Субъективное и объективное в языке

Человек как субъект познания противостоит окружающему миру. Проникновение в этот мир и его познание человек не может осуще­ствлять иначе, как субъективными средствами. Язык и является субъ­ективным средством отражения и познания действительности. «Язык,— писал Потебня,— явление очень субъективное» (15, с. 22). О субъективности языка пишут и современные авторы (ср., например, 40, с. 292 и ел.). Но, разумеется, субъективный характер отражения и познания действительности с помощью языка не исключает наличия в нем, в его значимых языковых и речевых единицах объективного содержания. Образованная с помощью языка абстракция не оторвана от действительности. Материалом для абстракций служат чувственные формы отражения действительности, непосредственно с ней связан­ные. Сами языковые единицы имеют разное отношение к действитель­ности. Так, например, ядро словарного состава языка образуют слова с прямым, номинативным значением, которое, будучи выраженным в свойственных языку формах, непосредственно направлено на отраже­ние тех или других явлений и предметов действительности. Но одно­временно в языке существуют и такие единицы, которые выражают чисто формальные значения; таким значениям не соответствуют ка­кие-либо реалии (ср. в русском языке категорию рода у неодушевлен­ных имен существительных, мн. число у слов pluralia tantum и др.).

Субъективность языка проявляется в самом характере отражения действительности. Своими отдельными знаками язык в отражении и обозначении предметов и явлений действительности расчленяет то, что в действительности и в чувственном восприятии существует как един­ство. Предложению «Летит белая птица», состоящему из трех слов,

соответствует один предмет. И в действительности, и в чувственном восприятии признаки не отделены от предметов. Язык, наше мышление вычленяет из предмета его признаки и тем самым делает их как бы отдельными, самостоятельными сущностями. Такое вычленение по­зволяет оперировать ими в разных связях и отношениях со многими другими предметами и явлениями. И, напротив, слово может представ­лять множество различных предметов и явлений как единое целое, нечто отдельное и дискретное (ср.: лес, страна, народ, население, союз, толпа, косяк, совокупность и т. п.). Иными словами, с помощью языка осуществляется анализ и синтез отражаемых предметов и явлений действительности, а это необходимый путь к познанию их сущности.

Субъективизм проявляется и в образовании слова. Выбор признака, взятого в название, обусловлен подходом человека к обозначаемому предмету, интересом к нему, конкретными социальными, культурны­ми, бытовыми и прочими условиями, сопутствующими возникновению нового названия. Но эта субъективность корректируется значением слова, содержащим множество признаков обозначаемого предмета. Роль признака названия — служить «смысловым знаком» для образо­вания значения, полнее отражающего предмет. В свою очередь, зна­чение существенно беднее самого обозначаемого предмета. Между этими полюсами — от отдельного признака, взятого в основу названия, к множеству открываемых и познаваемых в деятельности человека признаков предмета — движется наше коллективное познание. В этом движении растет в значениях и смыслах слов элемент объективного содержания.

Обозначая и выражая мысль с помощью исторически выработанных формальных средств, каждый язык вносит в содержание мысли нечто свое, свой отпечаток. Для говорящих осознание субъективного и объективного в языке — процесс исторически длительный и изменя­ющийся. Первобытный человек не отделял не только слова от мысли, но и слова от вещи. Смысл слова отождествлялся с вещью и ее сущностью. Прогресс отделения субъективного и объективного эле­мента связан с успехами языкознания как науки. Задача теоретического языкознания, по Потебне, в частности, состоит в выделении субъек­тивного элемента, вносимого языком как средством отражения и познания действительности, отделение этого элемента определяет тем самым и границы объективного содержания мысли. В связи с этим Потебня пишет: «...Практическое значение теоретического языкозна­ния должно состоять в том, чтобы сообщить человеку убеждение в субъективном содержании слова и уменье выделить этот элемент из объективного сочетания мысли и слова» (15, с. 105).

Языку издревле придавали исключительное значение в познании действительности; выше мы говорили, что слово отождествлялось с сущностью обозначаемой им вещи. Такая роль слова определяется мифическим мышлением, корни которого уходят в глубокую древ-160

ность, но которое не чуждо и современному человеку. «Слово было средством создания общих понятий; оно представлялось неизменным центром изменчивых стихий. Отсюда чрезвычайно распространенное, может быть, общечеловеческое заключение, что настоящее, понимае­мое другим, объективно существующее слово есть сущность вещи» (2, с. 416—417). В эволюции языка и мышления меняется само познание, его возможности. Движение ступеней, или стадий, развития языка и мышления — от мифического к поэтическому и прозаическому или научному — это вечное движение от субъективного к объективному познанию.

Первостепенную роль в отражении и познании действительности играет форма языка. Именно в форме «встречаются» и взаимо­действуют два противостоящих друг друга мира — субъективный и объективный.

Генетически форма языка представляет собой выработанные в эволюции языка отвлеченные элементы строения содержания, отра­жающие установившиеся в данном человеческом сообществе стерео­типы отношения человека и действительности. В силу этого элементы строения не могут не быть в известной степени изоморфными самой действительности. Доказательством этого служат успехи ее познания с помощью языка — главного орудия познания. Даже внешняя форма, звук,— это не случайный элемент языка, не безучастный к выражению мысли. Он препарирован мыслью, обработан мыслью, потребностью выражения ее дискретных образований.

Трудно точно и однозначно установить, в силу каких причин создается своеобразие формы того или другого языка. Надо думать, целый комплекс социальных, духовных, производственных, культур­ных, психологических и других условий жизни говорящего коллектива в конечном итоге определяют своеобразие формы языка. В ходе эволюции языка это некогда заложенное своеобразие может только увеличиваться, о чем свидетельствует историческое развитие родствен­ных и неродственных языков.

Форма не существует вне выраженного ею содержания. Единство формы и содержания, т. е. язык в его действительном, актуальном существовании, отражает не только стереотипы подхода и отношения говорящего коллектива к действительности, но и конкретные резуль­таты ее познания. Форма — средство проникнуть в окружающий чело­века мир путем мыслительного отчуждения или «снятия» его элементов в виде входящего в форму содержания. «Слово,— замечал Потебня,— делит непрерывное течение восприятий на отдельные акты и таким образом создает объекты мысли, подлежащие действию других таких же» (2, с. 306). Сама по себе форма субъективна, иной она и не может быть, но благодаря ей из мыслительного потока, образующегося на базе непосредственного восприятия действительности, могут отчуж­даться и усваиваться элементы объективного содержания. Таким об-

разом, форма позволяет проникнуть в объективный мир, отразить его в свойственных человеку мыслительных образованиях и тем самым в известном приближении познать объективный мир.

В процессе исторического развития общества и познания действи­тельности меняется и сам язык и осуществляемое с его помощью мышление. Выше мы говорили о различных стадиях развития языка и мышления, показывающих поступательный характер развития вербаль­ного мышления (о форме и содержании языка подробнее см. гл. VII).

Сущность отражаемого и познаваемого предмета или явления не может нам открываться сразу в нашем отражении и исследовании его. Познание действительности — бесконечное движение субъективным путем к объективному положению вещей. Указывая на бесконечность человеческого познания действительности, Потебня, как следствие этой посылки, утверждал относительность понятий субъективного и объективного в различных созданиях языка, в его формах, значениях и смыслах. Он пишет: «Понятие объективного и субъективного отно­сительны, и, без сомнения, придет время, когда то, что нам представ­лялось свойством самой природы, окажется только особенностью взгляда нашего времени» (2, с. 205).

Общеизвестно также, что субъективное, прагматическое использо­вание языка может заведомо искажать действительное положение вещей, намеренно выражать ложь, о чем писали многие ученые. Эмоционально высказал эту мысль Л. Фейербах: «Как много толковали о лживости чувств, как мало о лживости языка, от которого ведь неотделимо наше мышление! Но, как в конце концов, груб обман чувств, как утончен обман языка!» (41, с. 75).

Г. Фреге стремился показать возможность выражения лжи в самой предложенной им структуре знака, а именно: в искусственно создава­емом противоречии между смыслом знака и его значением (см. гл. III).

А.Ф. Лосев рассматривал язык как «третье бытие «по сравнению с собственно материальным и идеальным бытием. Будучи относительно самостоятельным «третьим бытием», язык может правильно отражать действительность в человеческом опыте, может искажать ее, наконец, может намеренно клеветать на нее (см. гл. III).