 |
Гимн в день святой цецилии. Под сенью древа святая дева,. (для бенджамина бриттена). Отрывок из "с какою лирой"
|
|
|
|
ГИМН В ДЕНЬ СВЯТОЙ ЦЕЦИЛИИ
(для Бенджамина Бриттена) [79]
I
Под сенью древа святая дева,
Как черный лебедь в предчувствьи смерти,
Возносит к небу псалмов напевы,
Без тени гнева свой жребий встретив.
Молитве вторя, у края моря
Орган вознесся ее трудами.
И звуков стая парит, взрывая
Над Римом воздух, в могучей гамме.
Как орхидея, нагая, рдея,
Богиня встала из пены вод
Светла и рада. Ее услада
Мелодий дивных к себе влечет.
К чертогам рая взлетев, играя,
Земные звуки прельстят святых.
И огнь кромешный, что души грешных
В аду терзает, уснет на миг.
Пусть музыкантов сны будут вдохновлены
Пламенем неземным, светом вечным твоим,
О, Цецилия!
Взята на небеса, свята твоя краса,
чистая лилия!
II
Мне не стать взрослей;
Тело без теней,
Чтоб от них бежать,
Лишь могу играть.
Мне не согрешить;
В мире нет души,
Чтоб меня хранить,
Чтоб я мог — убить.
Я побежден
И боль признанья
Не утолить уже
Страданьем.
Все, что жизнь дала,
Ты, смеясь, сожгла
В танце огневом —
Нет нужды в былом.
Мне никогда не быть
Иным. Меня люби.
III
О, слух, твоим созданьям чужда власть
Желанья нестерпимого упасть.
Спокойный мир, где Скорбь, забыв про страсть
И нетерпимость юношеских лет,
Себе верна, где из истертых мыслей
Надежда вновь рождается на свет,
Где Страх, как дикий зверь, оставил след
Средь повседневных неизменных истин:
Верни ушедший день; раскрой секрет
О, дети, что как выводок птенцов,
Играют средь обломков языков,
Столь неприметны рядом с грудой слов,
Столь радостны в сравненьи с тишиной
Ужасных дел твоих: Свою главу склони,
|
|
|
О, резвое дитя. Как ясен разум твой!
Рыдай, дитя, рыдай, слезами мир омой.
Растленный, смерти пожелав любви,
Плачь о судьбе, не прожитой тобой.
О, скрипки стон, когда греха смычок
Пропилит душу мне наискосок.
Рыдай, дитя, рыдай! Слезами мир омой.
О, непрестанный барабанный бой
Сердец горячих с хладной головой.
Прошедшего не встретить впереди.
О, трепет флейты, так благодарит
Дыханье не сошедшего в Аид.
Благослови свободы дар чужой.
О, безрассудно-детский трубный зов
У стен твердыни, что полна врагов.
Неси свой стыд, как розу, на груди.
Тот, кто любит сильней
Глядя вверх на звезды, я понимаю вполне,
Что, по их разуменью, я мог бы тонуть в дерьме,
Но среди тревог и страхов земных
Безразличие меньше многих иных.
Что подумали б мы, если звезды стали пылать
Безответною страстью, которую нам не понять?
Если равным любовям нет места в кругу людей,
Пусть я останусь тем, кто любит сильней.
Восхищенный, чего не стану скрывать,
Стадом звезд, которым на все плевать,
Я не могу сказать, к небу свой взор стремя,
Что тоска по звездам подступит при свете дня.
Если б все звезды решили пропасть с небес,
Я б научился глядеть в пустоту, всю без —
звездную горнюю тьму ощущая насквозь,
Хоть бы неделю-другую потратить пришлось.
Слезы льет на перепутьях…
Слезы льет на перепутьях
Девушка о том,
Кто охотится с борзыми
В сумраке ночном.
Подкупи же птиц на ветках
Чтоб умчались прочь,
Прогони светило с неба,
Чтоб настала ночь.
Ночи странствия беззвездны,
Ветер лют зимой;
Впереди — один лишь ужас,
Горе — за спиной.
Мчись, покуда не достигнешь
Моря, чья волна
Глубока, горька, и все же
Пей ее до дна,
Испытай свое терпенье
В глубине морской,
Отыщи среди обломков
Ключик золотой.
И на самом крае света
|
|
|
Будет вражий пост —
Поцелуй проход оплатит
Через ветхий мост.
Замок там стоит заброшен
Между мрачных скал.
Вверх по лестнице парадной,
Через бальный зал
Пробеги, забыв сомненья
И отринув страх,
Чтоб саму себя увидеть
В темных зеркалах.
Нож найди за тайной дверцей
И вонзи туда,
Где давно уже не бьется
Сердце изо льда.
ГИМН В ДЕНЬ СВЯТОЙ ЦЕЦИЛИИ
(для Бенджамина Бриттена)
Вариация [80]
О, рыдай на скрещеньях дорог
О своей невозможной любви.
Он несется с охотой сквозь сумерки,
С ястребом на рукаве.
Чтобы птицaм не петь — подкупи их,
Взглядом солнце с небес отзови,
Чтобы темная ночь
Поскорей утонула в траве.
О, беззвездность скитаний!
О, зимнего ветра оскал!
Страх стоит пред тобой,
За плечами печаль холодна.
Убегай к океану,
Чьих песен извечна тоска.
Хоть вода и безбожно горька,
Ты должна его выпить до дна.
И в пучинах морских,
Где обломки крушений лежат,
Порастратив терпенье, найди
Тонкий ключ золотой.
А у самого края земли,
Где кошмары пути сторожат,
Оплати поцелуем
Проход через мостик гнилой.
Там заброшенный замок стоит,
Как когда-то стоял,
Ты по лестнице гулкой взбеги,
Отопри заржавевший замок,
И себя разгляди в глубине
Помутневших зеркал
Без сомненья и страха,
Поскольку исполнился срок.
Детский нож перочинный
Лежит в тайнике до сих пор.
Доставай. Роль доиграна.
Вместо суда
Ты сама прочитаешь
Себе приговор,
Нож вонзая в поддельное
Сердце из льда.
ОТРЫВОК ИЗ " С КАКОЮ ЛИРОЙ"
В морали силы нашей суть;
Итак, чтоб пристальней взглянуть
На Апполона,
Чьих батальонов вышел срок,
Храни Гермесов Декалог
Верней закона:
Не должно слушаться декана,
Не должно напускать тумана
В ученой части,
Не должно планов воспевать,
Ни низко головой кивать
Перед начальством.
Не должно заполнять анкет
От учреждений и газет,
Ни — без нужды —
Сдавать экзаменов. Всего,
В чем есть частица " СОЦИО"
Не делай ты.
Не должно подходить к лихим
Ребятам из рекламных фирм,
Их слушать свист;
Равно как Библию читать
|
|
|
За слог ее; ни с теми спать,
Кто слишком чист.
Не должно потакать нужде,
Живя на хлебе и воде;
Коль выбор твой, —
Ставь нЕчет — риск не без потерь;
Читай " Нью Йоркер", в Бога верь,
И Бог с тобой.
" Куда ты?.. " [81]
" Куда ты? " — у рыцаря спрашивал ритор,
" Ужасна долина, где печи горят,
Где смрад разложенья введёт в исступленье,
Где рыцарей мощи покоятся в ряд".
" Представь же", — так трус обращался к матросу, —
" Что полночь покрыла твой призрачный путь,
Бинокли и лоты — вскрывают пустоты,
Везде ты постигнешь отсутствия суть! "
" Не птица ли там? " — страх нашептывал стражу,
" Ты видел ту тень среди тёмных ветвей?
А сзади, а с тыла — фигура застыла,
И пятнышки рака — на коже твоей…"
" Из дома и прочь" — рёк ритору рыцарь.
" А ты — никогда" — рёк трусу матрос.
" Они — за тобой" — страж ответствовал страху, —
Оставив их там, оставив их там.
(2002)
ПОХОРОННЫЙ БЛЮЗ [82]
Заткните телефон, долой часы,
пускай за кости не грызутся псы,
рояли — тише; барабаны, об
умершем плачьте; и внесите гроб.
Пусть самолет, кружа и голося,
" ОН УМЕР" впишет прямо в небеса.
Пусть креп покроет шеи голубей над головой,
и черные перчатки оденет постовой.
Он был мне — Север, Юг; Восток и Запад — он,
шесть дней творенья и субботний сон,
закат и полдень, полночь и рассвет…
Любовь, я думал, будет вечной. Экий бред.
Не надо звёзд. Не нужно ни черта:
луну — в чехол, и солнце — на чердак.
Допейте океан, сметите лес.
Всё потеряло всякий интерес.
ЭПИТАФИЯ ОДНОМУ ТИРАНУ [83]
Он искал — совершенства, однако особого рода,
И поэзию — ту, что он выдумал — в общем, несложно понять;
Он познал нашу глупость, как собственных пальчиков пять;
Он лелеял свой флот и спецом был в военных делах;
Вместе с ним помирали от смеха слуги народа,
А когда он рыдал, умирали младенцы в домах.
АВГУСТ 1968-ГО [84]
|
|
|
Хоть непосильное для нас
Для Людоеда — в самый раз,
Но, как бы не был он велик,
Ему не одолеть — Язык:
Над покоренною страной,
Где павших кровь бежит волной,
Вознёсся фeртом грозный муж,
Но с губ текут — слюна и чушь.
|
|
|
