 |
Как верблюд прошёл сквозь игольное ушко
|
|
|
|
Верблюду никогда не везло в жизни. Его всегда с
кем-то или с чем-то путали и недооценивали. Даже
такой «зверолюб», как Альфред Брем, был о верблюде
явно невысокого мнения. Он писал в «Жизни живот-
ных», что это тупое, равнодушное и догматическое
животное, «пахнущее козлом», безнадёжно глупая
голова которого покоится на длинной лохматой шее.
А ведь эта характеристика отнюдь не соответствует
действительности. Современный зоолог профессор
Гржимек, например, считает, что верблюд — живот-
ное с довольно широким «духовным кругозором»,
что он в соответствующих ситуациях проявляет му-
дрость, вежливость и даже «рыцарство». Видимо, не
случайно именно верблюдами на Востоке расплачи-
вались за убитого человека. Там до сих пор существу-
ет обычай, что убийца может выкупить свою жизнь,
подарив 100 верблюдов семье убитого. Со временем,
правда, преступник получил возможность выбора:
либо верблюды, либо 300 фунтов стерлингов. А по-
скольку цена на верблюдов растёт, то и плата за по-
терянную жизнь всё увеличивается.
Верблюд или слон?
Цена на верблюдов растет, а положение их не меня-
ется. Велик верблюд, да воду возит, — гласит русская
пословица. Впрочем, вполне возможно, что в этой по-
словице речь идёт уже не о верблюде, а о... слоне.
«Ничего общего!» — могут возразить многие.
Верно, с зоологической точки зрения общего мало.
Но вот этимологи давным-давно установили, что
русское слово верблюд, старославянское выьелждх
(ж — носовой звук, читается примерно как «он»),
чешское vclbloud, польское wielbhid и другие славян-
ские названия этого животного заимствованы из гот-
ского ulbandus 'слон'. А готское, в свою очередь, — из
греческого elephas, elephantos. Греческого происхож-
дения и французское elephant, английское elephant,
немецкое Elefant 'слон'.
|
|
|
Если вы ещё раз взглянете на старославянскую
форму этого слова, то превращение «ульбандуса» в
верблюда не покажется вам странным. Тем более что
до того, как в русском слове л не перешло в р, наши
предки связывали вельблуда с глаголом блуждать,
блудить. Словом, как остроумно расшифровал это
слово писатель JI. В. Успенский, это был 'великий
блудяга' (вел- + блуд-).
Но блуждания, вернее, заблуждения, связан-
ные с этим животным, на этом не кончаются.
JI. В. Успенский, описывая в книге «Почему не ина-
че?» превращение готского «ульбандуса» в верблюда,
так объясняет эту путаницу: «Наши предки не виды-
вали на заре своей истории ни слонов, ни верблюдов.
Увидав впервые больших горбатых зверей, на кото-
рых ездили степные кочевники юга, они перенесли
услышанное от готов «слоновое имя» на это диковин-
ное существо: «А наверное, это и есть ульбандус!»
Вот как «верблюды» и «слоны» оказались как бы
фальшивыми тёзками»'.
Справедливости ради нужно сказать, что это не
совсем так. Готы — одно из древнегерманских пле-
мён — заблуждались по поводу «ульбандусов»-сло-
нов не менее, чем славяне. Готское слово, так же как
и древнеанглийское olfend, верхненемецкое olbenta и
средневерхненемецкое olbent, означало в средневеко-
вье именно верблюда и сохранялось до тех пор, пока
1 Успенский Л В. Почему не иначе? М., 1967, с. 83.
в эти языки не пришло новое «верблюжье название»,
также греческого происхождения — kamel, которое
живёт в немецком и английском языках до сих пор.
Значит, вместе со словом славяне заимствовали у го-
тов и их заблуждение.
Можно было бы ещё долго рассказывать и о том,
как того же Elefant'a в средневерхненемецком языке
ошибочно связали с глаголом hclfen 'помогать' и как
из этого получился 'помогающий зверь' (helant, hel-
fentier), как в итальянских диалектах слон превратил-
ся в liofante 'льву подобного', как от поляков готское
название верблюда попало к прусам, превратившись
в weloblundis'a — 'мула'!
|
|
|
Но хватит о словах. Ведь нас интересуют прежде
всего устойчивые выражения. Да и история словесной
путаницы с готским «ульбандусом» нам понадоби-
лась, чтобы показать, что вариант выражения делать
из мухи слона — делать из мухи верблюда не так уж и
случаен. Так же не случаен, как и чешский и немец-
кий обороты с тем же значением, дословно звучащие
как 'делать из комара верблюда' Как видим, путаница
слов отражается в путанице выражений.
Через что же прошёл верблюд?
Но все описанные метаморфозы «верблюда» блек-
нут перед его прохождением через игольное ушко.
Эта история «произошла» задолго до европейских
приключений «элефанта» и «ульбандуса»: ведь вы-
ражение легче верблюду пройти сквозь игольное ушко
возникло в библейские времена. Полное его звуча-
ние таково: Легче верблюду пройти сквозь игольное
ушко, нежели богатому войти в Царствие Небесное.
Смысл этого библейского изречения, перекочевавше-
го затем в Евангелия от Матфея и от Луки, предельно
ясен: не огорчайтесь, бедняки, что в мире сем вы го-
лодаете, ходите в рубище и умираете от болезней. Чем
скорее вы попадёте в Царствие Небесное, тем лучше:
вас ждёт там райская жизнь. А вот богачам попасть
туда так же невозможно, как верблюду пройти сквозь
игольное ушко.
Впрочем, находились и такие схоласты-церков-
ники, которые доказывали, что верблюд всё-таки
может пройти сквозь игольное ушко. Споры толко-
вателей Библии длились веками, бедняки всё так же
ходили в рубище, а богачи и в ус не дули: земной рай
устраивал их гораздо больше, чем небесный.
Может быть, и не стоило бы вспоминать это цер-
ковное изречение, если бы оно не стало вообще обо-
значать полную невозможность достижения чего-
либо.
Но почему именно верблюд был выбран для протя-
гивания сквозь иглу? Странно и нелогично, не так ли?
Некоторые толкователи Библии считают, что дело не
в том, кто прошёл сквозь ушко, а через что именно
прошёл верблюд. Мол, в изречении — не «игольное
ухо», а «игольные уши». А под таковыми имеются
в виду вовсе не отверстия в игле, а одни из ворот в
стене Иерусалима — такие низкие и узкие, что длин-
ношеему верблюду пройти в них решительно невоз-
можно. Не правда ли, толкование замысловатое даже
для цветистого Востока? Ведь как ни узки городские
ворота, но протащить в них при необходимости вер-
блюда, наверное, можно. Значит, вряд ли это изрече-
ние стало бы означать решительную невозможность
сделать что-либо.
|
|
|
Характерно, что профессор Я. Белич, тщатель-
но описавший историю этого выражения в чешском
языке и использовавший древние церковные тексты,
не приводит ни одного примера с игольными ушками
во множественном числе. Видимо, рассказ о тесных
Иерусалимских воротах — лишь легенда, возникшая
на основе библейского изречения.
Помните, как по-немецки и по-анпгайски вер-
блюд? Kamel (camel). Мы знаем, что это слово грече-
ского происхождения. Там оно звучит как kamelos. Но
вот в некоторых старых греческих рукописях Нового
Завета оно написано несколько иначе — kami'los.
Различие небольшое, а значение абсолютно
иное — 'якорный канат'
Ну, теперь всё понятно! Через игольное ушко не-
возможно протянуть не верблюда (kamelos), а толстый
якорный канат (kamilos)! В том, что звуковое подобие
вызвало уподобление смысла, нет ничего странного:
древний глагол довлеть 'быть достаточным', 'удо-
влетворять' мы употребляем в значении 'тяготеть над
кем-либо' Это произошло «по вине» формального
сходства довлеть с давить. Итак, «загадка разреши-
лась»: через игольное ушко протягивали вовсе не вер-
блюда!
И всё же, как ни кажется логичной эта этимология,
её тоже нельзя признать верной. Те толкователи изре-
чения, которые продолжают настаивать на дословном
его понимании, приводят достаточно веские контрар-
гументы, чтобы от них можно было просто отмахнуть-
ся. Дело в том, что греческое kamelos 'верблюд' — не
исконно греческого, а семитского (т. е. арабского или
древнееврейского) происхождения. Следовательно, и
само выражение могло попасть в греческие церков-
ные тексты вместе со словом именно из этих языков,
народы которых хорошо знакомы с верблюдами. Тем
более что оно известно и в древнееврейском Талмуде,
и в арабском Коране. Но что самое удивительное —
арабы до сих пор о человеке, который хочет сделать
нечто неосуществимое, невозможное, скажут: Он
гонит через игольное ушко... слона\ Опять слон
и верблюд оказались связанными одной верёвочкой,
вернее, одним якорным канатом.
|
|
|
Снова путаница, и какая последовательная! Какой-
то порочный круг: от верблюда — к слону, а от сло-
на — к верблюду. Как кажется, весь этот противо-
речивый языковой материал можно объяснить лишь
следующей гипотезой.
Выражение легче верблюду пройти сквозь
игольное ушко надо всё-таки понимать дословно.
Метафорически осмысленное, оно означало невоз-
можность протащить нечто большое сквозь малое
отверстие, затем вообще невозможность сделать что-
либо. Поскольку и слон, и верблюд были у арабов и
других восточных народов самыми большими живот-
ными, то естественно, что именно они стали символа-
ми этой большой величины.
Попав в греческий язык, арабское kamelos 'верблюд'
формально сблизилось с греческим kamilos 'якор-
ный канат', и выражение некоторыми церковни-
ками стало восприниматься более прозаически.
Фразеологическая загадка стала ещё загадочнее.
ПРЫГАЕТ ЛИ СТРЕКОЗА?
Каждый; кому приходилось наблюдать этих изящ-
ных насекомых с прозрачными сетчатыми крылыш-
ками, уверенно ответит: «Конечно нет!»
А вот летают стрекозы действительно хорошо.
Они могут в воздухе молниеносно разворачиваться,
резко тормозить или, остановившись, застывать на
одном месте. Не случайно в стихотворении «Комета»
А. Блок назвал первые эскадрильи аэропланов «ста-
дом стальных стрекоз». Блоковское сравнение при-
вилось: в современном языке «стрекозой» иногда на-
зывают вертолёты.
Несмотря на высокие лётные качества, мы всё же
называем стрекозу попрыгуньей. Откуда это назва-
ние? Всем нам с детства знакома басня И. А. Крылова
«Стрекоза и Муравей»:
Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела...
То, что стрекоза «поёт», не удивительно: она ведь
потому и названа стрекозой, что в полёте «стрекочет»
своими крылышками. Но почему она у Крылова стала
попрыгуньей?
Может быть, русский баснописец перепутал её с
каким-либо другим насекомым, как верблюда пере-
путали со слоном?
Мы действительно недалеки от истины. Это ошиб-
ка, но ошибка сознательная. И. А. Крылов, создавая
русскую басню, использовал древний сюжет, который
кочевал из одной страны в другую не меньше «вер-
блюда», прежде чем попасть в Россию. И в греческом,
и в латинском текстах, и в басне Лафонтена постоян-
ными действующими лицами являются муравей и...
цикада, или кузнечик (французское la cigale). А уж
последний — отличный прыгун. Почему же русский
баснописец превратил кузнечика в стрекозу?
Как предполагал московский филолог Р. А. Бу-
дагов, И. А. Крылов хотел противопоставить муж-
ское трудолюбие муравья женскому легкомыслию
стрекозы. Поэтому ему важно было подобрать слово
именно женского рода. Он мог бы, конечно, оставить
и заморскую цикаду — она ведь и в русском языке
представительница «легкомысленного» пола, но тог-
да басня утратила бы народный, русский колорит, на
что Крылов не мог пойти в эпоху, когда русский лите-
ратурный язык делал первые шаги на пути сближения
с народной речью.
|
|
|
Правда, для выбора стрекозы во времена Крылова
могла быть и другая, объективная причина. По свиде-
тельству писателя Дм. Кобякова, в разговорном языке
XVIII — начала XIX в. слово стрекоза могло означать
и 'насекомое вообще'. И. А. Крылов, тонко знавший
живую речь, мог употребить это слово в таком смыс-
ле. Тем не менее крылатое крыловское выражение
оказалось более живучим. Впоследствии попрыгуньей
стрекозой или просто попрыгуньей стали называть
легкомысленную и ветреную особу. Именно такой
была героиня рассказа А. П. Чехова «Попрыгунья».
Вот что значит метко сказанное слово.
Верблюд и стрекоза, став тематическим ядром
русских устойчивых выражений, всё же остались ка-
кими-то одиночными словами-характеристиками. В
других фразеологических оборотах мы их, пожалуй,
не встретим. Это и понятно: верблюд и цикада — тва-
ри заморские, диковинные. Вот и выражения с ними
индивидуальны.
Иное дело, когда животное широко известно в на-
роде, повадки его хорошо изучены. Тогда рождается
целый «фразеологический выводок». А если к тому
же оно популярно и у других народов, то при язы-
ковых контактах этот «выводок» значительно увели-
чивается: устная и литературная традиции взаимо-
действуют, «своё» тесно переплетается с «чужим».
Давайте наугад возьмём двух обычных для нашей
страны животных и посмотрим, какой фразеологи-
ческий «приплод» они дают. Скажем, из сухопутных
выберем козла с козой, а из водяных — отшельника
рака. Итак, начнём с козла.
ЗАБЬЁМ КОЗЛА!
Каждому из вас, вероятно, не раз приходилось
слышать необычное, на первый взгляд, воинственное
приглашение сыграть в домино: «Забьём козла!»
И в самом деле, если задуматься: странное при-
глашение к такой мирной игре. Может быть, это дей-
ствительно какой-нибудь словесный рудимент древ-
него обычая закалывать козлов в жертву во время ка-
ких-нибудь игр?
Давайте проверим эту гипотезу языковым путём:
рассмотрим все поговорки и пословицы, связанные с
козлом и козой, обычаи, породившие эти выражения.
Тогда, быть может, смысл этого «боевого клича» рас-
кроется сам собой.
«Забивание» козлов и «зарезание» коз
Древний обычай закалывать козлов и приносить
их в жертву действительно существовал у многих на-
родов. В греческой басне «Бабрий» виноградная лоза,
листья которой обглоданы козлом, угрожает послед-
нему: «Ничего, я и без листьев дам людям виноград.
А ты, мерзкое животное, будешь принесен в жертву
богам, когда сделают вино».
Такие жертвы приносились в Древней Греции
после уборки винограда — во время так называе-
мых дионисий, празднеств, посвященных богу вина
Дионису. Жертвовали козлов и богине охоты Диане.
А легендарный царь Приам приказал заколоть в жерт-
ву «блеющих козлов» лишь для того, чтобы избежать
зла, предвещаемого ему дурными снами. По средне-
вековым же немецким поверьям, ведьмы, собравшись
на шабаш, сжигают козла и делят его пепел между со-
бой.
Впрочем, и в русских сказках козёл, а чаще коза
тоже становятся жертвами человека. Вот отрывок
стихотворной сказки из сборника А. Н. Афанасьева:
Пошла коза за лыками;
Козы нету за рекой.
«Ну, постой же ты, коза!
Я нашлю на тебя волка».
В конце сказки человек выполнил свою угрозу, и
волк зарезал козу.
Но что там древние сказки и легенды! В некото-
рых странах до сих пор козлов приносят в жертву по
самым различным поводам. Несколько лет назад ра-
ботники королевского аэрофлота Непала совершили
ряд религиозных ритуалов перед открытием регуляр-
ного сообщения на линии Катманду — Калькутта.
Одним из них было именно закалывание трёх козлов
на глазах у пассажиров. Если бы этот обряд не был
совершён, то, по непальским поверьям, с самолётом
произошла бы катастрофа.
Козёл отпущения
Обычай откупаться от Бога именно козлами во-
шёл в языки многих народов в виде выражения козёл
отпущения. «Козлоотпущение», или азазел, — так
и назывался древний еврейский обряд, описанный в
Библии. Раз в году члены еврейской общины собира-
лись, чтобы очиститься от всех грехов, совершённых
ими за «отчётный период». На площади, где проис-
ходил обряд грехоотпущения, уже стояли два козла.
Одного тут же закалывали, смывая человеческие гре-
хи козлиной кровью. На второго священнослужитель
«возлагал руки» в знак того, что все грехи общины
переходят на него. После этого козла «отпускали»,
вернее, изгоняли вместе с человеческими грехами.
Впрочем, по другой версии, отпущенного козла
уводил в пустыню один из самых больших грешников
общины и, сбросив в глубокую пропасть, очищался
от грехов. Точно так же сбрасывали в пропасть жерт-
венных козлов и древние египтяне.
Так и стал козёл отпущения символом человека,
отдувающегося за грехи и проступки других.
Козлиные грехи
Но так ли уж безгрешен козёл сам по себе?
Случайно ли именно это животное выбрали носите-
лем всех человеческих пороков?
Пожалуй, нет. В русских пословицах и поговорках
на козла смотрят явно отрицательно. Во-первых, осо-
бого проку от него нет. От него, как от козла, пи шер-
сти, ни молока, — говорят о бесполезном человеке.
Во-вторых, он шкодлив и чуть что — лезет не туда,
куда следует: пустить козла в огород (немцы в таких
случаях говорят сделать козла садовником); Козла
сколько ни корми, а он всё в огород лезет\ Где коза
во дворе, там козёл без зову в гостях. В-третьих, ле-
нив: выражение служить за козла на конюшне озна-
чает 'шататься без дела'. Наконец, козёл коварен: чуть
что — даёт козла, т. е. начинает скакать и пускать в
ход рога, поэтому его надо опасаться.
Одно из древнеиндийских названий козла — agas
'толкающийся', 'бодливый' И русская загадка под-
чёркивает именно это козлиное качество: — Эй, куда,
борода? — Берегись, наскочу, лбом хвачу!
Борода обычно символ мудрости. Но козлиная бо-
рода — совсем наоборот. Хоть у козла и длинна бо-
рода, да от этого он не мудрец, — гласит славянская
пословица. А голос у козла, прямо скажем, козлиный,
короче — козлетон. Драть козла — значит петь та-
ким голосом. И в довершение всего от козла постоян-
но «козлом пахнет».
Короче говоря, козёл издавна стал олицетворе-
нием всего дурного. Древнее библейское выражени-
е отделять овей от козлищ значит поэтому 'отличать
хорошее от плохого, вредное от полезного' Да и в
речи современной русской молодёжи это одно из са-
мых крепких бранных слов.
Естественно, что когда понадобилось животное,
которое бы стало «транспортным средством» главно-
го грешника Царствия Небесного — дьявола, то люди
выбрали именно козла. Иноземный купец Тонниес
Фенне, навестивший Псков в 1607 г., записал та-
кую севернорусскую пословицу: П'Ьгон гштрон сЬс
ПО^ДЛ НД 4fjlho/M КОЗЛ^ в дд.
Безгрешна ли русская коза? О козе у русских сло-
жилось почти такое же отрицательное мнение, как и
о козле. По наблюдениям В. И. Даля, коза в народном
языке обозначает 'бойкую и беспокойную девку' А
вот целая серия русских пословиц, отражающих не-
гативное отношение к козе: Если хочешь с соседом по-
ругаться — заводи козу; От прыткой козы пи забор,
ни запор; Захочет сена коза — будет у воза; Не учи
козу, сама стянет с возу; На покляпое дерево и козы
не скачут. Наконец, типично русская общая оцен-
ка полезности этого животного, данная Даниилом
Заточником: Hi «отя во iKOT'fejfs К034. Отсюда и
пословица, употребляемая на Руси до эмансипации:
Девки не люди — козы не скотина.
Эта отрицательная характеристика была обуслов-
лена объективно: коза, как и на Западе, у русских
крестьян была «коровой бедных» и особой роли в де-
ревенской жизни не играла.
Отставной козы барабанщик
Не удивительно, что слово коза использовалось
в русской фразеологии с пренебрежительным оттен-
ком. Одно из устаревших значений этого слова — 'на-
ряженный козой мальчик, с которым обычно ходи-
ли вожаки ручных медведей для потехи публики'.
Именно к нему и восходит выражение отставной
козы барабанщик. Так шутливо называли в прошлом
веке человека без определённых занятий, перебиваю-
щегося случайными заработками и подачками и в то
же время такого, который не прочь покичиться своим
якобы высоким прежде положением.
Роль барабанщика в таком представлении была
третьестепенной. Главным актёром был медведь, на
«вторых ролях» шла «коза» (вернее, ряженный под
нее мальчик), изображавшая работника при дрес-
сировке медведя. Барабанщик колотил в самодель-
ный барабан, но его звуков слышно не было, и тогда
«коза», подпрыгивая, сама била в лукошко. Понятно,
почему роль такого барабанщика, да ещё «отставной
козы», вошла в поговорку.
Большинство пословиц и поговорок со словами
козёл и коза имеют давнюю историю. Представление
об этих животных складывалось веками и тысячеле-
тиями, переходя из одной народной сказки в другую.
Мы и не подозреваем, как древен сюжет сказки о лу-
пленой козе или о козлином копытце, козе и семерых
козлятах или шутливой присказки, которой нас пуга-
ли в детстве: «Идёт коза рогатая...» Мало кто не знает
сказки о том, как коза
Бежала через мосточек,
Ухватила кленовый листочек...
Многие из нас, забыв саму сказку, помнят лишь
этот стишок — ответ козы, всё время повторяющийся
в сказке. А вот в пьемонтском диалекте итальянско-
го языка от аналогичного «козьего» ответа осталось
и того меньше — всего лишь фразеологический обо-
рот crava I'a mangia la foja 'коза съела лист' или даже
короче — mange la foja 'есть лист' Здесь это значит
просто 'быть хитрым'. А ведь и русская коза тоже хи-
трила, утверждая, что она почти «ничего не пила, не
ела, бежала через мосточек...». Как видите, характер
итальянской и русской коз одинаков.
Козлиное молоко, эгида и Млечный Путь
Не 'Ьдддх ешь... от козла лмекд, — пишет
Даниил Заточник, который, как мы видели выше,
даже дойную козу называл «не (кота во скотья».
Выражение как от козла молока типично русское.
Тем не менее представление о козлином молоке как о
чём-то несуществующем известно многим народам.
Немцы употребляют сочетание «доить козла» (den
Bock melken) для обозначения бесцельного и глупого
занятия вроде русского переливания из пустого в по-
рожнее.
Эту поговорку мы найдём и у древних греков.
Описывая жизнь Демонакта, греческий писатель
Лукиан рассказывает о встрече с двумя невежествен-
ными философами. Их «философская» беседа со-
стояла из нелепых вопросов и ответов, абсолютно не
относящихся к делу. Тогда Демонакт заметил: «Не
правда ли, друзья, что один из этих господ доит козла,
а другой подставляет сито?»
И всё-таки козлиное молоко существует. Правда,
в сказке, и не от обычного козла, а от небесного.
Эстонцы рассказывают, что у царя змей была золотая
чаша с молоком от небесного козла. Тот, кто обмакнёт
хлеб в это молоко и съест его, может узнать любую
тайну, свершившуюся ночью.
Впрочем, гораздо больше сказок, легенд и мифов
рассказывают не о козлином, а о козьем молоке. Из
этих красивых рассказов и рождались крылатые сло-
ва и фразеологизмы. Легко ли поверить, что между
выражениями быть под эгидой, как из рога изобилия
и Млечный Путь существует какая-то взаимосвязь?
Ведь первое значит 'пользоваться чьим-либо покро-
вительством', второе — 'очень щедро, богато', а тре-
тье — астрономический термин.
И всё-таки между ними есть «молочное» родство:
они связаны именно козьим молоком.
В первых двух случаях это молоко священной козы
Амалфеи, которая в одном из греческих мифов спас-
ла от голодной смерти Зевса. Это произошло, когда
Зевс был ещё ребёнком. Его отец — гитан Кронос,
имевший обыкновение пожирать своих детей, хотел
точно так же поступить и с будущим богом богов.
Чтобы этого не случилось, Зевса сразу же после рож-
дения спрятали в заброшенном гроте и оставили там.
Амалфся, подобно волчице, вскормившей легендар-
ных Ромула и Рема, вскормила главу греческих богов
своим козьим молоком. Воспитывать «божёнка» по-
могали нимфы.
Боги обязаны поступать великодушно. Поэтому,
когда Зевс вырос и сверг своего отца с трона (Кроносу
это было предсказано, потому он и пожирал своих
детей), он отблагодарил свою кормилицу: вознёс её
на небо и сделал созвездием. А нимфам подарил рог
козы Амалфеи, из которого, чего бы они ни захотели,
всё сыпалось в изобилии.
Шкурой этой священной козы был обтянут щит
Зевса, хранящий его в боях с многочисленными бо-
гами и героями. Слово эгис (aigis), а в родительном
падеже эгйдос (aigidos) первоначально означало по-
гречески 'козья шкура' (aix 'коза'). Именно сю обтяги-
вали свои ивовые щиты древние греки. Потом эгидой
стали называть щит вообще. Под эгидой значит 'под
защитой, под покровительством', 'под щитом' Но под
особой эгидой, обтянутой шкурой козы Амалфеи,
укрывались от врагов лишь два греческих божества:
Зевс и дочь его Афина, богиня мудрости и войны.
Но вернёмся к козьему молоку. Именно эта леген-
да легла в основу названия Млечного Пути. Примерно
150 миллиардов звёзд, составляющих его, — это ка-
пельки молока козы — кормилицы Зевса. По мне-
нию древних писателей, например Сервия, созвез-
дие Козерога из цикла зодиака — не что иное, как
Амалфея. А Млечный Путь — её богатый удой.
Сочетание Млечный Путь кажется таким же рус-
ским, как и Большая Медведица. Но так же как и по-
следнее, это название лишь перевод древнегреческо-
го галактйас кйклос: gala, galaktos 'молоко', kyklos
'круг, цикл, путь' В русских же диалектах Млечный
Путь зовут Моисеевой дорогой, Батыевой доро-
гой. Птичьим путём, Дорогами, Путями, Улицами,
Поясами на небе; в украинском языке — Чумацким
шляхом, в шведском — Зимней улицей, во вьетнам-
ском — Серебряной рекой, в мансийском — Лыжной
дорогой мужчины из племени Мось, а в якутском —
Следом, оставленным добрым духом, когда он шёл
по небу на лыжах. И каждое из названий эти народы
воспели в поэтических мифах, не менее красивых,
чем миф о козе Амалфее.
Козлиные химеры
Нужно сказать, что козлу и козе в отношении ле-
генд повезло. Пожалуй, нет ни одного народа, в ми-
фологии которого не действовали бы эти животные.
Козёл, обгладывающий виноградные листья, стал по-
стоянным спутником бога вина и веселья Диониса.
Пан, покровитель древнегреческих пастухов, изо-
бражался с козлиными ногами, рожками и бородой.
Химера — огнедышащее чудовище, по описанию
Гомера, имела голову льва, туловище козы и хвост
дракона. Мефистофель был наделён козлиными рога-
ми, хвостом и копытами. Перечислять такие «козли-
ные» атрибуты разных мифических существ можно
бесконечно.
Мифы забываются, но язык хранит их следы. Вот
украинское выражение химери гонити 'рассказывать
неправдоподобные вещи'. И в русском языке, упо-
требляя слово химера в значении 'нереальные, фанта-
стические новости', мы не вспоминаем о мифическом
козлоподобном существе, которое стало основой это-
го сочетания. Точно так же не вспоминаем мы коз-
лоподобных Пана и Диониса, затаившихся в словах
паника, трагедия, сатира, фауна. Взгляните в этимо-
логический словарь, и вы почувствуете, как терпко от
этих слов «пахнет» козлом.
Козьи капризы и «козлёнок» без козёл
А языковые родственницы козы ещё более много-
численны. Так, слово кожа в праславянском звучало
как *kozja, обозначая именно козью шкуру. Затем
значение этого слова расширилось и стало обозна-
чать кожу любого животного. Такой семантический
переход был типичным для индоевропейских язы-
ков: то же, например, произошло с греческим и сан-
скритским (древнеиндийским) словами кожа. Да и
история эгиды в этом отношении тоже поучительна:
ивовые щиты со временем стали обтягивать и шкура-
ми других животных, и оковывать металлом, а греки
продолжали именовать их «козьими».
Не торопитесь утверждать, что между далёкими по
современному значению словами каприз, кабриолет
и каприччио нет никакой связи. Все они этимологи-
чески восходят к латинскому сарга 'коза' или caper
'козёл'. Каприччио — музыкальное произведение, от-
личающееся живостью и игривостью. Каприз — не-
ожиданная, внезапная прихоть. Кабриолет — лёгкий
экипаж, подпрыгивающий на каждом дорожном уха-
бе. Не правда ли, в этих словах довольно точно отра-
жается козий характер?
Впрочем, нет никакой необходимости помнить
«козлиное» происхождение этих слов. Они живут
своей некозлиной жизнью, и постоянное напомина-
ние их этимологии приводило бы к курьёзам. Вот
точное определение слова кабриолет в русском тол-
ковом словаре: 'лёгкий двухколёсный экипаж с одним
сиденьем, без козел'. Переведи мы его с этимологи-
ческого языка на современный, получился бы неволь-
ный каламбур: «козлёнок... без козел».
Далеко разошлись «козлы» друг от друга.
Соединить их может теперь лишь этимолог или пи-
сатель, которому необходимо создать неожиданный
стилистический эффект «козлиным» каламбуром.
Так и поступает, например, автор фельетона
«Козёл отпущения», критикуя руководство одной из
школ за халатное отношение к спортивному воспи-
танию учащихся. Директор предлагает «очистить» от
спортивного инвентаря спортзал: «Ну, а козла нужно
вообще выбросить, он в зале не нужен!»
«Так был найден козёл отпущения», — заключает
журналист. «Козлы» вновь столкнулись. На этот раз,
чтобы высечь сатирическую (надеюсь, вы уясни-
ли связь сатиры с козлом) искру.
Кого же «забивают» в домино?
Итак, мы знаем теперь все основные черты харак-
тера козла и козы, отражённые в языке. Пора вернуть-
ся к боевому кличу «Забьём козла!». Какое же из этих
свойств отразилось в сакраментальный формуле рус-
ских любителей домино?
Домино, как известно, — это видоизменённая игра
в кости, которую мы знаем по пиратским рассказам,
но в которую люди играли за много тысячелетий до
капитана Флинта.
Римский император Август, например, очень лю-
бил эту игру. Вот что он писал в письме Тиберию: «За
обедом, милый Тиберий, гости у нас были всё те же,
да ещё пришли Винипий да Силий Старший. За едой
и вчера и сегодня мы играли по-стариковски: бросали
кости. И у кого выпадет «собака» или шестёрка, тот
ставил на кон по денарию за кость, а у кого выпадет
«Венера», тот забирал деньги»[4].
Игральные кости имели у римлян продолговатую
форму и были с 1, 3, 4 и 7 очками. «Собакой», о ко-
торой вспоминает император, назывался худший бро-
сок, когда на всех костях была единица, «Венера» —
лучший, когда все кости падали разными очками.
У римлян — «собака», у русских — «козёл». Оба
животных в языке имеют отрицательную оценку, по-
этому и вошли в терминологию игры в кости. Нет ли
здесь действительно такой связи?
Просмотрев описания и правила игры в домино,
вы не найдёте, однако, русских обозначений очков, по-
добных римским. Видимо, дело здесь не в «козлином»
свойстве какой-нибудь «малоочковой» костяшки.
Может быть, тогда можно подозревать какое-либо
внешнее, чисто формальное сходство названия игры
и настоящего козла? Перепутали же русские «козу»
и «косу» (косую) в пословице Будь жена хоть коса,
лишь бы золотые рога и, несмотря на непонятность,
сохраняют именно слово коса. Может быть, козёл из
домино — подобное искажение слова козырь? Ведь
козёл — это и вид карточной игры.
Нет, козёл в выражении забить козла не имеет ни-
какого отношения ни к настоящему, ни к карточному
козлу. Это тоже результат ошибки, вызванной фор-
мальным смешением двух слов. Помните историю
фразеологизма бить баклуши и названия русских ба-
бок? Среди них есть и целый ряд слов, похожих на
нашего козла: козелок, козлок, козён, козан, козонок,
козн. Всс они означают одно и то же: костяшку, су-
став из ног молодого рогатого скота, употребляемую
для игры в бабки-козны. Ею увлекались все деревен-
ские мальчишки: Егорушка часто выходил с нами и с
увлечением играл в козны... Разбивап он козны на рас-
стоянии двадцати шагов (Ф Гладков. Повесть о
детстве).
Игра в козны, бабки — это лишь одна из разновид-
ностей игры в кости. Вполне возможно, что когда в
народе распространился новый вид этой игры — до-
мино, то русские игроки воспользовались своей
старой, привычной терминологией. Не случайно и
пластинки с обозначением очков при игре в домино
называют костяшками.
Забить козна первоначально означало, по-види-
мому, 'начать бить, сбивать козны, бабки, альчики'
Но сходство слов козн, козон (козлок, козелок) с козёл
больно соблазнительно. Тем более что первое неиз-
вестно какого происхождения, его трудно как-либо
мотивировать. А козёл вызывает столько ассоциаций,
причём ассоциаций отрицательных, экспрессивных.
Бить козла, забивать его было вполне оправданным
с точки зрения языковой логики: было за что. И мы
вовсе не зря вспомнили все те фразеологические ассо-
циации, которые вызывает слово козёл. Ведь именно
они способствовали превращению мирного предло-
жения начать игру в козны в боевой клич любителей
домино.
ГДЕ ЗИМУЮТ РАКИ
В одной старой эстонской сказке муж чуть не из-
бил жену за то, что та не смогла приготовить ему
блюдо, которое он любил. Жена бы и рада выполнить
просьбу супруга, да никак не могла понять, чего тот
хочет: он просил её сварить «рыбу, но и не рыбу, у ко-
торой есть глаза, но не в голове». Недогадливую мать
спас от побоев сын, растолковавший ей, что папаша
любит раков.
Подобные загадки приходилось отгадывать не
только эстонцам. Русские, например, сочиняли ещё
более каверзные словесные шифровки для этого оби-
тателя наших рек:
Бежит корабль о двенадцати лап.
Четыре четырки и две растопырки.
Два рога, а не бык, шесть ног без копыт.
Ноги многи, усы длинны, а хвостиком брык, брык.
По ножницам швец, по щетинке чеботарь.
Не кузнец, а с клещами.
Внешность рака настолько резко отличается от
вида всех других животных, знакомых человеку, что
не могла не привлечь его внимания.
Естественно, что человека давным-давно заинтере-
совали тайны этого диковинного существа. Даже
Аристотель отвёл раку значительное место в своей
многотомной книге о животных.
Почему краснеют раки
Причину покраснения рака в варёном виде люди
узнали сравнительно недавно. Сейчас точно извест-
но, что краснеет он из-за особого состава своего пан-
циря, содержащего так называемые каротиноиды.
Но само явление вошло в язык многие тысячелетия
назад. Выражение красный как рак повторяют самые
разные народы: немцы (rot wie ein Krebs), итальянцы
(rosso come un gambero), французы (rouge comme une
ecrevisse).
Способность рака краснеть стала не только осно-
вой устойчивых сравнений, но отразилась в послови-
цах и поговорках: Горе одного рака красит; Когда рак
чёрен — он куслив и задорен, а когда красен — никому
не опасен. Добрая половина русских загадок о раке
намекает именно на это качество: Идёт в баню чёрен,
а выходит красен; Кто после смерти красен? Кто в
красной рубашке умирает?
В Украине вы можете услышать такую фразу:
Hauii dieKit рак'ш печуть. Это не означает, что укра-
инские девушки пекут настоящих раков. Просто они
краснеют от смущения. Подобные выражения есть и
в других славянских языках, например в чешском. И
по-французски «он варит своего омара» (il fait cuire
son homard) означает, что человек покраснел. Кстати,
французы часто используют образ варёного рака или
омара для сравнений с людьми в красных одеяниях:
пехотинцами и кавалеристами некоторых полков, си-
паями и кардиналами. В «Тружениках моря» В. Гюго
называет омара «морским кардиналом», искусно вы-
ворачивая это привычное французское сравнение
наизнанку.
Не удивительно, что способность менять цвет
панциря действовала на воображение древних маги-
чески. Многие считали рака целебным. Аристотель
и Плиний рекомендовали настойку из рака, разрезан-
ного на мелкие части, как средство против яда, осо-
бенно змеиного и жабьего. Поэтому многие аптеки
средневековой Европы именовались «У красного
рака», «Красный рак» и воспроизводили на вывесках
его изображение.
Пятится как рак
Не менее поражала человека рачья походка. Именно
она сделала рака символом косности, ретроградства и
консерватизма: Как ни учи рака ходить прямо — ни-
чего не выйдет', Криво рак выступает, да иначе не
знает. Нет народа, который бы не отметил эту харак-
терную черту в своей фразеологии. Французы и ис-
панцы говорят ходить как рак, итальянцы — совер-
шать рачье путешествие, немцы — ходить рачьей
походкой. И у всех <
|
|
|
