 |
Имена, вошедшие в поговорку
|
|
|
|
Онегин, Ленский, Татьяна, Зарец-
кий, Репетилов, Хлестова, Тугоухов-
ский... разве все эти собственные име-
на теперь уже не нарицательные? И
Боже мой! Как много смысла заключа-
ет в себе каждое из них!.. Целый мир в
одном, только в одном слове!
В. Г Белинский
| К |
Какое разноцветие ассоциаций порождают
названия животных, мы уже видели. Это
и понятно: никакая другая группа слов не
подготовлена многовековой народной жиз-
нью к аллегорическим метаморфозам так, как эта.
«Животные» сравнения и метафоры — это застыв-
шие образы древней жизни, тесно связанной с приро-
дой. А образ — это и есть сущность фразеологизма.
Подавляющее большинство устойчивых оборотов, к
истокам которых мы добирались в предыдущих гла-
вах, образовано именно путём переосмысления сво-
бодных сочетаний слов.
Переосмысление — это один из видов смысло-
вого раздвоения слова, расщепления его исходного
значения на несколько оттенков, имеющих шансы
стать впоследствии самостоятельными значениями.
Учёные называют эту способность полисемией или
многозначностью.
«ЗНАЧИТЕЛЬНО» ЛИ ИМЯ?
А что, если слово такой способностью не облада-
ет? Если его значение всегда остаётся неделимым и
цельным? Или, более того, у него вообще нет значе-
ния? Может ли сочетание с таким словом стать фра-
зеологическим?
«Конечно, нет, — ответят одни. — Ведь образ-
ность — это смысловая двуплановость, многознач-
ность. Значит, без многозначности нет образности,
а без образности — какое же образное сочетание?!»
Другие возразят: «Разве могут быть слова без значе-
ний?»
Некоторые учёные считают, что могут. Вот что пи-
сала, например, известная московская исследователь-
ница Е. М. Галкина-Федору к: «...имена собственные
не заключают в себе ни понятия, ни значения. Они
являются только различающим знаком»'.
|
|
|
Действительно, попробуйте сопоставить два сло-
ва: собака и Шарик. Первое — имя существительное
нарицательное, второе — собственное. О первом мы
можем рассказать многое: это и 'род хищных млеко-
питающих', и 'четвероногое домашнее животное', и
'хищник, насильник вообще', и 'негодяй, презренный
человек' и т. д. Как эти характеристики слова собака
отражались во фразеологии, мы видели.
А какую информацию даёт нам слово Шарик? Мы
знаем только, что это кличка собаки, и только. Даже
факт, что это имя «говорящее», ничего нам не гово-
рит: вряд ли каждый Шарик оправдывает то «основа-
ние для сравнения», какое заложил в эту кличку пер-
' Галкина-Федору к Е. М. Слово и понятие. М., 1956,
с. 53.
вый человек, окрестивший так своего четвероногого
друга за привычку свертываться клубком. Да и — бо-
лее того — в последнее время этимологи начали даже
оспаривать исконность этой русской собачьей клички
и предполагать, что она заимствована из немецкого
или из тюркских языков (ср. чувашское sarla 'красить',
sara 'краска'). В таком случае Шарик первоначально
не 'круглая', а 'пятнистая', 'пёстрая' собака, подобно
сербскому Шарац — кличке коня пегой масти.
Повадки каждого Шарика, его масть, «комплек-
ция», цвет глаз, форма ушей и т. д. — дело индивиду-
альное, не обобщённое словом Шарик.
Многие учёные выделяют именно это «назывное»
качество имени собственного, его способность раз-
личать предметы в ряду однотипных предметов, не
указывая прямо на их свойства и признаки. Это дей-
ствительно одна из самых ярких характеристик име-
ни собственного в отличие от имени нарицательного.
Но как же тогда объяснить механику проис-
хождения большой группы образных сочетаний с
именем собственным, которые входят во фразеоло-
гический фонд всех языков мира? Как понять мета-
форичность выражений ахиллесова пята, гордиев
узел или показать кузькину мать, если за именами
Ахиллес, Гордий и Кузьма не может скрываться ника-
кой образ, никакая качественная ассоциация, если эти
имена суть лишь знаки для различения «однотипных
предметов» —• в данном случае людей?
|
|
|
Итак, вопрос о том, имеет ли собственное имя
значение, тесно связан с проблемой образности или
безобразности фразеологизмов типа ахиллесова пята
или показать кузькину мать.
На примере фразеологизма валять ваньку мы ви-
дели, что образность сочетаний этого типа принци-
пиально не отличается от образности выражений, со-
стоящих из имён нарицательных. Слово ванька лишь
заменяет нарицательное дурак, так же как слово бень-
ки заменяет игровой термин баклуши в ряду фразео-
логизмов со значением 'бездельничать'. Возможность
такой замены обычно обеспечивается способностью
слова обобщать какое-то качество.
Выходит, учёные, отрицающие способность име-
ни собственного иметь значение, неправы? Значит,
нет принципиальной разницы между именем соб-
ственным и нарицательным?
Именно так ставит вопрос группа лингвистов,
признающих за собственным именем право иметь
значение (А. А. Потебня, Л. В. Щерба, Н. И. Толстой,
П. А. Дмитриев, В. П. Проничев, Л. М. Щетинин и др.).
Способность собственного имени подвергаться пере-
осмыслению в составе фразеологизмов ■— лишь один
из убедительных аргументов в пользу лингвистов, от-
стаивающих эту точку зрения.
Спор между учёными ведётся уже не одно столе-
тие, но однозначного ответа пока получить не уда-
лось. Дело здесь в различном подходе к этой пробле-
ме. Учёные, отвергающие наличие значений у имён
собственных, подходят к ней функционально. Их
интересует прежде всего, как употребляется этот тип
существительных в конкретный отрезок времени в
конкретном языке. Этот подход оправдан и объекти-
вен, именно он и даёт возможность провести границу
между нарицательным и собственным именами, вы-
являя функциональную «бескачественность» послед-
них.
Но слова, как и всё, что нас окружает, постоянно
изменяются. Эта старая истина относится и к имени
собственному. «Следует помнить, что содержание,
вкладываемое в индивидуальное имя, при ближай-
шем рассмотрении оказывается абстракцией. Каждая
конкретная вещь и каждое лицо непрерывно, с каж-
дым мгновением изменяется»', — пишет известный
датский лингвист О. Есперсен, один из убеждённых
поборников идеи о наличии значения у имени соб-
ственного. Именно с этой, исторической точки зрения
границы между собственным и нарицательным име-
нами не существует.
|
|
|
Нет имени собственного, которое когда-то не
было нарицательным. У одних имён это видно сра-
зу (Вера, Надежда, Любовь, Светлана), у других это
можно раскрыть лишь под «этимологическим микро-
скопом» (Никита — от греческого nikao 'побеждать',
Марфа — от арамейского marta 'госпожа', Фекла — от
греческого theos 'бог' и klcos 'слава').
Хулиганы, разгильдяи и хамы
Немало в языке и обратных случаев. По подсчё-
там лингвистов Д. С. Мгеладзе и Н. П. Колесникова,
в русском языке около 2,8% слов — бывшие имена
людей. Об именном происхождении большинства из
них вы, вероятно, и не догадываетесь.
Никому, например, не придёт в голову писать
слово хулиган с большой буквы. Между тем это
имя, причём имя не из такой уж седой древности.
Есть предположение, что около века назад в трущо-
бах юго-восточной части Лондона жила ирландская
семья Хулиганов (Houlihan), прославившаяся сво-
ей драчливостью. О проделках Хулиганов сочинили
1 Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958, с. 75.
озорную песенку. Песенка и закрепила «фамильную»
традицию. Имя Хулиган, фонетически оформившись
как английское (Hooligan), стало в лондонском арго
обобщенным названием бандита, подкарауливающе-
го одиноких прохожих.
Попав в Россию, слово хулиган первоначально
употреблялось не в том значении, к которому мы при-
выкли. Царская охранка, например, называла хулига-
нами политически неблагонадёжных лиц, не принад-
лежащих ни к какой партии. Постепенно это слово,
однако, приобрело знакомый нам смысл 'нарушитель
общественного порядка'. Употребляя слово хулиган,
мы не вспоминаем о драчливой ирландской семье.
Ниточка, связывающая собственное имя и имя нари-
цательное, в русском языке оборвалась.
Точно так же оборвались эти нити у слов франт —
бывшего чешского имени Франтишек-, разгильдяй,
восходящего к тюркскому имени Уразгильди\ ирод,
образованного от имени царя Иудеи Ирода, который,
согласно евангельской легенде, велел убить одиннад-
цать тысяч младенцев, надеясь, что в их числе ока-
жется Христос. Стало нарицательным имя Хама, сына
библейского Ноя, спасшегося от всемирного потопа в
своём ковчеге. Хам надсмеялся над наготой отца, за
что и был им проклят. Лингвистическим же прокля-
тием ему остается значение 'грубый, наглый человек',
которое характерно для слова хам во многих языках.
Имя древнегреческого духа мщения — Мегеры —
превратилось в символ злой и сварливой женщины.
Имя героя романа С. Ричардсона — Ловелас — стало
символом волокиты. Имя друга Одиссея, советника
его сына Телсмака — Ментор — приобрело значение
'мудрый и опытный наставник, учитель'.
|
|
|
Ещё больше слов — обозначений различных пред-
метов, в основе которых лежит собственное имя.
Бойкот и гильотина, грог и мансарда, гобелен и силу-
эт, сэндвич и шрапнель, реглан и никотин — всё это
бывшие имена людей, так или иначе участвовавших в
создании этих предметов или понятий.
Обыкновенная «история»
Таким образом, способность имён собственных
превращаться в нарицательные — способность «исто-
рическая». Впрочем, «историчность» такого перехода
весьма относительна, ибо история совершается порой
на наших глазах. Популярность имени молниеносно
делает его символичным. Бывает, что и Яшин мячи
пропускает; Чего идёшь, как Олег Попов на арене
цирка, — такие украинские поговорки записала фра-
зеолог из Киева Л. г. Скрипник. Русские футболист и
клоун стали некогда частью украинской фразеологи-
ческой истории.
Ещё молниеноснее превращают имя собственное
в нарицательное писатели-пародисты.
Вот, например, пародия Б. Ксжуна, в которой на чи-
тателя обрушивается поток новых русских глаголов:
Ты можешь так или совсем иначе
Свои стихотворения ковать —
Мартынить, евтушенить, иастерначить,
Молчанить, рудерманить, слуцковать!
Я всё, мой сын, могу тебе позволить!
Ты можешь, если кратко говорить,
Рылеить, безыменить, антоколить,
Хелемить, винокурить, инберить!..
«Мой буланый Пегас»
Любители поэзии легко узнают в этих глаголах
имена советских поэтов. Новые слова, рождённые
шуткой, нам понятны именно потому, что принцип
перехода имени собственного в нарицательное здесь
тот же: прежде чем образовать от фамилий глаголы,
поэт сделал их обобщённым символом поэтического
почерка, манеры писать стихи, пристрастия к опреде-
лённым темам. История имени нарицательного здесь
намного короче, чем та, которая обычно происходит в
языке, но всё же это история.
|
|
|
Проходя по кругу имя нарицательное —► имя соб-
ственное —» имя нарицательное и т. д., существитель-
ные вступают в различные связи с другими словами.
Чем устойчивее эти связи, тем ближе сочетание к об-
разному обороту.
Кощей Бессмертный и Баба Яга Костяная нога
Образ костлявого, злобствующего старика, кото-
рый «над златом чахнет», знаком нам с детства. Это
сказочное чудище живёт в своём подземном царстве,
во дворце, выстроенном из «карбункула-камня», и не
боится смерти. Не случайно постоянным его эпите-
том является слово бессмертный: ведь душа его за-
прятана в утином яйце, добыть которое может лишь
сказочный богатырь. Скупость Кощея вошла в пого-
ворку так же, как и его бессмертие: Михаил Зотыч
был скуп, как Кощей, — пишет Мамин-Сибиряк, — и
держал солдата впроголодь («Хлеб»). Это имя в со-
ставе фразеологизма может символизировать, таким
образом, сразу два отрицательных качества. Третьей
характеристикой Кощея, не отражённой во фразеоло-
гии, является его хуцоба: Называют они своего хозяи-
на кощеем за его худобу, сутулость и неуживчивость
(Ф. Гладков. Клятва). Для Ф. Гладкова кощей, как ви-
дим, уже не имя собственное, а имя нарицательное.
Худоба и сутулость кажутся нам самыми есте-
ственными чертами Кощея: ведь его имя так похо-
же на слова кость, костлявый и т. п. На эту связь
указывают и все русские этимологические словари.
Выходит, первичное значение этого имени 'костля-
вый старик'.
Несколько своеобразно связывал имя Кощея с
костью этнограф J1. В. Лошсвский, видевший в этом
имени целый комплекс мифических символов. «Роль
похитителей или пленителей солнца в наших сказ-
ках, — писал он, — играют тучи, олицетворённые
в виде Кащея; как тучи затемняют солнце и таким
образом как бы похищают его, так Кащей уносит в
свои владения красную девицу — солнце и разлучает
её с возлюбленным — землёй, с которым она всту-
пила в плодотворный союз. Основываясь уже и на
том, что самое имя Кащей должно происходить от
слова кость, откуда производится глагол косте-неть,
т. е. замерзать, сделать твёрдым, как кость... следует
принять, что Кащей — похититель красной девицы-
солнца олицетворяет собою зимние тучи, которые в
это время года, как бы окованные холодом, не дают
дождей и заслоняют собой солнце, вследствие чего
цепенеет и самая земля в тоске от разлуки со своей
возлюбленной...»
И такое «поэтическое» и прозаическое сопоставле-
ние Кощея или Кащея с костью вызывает сомнение.
Кажется странным, что в имени такого неприятного
существа не заложено отрицательной характеристи-
ки: ведь древние имена обычно были «говорящими».
Уже это сомнение заставляет вернуться к нетра-
диционной этимологии имени Кощея, предложен-
ной академиком А. А. Соболевским, связывающим
его с глаголом костить 'бранить' (ср. костерить).
Характерно, что именно это сопоставление помога-
ет объединить два русских слова — кощей и кощун.
Последнее имеет значение 'насмешник, ругатель' и
образует другие слова: кощунство, кои(унствовать и
т. п. Этимологи разъединяют эти два слова, связывая
лишь кощун с костить 'ругать'. Значение слов ко-
стить и костить в славянских языках и диалектах,
однако, более широкое: они означают, как показал
академик В. В. Виноградов, не только 'хулить, по-
носить', но и 'портить, наносить вред'. Ср. польское
kazic 'портить', чешское kazit с тем же значением,
русское проказа и др. Это значение ещё сохранилось
и в литературном языке: слово пакость — 'причи-
нённый кому-либо умышленный вред'. Связь с этим
древним корнем лучше проясняет внутреннюю сущ-
ность Кощея, чем сопоставление с костью: ведь во
всех сказках этот старый скряга только и делает, что
«костит» — творит пакости положительным героям.
Бабу Ягу роднит с Кощеем не только народный
эпитет «костяная нога», который вызывает прямую
ассоциацию со смертью. Характер этой безобразной
старухи, любящей ночные прогулки в ступе и заме-
тающей свои следы помелом, под стать характеру па-
костника Кощея. Баба Яга, Яга Бура, Яга Бова, Ога
Бова, Ягая баба — так называют её жители русских
деревень. Имя это общеславянское: словаки называют
свою Бабу Ягу Яга-баба и Лежи-баба, чехи — Ежи-
баба и Езинка, поляки — Ендза, Ендзина. Корень это-
го имени *jegb означает 'злой, мерзкий'. Он известен
нс только славянским языкам, но и латышскому, ли-
товскому, готскому, древнеиндийскому... Вот как дре-
вен корень зла, веками хранимого в этом имени, и как
созвучен он внутреннему смыслу слова Кощей.
Мамай, Калин-царь и кайзер
Имя собственное, входя во фразеологический обо-
рот, делает решительный шаг в сторону имени на-
рицательного. Конкретные, индивидуальные черты
имени отступают на задний план. Оно приобретает
способность обобщать.
Имя татарского хана Мамая известно каждому
русскому. Разгромом его орды войсками Дмитрия
Донского в 1380 г. кончилось на Руси татаро-мон-
гольское иго. Однако, употребляя выражение Мамай
воевал, беломорская сказительница Таисия Ивановна
Махилёва явно нс имеет в виду это историческое со-
бытие: В избу зашла, дак батюшки, там Мамай во-
евал: всякого места накладена — квашня и бук, и всё
вдруг. Здесь оно значит 'большой беспорядок'. В та-
ком же значении употребляет устойчивое сравнение
с этим именем одна из героинь пьесы Горького «Дети
солнца»: Как Мамай прошёл по дому..., нате-ка, по-
глядите. Разбросано всё, растворено... Близко к на-
рицательному имя Мамай и в русской пословице И
Мамай правды не съел.
Если попытаться обобщить тот комплекс нарица-
тельных ассоциаций, который вызывает имя Мамая в
этих фразеологизмах, то получится нечто вроде 'гру-
бый и нахрапистый человек, чинящий беспорядок'
Любопытно, что это «русское» значение весьма близ-
ко к его татарской нарицательной трактовке: слово
мамай в тюркских языках значит 'чудовище, которым
пугают детей'
Не менее «лестную» характеристику полу-
чил другой татарский «герой» русского фолькло-
ра — Качин-царь. Былинные сказители постоянно
прибавляют к его имени серию нелестных эпитетов:
Подымался вор-собака да злодей Калин-царь
Да на наш на хорош да на столне Киев-град
Он по три года, собака, да по три месяца,
Не доехал он до города до Киева.
Это начало былины «Камское побоище». Ни в
одной из былин вы не встретите этого имени без эпи-
тета собака. Поэтому можно говорить об устойчивом
фольклорном штампе — собака Качин-царь. Если
же расшифровать татарское имя, то это тройное про-
звище станет ещё обиднее: ведь в тюркских языках
слово капан означает 'жирный, толстый, глупый' Ну
и царь — жирная и глупая собака!
А не расшифровать ли нам заодно и нарицательное
существительное царь, раз уж мы взялись за древних
правителей? Теперь вы уже не удивитесь, узнав, что
на поверку оно оказалось собственным именем.
«Ну уж если это имя, то наверняка какого-нибудь
русского царя», — скажете вы. Ведь даже французы,
англичане и немцы заимствовали это слово из нашего
языка: tsar, tsar, Zar. Да и само понятие 'царь' как-то
трудно оторвать от царской России.
Тем не менее за именной основой этого слова при-
дётся отправляться в Римскую империю. Слово царь
связано с именем Гая Юлия Цезаря (100—44 гг. до
н. э.) — могущественнейшего полководца и диктато-
ра Древнего Рима. Ему принадлежат и многие кры-
латые слова, передаваемые из одного языка в другой.
Это он воскликнул «Жребий брошен!» при переходе
реки Рубикон, что послужило началом гражданской
войны, завершившейся провозглашением диктату-
ры Цезаря. Не случайно выражения Жребий брошен
и Рубикон перейдён до сих пор означают, что окон-
чательное решение принято, пути назад нет. Юлий
Цезарь — автор афоризма Пришёл, увидел, победил.
Эти слова, по рассказам историков, были написаны
на доске, которую несли во время триумфального
возвращения диктатора в Рим после победы над пон-
тийским царём Фарнаком. Лучше быть первым в де-
ревне, чем вторым в городе — изречение, также при-
надлежащее Цезарю.
Цезарь жаждал славы, и он сё получил. Но вряд ли
подозревал он, что его славное имя, превратившись в
символ царского могущества, будет так исковеркано
в языках варваров. Первоначально оно звучало как
«кэсар» (Caesar). В церковно-славянском афоризме
Воздадите кесарево кесарю, а Божие Богу мы найдём
слово, близкое к этой латинской первооснове. Уже
здесь слово кесарь употреблено как нарицательное:
эта евангельская фраза — ответ Иисуса посланникам
фарисеев, которые спрашивали его, следует ли пла-
тить налоги кесарю, т. е. римскому императору.
Века и закономерности языков, в которые попада-
ло имя Цезаря, меняли его, придавая национальное
звучание: немецкое кайзер и чешское цисарж, верх-
нелужицкое кейжор и турецкое часар 'австрийский
император', латышское къейцар и венгерское цасар.
Русское царь — одна из таких фонетических мета-
морфоз. Церковно-славянское кесарь превратилось в
древнерусское цьсарь и далее — в царь.
Форма слова менялась, но нарицательный смысл
имени римского диктатора оставался таким же, как и
две тысячи лет назад.
Подобные истории происходили и с именами дру-
гих древних властителей. Так, имя легендарного пра-
вителя острова Крит Миноса стало титулом крито-
микенских царей — лтносов, а имя Карла Великого
(латинского Carolus), короля Франкской империи и
римского императора, стало синонимом слова царь у
славян: русское король, чешское kral, польское krol.
ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКОЕ 0БЕЗБ0ЖИВАНИЕ
МИФИЧЕСКИХ БОГОВ
Переход имени собственного в имя нарицательное
очень важен для понимания специфики образования
фразеологических оборотов, включающих собствен-
ные названия. Без этого перехода или приближения
к нему создание такого фразеологизма невозможно.
Имя индивидуально, но чем большую способность
обобщать оно приобретает, тем ближе становится к
нарицательному, тем больше оснований, как в случа-
ях со словами царь и король, писать его с маленькой
буквы.
Чем шире обобщение, тем расплывчивее контуры
реальных лиц, событий, фактов, связанных с именем.
Появляется необходимость в историческом коммен-
тарии слова или выражения. Приходится искать мо-
тивы и источники такого обобщения.
Какую же историческую информацию несут име-
на, значения которых обобщены в составе образных
выражений? Из каких кладезей черпает наш язык эту
именную премудрость?
Одним из самых глубоких колодцев является ми-
фология и литература античности. Из него не уста-
вали черпать писатели старого и нового времени, вы-
зывая к жизни звучные имена древних героев, богов,
добрых и злых духов, которыми язычники греки и
римляне заселили все, что их окружало.
За что страдают Тантал и Сизиф?
Местом, где обитали греческие боги, была гора
Олимп. Здесь жил в золотом дворце бог богов Зевс,
повелевающий судьбами богов и людей. Время боги
проводили в роскошных пирах. Право посещать
божественные пиршества имели и полубоги — ге-
рои, — и даже смертные, правда, не простые, а цар-
ского происхождения. Удостоился такой чести и ли-
дийский царь Тантал. Однако, возгордившись, он
оскорбил богов, подвергнув сомнению их основное
достоинство — всеведение. За это разгневанные боги
прокляли Тантала и низвергли его в царство смерти.
Гомер так описывает в «Одиссее» муки Тантала:
Видел потом я Тантала, казнимого страшною казнью:
В озере светлом стоял он но горло в воде и, томимый
Жаркою жаждой, напрасно воды захлебнуть порывался.
Только что голову к ней он склонял, уповая напиться,
С шумом она убегала; внизу ж под ногами являлось
Чёрное дно, и его осушал во мгновение демон.
Много росло плодоносных дерев над его головою,
Яблонь, и груш, и гранат, золотыми плодами обильных,
Также и сладких смоковниц и маслин, роскошно
цветущих.
Голодом мучась, лишь только к плодам он протягивал
руку,
Разом все ветви дерев к облакам подымалися тёмным.
(Пер. В. А. Жуковского)
На многих языках выражение танталовы муки,
или муки Тантала, означает 'невыносимые страдания
от неисполнимости желания'
Гомеровское описание мучений коринфского царя
Сизифа вы уже читали в главе о бездельниках. За что
же пострадал этот хитрый и коварный правитель? За
ту же человеческую гордыню. Сизиф пожелал стать
бессмертным, как боги. Перехитрив богиню смерти,
он заточил сё в оковы. И тогда всё смешалось в зем-
ном и небесном царстве. Всё живое перестало уми-
рать, люди стали богоравными.
Естественно, что больше всего от заточения
Смерти пострадал бог войны Арей (Арес). Именно
его Зевс послал освободить Смерть. Сизиф был по-
беждён, но не окончательно. Хитроумный коринфец
договорился с женой, что после смерти она откажется
совершать над ним погребальные обряды. Не успев
попасть в царство Аида, он начал жаловаться на это
неслыханное бесчестье и просить, чтобы его отпу-
стили «на побывку» для наказания жены. Вернуть
Сизифа из царства смерти было ещё труднее, чем
заключить его туда. Для этого Зевсу пришлось от-
править в Коринф своего сына, «посланника богов»
Гермеса — самого хитрого и коварного бога Олимпа,
покровителя торговцев и воров. За хитрость, причи-
нившую всем так много беспокойства, боги и осуди-
ли Сизифа столь жестоко.
Миф о Сизифе попал даже в современную зоо-
логическую терминологию. Энтомологи называют
сизифом один из видов навозных жуков, отличаю-
щихся необычайным трудолюбием. Характерно,
однако, что, став термином, имя Сизифа потеряло
существенную часть своей символики — мучитель-
ность и бесплодность труда. «Сизиф-жук не знает
страданий, — пишет энтомолог Жан Анри Фабр. —
Проворный и упрямый, он карабкается по крутизне,
всюду таща свой груз — то хлеб для себя, то хлеб
для своего потомства». Такова зоологическая быль
древней сказки.
Морфей и «гипнотическое» семейство
Так имена героев превращаются в будничные наи-
менования. А бывает и того хуже: имя древнего бога
вдруг примут за имя простого смертного. Именно в
таком «обезбоженном» виде употреблено выраже-
ние в объятиях Морфея в пьесе одного современного
автора «Воскресный визит бабушки». Молодой чело-
век говорит в этой пьесс буфетчице: Вы крепко спали
в объятиях Морфея. Буфетчица: Чего треплетесь.
Ночь не спала, на минуточку уснула, а вы уж «в объ-
ятиях Морфея». Какой такой Морфей, когда у меня
свой жених есть в Москве.
Фразеологизм в объятиях Морфея имеет значе-
ние «предаваться сну» и давно уже является застыв-
шим образом, который понятен без расшифровки.
Морфей, как и его два брата Иксл и Фантас и их огсц
Гипнос, были богами сна. Братом Гипноса был сам
Фанат (Танатсс), бог смерти. А родным домом этого
сонного семейства было подземное царство смерти.
|
|
|
