 |
СТАРЫЙ ЗАВОД 4 страница
|
|
|
|
Катастрофа произошла внезапно: ракеты, начиненные смертоносным грузом, автоматически произвели противоракетный маневр, хотя никто их не собирался сбивать, вышли в расчетные точки поражения цели и взорвались. Защитное поле космотрона лопнуло, как мыльный пузырь, испарились в безжалостном ядерном огне многочисленные пристройки комплекса, потекли силовые секции ускорителя, исчезло управляющее поле и… два сверхплотных потока антипротонов, помноженные на громадную скорость, близкую к скорости света, ударили по касательной в разные стороны, доуничтожая все, что пощадил взрыв ракет, и, миновав мишени, ушли в пространство. Пятисоткилометровое кольцо космотрона испарилось почти мгновенно, породив вспышку жемчужного света. Две лавины яростной энергии, сравнимые разве что с солнечными протуберанцами, но невидимые глазу, устремились под углом к плоскости эклиптики, одна – в направлении на марсианский жилой пояс, вторая к созвездию Треугольника…
Филипп откинулся в кресле, решив не обращать внимания на поведение Хрусталева, и в это время тот включил слежение.
Плотная накидка глухоты внезапно прорвалась, Филиппу показалось, что он рухнул в глубокий колодец, наполненный звенящим гулом, свистами разных тональностей, скрипами, шорохами, писками, нечеловеческим бормотанием и вздохами и шелестами морского прибоя… Это была великая «тишина» космоса!
Потом, через час, Филипп привык к этой «тишине» и даже научился отличать радиошумы от тайм‑ фагового эха, порожденного взрывами далеких сверхновых звезд, но первое впечатление было именно таким – стремительное погружение в бормочущую, шепчущую бездну, от которого кружилась голова и затуманивало мысли.
|
|
|
– СПАС‑ семь, дежурство принял, – сказал Хрусталев, причем его слова не проникли в «колодец» космической тишины – этот диапазон связи не прослушивался станциями системы СПАС. – Старший смены Леон Хрусталев.
– Добро, – отозвался динамик на пульте. – Рапорт принят. В вашем распоряжении патрульная группа Денеши, эстакада семь, пять коггов типа «Коракл». Спокойного дежурства.
Хрусталев проверил связь с отсеками станции, снова покосился на замершего в своем кресле Филиппа и попросил помощника погасить свет в зале. В течение четырех часов дежурства им предстояло вслушиваться в «шепот звезд»; такова была специфика работы дежурных смен станций приема аварийных сигналов.
Но пока обменивались шутками дежурные других станций системы СПАС, вели перекличку оперативные группы спасательных патрулей, готовые прийти на помощь любому, кто бросит призыв о помощи, страшная радиоактивная лавина уже безмолвно вспарывала пространство, с каждой минутой приближаясь к густо заселенной людьми области Солнечной системы…
В девять часов тридцать две минуты по среднесолнечному времени в диспетчерской фобосской станции ТФ‑ связи, подчиненной опознавательной сети УАСС, прозвучал требовательный гудок: станцию запрашивала обсерватория «Полюс», располагавшаяся в девяти астрономических единицах от Солнца, над полюсом эклиптики. Автоматы обсерватории зафиксировали в направлении на гамму Треугольника вспышку света необычного спектра, и заведующий обсерваторией просил сверить свои наблюдения с наблюдениями обсерватории системы СПАС солнечного пояса.
Старший диспетчер переглянулся с оператором, отметив время: ТФ‑ связь доносит вести практически мгновенно, свет же вспышки должен был достичь орбиты Марса только через пятьдесят минут.
– «Полюс», повторите информацию и дайте точные координаты вспышки, – попросил диспетчер. – Что вас смущает конкретно? И почему для проверки вам потребовалась система СПАС?
|
|
|
Обсерватория не ответила. Два, три и пять раз повторил вызов оператор, но ответа с обсерватории так и не поступило.
– Странно! – задумался диспетчер, опытный инженер, в прошлом работник аварийного патруля. – С чего бы ему молчать? Похоже, они даже передатчик вырубили – не видно контакта. И с чего бы ему вообще звонить по тревожной сети? Что он увидел в Треугольнике? М‑ да, придется потревожить кое‑ кого из старых знакомых, не нравится мне эта загадка…
Хмыкнув, он соединился с отделом УАСС на Земле.
Томах прилетел домой, когда семья уже спала. Приняв душ, он залез в кухонный комбайн, собираясь поужинать, как вдруг в гостиной тихо прозвенел сигнал вызова.
Окошко универсальных часов, запрятанное в толще стены, показывало девять часов тридцать семь минут по среднесолнечному времени, но для Сахалина, где жили Томахи, шел уже двенадцатый час ночи.
Филипп, наверное, уже привык к своему положению, подумал Станислав. Ничего, это ему позволено – послушать то, что невозможно услышать ухом. Кто же звонит?
Он прошел в гостиную, утопая ступнями в теплом ворсе ковра, включил виом.
– Слушаю, Томах.
Томившийся ожиданием диспетчер отдела встрепенулся:
– Извините, Станислав, только что получено сообщение от специальной‑ три с Фобоса. Обсерватория «Полюс» зафиксировала яркую вспышку с необычным спектром в квадрате Треугольника с галактическими координатами… – Диспетчер продиктовал ряд цифр. – На дальнейшие вызовы обсерватория не отвечает.
– Сигнал SOS?
– Нет, диспетчер фобосской станции сигнала тревоги не получал, хотя просил повторить сообщение. «Полюс» молчит.
– Тогда почему вы обращаетесь ко мне? Есть отдел контроля пространства, линейные службы…
– Диспетчер просил найти вас лично.
– Вот как? – Томах приподнял бровь. – Кто же этот смельчак?
– Станислав Грехов, – покраснев под пристальным взглядом инспектора, сообщил диспетчер после секундной паузы.
– Грехов? – Томах задумался, взгляд его стал жестким. – Любопытно. Что СПАСы?
– Планетарные на контроле, станции пространства всех поясов «целуют вакуум».
|
|
|
«Целовать вакуум» на жаргоне спасателей означало не слышать ничего.
– Любопытно, – повторил Томах, мысленно прощаясь с отдыхом. – Свяжитесь с Богдановым и оповестите все СПАСы внутренней зоны о вспышке. Я буду через полчаса.
– Богданов уже предупрежден, – виновато сознался диспетчер. – Он сказал, что все это очень напоминает ему признаки цунами… Извините, пояснять, что имеется в виду, он не стал.
Станислав выключил виом, досадуя на неопытность и разговорчивость молодого дежурного, и повторил про себя: признаки цунами… Что ж тут непонятного?
Через минуту, никого из домашних не предупредив, он сел в куттер, дежуривший на стоянке недалеко от дома, сорвал ограничитель скорости и включил форсаж.
Ему надо было пересечь Татарский пролив и достичь Хабаровска, возле которого располагалась одна из немногих пока станций метро Приморского края. Куттер успел покрыть примерно половину этого расстояния, когда на крохотной панели киб‑ водителя загорелся красный огонек и зажужжал сигнал предупреждения.
Томах нажал рычажок, в кабину аппарата ворвался чей‑ то недобрый голос:
– Борт‑ икс, высота двенадцать, скорость три единицы, вы нарушили режим воздушного сообщения! Немедленно покиньте чужой коридор! Борт‑ икс, высота двенадцать, скорость три единицы, немедленно покиньте чужой коридор! Ответьте по седьмому каналу «контрольному сто три». Если через минуту не покинете транспортный коридор среднетоннажных линий, буду вынужден применить «красную завесу».
«Это же мне! – догадался Томах. – Черт, совсем плохой стал, не предупредил никого…»
– «Контрольный сто три», – быстро проговорил он в микрофон. – Я борт «сорок пять» Сахалинского ведомства УАСС, заместитель начальника отделения безопасности Томах. Освободите горизонт до Хабаровска, в опасности жизнь людей!
После трехсекундного молчания тот же голос, скорее суровый, чем недобрый, отозвался:
– Борт «сорок пять», горизонт среднетоннажного транспорта на высоте двенадцать освобожден до Хабаровска. До метро триста два километра, дайте разворот на полтора градуса влево по курсу. Желаю удачи.
|
|
|
– Благодарю, – отрывисто бросил Станислав, не удивляясь прозорливости неведомого ему инспектора по транспорту.
До метро оставалось около шести минут полета…
В зале царила обычная дежурная тишина, Филипп украдкой посмотрел на часы: оказывается, он просидел всего сорок минут, до конца дежурства оставалось еще шесть раз по столько. Что ж, придется «продолжать дежурство», слушать, слушать и слушать мерное дыхание космоса, его вечное дыхание, рожденное возникновением и гибелью звезд, кипением ядер галактик и квазаров, криком коллапсаров и бесплотным дождем реликтового излучения, и ждать в этом хаосе «звуков» зов о помощи, и услышать, и понять, и определить – чей это зов и где находится взывающий…
Пришли на ум пушкинские строки:
Что тревожишь ты меня?
Что ты значишь, скучный шепот?
Укоризна или ропот
Мной утраченного дня?
Действительно, самое время спросить: что ты значишь, скучный шепот? Все спокойно в этом лучшем из миров, все тихо, техника безопасности соблюдается неукоснительно, автоматически, аварии исключаются тоже автоматически. В таком случае поэт задавал вопрос не зря, и придется время дежурства включить в «ропот утраченного дня». Если сидеть здесь минут пять‑ десять, то интересно даже, но не четыре же часа?
Внезапно Филипп уловил в общей звуковой каше, омывающей мозг, какой‑ то инородный звук, даже не звук – тень звука.
Тотчас же более опытные дежурные отреагировали на это каждый по‑ своему: Хрусталев занялся автоматом пеленга, а Рафаэль дал сигнал тревоги по отсекам.
Из‑ под пульта прозвучал резкий гудок, затем голос автомата:
– Сигнал SOS! Квадрат Треугольника, координаты: плюс двадцать три градуса галактической долготы, минус девятнадцать галактической широты.
Станция напрягла все свои чудовищные «уши», ориентируя их на определенный квадрат пространственной сферы, и усилия автоматов не пропали даром: динамики донесли людям торопливый скрип – будто ножом по стеклу – передачи, адресованной только станциям СПАС, оснащенным самой чувствительной из всей той аппаратуры, что мог породить технический гений человечества в конце двадцать третьего века.
Рафаэль, спохватившись и заработав злой взгляд Хрусталева, подключил дешифратор.
– Говорит «Полюс», антипротонная атака… говорит «Полюс», антипротонная атака… говорит «Полюс», антипротонная…
Передавал кибер, сомнения не было, и голос его постепенно слабел, пока не смолк совсем.
– Патруль, на старт! – сказал Хрусталев. – Сигнал SOS, квадрат Треугольника, радиант три секунды дуги. Обсерватория «Полюс», антипротонная атака. Люди, видимо, погибли, сигнал передает робот. Позаботьтесь о защите.
|
|
|
– Понял, на старт, – лаконично отозвался старший патруля.
– Откуда там антипротоны? – пробормотал Рафаэль.
– Спроси что‑ нибудь полегче, – сказал Хрусталев с явным удовлетворением, что было совершенно неуместно в сложившейся ситуации, по мнению Филиппа. – Мы отработали все, что могли, остальное – дело патруля. Попадаем в сводку отличившихся по управлению, как ты думаешь?
Рафаэль уловил косой взгляд Филиппа и, не говоря ни слова, пожал плечами.
Глава 5
ЦУНАМИ
Томах прибыл на базу одновременно с Богдановым, ничуть не удивившись этому. Лифт стремительно вынес их на верхний горизонт гигантского сооружения и выбросил у входа в зал оперативного управления и связи с селекторами УАСС.
Полукупол зала был размером с Большой театр, но благодаря видеопластическому эффекту казался бесконечным. Богданов отстал, Станислав прошел к рядам главных пультов, над которыми мерцали виомы оперативной связи с другими центрами УАСС, с патрулями, со станциями СПАС на Земле, на других планетах и в космосе. Несмотря на избирательное звуковое поглощение, в зале стоял легкий гул человеческих переговоров, писк и стоны зуммеров, таймеров, гудки и звонки сигнальной и передающей аппаратуры.
Возле пультов видеоселектора уже толпились начальники других отделов, руководители оперативных спасательных групп, начальники секторов, в том числе и Керри Йос. Командовал селектором коричневолицый Владибор Дикушин, начальник первого сектора, к которому относилась служба безопасности космических сообщений Солнечной системы.
– Ну что? – негромко спросил Томах у Керри Йоса.
– Идет информпоиск, – ответил рассеянно Керри. – Антипротонное излучение само по себе не возникает. Запросили службу Солнца, может, проморгали хромосферную вспышку?
– Едва ли, – сказал подошедший с озабоченным видом Богданов. – Обычно о вспышках на Солнце предупреждают заранее, наблюдатели за нашим светилом работают аккуратно. Тут что‑ то иное. Кстати, как тебе интуиция Грехова? Тебя тоже он разбудил?
– Кто же еще? Да, тезка не потерял формы, только и он не сказал бы, откуда в квадрате Треугольника антипротоны. Что‑ то многовато сегодня народу здесь, твоих рук дело?
– Я сразу дал «ВВУ‑ экстра»[18] по управлению и позвонил Дикушину. Как видишь, не напрасно.
Вдруг в группе людей, стоявших у панорамного во всю стену виома, произошло общее движение. Кто‑ то вывел оперативную связь на динамик интеркома, и под потолком зала зазвучал искаженный расстоянием и перегрузками голос:
– Подойти к обсерватории не могу! Защита течет, радиация вне всяких норм!
Главный виом показывал искристую бездну. Звезды зигзагами исчерчивали ее, и Томах представил, какие эволюции выполняет спасательный когг, повинуясь пилоту.
– Что с обсерваторией? – так же глухо, на весь зал спросил Дикушин.
– Обсерватории не существует, вижу часть отсека обеспечения и блок антенн, остальное – облако радиоактивной пыли!
– Возвращайся, к тебе сейчас подойдет «панцирник» Федотова, копаться в радиоактивной пыли – его работа. Возьми еще один шлюп и прочеши трассу по вектору Треугольника, возможно, отыщутся пострадавшие.
Начальник сектора обернулся к обступившим его людям.
– Закончили поиск? Что это такое?
– Это космотрон‑ коллайдер, – тихо ответил один из операторов. – Три часа назад там начали эксперимент с антипротонной накачкой, все было нормально… на вызовы никто не отвечает… а по данным измерений, излучение, уничтожившее обсерваторию, полностью совпадает с характеристиками пучков космотрона.
Дикушин остался бесстрастным, только слегка раскосые глаза его превратились в узкие щелочки, словно он пытался разглядеть что‑ то за стенами зала.
– Свяжитесь с научным центром, нужны точные данные максимального пучка: скорость, масса, градиент ослабления, радиант расхождения.
– Уже все известно, – вмешался с третьего ряда пультов человек в вязаной безрукавке. – Луч, воткнись он в Марс, способен содрать с него атмосферу и превратить в гладкий бильярдный шар!
Наступила тишина. Все взгляды вернулись к Дикушину. Тот молча повернулся к своему командирскому пульту и сел в кресло.
– Внимание! Патрулю УАСС зон Юпитера, пояса астероидов, Марса и свободного пространства в секторе Треугольника подготовить средства к перехвату антипротонного пучка! – Дикушин кинул взгляд на оператора слева. – Расчет координат точки перехвата, быстро! – Взгляд через плечо. – Расчет оптимального экрана для перехвата системе ПОД[19] – пять минут!
– Пост сорок девять принял!
– Время подхода?
– Час – час десять.
– Патрулю: время подхода – один час. Через пять минут получите характеристики защитного экрана. Готовьте энерготрассы.
– Принято.
– Готовность к старту – десять минут, системе ПОД обеспечить прохождение сведений операции всем исполнителям вне очереди. Где начальник марсианской зоны? – обернулся Дикушин.
Из‑ за спин вышел кряжистый медлительный Савин. Он был угрюм и озабочен.
– Какие хозяйства затронет антипротонный луч?
Оператор подсунул Савину расчет траектории антипротонного пучка, произведенный по данным патруля.
– Сейчас. – Савин подумал, выпятив губы. – Коридор входа в Систему разведкораблей уже задет. Затем идет СПАС‑ семь, рабочая зона завода безгравитационного литья. Большой телескоп, детский полигон… Что еще? Сектор пассажиро‑ туристских сообщений Примарсианья. Это, пожалуй, наиболее серьезное из всего.
– Вполне достаточно, чтобы… – Дикушин не договорил, он знал степень ответственности спасательной службы. – Очередь СПАС‑ семь наступит минут через двадцать, а потом пойдет такая густая мешанина сооружений, что треск будет слышен по всей Системе!
Савин промолчал, в данный момент он ничем не мог помочь руководителю сектора.
– Сколько времени дают расчетчики на монтаж экрана для остановки луча? – подошел к Дикушину Керри Йос.
– Час, – отрывисто бросил тот. – Вернее, минут пятьдесят, учитывая время выхода в точку монтажа и доставки материалов. Это максимум того, что может дать патруль, и если он не успеет… представляешь силу удара солнечного протуберанца?
– Ты, кажется, говорил, что на пути луча СПАС‑ семь?
– Ну?
Керри Йос почесал горбинку носа.
– На СПАСах, кажется, имеется собственный реактор?
– Средней мощности, кварк‑ кессон. Да не тяни ты душу!
– Что, если попробовать взорвать СПАС навстречу лучу? Взрыв создаст контрволну знергии…
Дикушин не дал ему договорить, у него не было времени ни на анализ предложения, ни на благодарность за помощь.
– Аварийную волну, срочную связь с седьмой станцией.
Только Богданов заметил внезапное волнение Станислава Томаха, который слышал весь разговор.
– Ты что? – негромко спросил Никита.
– На СПАС‑ семь сейчас сидит Филипп, – так же тихо ответил Томах.
Богданов еле слышно присвистнул.
Антенны поймали еще один сигнал SOS, и Хрусталев накричал на помощника, перепутавшего в волнении каналы запроса‑ ответа. Филипп предложил было свою помощь, но его попросили убраться из зала и не мешать, и он с грустью признал всю нелепость своего положения.
В который раз в тесноте виома раскрылось знакомое Филиппу по словам Томаха пространство зала оперативного управления УАСС. На переднем плане располагались ряды пультов, над одним из них навис высокий человек в белой форме официала управления, с жестким, словно рубленым лицом и прищуренными глазами. Филипп не сразу узнал в нем одного из охотников, с которыми ему привелось познакомиться в лесу на берегу Западной Двины: это был Владибор Дикушин.
Хрусталев, видимо, ориентировался мгновенно: он тут же заученно отрапортовал о принятых мерах, а также о количестве сигналов SOS, которые выловила станция, чем вызвал невольное оживление в группе спасателей всех рангов, стоявших за спиной Дикушина.
– Прекрасно, – сказал начальник сектора сухо, не выказывая удивления при виде Филиппа. – Слушайте приказ: экипажу немедленно покинуть станцию на резервном когге! Старшему смены обеспечить переориентировку командных цепей станции с тем, чтобы в нужный момент произошел направленный взрыв реактора. Все!
– Что? – удивился Хрусталев. – Зачем?
– Взрыв реактора создаст контрволну энергии, – пояснил Керри Йос, он стоял ближе всех к виому. – Эта волна, по расчетам, ослабит плотность антипротонного пучка раз в десять‑ двенадцать.
– Понятно… – Хрусталев говорил с заминкой, словно ему что‑ то мешало. – И сколько времени в нашем распoряжении?
– Около двадцати минут. За этот срок надо составить программу координатору станции и эвакуировать персонал. Поспеши с эвакуацией. Когг у вас один?
– Есть еще «орех».
«Орехом» на жаргоне спасателей называлась капсула индивидуальной защиты, имеющая собственный двигатель. При необходимости в ней могли уместиться двое не слишком громоздких мужчин.
– Отлично. «Орех» останется для того, кто покинет станцию последним.
У Хрусталева вспотел лоб, хотя внешне он держался неплохо.
– Тогда это для меня.
Керри Йос убрался из виома. Подошел Томах.
– Возьми из бригады обслуживания любого БС‑ механика, он переориентирует цепи по указке центра. Быстрее, Леон, у нас почти нет времени. Уходи следом на «орехе».
Хрусталев потянулся к микрофону внутренней связи, но Филипп опередил его:
– Не надо никого искать, я сделаю.
Томах посмотрел на него из виома странным взглядом, Филипп понял его по‑ своему:
– Не беспокойся, Станислав, я справлюсь.
– Не сомневаюсь, – буркнул тот, отворачиваясь.
– Командуй эвакуацией, – с облегчением сказал Рафаэлю Хрусталев, и помощник, виновато разведя руками, исчез в люке.
Дикушин коснулся нескольких клавиш‑ сенсоров на панели селектора и негромко произнес:
– Внимание! Экстренное сообщение всем ТФ‑ станциям опознавательной сети УАСС! Кораблям в квадрат‑ векторе Треугольника покинуть зону с немедленным отлетом в порты назначения! Правительству и Техническому совету Марса принять меры к эвакуации приграничных районов по вектору Треугольника, к орбите приближается радиоактивное облако! Срок эвакуации – полтора часа. Патрулю УАСС приступить к монтажу поглощающего экрана. Ответ кодом. Конец.
Дикушин повернулся к молчаливой группе спасателей.
– Всех, кто не участвует в операции, прошу вернуться к исполнению непосредственных обязанностей. Вам, Савин, придется помочь отрядам эвакуации. Главное, не допустить паники, это будет пострашнее самого взрыва. Ясно?
Савин кивнул и исчез так быстро, словно растворился в воздухе: исход событий теперь зависел от скорости выполнения операции и умения организовывать людей. Спасатели стали постепенно расходиться, остались только дежурные операторы, инженеры и диспетчеры командного комплекса.
– А вам что здесь надо? – заметил Дикушин Томаха и Богданова, пристроившихся в углу за первой линией пультов. – Безопасники мне пока не нужны.
– На СПАС‑ семь наш друг. – Станислав кивнул на виом связи со станцией. – Стажер отдела. Мы подождем.
Дикушин шевельнул каменными желваками.
– Этот, что согласился перемонтировать управление? Я думал, что он из экипажа СПАС. Каким образом он там оказался?
– Стажировка на терпение в обстановке сенсорной депривации.
– Умники… Расхлебаем эту кашу, я с вас спрошу, почему вам вздумалось стажировать безопасника на СПАС. – Дикушин отвернулся к оператору. – Дайте мне прямую связь с ВКС.
– Я уже в курсе, – сказал появившийся в зале видеопризрак заместителя председателя ВКС Чеслава Пршибила. Он «вышел» из объема передачи и пожал руку Дикушину. – Причины катастрофы?
– Неизвестны. Расследованием причин уже занимается отдел безопасности, но причина должна быть из рук вон! Космотрон был защищен от всех мыслимых случайностей.
– Значит, не от всех. – Пршибил прижал губу пальцем; у него была странная манера при разговоре быстро и сильно жмуриться, словно от солнца, особенно в минуты волнения.
Дикушин покосился на Томаха, подошедшего ближе.
– «Панцирник» Федотова заметил недалеко от эпицентра взрыва космотрона необычный обломок, похоже – старинный спутник или ракета.
– Предполагаешь, столкновение?
– Не знаю.
– Жертвы?
– Восемь человек – космотрон, – угрюмо сказал Дикушин, отводя глаза, – и пять – обсерватория «Полюс». Плюс сорок два пропавших без вести.
– Какая страшная цена! – невольно прошептал Пршибил. – Какая цена!
– Пойду‑ ка приготовлю «орех», – сказал Хрусталев, маявшийся от безделья. – Не возражаешь? Здесь я тебе не помощник.
– Давай, – кивнул Филипп, залезая с головой во внутренности пульта с лазерной насадкой для перепайки БС‑ переходов. Перед ним светилась схема перестройки цепей управления реактором станции, переданная с базы, и он изредка бросал на нее взгляды, хотя и так уже запомнил, что необходимо сделать.
– Луч вышел точно вам в лоб, – сообщил Томах, сменивший Дикушина у виома связи. – Никакой корректировки положения не потребуется. Диаметр луча около двухсот километров, радиант расхождения полторы секунды дуги.
– Знаю, – глухо отозвался Филипп из утробы пульта. – Сколько времени в нашем распоряжении?
– Минут тринадцать, а то и все четырнадцать.
– Успею, осталось сблокировать узлы и вывести за пределы схемы автомат защиты, запуск внешней программы – ваше дело. Остальное сделают автоматы.
Томах помолчал, нервно пригладил волосы на затылке, чего с ним никогда не было, и сказал:
– Монтажники закончили первое кольцо экрана, осталось еще два. Не успеешь – бросай все к чертям и давай деру. Скорость у «ореха» черепашья.
Филипп оторвался от работы, глянул на черный диск над центральным пультом.
– Я уже вижу луч: красивая хвостатая звезда по оси пеленгатора. Знаешь… – Филипп не договорил.
В зале станции взвыла сирена, на пульте зажегся алый квадрат. Толчок в спину едва не выдернул Филиппа из кресла.
– Что там у вас? Что случилось? – донесся угасающий голос Томаха. Объем передачи пошел цветными радужными кольцами, так что главный зал УАСС утонул в помехах.
Виом прояснился через минуту, хотя голос Томаха оставался таким же слабым, словно он говорил из‑ под земли.
– Что произошло, Филипп? Что молчишь?
– Не знаю, – растерянно сказал тот, сдерживая на спине пресс тяжести и удивляясь этому. – Крен какой‑ то… – И вдруг понял. – Да это же… станция включила двигатели!
– Ты включил?
– Н‑ нет, не касался.
– Слева на ручке кресла черная клавиша под колпачком, разбей и нажми. Быстрее!
Филипп ребром ладони разбил прозрачный колпачок над черной клавишей, нажал.
Тотчас же его кинуло вверх, тяжесть исчезла, вернее, исчезла перегрузка, вызванная ускорением, но психологическая отдача действовала не хуже физической. Двигатели станции вырубились, алый квадрат погас, зажглись голубые огни на табло координатора.
– Отбой‑ ноль! – доложил координатор. – Прошла команда «отбой‑ ноль». Прошу смены режима безопасности.
– Что случилось? – спросил Филипп, сглотнув вязкую слюну.
– Действовал согласно программе «Спасайся и беги».
Филипп не знал, что это за программа, но знал Томах; в этом режиме координатор действовал самостоятельно для обеспечения безопасности экипажа, по каким‑ то причинам не имеющего возможности управлять станцией.
– Где старший смены?! – сдавленным голосом произнес побледневший Томах. – Где Хрусталев?
Филипп оглянулся на люк.
– Пошел готовить «орех»…
Ни слова не говоря, Станислав бросился из зала базы.
Богданов понял Томаха раньше, чем остальные.
– Причал‑ один, – позвал он в микрофон, вырвав его у оператора. – Стартовый коридор второй приземельской на аварийный пуск! Через минуту прибудет пилот Томах, отдел безопасности. Обеспечьте сопровождение по пеленгу СПАС‑ семь. Шлюп на позицию, без экипажа. Конец.
На Богданова, прищурясь, смотрел Дикушин.
– Ну у вас и реакция! Куда он? Что случилось на станции?
– Старший смены оставил включенными системы безопасности, вернее, не проверил программу координатора. Киб‑ интеллект действовал в автономном режиме, заметил приближающийся сгусток антипротонов и включил двигатели, чтобы уйти из‑ под удара.
– Где он сам?
– Вы же видите – в рубке его нет. Сомневаюсь, что он готовит «орех» к полету. Большего не скажу, боюсь быть необъективным.
– Насколько я помню доклады слухачей, он на хорошем счету.
– Не спорю, но Хрусталева никто никогда не проверял в настоящем деле, в экстремальной ситуации. Это первая.
Дикушин опомнился, повернулся к виому, откуда на него смотрел уже взявший себя в руки Филипп.
– Не ищите его. Заканчивайте работу, оденьте скафандр и попытайтесь выбраться из станции через аварийный колодец.
Филипп кивнул, чувствуя, как деревенеет спина, словно от наведенного в затылок оружия, и лихорадочно принялся доделывать начатое. Через три минуты закончил пайку, отбросил лазерную насадку и быстро собрал блоки пульта. Затем по сигналу с базы проверил прохождение команд, скорректировал станцию по последним данным патрульных кораблей и подключил автоматику реактора к перестроенному на дистанционное управление пульту.
– Все! – выдохнул он, вытирая влажный лоб ладонью. – Что дальше?
Начальник сектора поднял руку, задерживая его, повернулся к встревоженным людям и стал что‑ то быстро говорить. Дежурные операторы базы тотчас же занялись какими‑ то переключениями на пультах и переговорами с невидимыми абонентами. Наконец Дикушин снова повернулся к Филиппу.
– Мы тут проанализировали положение, координатор подчиняется сейчас, после отстрела самостоятельности, звуковым командам. Найдите на третьей секции пульта голубую панель, нажмите красную кнопку и поставьте переключатель режимов в положение «А». Затем скомандуйте координатору включить двигатели. Достаточно трех‑ четырех импульсов на пределе тяги, чтобы уйти из‑ под удара луча.
– А заводы? – тихо спросил Филипп, стискивая зубы, чтобы никто не видел, как их разъедает коррозия дрожи: что ж, умение достойно встречать опасность надо вырабатывать. – А Примарсианье?
– Заводы мы потеряем, – кивнул Дикушин, – но до Примарсианья луч не дойдет. Что вы рассуждаете?! – вдруг взорвался он. – Выполняйте приказание! Геройство проявить захотелось? Или для вас дисциплины не существует? Это уже не электрокарабин – помощней штучка!
Филипп понял намек, медленно покачал головой. С одной стороны, ему страшно хотелось послушаться совета и увести станцию с пути антипротонного сгустка, с другой – было ясно, жертва станции не напрасна, а разрушенные заводы, вынесенные с планет в невесомость, далеко не безобидное происшествие, да и выдержит ли поглощающий экран, создаваемый в дикой спешке, никто не знал, и никто гарантий дать не мог; с третьей стороны, в глубине души Филипп был доволен своим решением, что тоже имело немаловажное значение, ибо равновесие гордости, страха держалось у него не на самообладании, и он понимал это, а на самолюбии. Ему хотелось сказать что‑ нибудь «героическое», значительное, такое, что запомнилось бы всем до конца жизни, но он только шмыгнул носом и пробормотал:
|
|
|
