Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!

Очень много лет спустя 14 страница

Рэпер подошел к мольбертам и, даже не поздоровавшись с братом, остановился с видом знатока, изучающего картины. Джубили, увидев его, онемел от испуга, отступил и задрожал.

– Ну что же, круто. В самом деле крутая штука. Что скажешь, Дуд?

Толстяк не произнес ни слова, только опять утвердительно кивнул. Джон Кортиген понял неловкость ситуации и подошел, намереваясь встать между Джонасом и его братом:

– Вам нельзя здесь находиться.

– Ах вот как? И кто это сказал? Ты, ноль без палочки?

Рэпер обернулся к великану и улыбнулся ему:

– Дуд, убери-ка с дороги этого дурака.

Толстяк ухватил Джона своей огромной ручищей за ворот рубашки, притянул к себе и, словно он ничего не весил, так оттолкнул, что тот ударился об ограждение террасы.

Преподобный Маккин попытался пресечь конфликт, который грозил привести к куда более серьезным последствиям. Если начнется драка, кто-нибудь непременно пострадает.

– Не связывайся, Джон. Я все улажу.

Джонас нагло ухмыльнулся:

– Вот и молодец. Улаживай.

Между тем вокруг уже собралась толпа. Но вскоре те, кто стоял поблизости, даже не зная, в чем дело, поняли, что лучше держаться подальше от этих двух наглых типов с не внушающими доверия физиономиями.

– Нам с тобой нужно поговорить о делах, священник.

– У нас не может быть с тобой общих дел, Джонас.

– Хватит важничать. Я же знаю, что вам тут нелегко живется, в этом месте. Могу помочь. Думаю, двадцать штук вам сейчас не помешали бы.

Преподобный Маккин удивился, откуда этот бандит узнал о финансовых затруднениях «Радости». Конечно же, не от брата, который избегал его как чумы, потому что тот запугал его до смерти. Спору нет, двадцать тысяч долларов оказались бы сейчас просто манной небесной в пустой кассе общины. Но не от этого же человека, со всем его багажом за плечами, принимать деньги.

– Можешь оставить свои деньги при себе. Мы сами справимся.

Джонс стал тыкать ему пальцем в грудь, словно хотел продырявить:

– Отказываешься от моих денег? Считаешь, они грязные?

Он помолчал, словно обдумывая услышанное, и снова уставился на Маккина:

– Значит, мои деньги не подходят…

Потом кивнул на людей, стоявших вокруг, и вскипел гневом:

– А деньги этих мерзавцев устраивают, да? Этих мужчин в пиджаках и при галстуках, которые выглядят как порядочные и которые покупают у меня проституток и все прочее, чем торгую. И этих женщин с видом святош, которые тащат к себе в постель любого чернокожего, какого уговорят.

Толпа возмущенно загудела. Не оборачиваясь, священник услышал, что кто-то из женщин упал в обморок.

Рэпер продолжал изливать свою злобу:

– Я хотел сделать добро. Хотел помочь брату и этому вашему сраному приюту.

Джонас Мэнсон сунул руку в карман, а когда достал, все увидели в ней складной нож. Маккин услышал сухой щелчок и заметил, как блеснуло лезвие. Гомон вокруг усилился, как и топот ног по деревянному полу террасы и истерические крики женщин.

С ножом в руке Джонас повернулся к Джубили, который в страхе смотрел на него:

– Слышал, братик? Эта ворона мнит себя большим человеком.

Джубили отступил, а Джонас все ближе подходил к картинам. Маккин бросился ему навстречу, но тут наперерез ему шагнул Дуд и необычайно ловко для своей комплекции схватил и вывернул ему руку. Нажал посильнее, и священника пронзила боль, а в легких не осталось воздуха.

– Не волнуйтесь, святой отец. Это дела семейные.

Хулиган снова обратился к Джубили, который, казалось, вот-вот грохнется в обморок:

– А ты, значит, молчишь. Позволяешь этому куску дерьма оскорблять твоего брата.

Быстрым, резким движением Джонас полоснул по диагонали полотно, стоявшее перед ним на мольберте. Он хотел сделать то же и со второй картиной, но тут вдруг раздался голос:

– Ладно, парни, поразвлекались, и хватит. А теперь опусти нож и ложись на землю.

Отец Маккин обернулся и увидел полицейского в форме, который стоял на лугу и целился в Джонаса. Рэпер равнодушно смотрел на него, словно видеть нацеленное на себя оружие – дело привычное.

Полицейский нетерпеливо дернул пистолетом:

– Слышал, что я сказал? Ложись на землю, и руки за голову. А ты, обезьяна, отпусти человека.

Преподобный Маккин почувствовал, как ослабла хватка, и глотнул наконец воздуха. Дуд отпустил его и присоединился к приятелю. Медленно, словно снисходя, оказывая любезность, а не выполняя приказ, они легли на землю и заложили руки за голову.

Пока полицейский держал их под прицелом и вызывал по рации подмогу, священник, освободившись наконец, обернулся к озеру и с волнением стал искать на велосипедной дорожке того, к кому не сумел подойти.

Его кошмар – человек в зеленой куртке – исчез.

Глава 28

Вивьен с тревогой прислушивалась к переменчивому шуму двигателя, пока вертолет снижался.

Она не любила летать. Не любила находиться в каком бы то ни было незнакомом средстве передвижения, которым не могла управлять, особенно если оно подбрасывает при каждом воздушном завихрении и заставляет нервничать при перемене вращения ротора.

Она посмотрела в окно на приближающуюся землю. Словно висящие во мраке, который, казалось, окутал все на свете, сверкали внизу огни большого города. Красочные и вызывающие, разбросанные вокруг, точно мерцающие звездочки.

Вертолет наклонился и сделал вираж. Внизу светилась яркими огнями взлетная дорожка небольшого аэропорта.

Неожиданно в наушниках гулко зазвучал голос пилота.

За все время пути они не обменялись ни словом.

– Скоро садимся.

Вивьен обрадовалась и понадеялась, что, раздобыв нужные сведения, на обратном пути легче перенесет это томительное пребывание между пустотой и мраком.

Темнота застала их уже где-то на середине пути, и Вивьен все удивлялась, как пилот умудряется разобраться в этой россыпи разноцветных схем и диодов на подсвеченном пульте перед ним.

Рядом с ней, немного откинув голову назад и сняв наушник, спал, слегка похрапывая, Рассел. Вивьен некоторое время смотрела на него при слабом свечении пульта и вспомнила эту голову и ровное дыхание Рассела той ночью у нее дома, когда она поднялась с кровати и подошла к окну.

Той ночью, когда мир взорвался – во всех смыслах слова.

Рассел открыл глаза, словно ему тоже привиделась во сне эта картина.

– Кажется, я уснул.

– Ну, если только ты не храпишь и когда бодрствуешь, то я сказала бы – да.

Он повернулся к окну и зевнул.

– Где мы?

– Садимся. Прилетели.

– Хорошо.

Вивьен посмотрела вниз, на землю, которая после недолгого отсутствия вновь готовилась принять их, хотя и очень далеко от того места, откуда они прибыли.

Она чувствовала, как спешка затягивает ее, словно водоворот, а ответственность давит сильнее воздуха.

После разговора с Джереми Кортезе почти весь остаток дня ушел на получение искомой информации. Белью связался с Уиллардом, начальником Департамента нью-йоркской полиции, который тотчас подключился к делу, разослав агентов во все большие и маленькие больницы Манхэттена, Бронкса, Квинса и Бруклина.

Код RFL…

Розыски велись даже в Нью-Джерси с помощью местной полиции.

Они втроем ожидали результатов в кабинете капитана на третьем этаже, сражаясь каждый со своими призраками и стараясь изгнать их.

Вивьен хотелось, чтобы поскорее зазвонил телефон на столе, и в то же время она опасалась, что зазвонит ее мобильник и принесет плохие известия из клиники, где лежит Грета.

Рассел сидел в кресле, положив ноги на столик перед собой. Смотрел в пространство, показывая, что умеет отвлекаться, тогда как ей это плохо удавалось.

Капитан все это время читал доклады, но – Вивьен могла поспорить – не понимал в них ни слова. Молчание походило на паутину, из которой никому не хотелось выпутываться. Разговоры привели бы только к новым предположениям и надеждам, а в данный момент им требовалось только одно – конкретная информация.

Когда телефон на столе зазвонил, за окном уже сгущались сумерки. Капитан так быстро схватил трубку, что Вивьен, несмотря на обстоятельства, невольно подумала, что выглядело это, как в мультике.

– Белью.

Невозмутимое выражение на лице капитана не порадовало обеспокоенных Рассела и Вивьен.

– Подожди.

Он взял ручку и бумагу и что-то быстро записал под диктовку.

– Отличная работа, ребята. Поздравляю.

Не успела трубка вернуться на свое место, как капитан протянул Вивьен бумагу. Она взяла ее, словно какой-то предмет, который только что вынули из огня.

– У нас есть имя. Из больницы «Вера самаритян» в Бруклине. Две медсестры очень хорошо помнят этого человека. Говорят, он был чудовищно обезображен, изуродован с головы до ног. Скончался чуть больше полугода назад.

Вивьен взглянула на бумагу, которую держала в руках. На ней торопливым наклонным почерком капитан записал:

Уэнделл Джонсон – Хорнелл, штат Нью-Йорк,

7 июня 1948

140, Бродвей, Бруклин

Вивьен показалось невероятным, что тень, за которой они безрезультатно охотились, внезапно превратилась в человека с именем, адресом и датой рождения.

Но столь же невероятным оставалось число жертв, связанных с этим именем, и тех, кто еще мог увеличить его.

Пока она читала, Белью уже действовал. В эту минуту, его, как и Вивьен с Расселом, охватило волнение и нетерпение. Он уже говорил с секретарем.

– Соедини с полицией в Хорнелле, штат Нью-Йорк.

И в ожидании ответа включил громкую связь, чтобы и остальные слушали разговор.

Из динамика прозвучал профессиональный голос:

– Управление полиции Хорнелла. Чем могу помочь?

– Я – капитан Алан Белью из управления полиции Тринадцатого округа, Манхэттен. С кем говорю?

– Дежурный Дрю, сэр.

– Мне нужно поговорить с вашим начальником. И как можно быстрее.

– Минутку, сэр.

Звонок переключили на ожидание, сопровождающееся музыкой, но очень скоро ее сменил низкий, более солидный голос:

– Капитан Колдуэлл.

– Капитан Алан Белью из полиции Нью-Йорка.

На том конце повисло неловкое молчание. В эти дни любое упоминание о Большом Яблоке сразу же вызывало представление об объятых пламенем домах и накрытых простынями трупах.

– Добрый вечер, капитан. Чем могу помочь?

– Мне нужна информация о некоем Уэнделле Джонсоне. По моим сведениям, он родился в Хорнелле 7 июня 1948 года. Есть что-нибудь на него в ваших файлах?

– Минутку.

Послышался стук клавиатуры. И снова голос Колдуэлла:

– Вот, есть. Уэнделл Брюс Джонсон. На его счету только один инцидент: арест за вождение в пьяном виде в мае 1968 года. Больше ничего нет.

– Только это?

– Подождите еще минутку.

Опять застучала клавиатура.

Вивьен представила себе тучного человека, борющегося со слишком сложной для него техникой, в то время как его единственная задача – набрать как можно больше штрафов в оправдание своей зарплаты в муниципалитете.

– Вместе с ним задержали некоего Лестера Джонсона.

– Отец или брат?

– Судя по дате рождения, думаю, скорее брат. Разница в возрасте всего один год.

– Не знаете ли, этот Лестер все еще живет в Хорнелле?

– К сожалению, я здесь недавно и пока мало знаю людей. Если подождете еще пару секунд, выясню.

– Да, для меня это очень важно.

Вивьен поняла по лицу Белью, как ему хотелось бы объяснить, что секунда за секундой складываются в дни и месяцы, и в этих критических обстоятельствах они с трудом пытаются найти часы. Тем не менее он ответил вежливо и спокойно.

– В телефонном справочнике я не нашел Уэнделла Джонсона. Но тут есть Лестер Джонсон, на Фултон-стрит, 88.

– Очень хорошо. Отправлю к вам двух агентов на вертолете. Скажите, где они могут приземлиться.

– В муниципальном аэропорту Хорнелла.

– Отлично. Прилетят очень скоро. И мне понадобится ваша помощь.

– Сделаю все, что смогу.

– Было бы очень хорошо, если бы вы сами встретили их. Кроме того, необходимо, чтобы никто не знал о нашем разговоре. Это крайне важно, вы меня поняли?

– Отлично понял.

– До скорого, в таком случае.

Капитан прервал связь и посмотрел на Вивьен и Рассела:

– Как вы слышали, придется отправиться в путь. Я тем временем пошлю людей провести обыск в Бруклине, по адресу этого самого Джонсона. Чистая формальность, вряд ли найдем там что-нибудь, но в таком случае, как этот, нельзя пренебрегать ни одной мелочью.

Уже через пятнадцать минут Белью получил в распоряжение полиции вертолет, оснащенный приборами ночной навигации. Вивьен и Рассела на огромной скорости доставили на футбольное поле, что на Пятнадцатой улице, на берегу Ист-Ривер.

Вертолет появился чуть позже – неуклюжее, чересчур крупное насекомое, которое, однако, легко летало. Едва они поднялись на борт, как земля оторвалась от них, а город внизу со всеми свои домами и шпилями превращался в игрушечный, пока не исчез позади. Погружение во мрак происходило медленно, и только тоненькая полоска света на горизонте напоминала, что существует солнце.

Пилот мягко посадил вертолет рядом с узким, длинным зданием, освещенным рядом фонарей. Слева стояло несколько прогулочных самолетов – «Сессна», «Пайпер», «Соката» и другие модели, которых Вивьен не знала. Когда она открыла дверцу, полицейская машина, ожидавшая у здания, двинулась им навстречу.

Когда машина подъехала, из нее вышел человек в форме. Высокий, лет сорока, с проседью в волосах. Он двигался неспешной походкой баскетболиста. Пожимая руку и глядя ему в глаза, Вивьен поняла, что слишком поспешно составила о нем представление, когда слушала по телефону. Он вызывал доверие и, по всему видно, не напрасно занимал свою должность.

– Капитан Колдуэлл.

Его рукопожатие оказалось крепким и решительным.

– Детектив Вивьен Лайт. Это Рассел Уэйд.

Каким-то образом спешка, которая так подстегивала их, передалась и начальнику полиции Хорнелла.

Он указал на машину:

– Поехали?

Сели в машину, и Колдуэлл рванул с места, не дожидаясь, пока пассажиры пристегнут ремни. Выехали из аэропорта, оставив за спиной взлетную полосу, и свернули на юг, на Тридцать шестую магистраль.

– Фултон-стрит недалеко. На севере Хорнелла. Несколько минут, и мы там.

Дороги в это время оказались свободны, но капитан Колдуэлл все равно включил мигалку. Вивьен сочла нужным предупредить его:

– Я попросила бы вас выключить мигалку, когда подъедем. Я предпочла бы не оповещать никого о своем визите.

– Хорошо.

Даже если капитан и умирал от любопытства, он не показал этого и вел машину молча. Вивьен ощущала присутствие Рассела на заднем сиденье, тоже молчавшего и словно отсутствующего.

Между тем, судя по тому, что он написал в своем ноутбуке, несмотря на показную рассеянность, он умел ухватить суть дела и очень впечатляюще передать душевное состояние человека, умел создать у читателя впечатление, будто тот находится вместе с ним на месте происшествия. Это был какой-то совсем иной способ излагать события – не тот, что она обычно встречала в газетах.

И, видит Бог, должен кто-то наконец сказать читателям правду. Как правило, пресса, сообщив о преступлении и обмусолив его последствия, сначала выискивала мотивы, а потом ударялась в беспощадную критику, осуждая все действия, обвиняя и полицию, и следственные органы в неспособности обеспечить безопасность граждан.

Преступление вроде нынешнего очень скоро повлияло бы на политические связи и послужило бы удобным поводом для нападок на Уилларда или мэра, на любого, кто оказался бы на их месте. Каждый мало-мальски авторитетный человек, имеющий отношение к этому делу, в том числе и она, очутился бы в эпицентре неконтролируемой бури, которая обрушилась бы на всех, с самого верха до самого низа.

Зазвонил мобильник в кармане. На дисплее высветился личный номер Белью.

Она ответила с нелепой надеждой услышать, что все закончено:

– Слушаю, Алан.

– Где вы?

– Только что приземлились. Едем к дому объекта.

На этом этапе работы имена не требуются. Их заменяют холодными безликими словами, которые позволяют говорить о цели не как о конкретном человеке, а как об объекте или подозреваемом лице.

– Отлично. Что касается нас, то мы обнаружили любопытное обстоятельство, которое не знаю как и понимать.

– То есть?

– Осмотрели дом Уэнделла Джонсона. Никого не нашли, разумеется. Однако этот тип, зная, что у него последняя стадия заболевания, незадолго до того, как отправиться в больницу, оплатил снятую квартиру на год вперед.

– Странно.

– Мне тоже это показалось странным.

Капитан Колдуэлл выключил мигалку на крыше. Вивьен поняла, что они подъезжают к месту назначения.

– Алан, мы приехали. Позвоню, как только будут новости.

– Хорошо, жду.

Машина свернула налево и, проехав мимо нескольких одинаковых зданий, остановилась в глубине короткой Фултон-стрит у дома номер 88 – небольшого особнячка, которому, судя по всему, было бы приятно, если бы его покрасили и починили крышу.

В окнах виднелся свет, и Вивьен порадовалась, что не нужно никого будить. Она знала, что в таком случае пришлось бы довольно долго ожидать, пока люди проснутся и придут в себя.

– Это здесь.

Они молча вышли из машины и цепочкой прошли по дорожке ко входу. Вивьен пропустила вперед местного полицейского, чтобы он почувствовал себя начальником.

Колдуэлл позвонил в дверь. Вскоре за матовым стеклом зажегся свет и послышались быстрые легкие шаги. Дверь открылась, и выглянул светлоголовый босоногий мальчик лет пяти. Он удивился, но не испугался, увидев возвышающегося над ним человека в форме.

Колдуэлл слегка наклонился и заговорил с ним спокойно и дружелюбно.

– Привет, чемпион. Как тебя зовут?

Мальчик с подозрением отнесся к этой попытке установить контакт:

– Билли. Что вам нужно?

– Нам нужно поговорить с Лестером Джонсоном. Он дома?

Мальчик убежал, оставив дверь распахнутой:

– Дедушка, там полиция тебя спрашивает.

Коридор, который открылся перед ними, вел к лестнице на второй этаж. Справа – небольшая прихожая, слева – дверь, за которой исчез ребенок. Вскоре оттуда появился энергичный человек лет шестидесяти с густой шевелюрой, в голубой рубашке и линялых джинсах. Он внимательно одного за другим осмотрел людей, стоявших за дверью. Вивьен подумала, что в некоторых тюрьмах так держатся заключенные.

Она предоставила командовать полицейскому в форме. Это его территория, и Вивьен понимала, что он должен вести себя тут как хозяин. Надеялась, что в нужный момент он догадается отойти в сторону.

– Мистер Лестер Джонсон?

– Да, это я. Что вам нужно?

Фраза эта, похоже, входила в семейный лексикон – точно так же их приветствовал ребенок.

– Я – капитан Колдуэлл. Я…

– Я знаю, кто вы такой. А кто они – нет.

Вивьен решила, что пора вмешаться:

– Я – детектив Вивьен Лайт из нью-йоркской полиции. Мне нужно поговорить с вами.

Лестер Джонсон посмотрел на нее, задержал на мгновение взгляд, остался доволен увиденным – прежде всего ее внешностью.

– Оʼкей. Проходите.

Он провел их в просторную гостиную с диванами и креслами. На одном из них сидел Билли и смотрел на плоском телевизоре мультик.

Несмотря на внешний вид дома, который явно нуждался в заботе, обстановка внутри оказалась очень пристойной, а мебель и обои выдержаны в натуральных тонах.

Вивьен подумала, что ко всему этому наверняка приложила руку женщина.

Лестер Джонсон твердо обратился к внуку:

– Билли, пора спать.

Ребенок обернулся и хотел было возразить:

– Но, дедушка…

– Я сказал, пора спать. Иди в свою комнату и без фокусов.

Тон дедушки не допускал никаких возражений. Мальчик выключил телевизор, с недовольным видом прошел мимо гостей и не попрощавшись завернул за угол. Вскоре они услышали удаляющийся топот босых ног.

– Мой сын и невестка сегодня проводят вечер не дома. И я балую малыша больше, чем родители.

После этого краткого разъяснения, касающегося его личной жизни, он пригласил гостей расположиться на диване и в креслах:

– Присаживайтесь.

Вивьен и Колдуэлл опустились на диван, а Лестер Джонсон – в кресло напротив. Рассел сел подальше, в другое кресло.

Вивьен решила сразу перейти к главному:

– Мистер Лестер, вы родственник некоего Уэнделла Джонсона?

– Это был мой брат.

– Почему вы говорите «был»?

Лестер Джонсон пожал плечами.

– Потому что в начале 1971 года он уехал во Вьетнам, и с тех пор я больше ничего о нем не слышал. Его не объявили ни погибшим, ни пропавшим без вести. Это значит, он остался жив после войны. Если не пожелал дать о себе знать или что-то сообщить, это его проблема. Так или иначе, он уже давно перестал быть моим братом.

Услышав, каким образом рвутся родственные связи, Вивьен невольно посмотрела на Рассела. Его взгляд на мгновение сделался жестким, но Рассел тут же собрался и занял свою обычную позицию – молчать и слушать.

– Перед отъездом на фронт Уэнделл работал на стройке?

– Нет.

Этот короткий ответ не понравился Вивьен. Она попыталась обмануть себя.

– Вы в этом уверены?

– Мисс, я достаточно пожилой человек, чтобы впасть в детство. Но не настолько, чтобы не помнить, чем занимался мой брат, пока жил здесь. У него были музыкальные способности. Он играл на гитаре. Он никогда не взялся бы за работу, при которой можно повредить руки.

Вивьен стало не по себе. Она достала из внутреннего кармана куртки фотографии, которые привели их с Расселом в Хорнелл, и протянула человеку, сидевшему перед ней:

– Это Уэнделл?

Лестер склонился и посмотрел на снимки, не беря их в руки. Его ответ прозвучал сразу же, но казалось, длился вечность.

– Нет. Этого человека я никогда не видел.

Хозяин дома откинулся на спинку кресла.

Слова Рассела, до сих пор молчавшего, удивили всех присутствующих в комнате:

– Мистер Джонсон, если это не ваш брат, может, кто-то из его товарищей по армии? Обычно все парни, попавшие во Вьетнам, присылали домой фотографии в военной форме. Иногда они там одни, но чаще с группой друзей. Может быть, он тоже так делал?

Лестер Джонсон внимательно посмотрел на него и, видимо, понял, что мечтать о том, чтобы незваные гости как можно скорее покинули его дом, не приходится.

– Подождите минутку. Сейчас вернусь.

Он поднялся и вышел из комнаты.

В его отсутствие время тянулось бесконечно. Вернувшись, он принес картонную коробку, протянул ее Вивьен и опустился в кресло.

– Вот, здесь все фотографии, какие остались у меня от Уэнделла. Тут должны быть и некоторые вьетнамские снимки.

Вивьен открыла коробку. В ней лежало очень много цветных и черно-белых фотографий. Она быстро перебрала их. Сюжет везде один и тот же – славный светловолосый парень, один или с друзьями, за рулем автомобиля, мальчиком сидит на пони, с братом, с родителями, с гитарой, волосы связаны в хвост на затылке.

Она просмотрела уже почти все, как вдруг нашла то, что нужно. Черно-белый снимок – двое солдат стоят перед танком.

Один из них улыбался и часто встречался на фотографиях, другой оказался тем самым, что на снимке у Вивьен протягивал к объективу трехлапого кота.

Она перевернула карточку и прочитала выцветшую надпись на обороте, сделанную неровным почерком:

Король и Младший Босс

Вивьен сразу отметила: почерк не тот, которым написано письмо, положившее начало всему этому бреду. Показала снимок Расселу, чтобы он оценил ее догадку, потом передала Лестеру Джонсону.

– Что означает эта надпись?

Лестер повертел снимок в руках.

– Король – так в шутку называли Уэнделла. Думаю, Младший Босс – прозвище другого парня.

Он вернул Вивьен фотографию, хранившую следы времени.

– Простите, я ведь сказал, будто никогда не видел его. Видел на этом снимке, но последний раз, наверное, лет тридцать назад.

Он снова откинулся на спинку. Вивьен с удивлением заметила волнение на его лице. Вероятно, подумала она, отсутствие сведений о брате доставляло ему больше страданий, чем можно предположить. А она явилась сюда бередить старую рану.

– Просто представления не имею, кем может быть этот человек рядом с Уэнделлом.

Он опустил голову и больше ничего не сказал. Его молчание говорило больше любых слов. Оно означало, что в этот вечер он во второй раз потерял брата.

Оно означало, что они утратили единственный верный след, какой имели.

– Можно взять этот снимок? Обещаю вернуть.

– Берите.

Вивьен поднялась. Остальные поняли, что для пребывания в этом доме не осталось никаких причин.

Лестер Джонсон выглядел опустошенным. Молча проводил их до двери, наверное, удивляясь про себя, как же немного нужно, чтобы нахлынули воспоминания, и какую они могут причинить боль.

Он остановил Вивьен уже на пороге:

– Я хотел бы спросить вас, мисс.

– Да, слушаю.

– Почему вы ищете его?

– Этого я не вправе сказать. Одно могу подтвердить со всей определенностью.

Вивьен помолчала, чтобы весомее прозвучало то, что она скажет:

– Ваш брат не давал о себе знать не потому, что не хотел. Ваш брат погиб во Вьетнаме, вместе с другими такими же ребятами.

– Спасибо. До свиданья.

– Спасибо вам, мистер Джонсон. Привет Билли. Очень славный мальчик.

Когда дверь за ними закрылась, Вивьен порадовалась, что развеяла его сомнения, оставила в покое, и он сможет без свидетелей всплакнуть о брате.

Подходя к машине, она подумала, что они с Расселом, напротив, от какой бы то ни было определенности еще очень и очень далеки. Она летела в Хорнелл уверенная, что прибудет в пункт назначения, а оказалась перед новым неведомым местом отправления.

Войны кончаются. Ненависть остается навсегда.

Эти слова Рассела вспомнились ей, когда она открывала дверцу машины. Ненависть, вынашиваемая годами, заставила одного человека запрятать в городе бомбы. Ненависть вынудила другого человека взорвать их.

Надежда вернуться в Нью-Йорк в ином настроении рухнула. Вивьен знала, что всю обратную дорогу станет размышлять о последствиях этой безумной игры – войны – и о том, что даже спустя многие годы она способна пожинать свои жертвы.

Глава 29

Когда зазвонил будильник, Вивьен не сразу открыла глаза.

С удовольствием понежилась еще немного в постели, ленясь подняться после тревожного, не принесшего отдыха ночного сна. Шевельнулась и обнаружила, что лежит едва ли не поперек кровати. Выходит, волнение, которое не давало ей уснуть, будоражило и во сне. Выключила будильник. Часы показывали девять. Она потянулась и глубоко вздохнула. Подушка рядом еще сохраняла запах Рассела.

Или только показалось – тогда еще хуже.

Она окинула взглядом свою спальню в полумраке. Белью дал ей ночь на передышку. Она улыбнулась, когда он сказал это. Как будто возможна передышка с мобильником на тумбочке, ведь он может в любую минуту зазвонить и принести известия, от которых захочется спрятаться под одеяло и проснуться за тысячу лет и за тысячу миль отсюда.

Она поднялась, набросив махровый халат, взяла телефон и босиком направилась в кухню. Принялась готовить кофе. В это утро вопреки привычке ей не хотелось завтракать. При одной только мысли о еде желудок сводило. Подумать только, последний раз она ела вместе с Расселом у киоска в Мэдисон-Сквер-Парке.

Рассел…

Вставляя фильтр в кофеварку, она вдруг ощутила досаду. При том, что творилось, с этим безумцем, угрожавшим взорвать полгорода, и Гретой, лежавшей в больнице в тяжелейшем состоянии, ей казалось, в голове не должно быть места для мыслей об этом человеке.

Накануне вечером, когда, вернувшись из Хорнелла, они приехали к ней домой, он взял свои вещи и ушел. Не попросил разрешения остаться, а она знала, что, если сама предложит, получит отказ.

Уходя, уже на пороге, он обернулся и посмотрел на нее. Посмотрел своими темными глазами, в которых печаль соединялась с решимостью:

– Позвоню завтра утром.

– Хорошо.

Вивьен постояла несколько секунд перед закрытой дверью – в последнее время она только и делала, что натыкалась на закрытые двери – и налила в чашку кофе, который, сколько ни добавляй сахара, все равно вечно остается слишком горьким.

Сказала себе: произошло то, что уже не раз случалось в жизни. Слишком часто, наверное. То была ночь необыкновенной любви, которую время не накрыло инеем, любви, которая, вспыхнув вечером, угасла с восходом солнца. Он именно так воспринял эту ночь, и она тоже должна отнестись к ней так же.

Но если такова, цена за то, чтобы получить тебя, охотно соглашусь на осложнения…

– Да пошел ты, Рассел Уэйд.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒