, куда надо бить. Если постоянно действовать на всех направлениях сразу или наугад, да ещё и делать это многие годы, то просто закончатся ресурсы, а более бережливый противник всё ещё не будет разгромлен. В изложении Запада, российская «гибридная война» – это многолетние повторяющиеся попытки чем-то навредить Западу, которые до сих пор ни до чего не довели и не показали руководству РФ, где у Запада слабое место и где можно развить успех. С учётом соотношения потенциалов, подобные фокусы быстрее приведут к тому, что загнётся РФ, а вовсе не Запад.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: