 |
Какие же баклуши бьют бездельники?
|
|
|
|
Итак, подробный разбор литературных и диалект-
ных фразеологизмов со значением 'бездельничать'
показывает, что их внутреннее содержание укладыва-
ется в 4 основные модели:
1) абсолютно ничего не делать;
2) принимать позу, которая не позволяет что-либо
делать;
3) болтать, празднословить;
4) заниматься бесполезной и бесплодной «дея-
тельностью».
Выходит, в длинном ряду фразеологических еди-
ниц со значением 'бездельничать' нет места мотиви-
ровке 'заниматься пусть пустяковым, но полезным
делом' Этот лингвистический факт заставляет уже
серьёзно усомниться в верности традиционной эти-
мологии оборота бить баклуши.
Посмотрим, нет ли возможностей объяснить это
выражение, не выходя за пределы выявленных семан-
тических моделей. Нет ли в народном языке для сло-
ва баклуша других, не имеющих «трудовой» окраски
значений?
«Словарь русских народных говоров» регистриру-
ет 14 значений этого слова. Одно из них — 'круглая,
толщиной в вершок осиновая палочка длиной в 6-7
вершков для игры в бабки на льду' Это значение ба-
клуши записано в тобольских говорах. Оно — есте-
ственное развитие самого распространённого в на-
родной речи значения слова баклуша 'деревянная
чурка, палка, болванка'.
Слово баклуша 'палочка для игры в бабки' было,
по-видимому, широко известно русским диалектам.
Не случайно уменьшительные формы этого слова —
баклушка и баклашка — записаны уральскими диа-
лектологами именно в «игровом» значении: Робята
баклажками играют весь день. В пермских говорах
баклушка — это деревянная чурочка для игры в го-
родки.
Итак, бить баклуши — это сбивать деревянной
чуркой бабки или городки. Такая мотивировка вполне
соответствует 4-й семантической модели, в которую
входит и такой «игровой» фразеологизм, как играть
в бирюльки.
|
|
|
Эта этимологическая гипотеза подтверждается ча-
стой сочетаемостью слов, обозначающих бабки или
городки, с глаголами бить, сбивать, сшибать и т. п.
А названий для игры в бабки, городки или чижики
в русских говорах бесчисленное множество: айч,
айдан, айданчик, альдужки, алаики, альчи, альчики,
андроны, бабайки, бабейки, баски, барышни, бежни.
битки, битовухи, бойки, клепни, козеи, козлоки, козо-
ны, козны, казанки, козоты, костыги, лодыги, косы-
ги, рюхи, рюшки, свинки, хрули, хрульки, чурки, чижи,
чижики, чирки, чурки, чураки, чухи, шарки, шелыги,
гиляки, шкули, шашки, шабалы, шабалки, шлюхи и др.
Такому изобилию удивляться не приходится: ведь
бабки, городки и игра в мяч были некогда любимой
забавой деревенской молодёжи.
Игры эти были незамысловаты. При игре в баб-
ки побеждал тот, кто выбивал из кона больше всего
бабок — коротких костяшек (суставов ног лошади,
свиньи и других домашних животных). При игре в
городки из кона выбивались города, т. е. разные фигу-
ры, складываемые из деревянных чурок. Итра в чижа
заключалась в том, что по чурке, заострённой с двух
сторон, — чижу (шляку, чирку, чурку, бидону или
клепню) — били палкой, подбрасывая его вверх и с
силой отбивая как можно дальше.
Везде, как видим, глагол бить не только логично
сочетается с игровой терминологией, но и является
непременным условием самой игры. Рюхи ставили
городам, так десять штук ал и пятнадцать, и пал-
кой бьют, промажешь али не промажешь (Гдовский
район) — такие кон гсксты можно записать почти для
каждого из приведённых выше названий.
Вполне естественно, что бить бабки, городки или
чижи отнюдь не считалось занятием почётным. Эта
игра, как и бирюльки, была лишь одним из способов
бессмысленного провождения времени. Оттенок не-
одобрения сквозит во многих контекстах, описываю-
щих эти игры. Целый день гонял шалугу — говорит
презрительно старик о молодом парне в деревне
Борисково на Псковщине. Шалуга — это самодель-
ный мяч, сделанный из лыка и набитый тряпками, ко-
торый обычно гоняли во время масленицы.
|
|
|
Бабки и беньки
Один из самых убедительных аргументов предла-
гаемой этимологии бить баклуши — наличие целого
ряда диалектных сочетаний, которые являются си-
нонимами глагола 'бездельничать' и в то же время,
бесспорно, сохраняют мотивировку 'играть в бабки',
'играть в городки' и т. п.
В барнаульских говорах известно выражени-
е бабки сшибать 'жить мелким заработком' и очень
близкое по значению к 'бездельничать' любитель баб-
ки сшибать, работать-то неохота. А слово бабки в
значении 'деньги' сейчас получило широкое распро-
странение в жаргоне, где оно стало синонимом аме-
риканизма баксы.
Точно такую же конструкцию имеет и выражение
шашки сшибать, записанное в деревне Васильевщина
на Псковщине. Его значение — 'заниматься нетруд-
ным делом, отлынивать от тяжёлой работы' Следует
лишь добавить, что шашки во многих русских гово-
рах означают именно 'бабки' и другого рода играль-
ные кости.
В донских говорах записано выражение сбивать
шибалки. Значит оно то же, что и бить баклуши. Нет
сомнений в его связи с диалектным шибалка 'битка,
биток при игре в бабки'
Слово балда во многих говорах имеет значение
'палка'. Вполне вероятно, что и это слово в говорах
использовалось как одно из названий для городков.
Так, например, «городошное» значение слова балда
сохраняют калужские говоры, где бить балды означа-
ет 'бездельничать, зря тратить время, пустословить'.
В вятских диалектах известен и глагол балдить 'без-
дельничать', который, наверное, связан с этим выра-
жением.
Глагол бенить 'ударить мячом в игрока' (при игре
в мяч), записанный под Вологдой, ещё не развил зна-
чения 'бездельничать', которое имеет глагол балдить.
Но он чрезвычайно важен для объяснения южнорус-
ского выражения беньки бить 'бездельничать'. Этот
глагол позволяет реконструировать для слова бенька
значение 'мячик для игры в шарок'.
Сачки и шахматы
Говоря о глаголах со значениями 'бездельничать' и
'играть в какую-нибудь игру', нельзя не вспомнить о
слове, которое не вошло ни в один словарь литератур-
ного языка, но тем не менее живет активной жизнью
в нашей речи. Это слово сачковать. В студенческой
среде это слово специализировалось и обозначает
'прогуливать занятия'. Существительное же сачок
стало синонимом прогульщика.
|
|
|
Известно, что эти слова распространены и у мо-
ряков. По «морской» версии, раньше в носовой части
палубы на парусных кораблях (на баке) стояли бочки
с водой, фитили и сак — элемент якорного устрой-
ства. Сак — брезентовый мешок — предохранял де-
ревянный борт судна от трения якорной цепи. Курить
разрешалось только на баке, и место это называлось
«у сака». Поэтому тот, кто там курил, саковал. Отсюда
и сачок, т. е. человек, который часто ходит покурить
«к саку».
Но эта история лишь одна из остроумных выдумок
любящих «потравить баланду» моряков. Дофразеоло-
гическую биографию этого слова хранят всё те же
«сухопутные» архивы народных говоров, значитель-
но удалённых от морских просторов. В шуйских
диалектах сачок — это отчаянный человек, вор. Как
'жулик, пройдоха' слово сачок известно и пензенским
говорам. Там же знают его и в значении 'хитрый лен-
тяй': Сачок ты, а не работник, тебе только с боль-
шой ложкой быть за столом.
Гораздо шире, однако, слова сачок, сак, сака, сочка
известны русским говорам в другом значении: 'баб-
ка', 'положение бабки спинкой кверху', 'чурбанчик,
которым играют в рюхи' Глагол сакать в томских
говорах обозначает 'бросать биток, бабку, чтобы он
принял положение саки' или 'играть в игру, называю-
щуюся «в сачки»'.
Эта игра — одна из древнейших разновидностей
игры в бабки на Руси. Но первоначальное значение
слова сак на Руси — не 'бабка', а 'шахматы'. Поэтому
в старых источниках оно употребляется лишь во мно-
жественном числе. Слово восходит к латинскому
scachus, которое встречается уже в старейших католи-
ческих книгах. У католиков есть даже свой покрови-
тель шахмат — святой Пётр Дамиан, который якобы
ещё 900 лет назад сыграл первую партию в шахматы.
Родина шахмат, однако, Индия.
Вместе с католицизмом слово scachus, как и сама
игра, попало в Польшу. Там его читали и как сакус, и
как гиахус. До сих пор ещё в польских диалектах есть
слово saki — название дощечки, обрезанной наиско-
сок, которую употребляют в одной из народных игр.
|
|
|
Это польское слово, ещё в «шахматном» значении,
и было заимствовано древнерусским языком. Игра в
саки понравилась боярской знати. Русский историк и
археолог Иван Егорович Забелин, описывая домаш-
ний быт русских в XVI и XVII вв., называет её в числе
«обыкновенных и самых любимых развлечений госу-
даря».
Зная, что название шашек в народной речи быстро
превратилось в название бабок, мы не очень удивим-
ся такому же «освоению» саки в говорах. Став бабоч-
ным термином, слово сак вновь получило право упо-
требляться в единственном числе.
Основная тенденция переосмысления бабочных и
городошных терминов в атрибуты безделья предпола-
гает сочетания их с глаголом бить. И действительно,
такое сочетание — бить сачка — записано диалек-
тологами из Петербургского университета в деревне
Филатова Гора, близ Пскова. Его значение — 'лентяй-
ничать'
Вряд ли моряки, ознакомившись с русскими диа-
лектными словами сак, сачок и целым рядом глаголов,
развившихся по линии 'играть в бабки, городки' и т. д.
'бездельничать', будут продолжать отстаивать свой при-
оритет в «сачковании». Для этого им пришлось бы до-
казывать наличие модели 'курить у сака' —* 'сачковать',
'курить у бака' —» 'баковать', 'курить у носа' —► 'носо-
вать' и т. д. Всё-таки первыми «сачками» были русские
цари, любившие позабавиться игрой в саки-шахматы,
и деревенские бабочники и баклушечники.
Каких собак гоняют лентяи?
Помните, как беззаботно проводил свою юность
герой «Капитанской дочки»? Я жил недорослем, го-
няя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчиш-
ками, — вспоминает он. Хотя мы и понимаем, что ни-
чего полезного в это время Гринёв не делал, но тем не
менее вряд ли кто из нас осудит его за такие обычные
для мальчишки занятия. А Пушкин, как мы знаем, от-
носился к своему герою с большой симпатией.
Теперь попробуем сами рассказать о герое, заменив
в пушкинской фразе несколько слов: Он жил недорос-
лем, гоняя собак и играя в бирюльки... Симпатичный
подросток сразу превратился в бездельника, о кото-
ром мы говорим с явным осуждением. Именно таки-
ми словами Тит Титыч из пьесы А. Н. Островского
«Тяжёлые дни» ругает сверстника Гринева: Слушай
ты, Андрюшка! Будет тебе по Москве-то собак го-
нять!.. Пора тебе, дураку, за ум браться!
Сравнивая выражения гонять голубей и гонять со-
бак, мы чувствуем, что, несмотря на грамматическое
сходство, они всё же несопоставимы. Почему гонять
собак синонимично выражению бить баклуши, а го-
нять голубей нет? Почему именно собака выбрана в
качестве животного, гоняемого бездельниками?
|
|
|
Такие вопросы невольно возникают, когда пыта-
ешься объяснить выражение гонять собак. На пер-
вый взгляд мотивировка его вполне логична: гонка
собак не менее пустое занятие, чем игра в бирюльки
или битьё баклуш.
Настораживает, однако, синтаксическое «одиноче-
ство» этого выражения: с глаголом гонять сочетают-
ся всего два слова — собака и лодырь.
Фразеологизм гонять лодыря некоторые линг-
висты объясняют исторически. Рассказывают, что в
первой половине прошлого века в Москве стоял дом с
большим садом, в котором жил врач Лодер. Он лечил
своих больных — страдающих ожирением москов-
ских богачей — минеральными водами и прогулками
по саду. От заведения Лодера, «гонявшего» бездель-
ников, якобы и пошло выражение гонять лодыря.
Верно или не верно это анекдотическое объяснение,
судить трудно, потому что ни исторические источники,
ни народная речь не дают достаточного материала, что-
бы проверить эту этимологическую версию. Но зато
говоры дают возможность отделить сочетание гонять
собак от выражения гонять лодыря.
Дело в том, что в псковских говорах слово соба-
ка сочетается с уже знакомым нам глаголом бить. И
контекст этого сочетания подозрительно похож на
контексты оборотов бить баклуши, бить балды, бить
беньки и т. д.: Ребята ни хочут подсобить, им тольки
собак бить (Холмский район).
Заглянем-ка снова в словарь В. И. Даля. Ока-
зывается, одним из значений слова собака в север-
но-русских говорах может быть и 'палка, коею го-
няют сучку, т. е. шар в игре'. Вот где собака зарыта!
Оказывается, гонять собак — это примерно то же,
что гонять шелыгу, гонять футбольный мяч или го-
нять шары. Ведь глагол гонять сочетается с названи-
ями бабок, городков, шаров и т. д. не менее активно,
чем глаголы со значением 'бить' Гонять, гнать или
гонить на языке бабочников и городошников означа-
ют 'кидать битки'. Один из видов игры в деревянный
шар, который гоняют палками, «в честь» этого глаго-
ла даже называют гонками.
Слово же собака, вероятно, попало в круг на-
званий игр по аналогии с другими «животными».
Свинка, чиж, козелок — названия бабок — не требу-
ют комментариев, а рюха, рюшки и чушки — это те
же свинки и в бабочном, и в «животном» значении.
Вполне естественно, что, перейдя из профессиональ-
ного языка бабочников в общенародный язык, слово
собака утратило своё «игровое» значение.
Переосмысление этого «игрового» термина по ас-
социации с настоящей собакой началось уже в народ-
ном языке. Это доказывает шутливая поговорка, отно-
сящаяся к бездельникам, которую записал В. И. Даль:
Кнуты вьёт да собак бьёт.
Эту гипотезу подтверждает и история выражени-
я вешать на кого-нибудь собак, в котором собака — это
первоначально репейник, который незаметно цепля-
ли к одежде ненавистного человека, предварительно
«заговорив, заколдовав» его. В белорусском языке до
сих пор этот оборот звучит как чапляць сабак, т. е.
'цеплять собак'. Наблюдение над фразеологической
синонимикой в народной речи и внимание к семан-
тическим моделям образования устойчивых оборотов
помогают откапывать даже таких загадочных собак,
глубоко зарытых в литературном языке.
глава четвертдя
Во фразеологическом «зоопарке»
Если бы звери умели чи-
тать басни, баснописцев было
бы значительно меньше.
А. Лигов
^^^^^ ели всю русскую фразеологию разделить
по тематическим группам, то образов
из животного мира окажется, наверное,
^ больше всего. Это ещё одно свидетель-
ство того, что фразеология — историче-
ское зеркало жизни общества. Люди тысячелетиями
находились в нерасторжимой связи с животным цар-
ством. Человек смотрел вокруг себя и видел в окру-
жающих предметах хорошо знакомых четвероногих.
Так, среди растений он находил волчьи ягоды, заячью
капусту, львиный зев, мышиный хвост или ежевику.
Немало растений получило «животные» названия:
волчец, гусиный цвет, комоника (от древнерусского
комонь 'конь'), песляк, петушки, ужики, лисички, ба-
ранчики, глухари, собаки...
Воздвигая различные сооружения, создавая нуж-
ные инструменты и приспособления, человек также
охотно обращался к названиям животных: устой мо-
ста он окрестил быком, устройство для вытаскивания
воды из колодца — журавлём, несложный механизм
для подъема тяжестей в виде блока — лебёдкой, а не-
большой выступ на стволе ружья для прицела—муш-
кой. «Животный» смысл таких слов угадывается лег-
ко, но есть слова, смысл которых можно разглядеть
лишь с помощью этимологического «микроскопа».
И тогда газета, переведённая с итальянского языка,
окажется болтливой сорокой (итальянское gazza, gaz-
zeta 'сорока'), а торпеда — электрическим скатом (ла-
тинское torpedo 'скат').
Животное было для людей не только источником
питания и одежды, но и мерилом многих человеческих
качеств — как физических, так и нравственных. «Гусь,
гусь лапчатый — человек себе на уме. Индюшка —
дура. Утка — с валкой походкой. Курица, мокрая ку-
рица — вялый и ничтожный человек. Лебедь — кра-
савица. Пава — спесивая красавица. Петух — драчун,
волокита. Голубчик, голубушка, голубка — ласка.
Касатик, касатка — ласка. Ворона — разиня...» — вот
лишь небольшая группа животных, которым, по запи-
сям В. И. Даля, человек приписал свои качества.
Как правило, такое метафорическое употребле-
ние отражает какую-нибудь особенность характера
животного, является результатом многовекового на-
блюдения человека за ним. Но всегда эта особенность
видится глазами человека, значит, в какой-то мере
субъективно. Характеризуя своего ближнего назва-
нием животного, человек концентрирует в последнем
лишь одно качество, делает из животного символ это-
го качества.
Мы с детства привыкли к такой символике и не
удивляемся, читая описание дискуссии: «Баран вы-
разил общее недоумение. Заяц выразил общее опасе-
ние. Потом встал лев и выразил общее мнение». Нам
без объяснений понятно, каких людей имеет в виду
писатель Феликс Кривин.
Человек, оторвавшийся от животного мира, хоро-
шо осознал своё неоспоримое превосходство над ним.
Уже тысячу лет назад знаменитый персо-таджикский
поэт Фирдоуси подчёркивал это превосходство:
В цепи человек стал последним звеном,
И лучшее всё воплощается в нём.
Как тополь, вознёсся он гордой главой,
Умом одарённый и речью благой.
Вместилище духа и разума он,
И мир бессловесных ему подчинён.
ЛЮДИ И ЖИВОТНЫЕ
И ЛЮДИ-ЖИВОТНЫЕ
Стоит, однако, какому-нибудь представителю рода
человеческого предаться одному из пороков, напри-
мер пьянству, как человеческое общество тут же с
осуждением возвращает ему звание животного. От
такого превращения предостерегает надпись на роге
для вина, которую приводит Расул Гамзатов:
Произойти от обезьяны
Был человеку путь не мал.
В обратный путь пустился пьяный,
За час опять животным стал.
Причём самые обидные характеристики люди вы-
бирают из числа названий домашних животных, по-
корно и преданно служащих человеку тысячелетия.
Наверное, самые существенные недостатки лучше
всего познаются тогда, когда с живым существом —
безразлично, животным или человеком, — живёшь и
трудишься бок о бок. Вот и стали слова скот и ско-
тина ругательствами. И всё за то, что бессловесные
твари безропотно, покорно и добросовестно трудят-
ся — как лошади, как волы, как ишаки — словом, как
звери.
Выносливость осла давным-давно вошла в пого-
ворку. Он привык к большой поклаже и побоям и, не-
смотря на своё упрямство, относится к тяготам осли-
ной жизни с мудрым спокойствием. Посудите сами,
разве не мудро рассуждает он в двух восточных по-
басенках — осетинской и армянской?
Осёл заревел: «Вол с кручи падает». — «А тебе-то
что?» — спросили его. «Как что? Тушу-то на меня на-
вьючат».
Осла пригласили на свадьбу, он сказал: «Наверно,
нужно воду таскать».
Люди же за это трудолюбие и философское долго-
терпение сделали именно осла символом концентри-
рованной глупости.
Со многими словами, обозначающими домашних
животных, произошли подобные истории.
Интересно отметить, что многие слова, имеющие
значение 'скотина', стали обозначать и оскотинивше-
гося человека.
Бестия, каналья и ракалия
Русскому языку мало своих ругательных слов,
образованных от названий животных. Он ещё взял
на вооружение иностранных побратимов русской
скотины — бестию, каналью, ракалию, имеющих
значение 'животное' лишь в языке-источнике. У нас
они употребляются исключительно по отношению к
человеку.
Бестия пришло из латыни (bestia 'зверь, животное')
через жаргон семинаристов. Итальянское каналья (са-
naglia) первоначально обозначало свору собак (сапе
'собака'), потом — сборище негодяев, а во француз-
ском, откуда оно попало к нам, canaille закрепилось
в значении 'негодяй' Может быть, именно потому,
что бестия первоначально обозначало животное во-
обще, а каналья лишь одну породу животных, они не
являются в русском языке абсолютными синонимами.
За бестию двести, а за каналью — ничего — гласит
пословица, которую В. И. Даль расшифровывает так:
«У канальи нет даже совести мошенника, а бестия
между своими надёжен». Выходит, собака хуже наи-
худшей скотины...
Но это лишь малая толика тех унижений, которые
испытывают в разных языках верные друзья челове-
ка — собаки. Вот странное, но всё же ставшее при-
вычным в русском языке слово — ракалия. Мы най-
дём его у Лермонтова, Гоголя, Вяземского, Аксакова и
других классиков. Означает оно то же самое — 'него-
дяй, пройдоха', только, пожалуй, помягче, чем бестия
или каналья. А. П. Чехов, приглашая Л. С. Мизинову
в гости, писал в 1897 г.: Приезжайте же, не будьте
ракалией, милая Лика, не заставляйте вас долго про-
сить. Вряд ли Антон Павлович знал, что этимоло-
гическая расшифровка французского слова racaille,
усвоенного нашим языком, — именно 'собака' (ср.
устаревшее английское rack 'собака', нидерландское
Rakel, немецкое Rakel 'пёс, собака')[3]. Та самая собака,
доброе «человечье» имя которой А. П. Чехов пытал-
ся восстановить, называя свою жену О. Л. Книппер-
Чехову «моя собака», ибо это животное для него было
символом верности и благородства.
Что же тогда сказать о других животных? Глупцов
люди издавна величают баранами', еще Диоген назы-
вал одного богатого неуча бараном с золотым руном.
И хотя овца своей кротостью и терпением полная
противоположность барану, она тоже у многих наро-
дов известна как символ глупости. Пингвина же люди
окрестили глупцом с первого знакомства, даже не из-
учив как следует его «умственных» способностей:
слово пингвин в переводе с латинского означает имен-
но 'глупыш, неуч', что, видимо, и было для А. Франса
самым существенным при выборе этого животного в
качестве главного героя едкой сатиры на современное
ему общество — «Остров пингвинов». А глупцом
пингвина назвали, наверное, лишь за то, что он довер-
чиво пошёл навстречу первым людям, прибывшим в
его антарктические края, а не бросился от них наутёк,
как благоразумный, но трусливый заяц. Впрочем, для
многих народов, например немцев и французов, заяц
является синонимом не только трусости, но забывчи-
вости и глупости. Да и вряд ли найдётся животное,
которое человек не считал бы глупым...
Животные бессловесны, и человек постоянно под-
чёркивает это в своих поговорках и пословицах. Но
когда ему нужно уподобить своего ближнего живот-
ному, он охотно даёт бессловесным слово. И тогда
люди, к которым он не очень расположен, начинают
брехать, гавкать, тявкать, гаркать, рычать, огрызаться,
мычать, квакать, кудахтать, выть, ржать, курлыкать,
реветь, рыкать, хрюкать, чирикать, урчать, блеять, ще-
бетать или чирикать. Характерно, что в современном
русском языке для слова лаяться сохранилось лишь
«человеческое» значение. На что мне жена? — гово-
рит, например, Федя из тургеневского рассказа «Хорь
и Калиныч», — лаяться с ней, что ли? Почти исчез-
ли «животные» значения в таких словах, как брехать
и тараторить, — видимо, люди делают это гораздо
чаще. Так человек лишает бессловесных тварей и тех
нечленораздельных звуков, которыми наделила их
природа. А потом ещё и жалуется, как англичане в
своей пословице: Ну и ну! Я кормлю собаку, а лаять
приходится мне самому!
Как видим, и при использовании названий жи-
вотных для характеристики человека люди скорее
склонны отмечать отрицательные черты, чем поло-
жительные. И это вполне закономерно и естественно:
критический подход к животному миру в языке — это
лишь здоровый, трезвый и острый взгляд человека на
действительность.
Когда же такой критический подход не был необ-
ходим, человек весьма охотно использовал названия
животных в их нейтральном значении, чтобы, как мы
видели, перенести их на растения, инструменты и
другие полезные предметы.
Однако нередко случалось и так, что человек, да-
вая окружающим предметам «животные» названия,
смотрел на них глазами поэта. Это бывало, например,
тогда, когда человек поднимал голову и в ночном небе
мерцающие звёзды, хаотично рассыпанные в косми-
ческом пространстве, принимали привычные и по-
нятные ему очертания земных существ.
В НЕБЕСНОМ «ЗООПАРКЕ»
Гамлет. Видите вы вон то облако в форме верблюда?
Полоний. Ей-Богу, вижу, и действительно, ни дать
ни взять — верблюд.
Гамлет. По-моему, оно смахивает на хорька.
Полоний. Правильно: спина хорьковая.
Гамлет. Или как у кита.
Полоний. Совершенно как у кита.
Шекспир вложил столь разные сравнения одного
и того же облака в уста своего героя для того, чтобы
развенчать приспособленца Полония. Но подобный
диалог вот уже много веков ведётся между разными
народами, вглядывающимися в ночное небо.
Большая Медведица
Мы называем так чётко видимое ковшеобразное
созвездие, состоящее из семи звёзд. А рядом — Малая
Медведица. Если ночью смотреть на эти созвездия, то
и впрямь можно увидеть двух медведиц, бредущих по
звёздным проулкам.
Может быть, и наши предки, отдыхая после тяжё-
лой работы, видели в небе тех же медведиц?
Оказывается, нет — наши предки видели в ноч-
ном небе вовсе не медведиц. Они называли Большую
Медведицу Лосем, Конём на приколе, Большой ар-
бой, Колымагой, Возом, Возницей, Телегой, Ковшом,
Сожаром или Стожарами. «Связка» этих же со-
звездий в среднеуральских и оренбургских народных
говорах зовётся Коромыслом. Не правда ли, тоже по-
хоже?
Соседи славян — манси, финны, эвенки — так-
же называли это созвездие Лосем или Оленем. Кто
знает, может быть, какому-нибудь древнему племе-
ни Большая Медведица больше казалась похожей
на верблюда, хорька или кита? Во всяком случае,
самым общим сравнением этого созвездия с веща-
ми, знакомыми человеку, остаётся лишь «ковш».
Исследовательница собственных названий М. Э. Рут,
детально изучившая обозначения астрономических
объектов у разных народов, считает образ ковша для
названия этого созвездия универсальным. Он известен
англичанам, мокшанам, марийцам, чувашам, бурятам
и даже китайцам, у которых, правда, этот «ковш» вы-
глядит несколько своеобразно: Пе Теу 'хлебная мерка
в форме кастрюли'
Откуда же всё-таки взялось название медведица
для этих созвездий? Оказывается, именно древним
грекам славянский звёздный Лось или Конь казал-
ся Медведем. Древнегреческие сочетания Большая
Медведица и Малая Медведица, переведённые на
многие европейские языки, прошли долгий путь,
прежде чем стать такими исконно русскими.
Интересно отметить, что наши Большая и Малая
Медведицы — близкие родственники слов Арктика,
Антарктика, Антарктида, арктический и т. д. Все
они образованы от греческого названия медведя —
arktos. А поскольку в древности ориентировались
прежде всего по небесным светилам, то естествен-
но, что места, лежащие в той стороне, где находится
Полярная звезда (часть Малой Медведицы), и получи-
ли название Арктики. А места, лежащие напротив ар-
ктических, на противоположном полюсе Земли, стали
называться антиарктическими — Антарктикой.
Под знаком зодиака
Если взглянуть на звёздное небо в «лингвистиче-
ский телескоп», то оно окажется огромным зоопарком,
где хватило места доброй половине широко извест-
ных животных. Эти названия — результат древних
поэтических (и в то же время глубоко практических)
сравнений небесных тел с тем, что окружает челове-
ка на Земле. Древние греки делили путь обращения
Солнца вокруг Земли (им ведь казалось, что именно
Солнце движется вокруг нашей планеты, а не наобо-
рот) на двенадцать частей. Эти части получили имена
созвездий, находящихся на пути движения Солнца
или вдоль него. Такой небесный пояс был назван гре-
ками зодиаком, что в переводе и означает 'звериный'
(подразумевается 'звериный круг, цикл'). Это слово
правильнее было бы произносить зоодиак — как зоо-
парк. Ведь греческое zoon, известное всем по словам
зоология и зоотехника, означает именно 'животное'
В круговом зоопарке-зодиаке большинство со-
звездий носит «звериные» имена. Вот они по поряд-
ку — все 12 знаков зодиака: Овен, т. е. 'баран' (21
марта-20 апреля). Телец, т.е. 'бык' (21 апреля-20
мая). Близнецы (21 мая-20 июня). Рак (21 июня-22
июля). Лев (23 июля-23 августа). Дева (24 авгу-
ста-23 сентября). Весы (24 сентября-23 октября).
Скорпион (24 октября-22 ноября). Стрелец (23 но-
ября-22 декабря). Козерог (23 декабря-20 января).
Водолей (21 января-19 февраля). Рыбы (20 февра-
ля-20 марта). Как видите, название «звериный» не-
бесному поясу дано справедливо: 7 из 12 — назва-
ния «зоологические».
Считалось, что зодиак придумали халдеи, и они
же разделили месяц на 4 части — недели. В. Брюсов
поэтому воздаёт стихотворную дань безвестному соз-
дателю этой системы «зверокруга»:
Божественный пастух! Среди тиши и мрака
Ты слышал имена, ты видел горний свет:
Ты первый начертал пути своих планет,
Нашёл названия для знаков Зодиака.
«Халдейский пастух»
Неважно, кто был изобретателем зодиака. Важно,
что он смотрел на небесный мир земными глазами,
глазами человека, понимающего природу.
Знакам зодиака долгое время приписывали маги-
ческую силу, по ним «угадывали» судьбу. Впрочем, и
в наши дни астрологи придумывают для своих пред-
сказаний «научные» обоснования, чтобы надуть лег-
коверных клиентов.
КАК КАК И КАК НЕ КАК
Большинство наименований животных, перене-
сённых на растения, предметы, созвездия и человека,
которые приводились, — это, собственно, не фра-
зеологизмы, а слова. Но им в книге о фразеологии
следует уделить особое место, поскольку многие из
них — результат упрощения одной из самых распро-
странённых и употребительных категорий фразеоло-
гических оборотов — устойчивых сравнений.
Союз как сразу придаёт названию животного фра-
зеологический вид. Но для полноценного сочетания
необходимо и третье слово — то, которое сравнива-
ют. Оно-то и толкает нас на употребление готового
сравнения. Стоит нам, глядя на хорошего пловца, по-
думать: «Он плавает как...», у нас в уме возникает
слово рыба. То же слово моментально приходит на
ум, когда говорят: «Нем как...»
Хотя сравнения и относятся к области поэзии, не
терпящей штампов и стандарта, мы часто пользуемся
подобными трафаретами, бывшими свежими и ори-
гинальными лишь в незапамятные времена. Имена
поэтов, создавших такие поэтические миниатюры,
никогда не будут известны. Но мы пользуемся их тво-
рениями, не боясь плагиата: весь язык пронизан гото-
выми моделями и конструкциями, и без них взаимо-
понимание людей было бы затруднено. Представьте
себе, что мы решили бы избегать готовых сравнений
и каждый раз придумывали свои, оригинальные.
Так, вернувшись с отдыха на море, мы расска-
зали бы своему знакомому о том, что видели плов-
ца, который плавал как, например, бычок или бара-
булька. Оригинально? Конечно. Индивидуально?
Несомненно. Но вряд ли знакомый понял бы, о хоро-
шем или плохом пловце идёт речь. Поди каждый раз
проверяй, какая рыба каким стилем плавает, хорошо
или плохо, да велика ли относительность такой оцен-
ки: ведь всё познаётся в сравнении...
Оставим поэтому изобретение новых и свежих
сравнений поэтам и перейдём к старым, шаблонным,
но зато понятным и привычным.
Определить возраст и устойчивость сравнительно-
го оборота далеко не просто. Сопоставляя такие обо-
роты в разных языках, можно лишь констатировать,
что один из них известен многим народам, другой
употребляется лишь в диалекте. Иное сравнение ка-
жется редким и специфическим, а при расшифровке
оказывается древним как мир.
Зюзя и бирюк
Вот один из многих синонимов пьяного челове-
ка — зюзя. Помните Зарецкого из «Евгения Онегина»?
Бывший «трибун трактирный», «буян, картёжной
шайки атаман»,
...в сраженье
Раз в настоящем упоенье
Он отличился, смело в грязь
С коня калмыцкого свалясь,
Как зюзя пьяный, и французам
Достался в плен: драгой залог!
Как зюзя... Трудно придумать более русское срав-
нение. И действительно, кто бывал на Псковщине,
тому, быть может, довелось слышать словцо зюзя не
только в применении к пьяницам. Зюзя, зюха, зюзька,
зюгика — так там называют свиней. Вывалялся в гря-
зи. зюзя зюзей! — говорят псковские родители своему
неаккуратному ребёнку. Сравнение понятно: напил-
ся как свинья, измарался в грязи как свинья. Ничего
оригинального! Просто — перевод с «псковского» на
русский литературный. Нет ни одного, по крайней
мерс европейского, языка, где бы «свинья» не упо-
треблялась как символ грязного, нечистоплотного во
всех отношениях человека. Значит, сравнение древ-
нее, хотя и выраженное псковским словом.
Точно так же русские выражения жить как би-
рюк, жить бирюком и смотреть бирюком перево-
дятся с южнорусских наречий как 'жить как волк',
'смотреть волком'. Каждый из нас легко отыщет ти-
пологические параллели к этому сравнению в любом
иноязычном словаре.
Конечно, совпадение животного, выбранного для
таких сравнительных оборотов, в целом ряде языков
может свидетельствовать и о том, что в конечном счё-
те это заимствование, попавшее в язык какого-либо
народа из литературных источников. Таково, напри-
мер, устойчивое сравнение прятать голову в кусты,
как страус. «И для чего я бежал, зачем сижу здесь,
забивши, как страус, голову в куст? — самокритич-
но сетует один из тургеневских героев. — Страшно
беде в глаза взглянуть — вздор!» (И. С. Тургенев.
Дворянское гнездо).
Это и есть так называемая страусовая полити-
ка — стремление уйти от действительности, не за-
мечать её. Способность этой экзотической птицы в
случае опасности или преследования прятать голову
в песок или в кусты и сделала её символом недально-
видного и трусливого поведения.
Название страуса пришло в европейские языки из
древнегреческого. И это устойчивое сравнение, по-
видимому, тоже. Заимствованы, по всей вероятности,
обороты горд как павлин, храбр как лев.
Немые рыбы, говорящие на общем языке
Но вот перед нами русское до мозга костей сравне-
ние — нем как рыба. К нему один из исследователей
русской фразеологии И. Е. Тимошенко нашёл убеди-
тельные греческие параллели. Не происходит ли рус-
ское выражение от греческого? А может, наоборот?
Ведь греки чаще сравнивали молчаливых, «немых»
людей со статуями: нем как статуя. Может быть, вы-
ражение нем как рыба — свидетельство древнейших
контактов славян, «меривших море» на пути из варяг
в греки?
Наукой доказано, что во многих случаях сходство
поговорок, пословиц, басен, побасенок, легенд и ми-
фов оказывается не генетическим (т. е. указывающим
на родство языков и народов), а типологическим (т. е.
близким по типу независимо от происхождения). Мы
уже видели, как одинаково описывали разные наро-
ды «ковш» Большой Медведицы, однако это не даёт
оснований считать английский и китайский языки
родственными.
Видимо, образная логика людей самых разных рас
и национальностей способна производить универ-
сальные модели, в данном случае модели сравнения.
Общие условия, общий уровень культурного разви-
тия человечества обеспечивали общность (конечно,
не абсолютную) мышления. Отсюда и тот «общий
язык» многих устойчивых сравнений и фразеологиз-
мов вообще, который мы находим у самых разных на-
родов. И где же такому типологически общему языку
проявиться, как не в сфере анималистической (т. е.
«животной») фразеологии? Ведь что ни говорите, а
те отрицательные особенности некоторых животных,
которые перенесены на человека, в какой-то мере
объективно обусловлены...
На общности человеческих наблюдений над ха-
рактером и повадками животных и основано сходство
многих устойчивых сравнений в самых разных язы-
ках. <
|
|
|
