 |
Глава 5. Ледовое побоище
|
|
|
|
К весне 1242 г. крестоносцы в Пскове вконец приуныли. Многочисленное и воинственное русское население роптало, воинские пополнения из Германии, с ужасом ожидающей нашествия татар, перестали поступать. Пославший их в крестовый поход римский папа пал (говорили, что умер от злости в осаждённом Риме) в войне с их собственным императором, а нового папы вообще не было. Не удивительно, что весть о выступлении против них войск «короля Александра» повергла завоевателей в трепет.
Князь выступил из Новгорода с могучими полками, но сумел одержать победу без боя. «Пошёл князь Александр с новгородцами, и с братом своим Андреем, и низовцами (владимиро-суздальской ратью. – А. Б. ) на немцев, и занял все пути до Пскова», – сообщает новгородский летописец, – и изгони князь Псков (т. е., нагрянув нежданно, взял город сходу, «изгоном». – А. Б. ), пленил немцев и чудь, и сковав. заточил в Новгород, а сам пошёл на чудь», т. е. на завоёванные немцами земли эстов[cxvi].
Лаврентьевская летопись, сохранившая остатки владимиро-суздальского летописания, подтверждает, что князь Андрей Ярославич был специально прислан с великокняжеским войском в Новгород на помощь брату: «Великий князь Ярослав послал сына своего Андрея в Новгород Великий в помощь Александру против немцев; и победили их на за Псковом на озере, и полон многий пленили; и возвратился Андрей к отцу своему с честью»[cxvii].
Рифмованная хроника подтверждает предположение историков, что «перенятие» всех путей и внезапный «изгон» Пскова конной дружиной князя не дал немцам времени даже оценить силы противника. Им оставалось только горевать:
«На Руси есть город),
он называется Новгород.
До [новгородского] князя дошло это известие,
|
|
|
он собрался со многими отрядами
против Пскова, это истина.
Туда он прибыл с большой силой;
он привел много русских
чтобы освободить псковичей.
Этому они от всего сердца обрадовались.
Когда он увидел немцев,
он после этого долго не медлил,
он изгнал обоих братьев-рыцарей,
положив конец их фогству,
и все их кнехты были прогнаны.
Никого из немцев там не осталось:
русским оставили они землю.
Так шли дела братьев-рыцарей:
если бы Псков был тогда убережен,
то это приносило бы сейчас пользу христианству
до самого конца света.
Это – неудача.
Кто покорил хорошие земли
и их плохо занял военной силой,
тот заплачет, когда он будет иметь убыток,
когда он, очень вероятно, потерпит неудачу».
Этот поучительный для грабителей-крестоносцев рассказ орденский стихотворец продолжил описанием главных сил воинства «короля» Александра (в переводе И. Э. Клейненберга титул изменён на «князя»[cxviii]), которые крестоносцы установили лишь после взятия им Пскова вторжения русских войск эстонские земли Ордена:
«Есть город большой и широкий,
который также расположен на Руси:
он называется Суздаль.
Александром звали того,
кто в то время был его князем:
он приказал своему войску готовиться к походу.
Русским были обидны их неудачи;
быстро они приготовились.
Тогда выступил князь Александр
и с ним многие другие
русские из Суздаля.
Они имели бесчисленное количество луков,
очень много красивейших доспехов.
Их знамена были богаты,
их шлемы излучали свет.
Так направились они в землю братьев-рыцарей,
сильные войском».
Целью похода Александра Невского было принуждение противника к миру. Он не повёл войско ни на Медвежью голову, ни на Юрьев, но сразу после пересечения границы пустил воинов на добычу: «И как были на земле (чуди) – пустил полк весь в зажития». Впереди в разведке («разгоне») скакали новгородские бояре. «А Домаш Твердиславич и Кербет (предположительно дмитровский воевода. – А. Б. ) были в разведке, и подстерегли их немцы и чудь у моста (по версии В. Т. Пашуто – у селения Мооста. – А. Б. ), и бились тут; и убили тут Домаша, брата посадника, мужа честного, и иных с ним убили, а иных в плен взяли, и иные к князю прибежали в полк».
|
|
|
Немцы не запомнили этого эпизода, чтобы рассказать своему хронисту. Однако Рифмованная хроника хорошо передаёт атмосферу поспешного сбора крестоносных сил, сгоряча решивших, как и хотел Александр Невский, атаковать русских в открытом поле:
«Тогда братья-рыцари, быстро вооружившись,
оказали им сопротивление;
но их [рыцарей было] немного.
В Дерпте узнали,
что пришел князь Александр
с войском в землю братьев-рыцарей,
чиня грабежи и пожары.
Епископ не оставил это без внимания
быстро велел мужам епископства
поспешить в войско братьев-рыцарей
для борьбы против русских.
Что он приказал, то и произошло.
Они после этого долго не медлили,
они присоединились к силам братьев-рыцарей.
Они привели слишком мало народа,
войско братьев было также слишком маленьким.
Однако они пришли к единому мнению
атаковать русских».
Лучшей для немцев и худшей для Александра была бы идея отсидеться в крепостных стенах, однако расчёт князя на горячность противника оправдался. Даже когда его войско отступило по льду Чудского озера к крутому русскому берегу, дав врагу «поле» для атаки, рыцари не почувствовали неладного. «Князь же (с войском. – А. Б. ) отступил на озеро, – сообщает новгородский летописец, – немцы же и чудь пошли за ними». Скорее всего, враги ещё не представляли себе мощи русских войск и решили, как обычно, действовать нахрапом.
Побоище на льду Чудского озера происходило не так, как описано в учебниках и показано в кино. На поле боя не было ни толп русских пеших ополченцев, ни заградительного обоза, ни строя пеших кнехтов, – все, включая приведённую немцами чудь, сражались в этой битве на конях[cxix]. Не было даже тевтонского магистра, которому Александр Невский в классическом кинофильме буквально дал «по рогам».
Вместо магистра у ливонских рыцарей Немецкого ордена был его и. о., ландмейстер[cxx], а рогов на тевтонских шлемах не было. Впрочем, не было у них в те времена и тяжелых ведрообразных шлемов-топхельмов, на которые творчески настроенные костюмеры фильма «Александр Невский» так ловко прикрепили рога и прочие поздние, парадно-турнирные, мешающие в реальном бою высокие навершия. Даже белые плащи с чёрными крестами воины Немецкого ордена в большинстве своём не носили: это было церемониальное облачение рыцарей «братьев», которых среди крестоносцев, галопом вылетевших на лёд Чудского озера, было крайне мало, немногим более 26.
|
|
|
Из красочной картины сражения, в котором Александр Невский якобы окружил рыцарей фланговой атакой кавалерии, а крестоносцы проломили своей тяжестью лёд, верно лишь то, что рыцари во второй раз атаковали «свиньёй».
Этот плотный строй с тяжеловооруженными всадниками в челе и по бокам клина, предназначенный для атаки на лучников и арбалетчиков, был не вполне обычен для рыцарей Европы. Большинство просто не могло допустить, чтобы чьё-то знамя находилось впереди. Рыцари с оруженосцами и челядью атаковали каждый сам по себе, образуя неправильную цепь. Писавший по горячим следам событий новгородский летописец воздал должное необычной дисциплине орденских крестоносцев, которые «прошиблись свиньёй сквозь полк» русских. Чем вполне надёжно погубили себя.
В субботу 5 апреля 1242 г., пишет новгородский летописец, «на память святого великомученика Клавдия, на похвалу святой Богородицы», «увидели князь Александр и новгородцы» наступавших на них немцев и чудь. Русские немедля «поставили полк на Чудском озере, на Узмени (в проливе между Чудским и Псковским озёрами), у Вороньего камня. И наехали на полк немцы и чудь, и прошиблись свиньёй сквозь полк, и была сеча великая немцам и чуди.
Бог же, и святая София, и святые мученики Борис и Глеб, их же ради новгородцы кровь свою проливали, тех святых молитвами пособил Бог князю Александру. А немцы тут пали, а чудь бежала. И, гоня, били их на 7-ми верстах по льду до Суболичского берега. И пало чуди без числа, а немцев 400, а 50 в плен взяли и привели в Новгород».
|
|
|
Согласно Рифмованной хронике, рыцари немедля после своего решения атаковать бросились на русскую рать, нимало не позаботившись о разведке. Однако
«Русские имели много стрелков,
которые мужественно приняли первый натиск,
[находясь] перед дружиной князя.
Видно было, как отряд братьев-рыцарей
одолел стрелков;
там был слышен звон мечей,
и видно было, как рассекались шлемы.
С обеих сторон убитые
падали на траву[cxxi].
Те, которые находились в войске братьев-рыцарей,
были окружены.
Русские имели такую рать,
что каждого немца атаковало,
пожалуй, шестьдесят человек.
Братья-рыцари достаточно упорно сопротивлялись,
но их там одолели.
Часть дерптцев вышла
из боя, это было их спасением,
они вынужденно отступили.
Там было убито двадцать братьев-рыцарей,
а шесть было взято в плен.
Таков был ход боя».
Более обобщённо и литературно описывает те же события Житие князя: «Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра»:
«После победы Александровой, когда победил он короля, на третий год, в зимнее время, пошел он с великой силой на землю псковскую, ибо уже был взят немцами город Псков.
И пришли немцы к Чудскому озеру, и встретил их Александр, и изготовился к бою, и пошли они друг против друга, и покрылось озеро Чудское множеством тех и других воинов. Отец Александра, Ярослав, прислал ему на помощь младшего брата Андрея с большою дружиною. Да и у князя Александра было много храбрых воинов, как в древности у Давида-царя, сильных и стойких. Так и мужи Александра исполнились духа ратного, ведь были сердца их, как сердца львов, и воскликнули: «О княже наш славный! Ныне пришло нам время положить головы свои за тебя». Князь же Александр воздел руки к небу и сказал: «Суди меня, Боже, рассуди распрю мою с народом неправедным и помоги мне, господи, как в древности помог Моисею одолеть Амалика, а прадеду нашему Ярославу окаянного Святополка».
Была же тогда суббота, и когда взошло солнце, сошлись противники. И была сеча жестокая, и стоял треск от ломающихся копий и звон от ударов мечей, и казалось, что двинулось замерзшее озеро, и не было видно льда, ибо покрылось оно кровью.
А это слышал я от очевидца, который поведал мне, что видел воинство Божие в воздухе, пришедшее на помощь Александру. И так победил врагов помощью Божьей, и обратились они в бегство, Александр же рубил их, гоня, как по воздуху, и некуда было им скрыться. Здесь прославил Бог Александра пред всеми полками, как Иисуса Навина у Иерихона. А того, кто сказал: «Захватим Александра», – отдал Бог в руки Александра. И никогда не было противника, достойного его в бою. И возвратился князь Александр с победою славною, и было много пленных в войске его, и вели босыми подле коней тех, кто называет себя «божьими рыцарями».
|
|
|
Это всё, что рассказывают нам источники, написанные современниками событий со слов их участников[cxxii]. Из их рассказов наиболее очевиден состав войск.
Отборное войско Александра Невского, атаковавшее Псков «изгоном» и стремительно влетевшее в земли врага, было конным – и по русской военной традиции XIII в., изученной А. Н. Кирпичниковым, и стоявшей перед ним задаче. Грабить землю врага и выманивать его на битву, связав себя пешим ополчением, было просто неразумно.
Разумеется, обоз у русских был: какой же зимний (да и летний) поход без обоза? Только великий князь Святослав Игоревич в X в. «не возил с собой ни шатров, ни котлов», ел с дружиной что придётся и спал «с седлом в головах». И даже в те суровые времена княжий аскетизм вызывал удивление летописца. Так что сани с лихими возницами для перевозки своих тяжестей и добычи у русских были. Но возниц вряд ли можно считать пехотой. Как и лагерных слуг, перемещавшихся на санях. Подставлять под удар обоз и обозников не стал бы даже начинающий полководец средневековья.
Аналогично были конными немцы и чудь. Они стремительно собрались с силами и «наехали» на русское войско. А после битвы, гонимые конными дружинниками, не без успеха удирали от них по льду семь вёрст (почти 7, 5 км. ). Пешему или потерявшему коня проще было сразу сдаваться или умирать – всё равно от конницы не спастись!
Второй важный вопрос: каким же образом Александр Невский «исполчился», т. е. как он построил свою конную рать, «полк»? Источники говорят лишь одно: «перед дружиной князя» было «много стрелков», «которые мужественно приняли первый натиск», что и заставило немцев перегруппироваться в «свинью» – специальный строй против стрелков.
Мысль, что стрелки были пешими или просто стреляли с земли, передвигаясь в походе на конях, следует отбросить. Русские дружинники изначально с глубоким уважением относились к этому виду оружия. Квалифицированный лучник (а только таких и можно было использовать в бою) занимал в дружиной среде высокое положение. А русские луки в XIII в. (и по данным археологии, и по изобразительным источникам) были степного типа, т. е. предназначались для конников. Эксперименты исторических реконструкторов в XXI в. показали, что стрельба со стоячего коня так же быстра и точна, как с земли, и только на скаку лучник стреляет не столь далеко и метко.
Новгородский летописец не упоминает лучников потому, что это была самая обыкновенная часть русского конного войска. Немцы, конных лучников не имевшие, вспоминали о эффективности этого рода войск с большим раздражением.
Осыпать врага градом убийственных стрел, заставить сомкнуться в «свинью», а перед тем, как она вновь развернётся в линию для копейного удара ускакать в разные стороны – таковы наиболее логичные действия лучной дружины на льду Чудского озера. Другим вариантом действий было бросить луки в привешенные к поясам футляры-налучья и атаковать несущихся навстречу немцев с мечами наголо. Это требовало разгона, неизбежно привело бы к большим жертвам от немецкий копий, а главное – затруднило бы таранный удар стоявшего за лучниками большого княжеского полка.
О построении и действиях основных русских сил, стоявших за лучниками, не пишет ни одна из сторон. То есть необычными они не были. Русский средневековый полк составляли «чело» (центр) и два «крыла». В большом войске это были: Большой полк с полками Правой и Левой руки. Обязательное боевое прикрытие впереди «чела» или Большого полка могло, при достаточной численности, называться Передовым или Сторожевым полком. В нашем случае это были конные лучники, вооружённые легче, чем тяжёлая кавалерия, наносившая таранный удар.
Можно было бы вспомнить, что в глубоком построении русских войск полки Правой и Левой руки выдавались вперёд, как бы подпирая собой передовую линию. В этом случае, пролетев за строй стрелков, немцы сами собой попадали в окружение с трёх сторон. А конные стрелки, отбросив мало боеспособную чудь, спокойно возвращались и закрывали горловину «мешка».
Но для понимания хода битвы на Чудском озере таких построений не требуется. Достаточно осознать, что галопом летевшие в атаку немцы могли быть встречены только контратакой на полном галопе. Иначе русские потеряли бы своё преимущество: таранный удар более тяжёлой кавалерии. Да и вообще, стоя на месте, такой удар никто в здравом рассудке не принимал. А поскольку русских было, если верить немецкой хронике, намного больше, развёрнутый строй их летящих в атаку всадников сам собой охватывал и замыкал противника в смертельных «объятиях». Окружённые и лишённые манёвра немецкие кавалеристы могли ещё махать мечами, но, по сути, были уже мертвы.
Остаётся единственный важный вопрос: через какой именно полк «прошиблись» немцы в своей самоубийственной атаке? Через передовой полк стрелков или ядро войска Александра? Первый случай мы уже рассмотрели. Второй тоже более чем вероятен. Во встречном бою конники отнюдь не сталкиваются конями грудь в грудь, а стараются пролететь в просвет между вражескими всадниками.
Противники (кто не был убит копьём или выбит из седла) проходят друг сквозь друга «гребёнкой», выхватывая вместо сломанного или вонзившегося во врага копья меч. И, используя ещё не потерянную скорость коня, с плеча рубят всадников второй и последующих линий врага. При этом столкновении над полем брани и «стоит треск от ломающихся копий и звон от ударов мечей», описанных в Житии.
Пролетев сквозь немцев, русские оказались на оперативном просторе, заодно напугав скакавшую позади немцев чудь. А немцы с достойным случая звоном и треском вписались в высокий обледеневший берег Чудского озера. Русские могли с разгону их атаковать, отъезжать и вновь атаковать копьями. У братьев-рыцарей, сержантов и кнехтов Ордена места для разгона, без которого невозможна эффективная конная атака, не было. Они сами загнали себя в ловушку!
Сначала тем «братьям», что не смог «прошибиться сквозь полк», ещё «был слышен звон мечей, и видно было, как рассекались шлемы», а вскоре немцы видели лишь массу русских, которая давила окружённых тевтонов. Атаковали «свиньёй» тевтоны, а не пробились в окружение рыцари Юрьевского епископа. Часть их даже сумела ускакать, когда ратники князя Александра добили тевтонов и, не насытившись боем, с увлечением бросились в преследование, походя рубя и улепётывающую чудь.
Невозможно было представить себе лучшей местности для преследования. Даже ковыльная, не покрытая высокой травой степь, где всадник буквально через 100 м. может из-за неровностей местности скрыться из глаз, не шла ни в какое сравнение с плоской поверхностью по весеннему ноздреватого, возможно, кое-где ещё покрытого снегом льда. И добычу на этом идеальном поле легко было собирать: не даром археологам со дна Чудского озера почти ничего не досталось.
Теперь, когда, как говорил Остап Бендер, «картина битвы нам ясна», следует разрешить великий спор историков о численности сторон и потерях. Здесь, как и во многих других эпизодах жизни Александра Невского, спорили не столько аргументы, сколько политические убеждения. Русские и советские историки очень хотели преувеличить масштаб битвы, их оппоненты – низвести сражение до уровня мелкой пограничной стычки.
Нам с вами эти игры не интересны. Посмотрим, что могут, а что не могут сказать нам подлинные источники. «Видно было, что отряд братьев строй стрелков прорвал», – сообщает Рифмованная хроника. Отряд, в оригинале «баньер» – это хоругвь в 35 рыцарей, до 400–500 всадников. Из них «двадцать братьев осталось убитыми и шестеро попали в плен». – Это соответствует цифрам погибших и пленных немцев Новгородской I летописи: «пало чуди без числа, а немец 400, а иных 50 руками взяли и привели в Новгород». Очевидно, что 26 братьев-рыцарей вели в бой более 400 сержантов и кнехтов. Но в плен простых солдат всегда брали меньше. Так было во всех битвах средневековья, где мы имеем данные о потерях. Поэтому из 400 убитых немцев рыцарей было всего 20, а из 50 немцев в плену оказалось 6 рыцарей.
450 убитых и пленных немцев, в том числе 26 братьев Ордена, это ещё не все, участвовавшие в атаке. Части братьев и всем рыцарям Юрьевского епископа удалось вовремя отвернуть от русского строя и спастись. Чисто умозрительно это могла быть половина или, как минимум, треть участников битвы со стороны крестоносцев. Следовательно, их выехало на лёд 600–900 человек, – больше, чем в ужасной для Ордена сече при Лигнице, где погибло 6 братьев, 3 рыцаря-послушника и 500 солдат. Сами немцы считали прежде всего «братьев», и в этом смысле Ледовое побоище обошлось им более, чем вчетверо дороже Лигницы, и в 13 раз дороже Пскова.
Но могли ли участвовать в битве такое количество братьев? Ведь если спаслась хотя бы половина, на поле брани их должно было быть 52? – Вполне могло. Вспомним, что для восполнения потерь в сече под Шауляем в Ливонию в 1237 г. прибыли с Германом Бальке 54 брата-тевтона. При этом часть братьев-меченосцев не участвовала или спаслась в злосчастном походе против Литвы. А для крестового похода на Русь Орден наверняка усиленно вербовал новых членов.
Важно отметить, что хотя автор Рифмованной хроники считает потери в Ледовом побоище крупными и слёзно оплакивает павших, в тексте нет и намёка, что жертвы были катастрофическими. Единственное, что позволяет себе стихотворец, это приписать больше потерь «королю Александру»:
«Князь Александр был рад,
что он одержал победу
Он возвратился в свои земли.
Однако эта победа ему стоила
многих храбрых мужей,
которым больше никогда не ходить в поход».
Однако о потерях русских в самой битве новгородский летописец, обычно тщательно исчисляющий потери (и называющий имена всех сколько-нибудь знатных лиц), вообще ничего не говорит. До битвы – да, потери были. А на льду Чудского озера – нет. Для закованных в латы профессионалов, составлявших войско Александра, такой итог был вполне возможен – раз уж сберегавший своих воинов князь поставил противника в самое невыгодное положение!
Как же так? – Спросите вы. – А где же смертоубийственное побоище, в котором, как говорят историки, участвовало с каждой стороны от 10 до 17 и даже до 20 тыс. человек, истреблявших друг друга так безжалостно, что, согласно Житию, «не было видно льда, ибо покрылось оно (озеро. – А. Б. ) кровью»?! Где почудившееся рыцарям, рассказывавшим о сражении автору Рифмованной хроники, несметное число русских: по 60 на одного немца? Ведь если брать минимальное число окружённых (как сумму погибших и пленных), то получается 450х60=27000, а если считать весь баньер – до 35 тысяч!
И где же, самое главное, картинно проламывающийся под «тяжёлой рыцарской конницей» лёд, завершающий побоище массовым потоплением врага?! Тот замечательный лёд, который сомкнётся над головами утопленников и скроет от русских реальное число погибших крестоносцев, так, что можно будет писать: на льду победители собрали 400 вражеских тел, а утонули, несомненно, остальные тысячи.
Для понимания исторической реальности в этих литературных преувеличениях нет никакой нужды. 600–900 профессиональных воинов-немцев, в том числе около 50 рыцарей – это очень большая по тем временам сила. Если им противостояло вдвое, пусть даже втрое большее число русских – это 1200–1800 закованных в броню бойцов. Конечно, это не 14500 владимиро-суздальских ратников, которых мы насчитали в битве при Липице 1216 г., на которую, как мы помним, согнали толпы ополченцев, даже из крестьян. Но ведь и тогда княжеские дружины вряд ли составляли более одной десятой воинства, т. е. профессионалами в этом массе были примерно 1450 воинов.
Покрыть весь лёд кровью вполне могли те 400 немцев, что пали в окружении, стиснутые на небольшом участке озера отъезжающими и снова атакующими их русскими дружинниками. Ещё более «спасают» картину, нарисованную в Житии, бесчисленные толпы слабо вооружённых, а главное – не имевших профессиональной военной подготовки эстов, которых крестоносцы пригнали за собой на лёд Чудского озера. Такие с позволения сказать «воины», вполне пригодные для фуражировки и прочих форм грабежа, оказались в Чудской битве как будто среди танков – на гладкой равнине льда. Их могло быть и 3, и 5, и даже 10 к 1 крестоносцу, т. е. от 1800 до 9 тыс. человек. Цифры достаточные, чтобы должным образом окрасить лёд озера не только на месте побоища, но и на семи верстах пути преследования бегущих.
Но всё-таки, спросите вы, почему бы, раз у нас нет точных данных о силах сторон, не «добавить» также и к русскому войску изрядное число ополченцев, как делали советские историки, мечтавшие показать «народный» характер Ледового побоища?! Тогда и получилось бы до 10 тыс. с немецкой и до 20 тыс. с русской стороны, – вполне впечатляющие (хотя ничего не добавляющие к картине с военной стороны) цифры. А почему бы и нет? Средневековые авторы, особенно на Западе, нередко увеличивали число участников битв до десятков, а то и до сотен тысяч, особенно когда писали спустя много лет о сражениях, имевших в их глазах особенно большое значение.
Примерно так и мыслили составители более поздних летописей, когда, по мере утверждения потомков Александра Невского во главе Руси, его фигура приобретала в их глазах огромное значение, а деяния – воистину эпический размах. Уже в первой четверти XV в. при работе над московским великокняжеским сводом митрополита Фотия сведения современной событиям летописи (Новгородской Первой летописи старшего извода) и Жития святого князя Александра были переплетены в одном приукрашенном рассказе, попавшем в иные летописи: там уже не озеро, но само «море замёрзшее» готово было от грома битвы «двигнутися»! [cxxiii]
Восходящая к этой традиции Софийская Первая летопись XV в. так описывает идущую в бой немецкую армаду: «магистр вышел против них (русских) со всеми епископами своими, и со множеством народа их и властей их, что ни есть на этой стороне, и с подмогой королевской» (датской). Против них на льду Чудского озера стояло могучее воинство: «такое было у князя великого Александра множество храбрых, как в древности у царя Давида, сильные и крепкие». В итоге боя «пало немцев 500, а чуди бесчисленное множество. А в плен взяли немцев 50 мужей нарочитых, мужей сильных, воевод, и привели в Новгород, а иных вода потопила, а иные зло израненные убежали»[cxxiv].
Увеличение числа павших немцев на 100 (500 вместо 400) было незначительным, но то, что 50 пленных были объявлены рыцарями, резко меняло масштаб битвы. Ведь 1 рыцарь на 10, а нередко и на 20 кнехтов был вполне обычным в немецких войсках и Тевтонском ордене. Если же 50 было «воевод», то великий князь Александр, похоже, разгромил вооружённые силы не только Ливонии, но и Восточной Пруссии, а может – и всей Германии.
Важно отметить, что добавки и преувеличения в позднейших описаниях Ледового побоища были чисто литературными. Они стали следствием приукрашивания уже имевшихся текстов, а не результатом использования новых источников. Так, вставка «иных вода потопила» указывала на знакомство составителя Софийской Первой летописи с летописным рассказом 1234 г. о битве у реки Омовжи (у немцев – Эмбах), когда крестоносцы действительно провалились под лёд.
Эта красочная картина понравилась последующим писателям, историкам, художникам, а затем и кинематографистам настолько, что вошла в школьные учебники и стала хрестоматийной. Хотя почему, спрашивается, вода должна была «потопить» живых крестоносцев? В летописи речь могла идти и о скрытых под водой трупах. Это помогло бы читателю понять, куда всё-таки делись бесчисленные вражеские войска «магистра», если павших немцев сочли всего 500.
Любители драматических сцен имеют право верить, что воинов Александра и его врагов было бесчисленное множество, а князь сражался, словно Роланд, устилая лёд вокруг себя горами трупов и тысячами теряя своих людей. Эта картина Ледового побоища вошла в национальное самосознание, а значит, обрела, если не истинность, то несомненное право на существование.
Но мне кажется более привлекательным другой образ князя, полученный современной наукой: профессиональный воин, заставляющий врага совершить ошибку и громящий его наголову без потери единого своего бойца. Этот образ заставляет отбросить ложные представления о бронированных, эстетски украшенных немецких рыцарях, героически побеждённых легче вооружёнными, в массе своей пешими, чуть ли не лапотными русскими воинами. И заменить его истинной картиной русской дружинной конницы в блистающих шлемах, с ярко раскрашенными щитами, сметающих заржавленную и грязную (ещё бы, если тевтоны годами не мылись в бане! ) рыцарскую кавалерию таранным копейным ударом. Мне кажется важным понять, что Александр Невский на льду Чудского озера не просто победил «малой кровью», но весьма убедительно доказал крестоносцам превосходство русского оружия и русской правды.
Подведём итоги.
Никакого присутствия новгородского ополчения (крайне важного для советской историографии, чтобы подчеркнуть народный характер битвы) в Ледовом побоище не прослеживается. Манёвра для окружения немцев не требовалось: в предложенных князем условиях они сами рвались в окружение, где и погибли. В битве участвовало до 900, в смертельной атаке – более 400 всадников, в их числе около 35 рыцарей. Менее десятка смогло пробиться назад и бежать по примеру легкоконых эстов, составлявших «тело» свиньи. 20 рыцарей полегло, шестеро попали в плен. В этом немецкая хроника точно совпадает с русской летописью (с кнехтами – 50 пленных немцев и 400 тел на залитом кровью льду).
Никакой лёд под рыцарями 5 апреля 1242 г. не проламывался. Место для битвы выбирал Александр, который не мог поставить свою тяжелую конницу на хлипкой поверхности. Под лёд рыцари провалились в 1234 г., когда отец Александра Ярослав потопил их в реке Эмбах. Красочный мотив потопления рыцарей, присутствующий на каждой картине Ледового побоища, был внесён в описание Чудской битвы в Софийской I летописи XV в., составитель которой беззастенчиво приукрашивал победу Александра Невского.
|
|
|
