Американское общество: американизация как антиамериканское явление

Войны

Участие представителей американских этнических меньшинств в войнах Америки вылилось в притязания этих меньшинств на полноценное гражданство. В 1820-е годы утверждалось, что белые безземельные мужчины заслуживают права голоса, поскольку они «не менее доблестно, чем остальные, проливали свою кровь, защищая страну». Осада форта Вагнер 54-м Массачусетским пехотным полком и сравнимые по масштабам и последствиям действия 200тысяч чернокожих на службе Союза побудили Фредерика Дугласа заявить, что «чернокожий заслуживает права голоса за все, что он совершил, за помощь в подавлении восстания, за доблесть в боях и за поддержку солдат федеральной армии… Если он умеет заряжать ружье и сражаться за флаг и за правительство, он умеет достаточно, чтобы обладать правом голоса»³¹³. Мужество чернокожих солдат в годы Второй мировой войны подкрепило доводы Дугласа и привело к отмене сегрегации и принятию закона о гражданских правах в 1950-е и 1960-е годы.

Схожим образом войны способствуют ассимиляции иммигрантов, не только сокращая число последних, но и давая им возможность продемонстрировать свою лояльность Америке. Готовность сражаться и, если понадобится, умереть за страну цементировала привязанность иммигрантов к своему новому дому и лишала нативистские антииммигрантские группировки аргументов в противодействии получению иммигрантами американского гражданства. Американец мексиканского происхождения, добровольно вступивший вместе со своими друзьями-евреями в армию после Перл-Харбора, признавался: «Всем нам хотелось показать себя – доказать, что мы большие американцы, чем англосаксы»³¹⁴. Новообращенные стремились «ратифицировать» свою веру.

Однако нередки были случаи конфликтующих лояльностей. В мексиканской войне некоторые ирландские иммигранты дезертировали из американской армии и присоединялись к собратьям-католикам; так возник батальон Сан-Патричио в мексиканской армии. В Гражданской войне ирландцы воспринимали чернокожих как своих соперников и поэтому поддерживали Конфедерацию; ирландские иммигранты были среди главных противников мобилизации 1863 года. При этом около 150 000 ирландцев воевали на стороне Союза; бранные подвиги Ирландской бригады, в том числе бесшабашная лобовая атака 69-го полка при Фредериксбурге под картечным огнем конфедератов, положили конец огульному антиирландскому нативизму³¹⁵.

Первая мировая война обернулась для американцев германского происхождения настоящей психической травмой. Они энергично поддерживали нейтралитет Америки и пытались изменить пробританские настроения американской элиты. В период с 1914 по 1917 год им пришлось столкнуться с нарастающей антигерманской истерией и пострадать от действий германского правительства, которое неуклонно подталкивало своих бывших подданных к выбору, какового они жаждали избежать. К 1917 году лидерам германского сообщества в Америке пришлось сделать этот выбор: они по-прежнему хотели мира, но при этом «оставались стопроцентными американцами». Иммигранты потянулись за американским гражданством и дружно стали записываться в армию. В итоге 18 процентов состава американской армии в Первой мировой составили ассимилированные иностранцы. Война убедила американцев германского происхождения в том, что они больше не в состоянии поддерживать двойную идентичность; они сделались «просто американцами» и были приняты обществом в качестве таковых. Во Второй мировой войне послужной список 442-го диверсионного подразделения, «наиболее прославленного отряда в американской военной истории», доказал патриотизм американцев японского происхождения, облегчил участь пленных в лагерях для интернированных и привел в конце концов к отмене ограничений на иммиграцию из азиатских стран. В обеих мировых войнах лидеры США и американская пропаганда не уставали подчеркивать, что эти войны – сражения всей Америки, что в них участвуют все американцы, независимо от расовой и этнической принадлежности и цвета кожи, что эти войны ведутся против тех, кто покушается на важнейшие американские ценности³¹⁶.

Как напоминает Джон Дж. Миллер, 4 июля 1918 года в Нью-Йорке состоялся особенный парад – точнее даже назвать его процессией. За зрелищем наблюдали сотни тысяч зрителей. По Пятой авеню прошли свыше семидесяти тысяч человек, как американцев, так и представителей союзных наций (в том числе первое британское военное подразделение, когда-либо принимавшее участие в праздновании Дня независимости). Главными участниками этой процессии были делегаты от сорока с лишним иммигрантских сообществ Нью-Йорка, от 18 гаитян до 10 000 итальянцев и 10 000 евреев, на которых восхищенно взирали 35 000 итальянцев и 50 000 евреев, не сумевших принять участие в шествии. Среди прочих были американцы германского происхождения с лозунгами «Америка – наше отечество» и «Рождены в Германии, сделаны в Америке»; греки, венгры, ирландцы, сербы, хорваты, словенцы, поляки и литовцы – эти с транспарантом «Дядя Сэм – наш дядя». Русские надели костюмы в расцветке своего триколора, венесуэльцы играли национальный гимн, китайцы выставили бейсбольную команду. Репортер газеты «Нью-Йорк таймс» писал: «В этом продолжительном калейдоскопическом шествии, то пестром от диковинных костюмов, то сумрачном благодаря длинным колоннам людей в цивильной одежде, маршировавших с торжественностью, внушавшей почтение всем, кто наблюдал за ними, перед нами представала нынешняя Америка, земля множества кровей, слитых в единый идеал»³¹⁷.

После 11 сентября 2001 года все иммигранты, включая арабов и мусульман, поспешили объявить о своей преданности США и восславить американский флаг. Иностранцы по рождению составляют сегодня 5 процентов личного состава американской армии, среди потерь в Афганистане и Ираке значительная доля принадлежит американцам латиноамериканского происхождения. Тем не менее без «большой войны», которая потребовала бы всеобщей мобилизации и растянулась бы на годы, у нынешних иммигрантов не будет ни возможности, ни необходимости проявить свою идентичность и выказать лояльность Америке, как выказывали ее иммигранты предыдущих поколений.

Американское общество: американизация как антиамериканское явление

В 1963 году Глейзер и Мойниган задались вопросом: «К чему должен адаптироваться человек в современной Америке? » В 1900 году ответ на этот вопрос напрашивался бы сам собой: ассимиляция подразумевала американизацию. В 2000 году ответов уже было несколько, они противоречили друг другу и оставляли двойственное впечатление. Многие представители американской элиты утратили убежденность в превосходстве базовой культуры Америки и все чаще восхваляют доктрину многообразия и равной ценности различных культур. «Иммигранты попадают не в общество, исповедующее приверженность недифференцированной, монолитной американской культуре, – писала в 1996 году Мэри Уотерс, – а в общество сознательно плюралистическое, в котором сосуществуют многочисленные субкультуры, расовые и этнические идентичности»³¹⁸. Благодаря тому, что Америка превращается в мультикультурное общество, нынешние иммигранты имеют возможность либо сохранить свою «исконную» культуру, либо приобщиться к какой-либо из множества американских субкультур. Они могут ассимилироваться в Америке без усвоения стержневой культуры. Ассимиляция и американизация более не являются терминами-синонимами.

Массовый приток иммигрантов в Америку перед Первой мировой войной привел, как мы видели, к грандиозным усилиям по американизации этих иммигрантов, – усилиям, предпринимавшимся правительством, бизнесом и благотворительными организациями. Иммиграция конца двадцатого столетия оказалась не столь благополучной. Лишь конгрессмен Барбара Джордан и возглавляемый ею Комитет по иммиграционной реформе отстаивали необходимость совершенствования иммиграционной политики для поощрения американизации; в 1997 году этот комитет выступил с рекомендациями, которые были фактически проигнорированы. Атмосфера в обществе разительно отличалась от той, которая существовала в начале века. Споры вокруг иммиграции сосредотачивались почти исключительно на ее экономической составляющей, выгодах и расходах, с нею связанных, и на выделяемом правительством бюджете. Последствия иммиграции без ассимиляции иммигрантов, без принудительной адаптации последних к американским общественным и культурным ценностям практически не рассматривались.

Зачастую сегодня можно услышать, что ассимиляция происходит более или менее автоматически. Иммигранты, мол, становятся американцами только потому, что попадают в Америку. Поэтому нет никакой необходимости прилагать усилия по американизации иммигрантов – все произойдет само собой. Также можно услышать, что американизация попросту нежелательна (это воззрение представляет собой новый феномен в политической и интеллектуальной истории Америки). «Радикальная программа американизации на самом деле является антиамериканской, – заявил известный политолог-теоретик Майкл Вальзер. – Америка не имеет общей национальной судьбы». Другой теоретик усмотрел в американизации «проявления расизма, шовинизма, классовой дискриминации, религиозной нетерпимости и этнического пуританства». Как писал в 1989 году социолог Деннис Ронг, «сегодня никто уже не выступает за американизацию иммигрантов, это осталось в мрачном этноцентрическом прошлом»³¹⁹. Ни один политический лидер, не считая конгрессмена Джордан, не призывает к американизации новых иммигрантов.

В результате в 2000 году около 21 миллион иммигрантов признавались, что говорят по-английски «не очень хорошо», а расходы бюджета на обучение английскому непрерывно урезаются. В Массачусетсе в 2002 году приблизительно 460 тысяч человек, то есть 7, 7 процента всего населения штата, плохо говорили по-английски, при этом в двух крупных городах показатель составлял свыше 30 процентов, а еще в нескольких – свыше 15 процентов. Штат тем самым продемонстрировал свою неспособность «организовать обучение английскому языку и предоставить иммигрантам другие социальные программы». «Лист ожидания» для курсов английского как второго языка сегодня растягивается на два-три года³²⁰.

Роль делового сообщества в ассимиляции иммигрантов в 1990-х годах также отличалась от роли, сыгранной бизнесом американизации 1900-х годов. В конце двадцатого столетия, как и в «прогрессистскую эпоху», представители бизнеса поощряли изучение работниками, в особенности теми, кто контактировал с клиентами и покупателями, английского языка. Значительное число участников программ обучения для взрослых составляли иммигранты, изучавшие английский как второй язык; многие бизнесмены оплачивали своим работникам посещение данных курсов³²¹. Тем не менее нынешние усилия бизнеса по ассимиляции иммигрантов не сравнить с теми, которые прикладывались деловым сообществом перед Первой мировой войной. Бизнес поощряет изучение английского, преследуя собственные цели, и ни в коей мере не заинтересован в общем успехе американизации и ее последствиях для общества в целом. В известной степени незаинтересованность бизнеса в американизации отражает интернациональность современных структур, транснациональные и космополитические устремления их лидеров. В начале 1900-х годов компания Генри Форда выступала как корпоративный лидер движения за американизацию. В 1990-е годы «Форд» безоговорочно позиционировал себя как многонациональную, отнюдь не сугубо американскую корпорацию; на 2002 год топ-менеджерами «Форда» были в основном британцы.

В прошлом бизнес стремился больше к тому, чтобы превратить иммигрантов в эффективных работников; сегодня другая задача – сделать из них эффективных потребителей. В обществе потребления, по мере возрастания числа иммигрантов и роста их покупательной способности, бизнесу поневоле приходится считаться с этой социальной потребностью. В 1990-х годах покупательная способность иммигрантов и национальных меньшинств оценивалась в 1 триллион долларов в год; американские корпорации «тратили около 2 миллиарда долларов ежегодно на рекламу своих товаров для тех, кто стремился обозначить маркеры своего культурного наследия»³²². Нередки были случаи рекламы на иностранных языках для лучшего продвижения товаров в иммигрантской среде.

Перед Первой мировой войной в процессе американизации активно участвовали различные некоммерческие организации. После 1965 года эти организации продолжали оказывать помощь иммигрантам, но американизация последних перестала быть главной задачей. Организации, основанные коренными американцами, сохранившими тесные связи с теми или иными этническими иммигрантскими сообществами, ориентировались не столько на вовлечение иммигрантов в формирование американской идентичности, сколько на укрепление идентичности групповой. Лидеры испаноязычных и прочих «не-белых» сообществ поощряли самоидентификацию этих групп как национальных меньшинств, поскольку правительственные программы предусматривали бюджетную поддержку таковых. Организации, подобные Мексикано-американскому фонду защиты закона, основанному и финансируемому компанией «Форд», всячески содействовали сохранению этнической идентичности иммигрантских общин и выступали за групповые права. Как показал Питер Скерри, современная политическая динамика демонстрирует тенденцию к изоляции американских мексиканцев от других групп. Майкл Джонс-Корреа убедительно доказал, что демократы Нью-Йорка не заинтересованы в допускании «латино» (latinos) в свои партийные клубы³²³. Можно смело утверждать, что отношение к национальным меньшинствам в значительной степени определяет отношение политической партии к проблеме иммиграции.

В начале двадцатого столетия федеральное правительство, правительства штатов и местные власти предпринимали различные шаги по американизации иммигрантов, зачастую как бы соревнуясь друг с другом и стремясь превзойти других в демонстрации рвения. В конце столетия усилия федерального правительства и правительств штатов по американизации иммигрантов фактически незаметны. Правительство США едва ли не одобряет стремление иммигрантов сохранить родной язык, культуру и идентичность. Снисходительное отношение к требованиям предоставления групповых прав и поощрение программы позитивных действий привели к тому, что испаноязычные и азиатские иммигранты в открытую выказывают неуважение стрежневой культуре Америки. Приблизительно 85 процентов иммигрантов в 1990-е годы подпадали под определение «потерпевших» и потому являлись потенциальными целями программы позитивных действий, хотя никто из них по возрасту не мог испытать на себе дискриминацию, бытовавшую некогда в американском обществе. «Культ групповых прав, – по замечанию Джона Миллера, – остается одной из важнейших угроз и одним из важнейших препятствий к американизации иммигрантов». Этот культ ставит интересы иммигрантов выше интересов коренных американцев. К тем же последствиям, как показал Скерри, ведет политика правительства США, направленная на развитие «гнилых местечек»^[16]через формирование избирательных округов по совокупному населению района, включая сюда как легальных, так и нелегальных иммигрантов, а не только граждан. В итоге количество голосов в этих округах значительно меньше, нежели в прочих. Вдобавок нередки случаи выделения в особые избирательные округа районов с преобладанием испаноязычного населения; тем самым опять-таки подчеркивается приоритетность групповых интересов над интересами общенациональными³²⁴.

Исторически особая роль в формировании национальной идентичности принадлежала государственным школам. В конце двадцатого столетия эти школы не столько боролись за единство, сколько поощряли многообразие и не прилагали практически ни малейших усилий по вовлечению иммигрантов в американскую культуру, по приобщению их к американским ценностям и традициям и к американскому образу жизни. Современное школьное образование в США во многом оказывает на общество «денационализирующее» воздействие. Согласно опросу учащихся старших классов в школах Сан-Диего, проведенному в начале 1990-х годов, после трех лет обучения в старших классах количество учащихся, называющих себя американцами, сократилось на 50 процентов; количество учащихся, называющих себя полуамериканцами, сократилось на 30 процентов, а количество учащихся, отождествляющих себя с какой-либо иной нацией (преимущественно с мексиканцами), возросло на 52 процента. Результаты этого опроса «указывают на ускоренный рост этнического самосознания». Комментируя данные опроса, социолог Рубен Рамбо писал: «С течением времени тренд изменялся не в сторону большей ассимиляции и приобщения к национальной идентичности, а в сторону возвращения к «исконным», этническим идентичностям и ревальвации доиммиграционных ценностей». Если учащиеся избегают «денационализации» в школе, они вполне могут подвергнуться ей в колледже. В Калифорнийском университете (Беркли) многие студенты-представители расовых меньшинств и иммигрантских сообществ «утверждают, что в школе настолько ассимилировались в господствующей англосаксонской среде, что не воспринимали себя членами социальных меньшинств». Однако в университете они начали «воспринимать себя иначе» и формировать расовые и этнические идентичности. Как заявил один студент, мексиканец по происхождению, «в Беркли он словно заново родился»³²⁵. В обществе, которое высоко ценит расовое и этническое многообразие, иммигранты обладают всеми возможностями для сохранения и поддержания своих наследственных идентичностей.