IN MEMORY OF W. B. YEATS. Здесь в земле спит Уилльям Йетс. (новый вариант)

I

Обрежьте телефон, часы остановите,

Собачьи драки из-за кости прекратите,

Умолкни пианино, под барабана дроби

Несите гроб, оплакивайте скорби.

Пусть кружат самолеты в небе хмуром,

Вычерчивая буквами: Он умер.

На шеи белые наденьте черный траур,

Пусть ходят в черном все по тротуарам.

Он был мне всем: и севером, и югом,

Рабочим днем, и праздничным досугом,

Луною, полночью, мелодией сердечной, —

Но я не прав: любовь не длится вечно.

Не надо звезд, пусть все дождем зальется;

Зачем луна? Снимите с неба солнце;

Леса срубите, океаны слейте —

Меня теперь ничто не радует на свете.

II

Летним днем у речки солнечной долиной

Я и Джон ходили по дороге длинной,

А цветы цвели у ног, птицы щебетали,

Сладко спорили в ветвях о любовной тайне;

'Поиграем же, о Джонни' — я, прильнув, шептала

Но, нахмурясь, как гроза, он ушел устало.

В Чарити Ма'тине Болл нас в Рождество позвали;

Помню, в пятницу мы с ним оказались в зале,

Пол был гладок и блестел, оркестр гремел гобоем,

Джонни был красив собой, я ж — горда собою.

'О, мой Джонни, до утра я танцевать мечтала':

Но, нахмурясь, как гроза, он ушел устало.

Не забыть в Гранд Опера этот миг чудесный,

Когда звезды все лучились музыкой небесной.

Звезд алмазы, жемчуга падали, искристые,

Золотом и серебром на платья шелковистые;

'Я на небе, о мой Джон' — я ему шептала,

Но, нахмурясь, как гроза, он ушел устало.

Он собою был красив — цветущий сад у пашни,

Он был строен и высок, как Эйфелева башня,

Мы, гуляя, в вальсе с ним кружились, чтоб согреться,

Его глаза, улыбка, смех насквозь пронзали сердце;

'Женись на мне, о Джонни, тебя любить я стану',

Но, нахмурясь, как гроза, он ушел устало.

О тебе мечтала, Джонни, прошлой ночью, право,

Слева — солнце ты мое и луна — справа;

Море было голубым на зеленом фоне,

Звезды баловали нас игрой на саксофоне;

Я лежу на глубине под землею талой,

Но, нахмурясь, как гроза, ты ушел устало.

МОЙ ДОКТОР. [75]