Методология научного познания в географии, ее истоки и основные зарубежные направления

Методология, в самом кратком определении, — это учение о методе. Применительно к науке методология обычно определяет­ся как совокупность исследовательских методов, или способов получения научного знания. Однако такая формулировка не рас­крывает всей сущности методологии научного познания. Чтобы полнее раскрыть ее, необходимо прежде всего обратиться к поня­тию о методе научного исследования. Это понятие отличается весь­ма широким содержанием: оно охватывает и мировоззренческие принципы познания (например, диалектический метод), и спе­цифические научные подходы (например, экологический), и кон­кретные способы, технические приемы исследования (полевые, лабораторные, статистические и т.д.). Многообразие методов дик­тует необходимость их классификации по разным признакам.

За основу классификации методов научного познания можно принять их деление на главные иерархические уровни. К высшему уровню относятся мировоззренческие методы (принципы, подхо­ды) познания, разрабатываемые философией, например натур­философский, диалектико-материалистический, метафизический, позитивистский и т.д. Теория познания (гносеология) как раздел философии исследует взаимоотношения субъекта и объекта по­знания, связь между чувственным опытом и теоретическим мыш­лением, между эмпиризмом и рационализмом, изучает роль об­щественной практики в процессе познания, а также занимается логическим обоснованием системы знания.

От философских методов следует отличать собственно науч­ные, которые, в свою очередь, могут быть разделены на два уров­ня — общенаучный и специализированный. К общенаучным от­носятся методы, часто называемые подходами, которые нашли широкое, нередко подлинно универсальное применение в раз­личных науках: системный, генетический, экологический, мате­матический и ряд других. Специализированные научные методы

имеют преимущественное применение в отдельных системах наук или их отраслях. Свою специфику методология имеет в естествен­ных и общественных науках, что создает существенные трудности при разработке общей методологии географической науки. Физи­ко-географические дисциплины в значительной степени опира­ются на методологию, разработанную другими естественными науками, особо важное специфическое значение имеют полевые методы исследования. Общественная география опирается на ме­тодологию, присущую гуманитарным наукам. Полевые методы иг­рают в ней подчиненную роль. Но для всех географических наук характерны и некоторые типичные общие исследовательские ме­тоды, среди которых главный — картографический.

Между общенаучными и специальными научными методами не существует резкой грани. Метод, первоначально разработан­ный в какой-либо отраслевой науке, со временем может приоб­рести общенаучное и даже философское значение. Большинство методов, широко известных в качестве общенаучных, имеют имен­но такое происхождение. В ходе эволюции наук происходит обмен методами, их взаимопроникновение, возникновение междисцип­линарных методов и, в конечном счете, обогащение методологи­ческого арсенала каждой науки. География в этом отношении не представляет исключения. В ней широко используются методы физики, химии, геологии и др. На развитие ее методологии боль­шое влияние оказало эволюционное учение Ч.Дарвина. В свою очередь, география содержит большой потенциал для обогаще­ния общенаучной методологии.

Наряду с рассмотренной классификацией методов научного познания следует отличать методы, относящиеся к теоретическо­му уровню, от методов эмпирического исследования. Первые можно было бы называть методологическими принципами или подхода­ми. В них часто научное начало неразделимо связано с философ­ским. Философский метод (подход) не всегда присутствует в яв­ной форме в методологии конкретной науки и, как правило, опос­редуется и конкретизируется в ней. Так, в биологии всеобщий диалектический принцип историзма преломляется в виде эволю­ционного учения, в геологии и географии — в форме палеогеог­рафического и историко-географического подходов. Универсаль­ный философский метод, например диалектический, определяет принципы подхода к объекту изучения, мировоззренческую оценку полученных результатов, помогает избрать способ построения тео­рии, выработать логический аппарат познавательной деятельно­сти. Но между философией и методологией конкретных наук су­ществует обратная связь: развитие философской теории познания опирается на прогресс методологии в отдельных науках. Фило­софский «статус» приобретают такие общенаучные понятия, как система, структура, функционирование, информация и др. И надо

56 признать, что философия не всегда успевает их гносеологически интерпретировать и «ассимилировать», явно отставая в этом от­ношении от достижений научно-технической революции.

Под методами эмпирического уровня исследований подразу­меваются конкретные способы или приемы опытного изучения объекта, начиная от получения первичной информации и вклю­чая ее обработку и установление эмпирических зависимостей. На­бор современных средств эмпирического исследования необычайно широк и, пожалуй, в географии особенно, поскольку ей прихо­дится пользоваться как собственными методами непосредствен­ного наблюдения и эксперимента в натуре, так и всевозможными методами, заимствованными из смежных наук, в том числе лабо­раторными, статистическими и др. Обычно всю совокупность ис­следовательских способов и приемов этого уровня принято назы­вать методикой научного исследования. В понятии методология на первый план выдвигаются теоретический уровень познания, на­правленность на построение научной теории, хотя при этом нельзя избежать проблемы соотношения теории и эмпирии.

Таким образом, методология научного познания — это не про­сто набор исследовательских методов, она охватывает мировоз­зренческую позицию ученого или коллектива, подход к объекту исследования, систему принципов и методов, направленных на создание научной теории, логический аппарат научной деятель­ности. В географии известны различные, подчас противополож­ные подходы к сущности самой науки и ее методологии, в том числе, например, естественно-исторический, хорологический, антропоцентрический. Истоки каждого из них коренятся в миро­воззренческих принципах, независимо от того, осознают ли это сами ученые, принадлежащие к соответствующим школам и на­правлениям.

Цели и методы научного познания, т. е. достижение объектив­ной истины, изменяются вместе с общим ходом общественной истории. Развитию любой науки присущи своя внутренняя логи­ка, закономерные переходы от низших стадий познания к выс­шим. Непрерывно обогащается и совершенствуется методический арсенал научного познания. Однако развитие науки подвержено воздействию множества внешних факторов, она не может абстра­гироваться от многообразных потребностей общества. Подход к изучаемым объектам в огромной степени зависит от социального заказа, вплоть до того, что может приобрести чисто утилитарный характер. Ученые втягиваются в идеологическую борьбу между различными политическими партиями, классами и даже соци­альными системами; противоборствующие политические силы стараются привлечь ученых каждая на свою сторону с целью при­дать научное обоснование своим идеологическим концепциям и политическим притязаниям. Это обстоятельство наиболее суще-

ственно деформирует методологию общественных наук, но кос­венно сказывается и в естественных науках.

После Второй мировой войны видный американский географ И.Боумен (состоявший советником президента США Вильсона на Версальской конференции 1919 г.), заботясь о сохранении и процветании западной цивилизации, призывал американских гео­графов к борьбе за умы, за идеологическое влияние. Он говорил, в частности, что географы должны продемонстрировать зависи­мым странам преимущества капитализма перед социализмом, а в конечном счете помочь капитализму выстоять перед силами ком­мунизма. Несколько позднее другой авторитетный географ США Э.Аккерман недвусмысленно призывал своих коллег помочь вы­играть холодную войну, уточняя, что эта война не за террито­рию, а за отношение наций и социальных групп к образу жизни, к будущему устройству общества; он доказывал, что географ дол­жен занять важное место в руководстве национальными делами, т. е. внутренней и внешней политикой.

Из этих выборочных высказываний можно сделать вывод: 1) мне­ние о том, что идеологизированность была присуща только совет­ской науке, не соответствует действительности; 2) призывы к «деидеологизации» науки в лучшем случае наивны, в худшем — целенаправленно рассчитаны на простаков; 3) альтернативой ком­мунистической идеологии является антикоммунистическая.

В развитии географии наблюдается определенная преемствен­ность смены принципов, подходов и методов научного познания. Но, как правило, для каждой эпохи характерны некоторые ти­пичные подходы и методы, особенности системы понятий, науч­ного языка. В последние десятилетия появилась тенденция тракто­вать процесс развития науки как последовательную смену так на­зываемых парадигм. Под этим термином понимается совокупность неявно задаваемых регулятивных принципов, используемых в ка­честве своего рода шаблона при постановке задач и их решении. Парадигма таким образом держит исследователя в некоторых рам­ках, в известной степени сковывает его, задает одностороннюю ориентацию. Говорят, например, о парадигмах системной, эколо­гической, хорологической, но ни одна из них не может рассмат­риваться как единственно актуальная и претендовать на исключи­тельность. На всех этапах развития географии наблюдалось отсут­ствие полного единомыслия относительно ее научных задач и ме­тодов познания. Во все времена сосуществовали разные, нередко противоборствующие научные направления и школы, стоящие на противоположных мировоззренческих позициях.

На протяжении многих столетий методы географии были адек­ватны ее основной справочно-информационной, социальной фун­кции: они сводились к визуальному наблюдению и вербальному описанию, которое со временем стало дополняться картой. Эле-

менты теории, т. е. научного объяснения, основывались на умо­зрительных натурфилософских построениях.

Перелом в мировоззрении и науке связан с Великими геогра­фическими открытиями. История науки вступает в эпоху экспе­риментального естествознания. В первой половине XVII в. Ф. Бэ­кон, которого К. Маркс называл родоначальником английского материализма и всей современной экспериментальной науки, резко критиковал средневековую схоластику, доказывал, что филосо­фия и наука должны основываться на данных чувственного опы­та, обосновал индуктивный метод познания. Современник Ф. Бэ­кона французский мыслитель Р.Декарт считается родоначальни­ком рационализма; в теории познания он отводил исключитель­ную роль дедукции и в связи с этим придавал большое значение математическим методам, однако в своей физике он опирался на опытное познание. Можно сказать, что Декарт заложил основы методологии как философской основы процесса познания.

Влияние этих философов несомненно сказалось на идеях круп­нейшего географа начала Нового времени Б.Варениуса. Он под­черкивал значение эмпирических фактов и считал, что источни­ком географических знаний служит чувственный опыт, а истол­кование, установление законов должно основываться на приме­нении математики. Но время для превращения географии в экспе­риментальную теоретическую науку еще не наступило. В «Геогра­фии генеральной» Б.Варениуса (1650) еще встречаются элементы старого натурфилософского подхода к объяснению природных явлений.

Лишь в первой половине XIX в. А. Гумбольдт заложил основы подлинно научной методологии географии. На его мировоззрение большое влияние оказали взгляды французских материалистов и просветителей XVIII в., но он пошел во многом дальше их. Ф. Эн­гельс относил А. Гумбольдта к числу немногих ученых, которые в условиях господства метафизического мышления «сохраняли спо­собность к обозрению целого». В основе его мировоззрения лежит представление о целостности материального мира. Другая важная черта этой методологии, хотя и не вполне раскрытая в конкрет­ных географических работах Гумбольдта, — историзм, в чем он также опередил большинство естествоиспытателей и философов своего времени. Ученый говорил, что в физической географии нельзя объяснить настоящее, не зная прошлого.

Опираясь на твердые факты, Гумбольдт в то же время подчер­кивал необходимость сочетать эмпирический метод с рационали­стическим. Во время своей экспедиции в Южную и Центральную Америку (1799— 1804) он использовал все новейшие достижения в области техники полевых наблюдений и измерений, приняв на вооружение десятки различных приборов и инструментов. Гум­больдт ввел в практику географических исследований сравнитель-

59 ный метод, с помощью которого привел в систему множество разрозненных фактов, установил географические взаимосвязи и закономерности, важнейшая из которых — фито-климатическая зональность. Энгельс считал, что сравнительный географический метод Гумбольдта сыграл важную роль в расшатывании метафи­зического мировоззрения. Таким образом, не примыкая к какому-либо направлению философской мысли своего времени, Гумбольдт сам был не только крупнейшим естествоиспытателем, но и мыс­лителем-материалистом. В географии он положил начало разра­ботке собственной научной методологии, основанной на сочета­нии опытного изучения явлений и дедуктивного подхода к их объяснению.

Современником Гумбольдта был выдающийся немецкий фи­лософ Г. В. Ф. Гегель, разработавший, хотя и на идеалистической основе, диалектику как всеобщий метод познания. Гегелевская диалектика послужила одним из источников марксистско-мате-риалистической философии. Однако диалектический метод Геге­ля не оказал столь существенного влияния на методологию гео­графии XIX — начала XX в., как некоторые элементы философии его предшественника И. Канта. Философские воззрения Канта, в том числе его взгляды на географию, отличались противоречиво­стью. В его сочинениях есть важная мысль о том, что география должна обращаться к прошлому для объяснения настоящего. Но это высказывание противоречит его классификации наук, ока­завшей наибольшее влияние на географию. География, говорит Кант, дает идею целого в отношении к пространству (см. разд. 1.1).

Представление Канта о географии как науке «пространствен­ной», или хорологической, оказалось весьма живучим. В первой половине XIX в. его придерживался К. Риттер, а в начале XX в. оно легло в основу хорологической концепции, которая неизменно ас­социируется с именем А. Геттнера. О взглядах этого ученого мы уже говорили (см. разд. 1.2). Добавим, что он опирался, по-види­мому, на идеи не только Канта, но и некоторых близких к нему позднейших философов XIX в. — неокантианцев, отрицавших ре­альность общего и признававших действительным только индиви­дуальное, а также позитивистов, считавших, что наука должна не объяснять явления, а лишь описывать их, т. е. отвечать на вопрос не почему, а как. Из хорологической концепции А. Геттнера сле­довало, что самостоятельность географии определяется не нали­чием у нее своего предмета исследования, а особым, хорологи­ческим, подходом к изучению различных объектов, т. е. методом, и что предметное поле географии ничем не ограничено. Посколь­ку же местоположения отдельных объектов или их пространствен­ных сочетаний всегда уникальны (неповторимы), география не может претендовать на научные обобщения и на установление законов и, следовательно, является наукой идиографической (по-

60 следнее выражение в переводе с древнегреческого означает бук­вально «описывающий своеобразие»). Хорологическая концепция А. Геттнера наложила заметный отпечаток на всю географию XX в.

Влияние философии и географии Канта можно усмотреть так­же в развитии антропоцентрического подхода к географии. Его мысль о том, что физическая география служит основой политической географии и истории, перешла через представления К. Риттера о Земле как жилище и «воспитательном доме» человечества в ант-ропогеографию Ф.Ратцеля с ее последующими модификациями вплоть до инвайронментализма начала XX в. (см. разд. 1.2).

В странах Запада многие географы испытывали в большей или меньшей степени влияние модных философских течений — праг­матизма, неопозитивизма и др. Во второй половине XX в. неудов­летворенность состоянием географической науки нередко приво­дила к лихорадочным поискам новых парадигм и их частой смене. В США разгорелась борьба между ортодоксами хорологической концепции, главным апологетом которой был Р. Хартшорн, и гео­графами нового поколения (первых иногда называли сторонника­ми эмпирико-индуктивного направления, а вторых — теоретико-дедуктивного). В 1953 г. Ф. Шефер выступил с резкой критикой ортодоксального направления, которое он характеризовал как кантианско-геттнерианско-хартшорновский иксепшенализм. По­следнее выражение (от англ, exceptional — исключительный) под­разумевает исключительность или неповторимость географических объектов и идиографический характер географии. В этом, как мы видели, состоит важная, но далеко не единственная особенность хорологической концепции, однако американские авангардисты направили свои усилия в основном именно против иксепшена-лизма. Они вполне обоснованно считали, что география должна превратиться из идиографической науки в номотетическую, т.е. устанавливающую законы, но основной путь к этому видели в ее квантификации, т.е. в математизации и разработке изоморфных моделей пространственных структур. Такой односторонний под­ход не оправдал надежд и быстро исчерпал себя. Новые идеи не затрагивали основ хорологического подхода и притом в опреде­ленной степени усилили антропоцентрическую ориентацию аме­риканской географии.

Надо заметить, что кризис инвайронментализма в первой по­ловине XX в. не привел американских географов к отказу от ант­ропоцентризма, но послужил поводом для перевода его на прин­ципиально иные методологические рельсы. Отбросив географи­ческий детерминизм, ортодоксы географии в США вместе с тем отказались от всякого детерминизма и от признания каких-либо законов общественного развития, т.е. пришли к философскому и научному индетерминизму и абсолютизации свободной воли. Р. Харт­шорн принял риттеровскую формулировку «Земля как жилище

61 человека», но парадоксальным образом фактически отвергал не­обходимость изучения самого «жилища». По его мнению, куль­турным элементам в географии должен принадлежать приоритет перед естественными, и он утверждал, что география антропо-центрична. В работах авангардистов эти тезисы не оспаривались, а их конкретные исследования практически касались лишь соци­ально-географических проблем.

В европейских странах методологическая борьба в географии второй половины XX в., как правило, не достигала такого нака­ла, как в США; устойчивость ее типичных методологических черт — хорологизма, антропоцентризма, эмпиризма — просле­живается достаточно явственно.

В зарубежной географической литературе заметным явлением была изданная в 1969 г. в Лондоне монография британского гео­графа Д. Харвея «Научное объяснение в географии» (у нас в стра­не она издана в 1974 г.), где предпринята попытка разобраться в методологии географического знания и доказать необходимость разработки его общей теории. Автор справедливо подчеркивает, что применение всех эмпирических методов научного исследова­ния неэффективно при отсутствии общей теории. Д. Харвей в зна­чительной мере опирается на представления неопозитивистов, но использует их разработки, касающиеся языка науки, формализа­ции, математизации знаний и др., отвергая общефилософские принципы позитивистов, стоящих на основе эмпиризма. К сожа­лению, автор не знаком с методологическим опытом русской и советской географии, что ограничивает уровень его методологи­ческих обобщений и придает им односторонний характер.

 

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: