 |
Эпилог. Ю. Вебер. Звездный час. Под знаком трех букв
|
|
|
|
Эпилог
Борис Павлович Белоусов умер 12 июня 1970 года в коммунальной квартире на Малой Полянке. Теперь, задним числом, стало понятно, что этот человек, вероятно, был одним из крупнейших ученых нашего времени. Конечно, не в титулах дело – сам Борис Павлович был к ним непритворно равнодушен, – но была ему свойственна та великолепная, озорная простота замыслов, которая есть первый признак гениального экспериментатора.
В последние годы жизни Белоусов говорил немного. А память близких сохранила и того меньше. Запомнили, однако, его слова о порче стиля науки, об утрате уважения к факту. В старинных книгах, говорил он, можно обнаружить великое множество непонятых, но честно записанных достоверных наблюдений, завещанных потомкам для осмысливания. В современных такого не найдешь.
А в чем тут, действительно, дело? Может быть, в том, что каждый умеет радоваться своим успехам – однако рыцарская традиция радоваться чужим утрачена?
Может быть, и в этом, но, к счастью, утрачена она не до конца. Нашлись ведь люди, которые без всякой для себя корысти разыскали самого Бориса Павловича и вывели его имя из безвестности…
Колебательные реакции, которые теперь называют реакциями Белоусова – Жаботинского, изучают по всему свету. Будут изучать еще долго. По‑ прежнему много в них неясного, необъясненного – и перспективного. Ясно, однако, уже теперь, что такого рода процессы – одна из основ нашей земной жизни…
Исследователя, как и всякого творческого человека, следует судить по законам, им самим признаваемым. Если следовать этому правилу, что нелегко, ибо Белоусов, видимо, располагал степенями внутренней свободы, непостижимыми для большинства современников, то его судьбу следует признать на редкость удачной. Он достойно завершил свой жизненный цикл, сумев без утайки передать людям все, что для них сделал, не причинив зла ни одной живой душе.
|
|
|
Слава его нашла. 22 апреля 1980 года группа исследователей в составе Г. Р. Иваницкого, члена‑ корреспондента АН СССР, директора Института биофизики, В. И. Кринского, доктора физико‑ математических наук, заведующего лабораторией, А. М. Жаботинского, доктора физико‑ математических наук, заведующего лабораторией, А. Н. Заикина, кандидата физико‑ математических наук, и Б. П. Белоусова, химика‑ аналитика, была награждена Ленинской премией.
Ю. Вебер
Звездный час
(Университетские страницы)
Увидев звезды, сотвори…
(Народное песнопение )
Большой двор Вильнюсского университета. Под сводами старинной аркады, обнимающей двор с трех сторон, царит тишина. Мраморные доски вдоль стен, имена, писанные золотом. Наиболее выдающиеся деятели университета, знаменитые профессора и воспитанники, – за все время его почтенного существования. Пантеон университетской памяти. Заложенный в дни недавнего празднования четырехсотлетия университета.
Солнце, совершая свой круг, обходит аркаду, высвечивая доски одну за другой. Падает луч:
МАРТИН ПОЧОБУТ
1728–1810
– Для нас незабываемая страница, – говорит мой спутник и проводник по университетским лабиринтам.
Мы прошли глубоким, как тоннель, проходом в соседний двор. Уютный малый дворик, с зеленой травкой, с плющом по стенам. Фасад здания в классическом стиле, две стройные полукруглые колонны по бокам, с куполочками сверху. Астрономические знаки, надписи‑ изречения на латыни. Сюда непременно приводят посетителей, гостей университета. Одно из самых его примечательных мест. «Дворик Почобута».
– Вот здесь это происходило, – обвел спутник рукой.
|
|
|
– Далекая история?
– Ну, как сказать… – ответил тихо. – Как взглянуть. Но посудите сами.
И я последовал его совету.
Под знаком трех букв
Он получил последнюю аудиенцию у ректора академии, последние советы и наставления. Отстоял раннюю обедню в костеле святого Яна, что высится каменным стражем над большим академическим двором. Погрузил свой багаж, и крытая колымага тронулась в путь, увозя его от дома профессоров и преподавателей, через проходные дворы, за пределы академии. Главная улица, длинная площадь рынка, старая ратуша с высокой башней и часами, еще поворот на короткую уличку, и вот уже городские ворота, с часовней Богоматери, сияющей в серебре и золоте над ними. Сойдя на землю, преклонил колено, испрашивая благословения на предпринимаемое дело.
Так молодой преподаватель греческого и латыни Виленской академии Мартин Почобут отправился майским утром 1761 года в дальнюю дорогу. Впереди – Европа, несколько стран, которые предстоит пересечь.
Невольный взгляд на город, остающийся позади. Вот через эти же ворота двести лет назад вошли в город Вильно те пятеро в одинаково темной одежде, с приходом которых все началось. Члены Ордена иезуитов, или иначе – Святого общества Иисуса. Первая группа, посланная сюда для претворения планов Ватикана в Литовском крае – распространение католической веры, захват в свои руки воспитания и образования юношества. Первая группа, из которой выросла здесь с годами иезуитская коллегия, а затем и этот бастион высшей школы за крепкими стенами – «Академия и университет Вильнензис», ставшая ныне известной во всей Европе. И все эти двести лет пребывания под неусыпным управлением ордена. Свой строгий распорядок, своя система обучения, свои уставы и запреты. Профессора, преподаватели, носящие духовные звания, доктора богословия, и многие к тому же сами члены Ордена иезуитов. И он, Мартин Почобут, преподаватель классических языков, тоже состоит в ордене.
Уже давно. С тех пор как в родном городе Гродно на высоком берегу Немана проходил начальную школу, находящуюся в руках иезуитов. Утешительные беседы наставников, внушение милости и страха божьего, молитвы, молитвы… И семнадцатилетний школьник, едва вступающий в жизнь, вступает в ряды ордена. Отчаянное сопротивление отца. Но влияние отцов‑ иезуитов сильнее родительской власти. По уставу ордена каждый вновь обращенный должен отречься от всех близких привязанностей, от родственных связей. Лишь одна привязанность может быть у него отныне – к своему иезуитскому братству, верность его союзу и его целям. Вся жизнь его пойдет под знаком трех условных заглавных букв, означающих: «Святое общество Иисуса».
|
|
|
Затем Вильно. Шесть лет в иезуитской коллегии за монастырской оградой. Догматическое богословие. Уроки древнегреческого и все той же латыни. Искусство риторики, ибо уменье говорить и доказывать считается непременной особенностью каждого деятельного члена ордена. Обнаружена у него между прочим и способность к математике, – что тоже не упускается из виду.
Вскоре он сам уже учитель классических языков в иезуитских школах Полоцка, Вильно. И проявляет себя настолько, что его посылают за границу. В Прагу, в знаменитый Пражский университет. Для совершенствования в древнегреческом… и в математике.
Профессор Степлинг, математический владыка университета, руководит его занятиями. Почобут все больше чувствует вкус к точнейшей из точных наук. Расширяет свои знания по физике. Ведут они с профессором и, можно сказать, астрономические беседы. Но академический покой нарушен. Семилетняя война, захлестнувшая Восточную Европу. Спешный отъезд из Праги, возвращение к себе в Литву.
Орден уже не оставляет собственного сына своим вниманием. Сама Виленская академия проявляет к нему интерес. Приготовлено уже новое место. Преподаватель греческого и латыни на факультете философии, – что по‑ прежнему считается его специальностью. Латынь… Она особо владеет его душой. Язык церкви и науки. На латыни он обращается к богу в часы молитв, на латыни познает авторов ученых сочинений, наслаждается стихом Вергилия и Горация и сам пишет стихи на латыни в полете возвышенных мыслей.
Но математические уроки в Праге, общение с профессором Степлингом заложили прочную основу. К тому времени в одном из двориков академии возникла новая постройка. Весьма примечательная по своему значению. Над старым зданием прежней коллегии возвели еще два этажа. Просторную залу с высокими окнами, с колоннами и арками между ними. Над ней – другую залу, поменьше. И две четырехугольные башни над крышей. Покрыли медными бляхами. Не все успели довести до конца, но уже ясно: здесь основана астрономическая обсерватория. Распоряжался всем профессор Фома Жебровский, который тоже когда‑ то занимался у Степлинга в Праге и привез оттуда убеждение в силе и важности математических наук и науки астрономической. И всячески стремился повысить их роль в академии.
|
|
|
Давно еще был привезен телескоп из Италии, одним из преподавателей, проходившим школу у самого Галилея. Ученики‑ академисты могли изучать звездное небо в эту длинную трубу. Но сколько‑ нибудь постоянных, серьезных наблюдений еще не велось. Теперь с начинаниями профессора Жебровского открывались новые возможности.
Сюда и зачастил преподаватель классических языков Мартин Почобут. Большая зала, превращенная в астрономический кабинет. Приборы, карты, глобусы, книги. Малая зала наверху и башни с инструментами для наблюдений. Зрительные трубы, угломерные приспособления, часы. Профессор Жебровский охотно встречал каждого, кто проявлял внимание, интерес к его заведению.
Здесь Почобут вплотную соприкоснулся с кухней астрономии. Сам пробовал обследовать небо в зрительную трубу. Различать приметные светила, планеты, фигуры созвездий. И пробовал проделывать элементарные небесные вычисления. Здесь испытал он первый восторг и какую‑ то манящую жуть от бездонной глубины мира, открывавшегося ему в круглое стекло увеличения. И чувство удовлетворения оттого, что в этой бездне сверканий наука ищет и находит черты какого‑ то порядка, нити взаимных связей.
Всякий раз наступивший час наблюдений был для него его «звездным часом».
Обсерватория построена на дары и подношения, которые орден умело извлекает отовсюду. Знатная дама Эльжбета Пузына, любящая оказывать покровительство наукам, пожертвовала на постройку. Первые зрительные трубы, кое‑ какие приборы поступили от богатых любителей астрономических досугов. Были к тому и причины земные. Литовский край нуждался в определении собственной географии. Огромные поместья, латифундии в руках магнатов, земельное наследование, купля и продажа, прокладка дорог… – для всего требуются карты, планы, геодезические измерения. Но основа земных измерений лежит там, в небесах. Только по небесным светилам можно вывести с достаточной научной точностью географические координаты любого земного пункта, отправные точки при составлении планов и карт – широту, долготу.
|
|
|
Орден как раз уловил, что требуется сейчас для хозяев земли. И завел у себя в академии этот уголок практической астрономии. Частые посещения его молодым преподавателем классических языков не остались незамеченными. На него падает выбор академического начальства. На кафедре, в обсерватории профессору нужен помощник – такой, чтобы мог и заменить профессора, если придется… Жебровский очень больной человек. Состоялось решение: отправить Мартина Почобута в европейские центры католической учености. Совершенствоваться в небесной науке, особенно в практической астрономии. Широко образован, греческий и латынь – хороший фундамент для любой науки, как член ордена весьма дисциплинирован, «достоин доверия» – формула, открывающая многие двери.
И вот он в качестве особого стипендиата Виленской академии следует в колымаге по пыльным дорогам Европы – все ближе к южным ее границам. В его дорожной суме, с которой он ни на миг не расстается, лежит наибольшая сейчас драгоценность – рекомендательные письма к ученым лицам разных стран. Все те же три заглавных буквы стоят под каждым письмом. Напоминая, что всякий член ордена оказывает другому члену ордена всемерное содействие.
|
|
|
