Материалистическая диалектика и методология советской географии

Три поколения советских географов воспитывались в духе мар­ксистской философии, фактически имевшей статус официально­го мировоззрения и служившей идеологическим оружием в борь­бе с капитализмом. Со стороны географов-натуралистов старшего поколения, знакомых с естественно-историческим методом В. В.До­кучаева, близким к диалектике природы Ф. Энгельса, диалекти­ческий материализм не должен был вызывать серьезных возраже­ний или неприятия и служить поводом для методологических дис­куссий. Иное дело — представители гуманитарных наук, имею­щие более близкое соприкосновение с различными формами об­щественной идеологии: рано или поздно противоположные методологические принципы вступают в конфликт между собой. В советской экономической географии такой конфликт назрел к концу 20-х гг. прошлого века.

В 1929 г. разгорелась борьба между сторонниками так называе­мых отраслево-статистического и районного направлений в эко­номической географии. Победили вторые во главе с Н. Н. Баран­ским. Однако попытка Баранского представить эту победу как тор­жество марксистской идеологии представляется несколько наду­манной. Корни различий между обоими направлениями вряд ли нужно искать в философии или идеологии — они имеют внутри-научный характер. Сейчас нам представляется парадоксальным, что глава «прогрессивного» направления Н.Н.Баранский высту­пал с позиций геттнерианского хорологизма и обвинял своего противника В.Э.Дена в отсутствии «хорологического момента».

Однако уже в 1931 г. группа молодых ленинградских экономи-ко-географов, присвоивших себе право решать, что есть маркси­стское, а что буржуазное в географии, спровоцировала новую дискуссию под флагом борьбы с геттнерианством, которое объяв­лялось концентрацией буржуазных идей в географии. Л.С.Берг, Н. Н. Баранский, С. В. Бернштейн-Коган, А. А. Григорьев, В. П. Се-менов-Тян-Шанский обвинялись в протаскивании буржуазной методологии. Им приписывали преувеличение роли физико-гео-

67 графических факторов в хозяйстве и в экономическом райониро­вании, попытки объединения физической и экономической гео­графии в одну науку, что якобы противоречит марксизму. Район­ная школа Н. Н. Баранского также объявлялась антимарксистской. Наиболее убедительную отповедь «левакам» дал Л. С. Берг, кото­рого обвиняли в идеализме, агностицизме и фидеизме. К сожале­нию, его яркое выступление не опубликовано. Это была по суще­ству единственная идеологическая дискуссия в советской геогра­фии. Левацкие наскоки продолжались недолго, но оставили глу­бокий след в экономической географии: «природобоязнь», отрыв от физической географии ощущаются в ней до сих пор.

Последующие методологические дискуссии в географии затра­гивали многие острые вопросы, но имели в основном професси­ональный характер, не содержащий под собой явного идеологи­ческого подтекста, хотя привычка «наклеивать ярлыки» («идеа­лизм», «буржуазная идеология» и т.п.) прослеживается у отдель­ных участников дискуссии 40 — 50-х гг. XX в.

Принципы марксистской диалектики не противоречили мате­риалистической традиции русской географии. Объективность ма­териального мира, всеобщая связь и взаимодействие, историко-генетический подход — все это не было пустыми фразами для географов старшего поколения. Географы нового поколения нахо­дили в реальной действительности, в собственном исследователь­ском опыте многочисленные подтверждения справедливости диа­лектических законов; в то же время эти законы помогали отыс­кать относительно простые и непротиворечивые ответы на слож­ные вопросы. Географам-природоведам особенно близкими ока­зались идеи «Диалектики природы» Ф. Энгельса. Они помогли свя­зать воедино разрозненные факты и отрывочные теоретические разработки, приблизиться к пониманию синтеза в географии, определить место географии среди наук, осмыслить ее мировоз­зренческое значение, выходящее далеко за рамки одной, отдель­но взятой науки.

Диалектический материализм не есть некая выдумка Маркса и Энгельса, он явился результатом обобщения предшествовавших достижений философской мысли, причем диалектика как уни­версальный метод познания заимствована классиками марксизма у идеалиста Гегеля. Основные законы материалистической диа­лектики отнюдь не потеряли своего всеобщего значения. Для гео­графа сохраняют актуальность важнейшие требования диалекти­ческого метода: чтобы действительно понять объект изучения, необходимо охватить все его связи и опосредования, рассматри­вать в движении и развитии, в пространстве и во времени. Вряд ли нужно доказывать значение для методологии географии диалек­тической теории развития, включая законы единства и борьбы противоположностей, скачкообразного перехода количественных

68 изменений в качественные, развитие по спирали. На основе пред­ставлений о диалектическом единстве противоположностей, час­ти и целого, формы и содержания решались и еще предстоит ре­шить многие фундаментальные теоретические и методологические проблемы географии, например о соотношениях ланшафтовед-ческого и землеведческого подходов в физической географии, отраслевого и районного направлений в экономической, о цело­стности всего географического знания.

Но ученый не вправе рассчитывать на готовый ответ со сторо­ны философа по любому методологическому вопросу и не должен относиться к философским истинам догматически. История со­ветской географии знает немало примеров опасности догматизма в трактовке положений диалектического материализма. Советские философы, а вслед за ними и некоторые географы сами нагнали на себя страх перед преувеличением роли природной среды в раз­витии общества и географическим детерминизмом. Стало приня­тым именно с этих позиций оценивать «идеологическую проч­ность» географов-классиков и современников. Если первых легко журили за уступки географическому детерминизму (как это было по поводу мыслей В.В.Докучаева о зональности человека), то с современниками обходились суровее. Среди последних оказался и Л. С. Берг, но он на публичной дискуссии в 1931 г. смело и убеди­тельно (с многочисленными ссылками на труды Маркса, Энгель­са, Плеханова, Ленина) доказал, что его взгляды по этому воп­росу не противоречат марксизму.

К сожалению, в последующие годы сложилась традиция в ме­тодологических дискуссиях подменять профессиональную аргумен­тацию цитатничеством. Сторонники противоположных точек зре­ния использовали для большей убедительности по-разному подо­бранные цитаты из трудов классиков марксизма, нередко выдер­нутые из контекста. В огромном научном и философском наследии Маркса и Энгельса каждый из спорящих имел шансы найти удоб­ные для себя изолированные, взятые вне контекста высказыва­ния. Не удивительно, что бесконечные дискуссии часто приобре­тали схоластический характер и заканчивались ничейными резуль­татами.

Маркс и Энгельс не могут нести ответственности за действия их многочисленных интерпретаторов. Они неизменно подчерки­вали, что диалектико-материалистическая философия не должна стоять на месте и не терпит догматического отношения к себе. Между тем многие советские философы, по-видимому, считали своей обязанностью не столько развитие марксизма, сколько его апологетику в заданном идеологическом ракурсе.

Очевидно, пока еще преждевременно считать, что диалекти­ческий материализм устарел. Для такого мнения необходимо иметь по меньшей мере два основания: 1) доказательные опровержения

69 основных положений этой философии; 2) альтернативную миро­воззренческую систему, адекватную современному состоянию мировой науки. Насколько известно, серьезных заявок как в том, так и в другом плане не поступало. К сказанному следует добавить существенную оговорку относительно исторического материализ­ма — марксистского учения об основных законах развития обще­ства, которое в советское время играло роль методологического фундамента общественных наук, в том числе в социально-эконо­мической географии. Географ-естественник не вправе компетент­но судить о современном состоянии и методологической значи­мости этого учения. Более чем за столетие после Маркса история общества несомненно предоставила богатейший материал для обогащения и переосмысления ряда положений исторического материализма. Надо, однако, полагать, что не все в нем устарело и должно быть безоговорочно отброшено. Так или иначе, но торо­питься «хоронить» исторический материализм вряд ли следует.

Между тем в конце прошлого столетия в географической лите­ратуре обилие цитат из трудов классиков марксизма резко смени­лось стыдливым умалчиванием даже их имен. В этом проявилась определенная растерянность ученых, которые с излишней поспеш­ностью отказались от прежних методологических ориентиров, но еще не успели обрести взамен сколько-нибудь надежные новые.

Крутые повороты в жизни общества сильнее затрагивают ме­тодологию общественных наук, чем естественных. Так называемая перестройка с середины 80-х гг. не вызвала принципиальной пе­ремены ориентации в естественно-географических науках, но для общественной географии она имела критическое значение. В 1988 г. пять авторитетнейших советских экономико-географов констати­ровали, что «сегодня экономическая и социальная география на­ходятся в состоянии длительного и глубокого кризиса»¹. Главную причину этого кризиса они видели в том, что уже с 30-х гг. геогра­фический подход к решению социально-экономических задач всту­пил в противоречие со складывавшейся административно-коман­дной системой управления, которой не было нужды в знании объективных факторов и закономерностей территориальной орга­низации различных составляющих общественного развития. Авто­ры пришли к заключению, что причины застоя экономической географии лежат в ее несоответствии интересам чрезмерной цен­трализации управления развитием общества.

Подобное объяснение кризиса социально-экономической гео­графии представляется не вполне убедительным и имеющим на­лет конъюнктурное™. Если этот кризис имеет столь длительный

¹ О современном состоянии и перспективных возможностях экономической и социальной географии / Н. Т.Агафонов, Э.Б.Алаев, С.Б.Лавров и др. — Известия ВГО, 1988. - Т. 120. - Вып. 5. - С. 393.

(добрых полвека) характер, то почему его никто не заметил рань­ше? В приведенном объяснении происхождение кризиса в науке полностью связывается с отсутствием социального заказа, т.е. с внешним фактором. Возможно, невостребованность экономической географии несколько преувеличена. Но если даже это так, то ее фундаментальные принципы не могут зависеть от конъюнктур­ных изменений социального заказа. Если наука ставит своей глав­ной и долговременной целью познание объективных законов, она накапливает определенный теоретический и методологический запас прочности, позволяющей ей устоять перед социально-эко­номической и политической конъюнктурой. Но, так или иначе, методологический кризис в отечественной социально-экономи­ческой географии — реальный факт.

Прошло более 15 лет после того, как авторы цитированной выше статьи выразили надежду на то, что перестройка и децент­рализация управления страной дадут толчок совершенствованию территориальной организации общества и соответственно сдела­ют экономическую географию широко востребованной наукой. За это время было высказано немало предложений по интерпрета­ции традиционньгх подходов экономической географии к услови­ям рыночной экономики в расчете на то, что уж теперь-то они будут востребованы. Однако надежды, мягко говоря, не оправда­лись. Опыт последних десятилетий дает основания заключить, что выход науки из кризиса следует искать не в попытках использо­вать обманчивую политическую конъюнктуру или в расчетах на проблематичный социальный заказ, а в укреплении ее (науки) фундаментальных теоретических и методологических основ. Сущ­ность кризиса социально-экономической географии состоит, по-видимому, в наличии у нее определенного методологического вакуума, связанного с резкой сменой социального строя. Но для заполнения этого вакуума необходимо прежде всего преодолеть нигилистические настроения в отношении недавнего прошлого. Вряд ли можно двигаться дальше без освоения методологического наследия советской географии. Так, увлечение социально-куль­турными вопросами не обязательно должно предполагать пренеб­режение к экономическому базису общества (что, к сожалению, стало входить в традицию). Наконец, методологические проблемы науки не следует смешивать с идеологией и политикой.