Феноменология человеческого поведения 6 глава

Образы, о которых мы говорим, почти всегда носят репродуктивный характер, то есть ре-продуцируют уже пережитое ранее. Но человек может и по своей прихоти создавать всякого рода образы, соединяя, продолжая или варьируя пережитые явления. Такая творческая способность может быть свободной или непроизволь ной. У меня могут возникнуть новые меланхолические, тоскливые, чувственные образы, фантазии о путешествиях, о тех или иных ситуациях и т д. И все они способны неожиданно и непредвиденно являться моему сознанию.

Акт воображения имеет черты акта восприятия: это акт сознательный, интенциональный и презентативный, а не устремительный. Однако акт воображения не обязательно подчиняется актуальным стимулам, и потому воображаемые представления, как правило (за исключением аномальных галлюцинаций), менее ярки и отчетливы, чем непосредственные ощущения или восприятия. Перед воображаемыми образами мы обычно сохраняем сознание того, что они суть не наличные физические реальности и потому более бедны, чем восприятия.

В воображении мы можем вновь пережить прошлое, но можем и сотворить образ будущего. Таким образом, воображение способно опережать события и освобождать нас от узости мира конкретных вещей и событий. В определенных случаях это опережающее творческое воображение реально способствовало совершению научных открытий или созданию шедевров искусства: ведь то, что мы зовем интуицией, часто есть не что иное, как внезапное усмотрение обстоятельств и взаимосвязей посредством творческой фантазии.

Творческая фантазия играет исключительно важную роль в искусстве: в литературе, живописи, скульптуре, архитектуре, а также в научных открытиях. Приключения Дон Кихота — это череда фантазий, которые Мигель де Сервантес вложил в голову полусумасшед шего и которые в совершенстве отражают более или менее сознатель ные реальности общества, а также усилия преодолеть их и достигнуть идеала. Для романтизма был характерен свободный полет фантазии в поисках новых ощущений и переживаний. Бетховен вообразил, как в его двери стучится Судьба, и сочинил Пятую симфонию. Леонардо да Винчи, наблюдая за полетом птиц, «вообразил», что и люди смогут летать.

Правда, в некоторых случаях воображение может сделаться и фактически делается помехой для познания реальности, причиной многих заблуждений. Часто его сила настолько велика, что оно становится преградой между действительностью и мышлением, затрудняя чистое присутствие реального в человеческом сознании (присутствие, которое и составляет истинное познание). Поэтому есть люди, принимающие воображаемое за действительное, идет ли речь об объектах страха, надежды или оценивания. Так возникают ошибочные, то есть не-реальные суждения. Воображение только представляет и потому само по себе не ошибается; но оно дает повод к ошибочным суждениям о реальности. Спиноза и вообще рационалисты упрекали воображение в том, что оно служит главной причиной заблуждений, ибо формирует составные, темные и смутные «идеи» — искусственные «идеи», замутняющие разум и препятствующие ему постигать ясные и отчетливые подлинные идеи. Не впадая в рационалистический оптимизм, полагающий, что все на свете возможно мыслить с совершенной логичностью, очевидностью и необходимостью (третий модус познания, по учению Спинозы, — тот модус, которым обладает Бог), скажем: в самом деле, репродуктивные, творческие и опережающие образы очень часто смущают не только наш разум, но человеческую жизнь в целом.

Область, где влияние воображения действительно оказалось решающим, — это мифотворчество. Собственно говоря, миф есть не теория, а образ или совокупность образов, скрывающих логическое значение и смысл. Трудно сказать, в какой мере сами творцы мифов отдавали себе отчет в собственной деятельности. Дело научного анализа — выяснить, какое рациональное содержание заключалось в мифической оболочке и каким образом миф трансформировался в логос. Например, необходимость и важность противостояния соблазну страстей совершенно отчетливо выражена в греческом мифе о сиренах. Своим пением они привлекали мореплавателей, которые гибли в пасти Сциллы и Харибды. И только Одиссей устоял перед искушением и освободился от него. Вера древних греков в роковую Судьбу отразилась в мифических образах трагедии «Царь Эдип», созданной Софоклом. Иногда мифы служили средством самовыражения для культур, не достигнувших высокого уровня рациональ ного развития. Все примитивные народы имеют свои мифы, в которых высказывают собственные верования. И здесь вновь проявляется важность человеческой способности воображения.

В современных антропологических учениях воображение интерпретируется самым разным образом в соответствии с общей концепцией человеческого сознания. Кант называл «трансцендентальным воображением» способность, среднюю между чувственностью и разумением (Verstand), чьи структуры позволяют оформлять чувственные данные согласно интеллектуальным категориям. Для ассоцианистов воображение есть принцип синтеза множественного и рассеянного, направленный на сохранение и осуществление жизни; для Gestalttheorie — непосредственная способность постижения форм реального; для экзистенциальной феноменологии (Сартр, Мерло-Понти) — принцип выстраивания поведения, нацеленный на сохранение изначальной свободы субъекта. «Интуиция сущностей» Гуссерля или «чистая интуиция» Бергсона уменьшают или вовсе аннулируют значимость воображения. Между тем важность этой способности очевидна из любой гносеологической проблемы, а значит, из всей человеческой жизни.

Сила воображения чрезвычайно велика: порой она даже сильнее, чем власть самой свободы. И, однако, нет такого порожденного воображением представления, которое хотя бы отчасти не зависело бы от памяти. Мыслительная и рациональная способности тоже в значительной мере зависят от способности вспоминания, называемой памятью. Поэтому мы должны сказать о ней хотя бы несколько слов. Если угодно, ее можно рассматривать как одну из внутренних сенситивных способностей, как и было сказано в начале этого раздела; в любом случае она является одной из характерных способностей человеческой психики. Обычно под памятью понимают способность человеческого субъекта сохранять, воспроизводить и признавать своими представления об узнанном или пережитом ранее. Решающее отличие памяти от воображения состоит в признании, то есть в более или менее отчетливом осознании того факта, что данный феномен уже имел место прежде и теперь представляется как ранее пережитый.

В целях лучшего понимания память обычно разделяют на чувственную и интеллектуальную: первая представляет конкретные ощущения или восприятия прошлого, вторая воспроизводит интеллектуальные понятия или суждения, усвоенные ранее. Далее, различают непроизвольную память, естественную и спонтанную, и память произвольную и свободную, которая зависит от нашего усилия воли. Наконец, выделяют моторную, ментальную и чистую память. Первая — это память живого тела в движении: она накапливает и сохраняет акты, повторяющиеся в определенной последовательности, так что эта последовательность становится почти автоматической. Многие из актов нашей повседневной жизни (язык, жизненные отправления, реакции, вождение автомобиля, ориентация в городе и т. д.) суть проявления моторной памяти. Многие животные тоже обладают ею, хотя и не в рефлективной форме, и благодаря ей могут поддаваться приручению. Ментальная память аккумулирует образы, идеи, суждения, выводы, культурные знания вообще, — то, что составляет естественнонаучный и гуманитарный компонент личности. Чистая память сохраняет наши поступки, события или опыт, отпечатавшийся в нашей душе и ставший составной частью нашей жизни. Этот вид памяти обладает личностным и конкретным характером.

Эти и другие подразделения всегда остаются чисто формальными. Их назначение в том, чтобы классифицировать разнообразные акты одной и той же человеческой способности — способности осознанно и рефлективно помнить факты и явления прошлого.

Макс Шелер изучал ассоциативную способность, или то, что он называет «ассоциативной памятью». Она отсутствует у растений и обнаруживается только в живых существах, чье поведение постепенно и непрерывно изменяется в направлении, полезном для жизни, то есть изменяется осмысленно и на основании прежнего поведения того же рода. Животное склонно повторять свои действия под влиянием врожденной тенденции к повторению — тенденции, обусловленной «принципом успеха и ошибки». Животное предпочитает повторять те действия, которые ранее привели к успеху, и блокирует те, которые оказались неудачными. Такое расположение делает возможным приобретение навыков, дрессировку и научение.

Любой вид памяти, продолжает Шелер, основан на рефлексе, который Павлов назвал условным рефлексом. Его психическим аналогом является закон ассоциации, согласно которому живое существо, и в том числе человек, стремится к повторению определенных комплексов ощущений в соответствии с ассоциативными законами сходства, смежности, контрастности и т. д. Хотя ассоциативные законы не имеют жесткого характера и действуют скорее как статистические и ориентировочные законы, они служат основой для формирования привычек, имеющих столь важное значение в поведении человека и постепенно всё более укореняющихся с возрастом, так что в старости человек может сделаться их рабом²⁶.

Переживания, испытанные нами в течение жизни, оседают в нашей психике и являются частью нашего «эмпирического Я». Многие из них остаются в глубине бессознательного, или подсознания, более не воспроизводясь на уровне рефлективного сознания. Но и оттуда они оказывают глубокое воздействие на психическую жизнь, как верно подметил Фрейд. Другие переживания сохраняются в памяти и образуют богатейшее наследие личности, благодаря которому возможны человеческие отношения, учеба, эрудиция, психологическое развитие, научный прогресс и т. д. До известной степени то, чем мы являемся, определяется тем, что нам довелось пережить и что мы сохраняем в памяти. Без памяти человеческая жизнь невозможна. Поэтому с потерей памяти человек впадает в детство: это амнезия, исследуемая клинической психологией. Социальные сообщества тоже живут памятью, которая именуется традицией: это багаж исторических и культурных фактов, конституирующий идентичность народа. Если народ забывает свои высшие свершения, забывает свои традиции, он тоже впадает в инфантильное подражательство. Истинный прогресс возможен именно изнутри хорошо осмысленной и очищенной традиции.

Оживленные дискуссии велись вокруг памяти животных. Несомненно, животные обладают чувственной памятью. Собака, с которой бращались ласково и любовно, когда она была щенком, вырастет иной, нежели та, с которой обращались сурово. Накопленный ею опыт формирует ее реакции. В «Одиссее» собака узнает Одиссея, когда тот через много лет возвращается домой. Именно благодаря повторяющейся ассоциации нерефлективных чувственных впечатлений животные могут поддаваться дрессировке, реагировать на стимулы, выучивать дорогу, подчиняться дрессировщику и т. д. Отличие от человека заключается в том, что у человека чувственная память является не просто чувственной, а рефлективной. Поэтому человек узнаёт факты прошлого как прошлые и как свои собственные, а животное нет. Э. Кассирер предупреждает: «Недостаточно удерживать в памяти факты нашего опыта. Мы должны их вспоминать, организовывать, синтезировать, соединять в неком фокусе мышления. Такого рода вспоминание выдает специфически человеческую форму памяти и отличает ее от всех других феноменов животной и органической жизни»²⁷. Другие, «не заученные», реакции животных определяются, как уже было сказано, инстинктами, которые передаются путем генетического наследования.

Авторы трактатов по гносеологии спорят по поводу того, возможны ли ошибки памяти. С одной стороны, очевидным фактом является то, что память часто подводит нас, и многие наши заблуждения объясняются ошибочными воспоминаниями, неверными атрибуциями, неправильными интерпретациями или неточными ассоциация ми. Но с другой стороны, если говорить строго, ошибка происходит только в суждении как таковом. По этой же причине следовало бы отнести ошибку не столько на счет памяти, сколько на счет suppositum cognoscens, человеческого субъекта, неверно сформулировавшего суждение. Память может выдать неверные или фальсифицированные данные и тем самым ввести познающего субъекта в заблуждение. Кроме того, память часто действует совместно с воображением и аффектами, так как они суть акты единого субъекта. Таким образом, воспроизведение данных, хранящихся в памяти, может быть смутным, сомнительным, неоднозначным, а соответствующее суждение — неосмотрительным или ошибочным ²⁸.

5. Интеллектуальное познание

Нет сомнения в том, что в общей эволюции человеческой жизни память играет очень важную роль: она освобождает нас от жесткости инстинкта и предоставляет возможность действовать посредством навыков. В свою очередь, тот факт, что многие наши поступки совершаются посредством навыков, открывает перед нами более широкое поле деятельности согласно предписаниям мышления: деятельности, которая в наибольшей степени составляет именно человечес кое свойство.

Именно действия, обусловленные мышлением, мы должны теперь рассмотреть. Нам кажется, что понять и проанализировать их не так трудно. Однако начиная с XVII века и даже с XIV века возможность познания, превышающего чисто чувственное, дискутиро валась столь горячо, что значительная часть философии Нового времени и современной эпохи озабочена не столько познанием как таковым, сколько вопросом о возможности познания. На эти дискуссии растрачивается огромное количество энергии.

Мир дан нам прежде любого анализа, которому его можно подвергнуть. Он дарит нам свою реальность, и было бы искусственно и напрасно пытаться выводить представление о нем в нашем сознании из ряда синтетических актов, как это делал Кант, актов, объединяю щих ощущения посредством предполагаемых категорий, которые, в свою очередь, образуют суждения. Гуссерль упрекал Канта в «психологизме душевных способностей» и в осуществлении такого ноэтического анализа, который помещает в основание мира синтетическую деятельность субъекта, хотя более реальным было бы обратить внимание на важность, значимость и функции самих вещей²⁹. Феноменология Гуссерля и наиболее реалистичные философские учения делают невозможным жесткое противопоставление между субъектом и объектом. Не существует чистого субъекта, вырванного из реальности мира и истории. Субъект и реальность взаимно обусловлива ют друг друга. Именно эта взаимообусловленность конституирует тотальность нашего конкретного мыслительного мира — то, что Гуссерль называет «жизненным миром» (Lebenswelt). Реальность как тотальность нашего жизненного пространства и нашего конкретно го мыслительного горизонта предшествует любому частному опыту и любому научному исследованию, будучи их общим предваритель ным горизонтом и детерминантом.

Но прежде чем приступить к рассмотрению интеллектуального познания — одной из самых спорных тем — мы должны уточнить, что именно мы подразумеваем, говоря о разумении и об интеллекте. Греки пользовались терминами no6uq и l0ogoq, которые были переведены на латынь как, соответственно, intellectus и ratio.

Определенное единство и различие между рассудком и интеллектом прослеживается уже у св. Фомы. Он пишет: «Разумение и рассудок в человеке не могут быть разными способностями. Это очевидно из рассмотрения акта того и другого: разуметь — значит просто схватывать умопостигаемую реальность, рассуждать — значит переходить от одной понятой вещи к другой, познавая умопостигаемую истину... Люди приходят к познанию умопостигаемой истины, переходя от одного к другому, и поэтому называются рассуждающими» ³⁰. Итак, с точки зрения св. Фомы, рассудок есть то же разумение, когда оно переходит от познанного к непознанному. Мы еще вернемся к этой теме, когда будем говорить о так называемом рациональном познании.

Рационалисты Нового времени (Декарт, Спиноза, Лейбниц, Вольф) употребляют термины «разумение» и «рассудок» по-разному и порой неточно. Так же обстоит дело с эмпиристами (Локк, Юм), хотя у них понятия разумения и рассудка часто понимаются иначе. Разумение, или рассудок, с их точки зрения, — это способность комбинировать, воспроизводить или связывать ощущения (которые они называют идеями), не выходя за границы чисто чувственного. Строго говоря, эмпиристы усматривают в разумении, или в разуме, не столько познавательную способность, сколько способность к системати зации и организации чувственных данных. Ту же линию продолжает Кант, выделяя в человеке три разные способности: чувственность, или чувственную интуицию (Sinnliche Anschauung), группирующую чувственные данные в формы пространства и времени; разумение (Verstand), наделенное двенадцатью категориями, с помощью которых оно синтетически мыслит разнообразные виды опыта и конституирует априорные синтетические суждения; и, наконец, разум (Vernunft), который сообщает суждениям последнее единство, группируя их в три больших идеи, или тотальности, с необходимостью мыслимые, однако непостижимые: мир, Я и Бог. Чувственность познаёт, разумение оформляет и синтезирует, разум мыслит, но не познаёт.

Как видим, из многообразия мнений вычленяется следующая тенденция: разумение означает преимущественно познание реальности, которое исходит из ощущений, затем абстрагирует и оформляет понятия, сопоставляет их и соединяет в суждения; разум же есть высшая интеллектуальная деятельность, направленная на связывание суждений и познаний и установление между ними окончательного единства, причем разум продвигается вперед посредством дедуктивного или индуктивного рассуждения (о чем мы еще будем говорить).

Человеческую способность разумения можно описать подробнее, если к определению добавить указание на три ее основные функции. Они составляют специфическую характеристику мыслящей личности, которая одна только может их осуществлять. Эти функции таковы: 1) способность познавать и выражать реальное именно как реальное; 2) способность наличествовать для самого себя, которую св. Фома называл reditio completa subiecti in seipsum; 3) способность абстрагировать, формировать и связывать между собой общие понятия, исходя из индивидуальных и конкретных реальностей. Скажем несколько слов о каждой из этих способностей.

Мы уже излагали теорию Субири, которая нам представляется верной³¹. Она утверждает, что нельзя в собственном смысле разделять ощущение и мышление, как если бы они были актами двух сущностно разных способностей, двумя разными модусами сознания. Человеческое мышление, погруженное в телесную чувственность, получает доступ к реальности только в чувствах и через них. Но это действительно так. Разумение («ителлигирование», — говорит Субири) есть актуализация реального именно как реального в ощущающем мышлении. Как уже было сказано, животное схватывает реальность только в качестве стимула; человек же постигает реальное именно как реальное, а стимул — как стимулирующую реальность. Постигать реальное как реальное — значит рефлективно сознавать, что есть существа, обладающие «самостью», то есть бытийствующие «сами по себе», независимо от моей субъективности. Интеллектуально познавать — значит позволить структурам реального наличествовать в моем сознании. Таким образом, мы познаём, когда схватываем вещи как реальности, и познаём тем более интеллектуально, чем большая реальность становится наличествующей для нас. Итак, человек обладает опытом реальности как таковой, чего нет у животного. И это возможно лишь потому, что такой опыт есть опыт не просто чистой чувственности, но чувствующего мышления. Реальность не только и не столько объект, сколько фундамент. Мышление есть постижение этого объекта-фундамента, постижение презентирующее и сознающее. Любые другие интеллектуальные акты, — как, например, акт идеации, постижения (concebir), суждения и т. д. — суть способы охватывания реальности и выражения реальности в мыслящем сознании. Поэтому схватывание реальности представляет собой элементарный, первичный и исключительный акт мышления.

В едином акте ощущения-мышления мы схватываем не только цвет, форму, объем, приятное или неприятное, но то, что вот эта вещь есть. Поэтому мы непосредственно отвечаем: это есть человек, дерево, автомобиль. Одни ощущения, сами по себе, не смогли бы дать подобного ответа. Таким образом, если говорить строго, то не чувственность «предоставляет» интеллекту материал для обработки (аристотелевский дуализм), а само впечатление реальности есть один цельный акт мыслящего ощущения и чувствующего мышления. Объект дан ощущениями не мышлению, а в самом мышлении. Поэтому некорректно говорить об «искусственном интеллекте», как это принято сегодня. Процессоры и компьютеры при всей их изощренности имеют дело только с формальным содержанием того, что в них закладывается, но никогда — со значением реальности, что составляет специфическую черту человеческого интеллекта. Поэтому не существует подлинного «искусственного интеллекта».

В этой теории Субири вовсе не презирается чувственное познание, как это было в учениях Платона, Декарта и идеалистов, не презирается именно потому, что оно не является только чувственным. Не упущены в концепции Субири и другие, уже названные функции мышления, о которых мы сейчас будем говорить. Здесь лишь утверждается, что самым радикальным, первичным, что образует мышление, следует признать схватывание реального как такового.

У св. Фомы есть один любопытный и малоизвестный текст, где он уже намекает на такое единство соматического и духовного в психике человека. Ангелический Доктор, по-видимому, приписывает мышлению истинное причинное действие по отношению к ощущениям. Чувственное сознание причастно к мышлению и выводится из него как его прямое следствие благодаря тождеству субъекта. Отсюда утверждение св. Фомы: «Душевные способности, которые являются высшими (priores) в порядке совершенства и природы, суть целевые и действующие причины других способностей. Мы видим, что чувство существует через разумение, а не наоборот. Чувство есть некоторая неполная причастность разумению; отсюда следует, что, согласно естественному порядку, чувство некоторым образом происходит от разумения, как несовершенное — от совершенного» ³².

Схоластики поняли, что в действительности специфика интеллектуального познания заключается в том, чтобы познавать реальное именно как реальное. Эту идею они выражали в своих характерных терминах, говоря, что формальный объект человеческого разумения — это сущее как таковое, а его адекватный материальный объект обнимает все сущие вещи. Первым утверждением они хотели сказать, что аспект или формальная сторона, с которой объект познается интеллектуальной познавательной способностью, всегда есть реальное (сущее в действительности или в возможности). Данная формула показывает, что любая предстающая нашему разумению реальность может быть выражена в суждении, глагол-связка которого («есть» или «не есть») эксплицитным и формальным образом соотносится с бытием. Даже о фиктивном сущем, — например, о сфинксе — мы высказываемся как о состоящем из реальных частей (тело животного, голова и грудь женщины), а его понятие утверждаем как не-реальное, потому что мы понимаем реальное как реальное, а фиктивное — как опровержение реальности, как воображаемое сущее.

Тот факт, что адекватным материальным объектом человечес кого разумения выступает всякое сущее, выводится также из сказанного выше: где бы и как бы ни существовало нечто, разумение может утверждать о нем, по меньшей мере, то, что оно есть, и указать на некоторые его свойства. Св. Фома говорит: «Собственным объектом разумения служит умопостигаемое сущее, включающее в себя все возможные виды и разновидности сущих вещей; ибо всё, что может быть, может быть постигнуто» ³³. То же самое схоластики выражали в известном высказывании omne ens est verum (всякое сущее истинно). Это значит, что всё сущее постольку, поскольку оно существует, может быть схвачено разумением; что всё реальное обладает умопостигаемой структурой, соответствующей нашему интеллекту. Как мы уже говорили, немыслимо, чтобы существовало нечто немыслимое.

Следуя в том же направлении, что и Х. Субири, схоластики утверждали, что объектом, наиболее соответствующим человеческо му разумению, соединенному с чувственностью, то есть объектом, познаваемым в первую очередь, прямо и спонтанно, является quidditas ( чтойность ) материальных или чувственных вещей. Это нужно понимать следующим образом: когда через посредство органов чувств мы получаем впечатление о некоторой материальной вещи, то в том же самом акте разумение постигает нечто принадлежащее к сущности, или природе вещи (к ее quiddditas); так что на вопрос о том, что есть эта вещь, мы можем дать ответ, формулирующий ее отличие от всех прочих вещей. Мы никоим образом не хотим этим сказать, что в акте чувствования-постижения мы интуитивно познаём сущность или что для нас не составляет труда в совершенстве познать сущностную природу материальной реальности. Мы только утверждаем, что в этом акте мы некоторым образом схватываем природу чувственных вещей³⁴.

Благодаря такому восприятию реальности или бытия человек способен формировать и высказывать суждения. Понимать — значит составлять суждения. По справедливому замечанию Канта, суждение есть совершенный акт разумения. Но суждение есть не что иное, как утверждение бытия. За исключением чисто логических или математических суждений, они всегда представляют собой нечто большее, чем логическую связь между понятиями: суждение есть признанное утверждение объективной реальности. Его сущность заключается в том, что предложение, состоящее из субъекта, глагола и предиката, утверждает, что нечто есть и пребывает именно таковым. Когда я говорю: этот стол [есть] маленький, это небо голубое, это устройство есть пишущая машинка, этот человек по имени Хуан умен — или высказываю любое другое суждение, то я утверждаю некоторую познанную реальность: что она есть и какова она есть. Суждение — это утверждение реальности или, что то же самое, утверждение истины. Это абсолютная оценка абсолютного: есть. Мы вполне сознаём тот факт, что во многих суждениях высказываем реальность в абсолютной и безусловной форме. Мы знаем, что, говоря: есть, мы говорим это не только для себя, в своем мышлении или в своем субъективном представлении, но утверждаем реальность таковой, какова она сама по себе. Разумение ведо0мо бытием; бытие открыто разумению. Бытие служит условием самой возможности суждения. Поэтому в утверждении суждения уже преодолевается кантовский идеализм, причем именно с помощью трансцендентального метода.

Это не значит, что любое суждение всегда по необходимости оказывается истинным. Естественно, бывают ошибочные суждения: ведь их точность обусловлена множеством обстоятельств. Иначе говоря, во многих ситуация и по многим причинам не всегда в человеческом сознании устанавливается ясное и очевидное присутствие бытия. Ниже мы будем говорить об истине, достоверности и заблуждении. Но, когда суждение высказывается безоговорочно, оно всегда имеет абсолютное значение, ибо высказывает то, что есть, высказывает реальность, а реальность значима абсолютно. Более того, в утверждении каждого суждения, пусть даже частного, удостоверяется выход мышления к универсальности бытия. То утверждение, которое содержится в глаголе-связке суждения, динамично выражает направленность интеллекта на его собственный объект: бытие. Так раскрывается фундаментальная структура человеческого мышления: оно схватывает бытие в его всеобщности — или, вернее, оно есть не что иное, как бытие, осознающее само себя в человеке. Это подметили уже Гегель и Хайдеггер ³⁵. Карл Ранер в сочинении, которое мы уже цитировали, пишет об этом так: «Бытие и познание связаны изначальным единством... Познание — это субъективность самого бытия. Само бытие — это изначально унифицирующее соединение бытия и познания в их единстве, реализованном в познанном бытии... Познавание понимается как субъективность самого бытия, как бытие-перед -лицом-бытия (als beisichsein des Seins). Само бытие— это уже единство, изначально унифицирующее, бытия и познания; оно онто-логично»³⁶.

Возможность познать бытие, всякое бытие, оказывается в то же время истоком человеческой тревоги, ненасытности человеческого духа, который постоянно жаждет познать больше — больше бытия. Он никогда не успокаивается ни в одном внутричеловеческом знании, ни в одной конечной истине, потому что ни одна из них не доставляет ему полноты бытия. Человек продолжает вопрошать о последнем и решающем основании собственного существования и мира в целом. Это равнозначно вопрошанию об Абсолютном Бытии, к которому неизбежно тяготеет всякое человеческое сознание. И только здесь оно может обрести успокоение ³⁷.

Необходимо предупредить, что нельзя отождествлять бытие с материей. Хотя интеллектуальное познание начинается с ощущений, согласно высказыванию «Omnis cognitio incipit a sensu» («Всякое познание начинается с ощущения»), тем не менее интеллекту свойственно преодолевать границы собственно эмпирических данных и подниматься к собственно бытию, а значит, к метачувственным реальностям, о чем мы еще будем говорить. В таком преодолении заключается ценность, чудесность и таинственность человеческого духа, возвышающего человека над всеми прочими существами в мире. Только материалисты смешивают бытие с материей.

Сказанное нужно дополнить тем замечанием, что человеческо му разумению свойственно также познавать интеллигибельную структуру чувственной реальности. Конечно, мы воспринимаем данные чувств, например, об этом столе, за которым я пишу. Мои глаза и руки сообщают мне о его материальной реальности. Но познающий человеческий субъект не останавливается на этом. Непосредственно и более или менее рефлективно я сознаю, что стол заключает в себе некую целесообразность: на нем можно писать, он сделан для этой цели. Далее, я сознаю, что стол был изготовлен мебельным мастером, то есть имеет производящую причину. Более того, я понимаю, что стол существует преходящим и случайным образом, его не было тысячу лет назад; а потому он не заключает в самом себе основания собственного бытия. Так в одном акте познания стола я схватываю метачувст венные, метафизическиереальности: целесообразность, действующую причинность, случайность. Платон помещал идею или форму реальностей в наднебесный мир; Аристотель же проницательно увидел, что умопостигаемые идеи, формы и структуры заключены в самой чувственной реальности, и с замечательной точностью назвал их l0ogoq \en6uloq (внутриматериальный логос). Чудо человеческого интеллекта в том, что он способен прочитывать интеллигибельную реальность материальных вещей и подниматься к гораздо высшему уровню познания, чем познание конкретных чувственных данных.

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: