Красный глаз Антарес

Скоро третий год его занятиям в Марсельской обсерватории. Он уже ведет самостоятельные наблюдения, пользуясь уверенно все той же шестнадцатифутовой трубой и поражая часто профессора меткостью глаза и тем, что наблюдатели называют чувством момента.

Нелишне подумать и о том, что от Марселя не так уж далеко до столицы королевской Франции, а там, в Париже, при Военной школе состоит профессором математики и астрономии Жозеф Лаланд – звезда первой величины на горизонтах небесной науки. Неутомимый исследователь, автор известных астрономических сочинений, организатор совместных работ обсерваторий разных стран, издатель журнала «Вестник времени». В его программе наблюдений, которые он проводит с вышки своей Парижской обсерватории, всегда что‑ то важное для развития астрономии.

Как же не повидать Лаланда, если уж находишься здесь, во Франции? Он ведь тоже прошел ступени иезуитского воспитания и, надо надеяться, окажет посланцу Виленской академии благосклонный прием. Профессор Пезена одобрил это намерение, что же касается верности Лаланда орденским правилам, то… профессор лишь слегка усмехнулся.

Но оказалось – не так близко бывает от Марселя до Парижа. Подземный гул надвигающихся перемен сотрясает почву во Франции. Брожение умов, бунтарские настроения. Летучие памфлеты Вольтера. Сам воспитанник иезуитов, он выступает их беспощадным обличителем. «Раздавите гадину! » – призывает против засилья католического духовенства. Дидро выпускает том за томом своей «Энциклопедии» – слово философского материализма. Руссо излагает свою систему педагогики, воспитания юношества, – полная противоположность тому, что насаждают иезуиты в своих школах и коллегиях. Французское общество не желает больше мириться с постоянным вмешательством папского воинства во все стороны жизни. Волна возмущения против иезуитов поднимается в стране. И вот уже подступает к высокой площадке Марсельской обсерватории, где директором Эспри Пезена, видный слуга иезуитского ордена.

Директор спешно собирается в отъезд, куда‑ нибудь в безопасное место. Мартину Почобуту ничего не остается, как следовать его примеру. Перед расставанием Пезена вручает ему на память шестнадцатифутовую трубу, которая так неплохо служила в эти годы обучения. Почобут тщательно упаковывает ее в дорогу.

Но куда же? Новое прибежище находит он в общем‑ то совсем неподалеку, чуть вверх от Марселя по реке Рона. Та же южная Франция. Но есть там место, огражденное от общественных бурь своим особым положением. Город Авиньон. Бывший не раз за свою долгую историю местом папского престола. Когда под давлением королевской власти римские папы должны были покинуть Рим и обосноваться здесь, в отведенном им скалистом городке на юге Франции – Авиньоне. Последний раз это было четыреста лет назад, но с тех пор Авиньон по‑ прежнему считается папским владением. Дух католической святости неистребимо поселился в нем.

Почобут увидел крепостные стены, боевые башни, старинный папский дворец на террасе высоченной скалы. Настоящая цитадель. Множество церковных шпилей, куполов. Даже его, привыкшего к обилию костелов и монастырей у себя в Вильно, поразил многоголосый, плывущий над всем городом звон колоколов, перекликающихся с разных концов. «Звенящий город» – назвал Рабле.

Здесь он мог чувствовать себя за надежными стенами. Обширный дом иезуитской коллегии. Три знака под рекомендательными письмами действуют здесь безотказно. У коллегии своя астрономическая вышка, не очень богато обставленная, но все необходимое есть. Почобут уже извлекает из футляра зрительную трубу, подарок Пезена.

Удобный случай проверить самого себя. И он наводит трубу на эту часть неба, где, касаясь краем Млечного Пути, блистает, переливаясь разными оттенками, скопление звезд, напоминающее по силуэту ядовитого паучка южных стран. Созвездие Скорпиона. Носитель бурь и войны, считают астрологи. Символ превращения железа в золото, считают алхимики. А в центре созвездия, в самом сердце Скорпиона, горит яркая звезда. Антарес – что значит «противостоящая Марсу», по‑ гречески. Такой же огненно‑ красный глаз, как и Марс, только еще более сверкающий и могучий, глядящий оттуда, из глубины небес, на суету сует земную.

Ее‑ то и выбрал он для проведения самостоятельного опыта, в том, в чем особенно важно было укрепиться. Определение долготы. По способу «покрытие звезд Луной». Антарес как раз очень подходящая для этого звезда. Яркая, заметная – особенно отсюда, с южных широт наблюдения. Можно более или менее точно уловить те моменты, когда край Луны коснется звезды, ее накрывая, и когда звезда снова блеснет из‑ за края с другой стороны. Час, минуты, секунды. Тот «физический момент», который служит исходным показателем при определении долготы.

Он повторял и повторял наблюдения, подстерегая каждый раз встречу Луны со звездой. И был однажды такой вечер, когда Солнце еще не село за горизонт, заливая закатное небо мягким золотом. А в другой стороне небес Луна уже вступила в созвездие Скорпиона, приближаясь к его огненно‑ красному сердцу – Антаресу. Такая гармония мира, что перехватило даже дыхание. Испытывал ли он когда‑ нибудь столь сильное чувство в моменты самых торжественных молитв? Страшно помыслить!

За наслаждением красотой следовала, конечно, цепь долгих наблюдений и вычислений. Она и привела к итогу: Авиньон лежит на восточной долготе в двадцать градусов, столько‑ то минут, столько‑ то секунд. Вполне самостоятельное определение, без всякой профессорской подсказки. Подарок от него, от Почобута, этому городу, который принял его в трудный час. Ректорат коллегии взялся работу немедленно опубликовать. Первая астрономическая публикация Мартина Почобута.

Почти полгода провел он в Авиньоне, проверяя на практике свои знания, приобретенные у Пезена. Но что касается тайных сомнений, «лишних вопросов», Авиньон был менее всего тем местом, где можно было бы кому‑ нибудь о них сказать. Он покинул авиньонскую цитадель, увозя свои вопросы с собой. Дальнейшее путешествие по католическим центрам Италии.

Зеркальная гладь залива, город, раскинувшийся амфитеатром, шапка Везувия… Место, про которое говорят: «Взгляни на Неаполь и потом умри».

Он любовался видом Неаполя и потом… с замиранием сердца любовался тем, что увидел в местной Неаполитанской обсерватории. Новейшее превосходное оборудование, и многое – изготовления английских мастеров. Телескопы для угловых измерений, секстанты, квадранты… Если бы это было у него в академии в Вильно! Ему предоставлено испробовать наблюдения на любом инструменте.

Но был соблазн. Рядом Рим. Какое сердце истинного католика не всколыхнется при этом слове, тысячекратно повторяемом в его жизни! И сердце, не бесчувственное к явлениям искусства. Забыв как будто про свою астрономию, бродит он беспечным созерцателем по улицам, площадям, галереям «вечного города». Микеланджело, Рафаэль… Великие тени оживают перед ним. Но оживает и другое.

Площадь деи Фиори – «Площадь цветов», ласковое название. На ней был сожжен бесстрашный Джордано Бруно. Скромного изящества церковь Санта Мария. На ее ступенях павший духом Галилео Галилей должен был принести публичное покаяние в своих ученых грехах. Громада собора святого Петра, а в нем в левой части центрального нефа стоит громадное изваяние Игнатия Лойолы, основателя Ордена иезуитов. Каменно‑ суровое лицо смотрит строго на маленького человека, остановившегося у подножья. А за подковой двойной колоннады против собора – сады и дворцы Ватикана, резиденция папы, который правит отсюда всем католическим миром и показывается толпе в положенный час в верхнем дворцовом окошке. И неподалеку – кабинет, канцелярия генерала ордена, «черного папы», потому что в отличие от светло‑ серого одеяния первого папы он всегда в черном.

…Астрономия вновь призывает к себе. Ожидается солнечное затмение. Почобут спешит вернуться в Неаполь, чтобы включиться в строй наблюдателей разных стран, приготовившихся встретить затмение по всей полосе прохождения тени. Хороший повод еще раз поработать на новейших английских инструментах. Его последняя работа под небом Италии. Прощальный аккорд.

Обратный путь лежал через Флоренцию, где престарелый Галилей доживал свои последние дни под надзором инквизиции. Через Венецию, где на прекрасной площади Марка можно видеть крытый перекинутый мостик от Дворца дожей к тюрьме. «Мост вздохов», с которого осужденные бросали последний взгляд на светлый мир.

Дальше дорога на север, на Вену. Здесь остановка, чтобы посетить профессора Гелла. Известный астроном, который преданность науке сочетает с не меньшей преданностью Ордену иезуитов. Гелл просматривает его результаты наблюдения солнечного затмения и берет их для опубликования в своем ежегоднике «Венские Эфемериды». Ценные результаты. Еще одна заявка Мартина Почобута на свой голос в общем хоре европейских астрономов.

…В зимний день 1764 года подъезжает он по санному пути к городским воротам Вильно. К тем же воротам, через которые выезжал в дальнее путешествие почти четыре года назад. Перед той же часовней приносит благодарение за счастливый возврат. Но тот ли он сейчас, что был тогда, безупречный член ордена, без колебаний и сомнений?

Возок ныряет в академический двор.