Глава 3. НЕВСКАЯ БИТВА

Старейшина Ижорской земли Пелгусий (Пелконен), которому была поручена «стража морская», не просто заметил врага, но и вовремя известил Александра о силах завоевателей. Историки совершенно произвольно полагают, что «стражу морскую» в устье Невы ввёл князь Александр. Само положение земли ижорцев требовало постоянной охраны побережья и устья Невы от возможных набегов. Ясно одно: гонец мог проскакать 180 км. до Новгорода за сутки (меняя коней). Князь мог начать сбор войск до того, как враг подойдёт к устью Ижоры.

Житие рассказывает, что предводитель крестоносцев сам послал князю вызов на битву, когда вошёл в Неву. Этот признак благородства противника русские историки отметают, как вымысел. Однако скрываться крестоносцам было незачем: их появление на Неве никак не могло остаться незамеченным в Новгороде. А ускорить битву и уничтожить малую дружину молодого, а значит – горячего князя, крестоносцам было выгоднее, чем вести с ним затяжную войну.

Полагаю, завоевателям было известно то, о чём рассказывает составитель Жития со словами «скорбно было слышать». – Молодой князь не успевал дать весть о нашествии отцу, чтобы тот прислал низовые полки, и «многое новгородцы не успели присоединиться» к отряду Александра. Дружина его была невелика, отцовские войска находились очень далеко, мобилизация ополчения с бескрайних «волостей» Новгорода была делом долгим (ведь стояло лето – все были на полевых работах). Между тем, враг стоял у ворот.

На это и был рассчитан летний поход крестоносцев; в этом контексте прямой вызов был вполне целесообразен. И Александр Ярославич его принял. Прежде всего он пошёл молиться в храм святой Софии – главный в Новгороде, радом с которым собиралось городское вече. Смысл молитвы был прост: раз Бог «повелел жить, не переступая чужих границ», значит, он поможет князю одолеть неправых врагов. Получив благословение от архиепископа, Александр вышел к собравшимся у собора воинам. Здесь были, судя по составу его войска, и княжьи дружинники, и самые смелые, энергичные новгородцы.

Стоявшее на площади войско было мало и, по сравнению с войском крестоносцев, слабо. Александр, получивший донесения о силе врагов, это хорошо понимал и произнёс вошедшие в историю слова: «Не в силе Бог, но в правде! » Этим он определил суть предстоящего сражения: правота русского дела должна была побудить воинов к великому подвигу. И действительно, каждый участник битвы сделал всё для победы.

Но осознания своей победительной правоты воинству было мало. Историки совершенно напрасно отбросили рассказ о старейшине Пелгусии, который лично выехал с Невы навстречу Александру, чтобы рассказать о своём чудесном видении. Этот христианин, живший среди своих родичей-язычников, вёл благочестивую жизнь, за что и удостоился «видеть чудное видение»: святых князей Бориса и Глеба, спе­шивших на насаде с моря в Неву, на помощь «сроднику своему князю Александру».

Светская наука всегда отрицала видения как литературный вымысел. Но убеждение, что небесные силы помогают сражающимся за правду, так же нельзя пощупать или взвесить, как видения на поле битвы. Если небесное воинство, по рассказам испанских источников, помогало католикам в решительной битве с маврами при Лас Навас де Толоса, то почему бы Борису и Глебу действительно не помочь своему кровному родственнику Александру? По убеждению воинов, участвовавших позже в Мамаевом побоище, им помогал в битве сам святой князь Александр Невский.

Даже довольно циничные казаки на далёком Амуре, в просвещённом XVII в., готовясь к невероятному подвигу в войне с бесчисленными войсками Цинской империи, видели и разговаривали со святым псковским князем Довмонтом (которому вначале не поверили, но он убедил их, предсказав добычу богатой пушнины). В конце-концов, победа даётся не только физической силой и умением, но и силой духа. Ясно, что от того, чем именно наполнена душа воина, зависит его поведение в бою. Если люди твёрдо знают, что на их стороне сражаются святые Борис и Глеб, то проклятые крыжовники им уже нипочём, сколько бы их ни было!

Бог не мог быть на стороне врага – так верил каждый воин Александра. Супостаты, опирающиеся на заблуждения римской католической церкви, помощи Божией иметь не могли!

Воодушевлённое небесной помощью войско Александра шло к месту, где, по докладу Пелгусия, враг разбил свой стан, вдоль Волхова до Ладоги. Взяв из крепости гарнизон, князь присоединил у Невы ижорцев. Так обычно считают исследователи. Однако выдающийся историк военного дела Древней Руси А. Н. Кирпичников уверен, что князь пошел прямой «Водской дорогой» через Тесово к Неве: это всего 150 км., которые конное войско могло преодолеть за два дня. Ладожане вполне могли присоединиться к войску Александра в пути[xcix].

15 июля 1240 г. на берегу р. Невы на устье р. Ижоры произошла решительная битва[c].

Любо читать, какие тактические хитрости приписали историки князю Александру! Один рассказ, сочинённый замечательным историком В. Т. Пашуто, мне особенно нравится. Поэтому приведу его:

 

Рассказ историка В. Т. Пашуто о Невской битве

Александр не зря спешил. Ему хотелось нанести удар по шведскому лагерю неожиданно и именно на Ижоре и Неве. Нужен был внезапный удар, потому что шведское войско многочисленнее русского – княжая дружина не­велика.

Большая часть неприятельских судов стояла у высо­кого и крутого берега Невы. Немало шведов оставалось на судах (остановка была временная), а рыцарская, наиболее боеспособная часть войска была на берегу. Быстрый, но тщательный осмотр шведского лагеря под­сказал молодому князю план предстоящей битвы.

Конная дружина самого Александра неожиданно уда­рит вдоль Ижоры в центр расположения шведских войск. Одновременно «пешь» новгородец Миша со своей дружиной пусть наступает вдоль Невы и, тесня врагов, уничтожает мостки, соединявшие их корабли с сушей[ci]. Его дело – отрезать рыцарям, опрокинутым ударом княжой конницы, путь к отступлению и лишить их под­держки корабельщиков.

Если этот замысел удастся, то численное соотноше­ние войск на суше должно серьезно измениться в пользу русских. Двойным ударом вдоль Невы и Ижоры важней­шая часть вражеского войска окажется зажатой в угол, образуемый берегами рек. В ходе боя пешая и конная рати, соединившись, должны сбросить врагов в воду. Смелый, хорошо рассчитанный план был поддержан советниками князя.

Скрыто подойдя к Ижоре, русская конная дружина в тесно сомкнутом строю внезапно появилась из-за леса. Шведские войны, выскакивая из шатров, спешили: кто смелее – к коням, кто духом слабее – к судам. Биргер с дружиной прикрывал отход.

Князь Александр вел конную рать. С ходу врезав­шись в центр расположения шведских войск, он ударом копья сразил шведского полководца: «... возложи Биргеру печать на лице острым своим копием». Сраженный ры­царь пал на руки оруженосцев.

Такое начало предрешило исход битвы. Следом его молодой дружинник Савва «наехав на шатер великий, златоверхий и посече столи шатерный... ». Русские войны, увидев «падение шатерное, возрадовашася». Клич «За землю Русскую! За «Правду» Новгородскую! » – раз­несся над Невой. Шведы, сомкнув кое-как ряды, с боем отходили к судам.

... Александр мельком заметил, как наперерез против­нику вдоль Невы ринулись новгородские пешцы Миши. Продвигаясь по берегу, они рубили мостки, отбиваясь от шведов и с суши и с реки. Навстречу шведским стре­лам и копьям они по мосткам вторгались на суда. Вот русский стяг взвился на одной шнеке. На другой. На третьей. Рыцарей в тяжелых доспехах сбрасывают в воду. Одни гибнут, других подбирают соседние суда, которые спешат принять на борт Биргера, его свиту и поскорее отчалить. Но и это не всем удается. Увлечен­ные боем, русские дружинники врываются на суда. Три шнеки отправлены на дно.

Дружинник Гаврило Олексич, настигая шведского епископа и королевича, которые «втекоша пред ним в ко­рабль», следом за ними влетел на коне по сходням. Он по­разил видавших виды воинов и потому отмечен ими: «возеха по доске, по ней же шведы восхожаху, и до са­мого корабля». «Свергоша» шведы Гаврилу Олексича «з доски с конем в Неву». Ловкий воин быстро выбрался на берег и здесь опять «наеха, и бися с самем воево­дою посреде полку их». Им был убит шведский воевода, потом ходили слухи, будто погиб и епископ.

Вокруг князя шел жестокий бой. «И ту бысть велика сеча», и Александр уверенно направлял русские силы.

Рядом с князем новгородец Сбыслав Якунович «наиха многажды на полк их и бьяшется единем топором, не имея страха в сердцы своем. И паде неколико от рукы его», а другие бывалые воины «подивишася силе его и храброству».

Ловчий Александра, лишь недавно попавший в Нов­город вместе с двором молодой княгини, – полоцкий уро­женец Яков – «наехав на шведский полк с мечем, и мужествова» так, что князь «похвали его».

Не отходивший от Александра его слуга Ратмир «бил­ся пешь, и обступиша его мнози» шведы, и после ярост­ного боя «от многых ран пад, скончася».

Мужественно сражались русские люди на рубеже ро­дины, отстаивая еще уцелевшую от татарских пол­чищ Русь.

Стремительно проведенный бой принес блестящую победу русскому войску. Шведы, убравшись на суда, ото­шли от берега на полет стрелы и готовились к отплытию, терпя насмешки острых на язык новгородцев. У берега покачивались брошенные шнеки. Среди трофейных шат­ров русские разжигали костры и перевязывали раненых. С наступлением короткой июльской ночи шведы «посрамлени отъидоша». – Их пало «множество много», и немало было ранено. Александр, опираясь на меч, смотрел, как его воины, собрав тела наиболее знатных рыцарей, «на­кладите корабля два», и «пустиша их к морю... », и «потопиша в море». Прочих же, что навеки остались на рус­ском берегу, «ископавше яму, вметаша их в ню бещисла».

Талант и храбрость молодого полководца, геройство русских воинов обеспечили быструю и славную победу с наименьшими потерями. Новгородцев и ладожан па­ло около 20 человек.

Дружина Александра – в большинстве молодые дво­ряне, выросшие вместе с ним, – со славой воротилась в Новгород. Приветствиями скупых на похвалы горожан, колокольным звоном и торжественным благодарственным молебном встретил их Новгород. Боевое крещение полко­водца состоялось. За мужество, проявленное в битве, на­род прозвал Александра Ярославича «Невским»[cii].

 

Написано просто талантливо! Но на самом деле хитроумная тактика князя, равно как внезапность нападения и «стремительность» боя, в источниках подтверждения не находят. Александр начал сражение через пять часов после рассвета, когда противник проснулся, позавтракал и вооружился, и вёл его, судя по тому, что к ночи рати расступились, до вечера.

Нападение исподтишка, на неподготовленного к бою врага, нарушало бы рыцарские представления князя. Да такая победа не принесла бы должных результатов: врага следовало надёжно убедить, что русское оружие и русская правда – сильнее. В свою очередь и шведы, судя по рассказам русских источников, не использовали в бою свои «обрытья» (укрепления), о которых, согласно Житию князя, доложил Александру старейшина Пелгусий[ciii]. Битва происходила в «поле», хотя докатывалась время от времени и до шатров крестоносцев, и до их кораблей.

Можно смело сказать, считает А. Н. Кирпичников, что противоборствующие войска были разбиты на отряды, и «сражение 1240 года развёртывалось во многом по тактическим правилам, принятым в средневековье». Тесно сплочённые отряды сходились и расходились, заменяя друг друга на переднем крае, конные сшибки повторялись одна за другой. Не даром составитель Жития употребляет слова «наехал», «наехал многажы», «наскочи». Без места для бега кони, как известно, не скачут! Значит, и князь, и вражеский «король», как говорили в те времена, «дали место» правильному бою тяжёлой конницы[civ].

Войска были примерно равны по вооружению. Мечи были вообще одинаковы (а то и из одних мастерских), копья, щиты и кольчуги конных воинов – очень похожи по виду и конструкции. Знать с той и другой стороны имела расписные, довольно толстые деревянные щиты треугольной формы. Шлемы были в основном сфероконические, с открытым лицом или крепким «носом», у врага они могли быть и полусферическими (но ничего подобного железным вёдрам или тарелкам с полями шведы и норвежцы ещё не носили). И русские, и шведские знатные конники носили кольчуги с длинным рукавом и кольчужные чулки. У русских шею обычно закрывала прикреплённая к шлему кольчужная бармица, а у шведов больше в ходу был надеваемый под шлем кольчужный капюшон.

Можно предположить, что у немногочисленной русской пехоты (например, слуга Александра Ратмир – предок А. С. Пушкина – бился пешим) были длинные миндалевидные щиты. Похожие щиты могли быть и у скандинавских дружинников. Однако финноугры, воевавшие с той и другой стороны, и многие бонды скорее всего имели дедовской формы круглые щиты. Их вооружением были в основном копья и топоры. У русских были более мощные, красиво выгнутые рекурсивные луки, у крестоносцев всех мастей – простые, из прямой палки.

О действиях лучников источники нам не рассказывают, однако в Житии отмечено, что на противоположном берегу Ижоры, куда не могли пройти полки Александра, после победы «нашли несметное множество убитых ангелом Господним». Логично предположить, что вражеские корабли стояли вдоль обоих берегов реки, через которую мощные русские луки легко могли перестрелить, поражая вражеских воинов и на шнеках, и на противоположном берегу. Хотя нельзя исключить и успешных действий собравшихся со всей земли ижорских ополченцев, о которых князь и его дружинники не ведали, – особенно если к другому берегу пристали суда столь же легковооруженных ополченцев-финнов. В любом случае, действия на западном берегу Ижоры были лишь незначительным эпизодом сражения.

Невская битва – прежде всего кавалерийский бой против войска, частью состоящего из кавалерии, а в немалой части – из пехоты (привезти большое количество коней было нельзя, да и не вполне освоили ещё конный бой скандинавы). Поэтому новгородец Сбыслав Якунович с топором и полочанин Яков с мечом не раз налетают на строй противника, рубят врага и отъезжают для новой атаки. А лихой кавалерист Гаврила Алексич, использовав прорыв во вражеском строе после отступления отряда, уносившего раненого князем «короля», влетает на вражеский шнек по сходням. Сброшенный с конем в воду, он не вылетел из седла, но выбрался верхом на берег и продолжил конный бой, в том числе «с самим воеводою посреди их войска», – гласит Житие. Не тот ли это воевода Спиридон, который, по словам летописи, был «убиен»?!

Однако Житие подчёркивает, что не все русские воины сражались на конях. Новгородец Миша со своей дружиной пешим пробивался к кораблям и три из них потопил (видимо, пробив дно топором – любимым оружием новгородцев). Слуга князя Александра Ратмир, бившийся, в отличие от остальных княжих воинов, пешим, врубается во вражеский строй и гибнет в окружении.

О младшем княжьем дружиннике Савве не сказано, что он сражался без коня. Удалец, прорвавшись в горячке боя к шведским шатрам, мог и на коне влететь в самый высокий «златоверхий» шатёр, который русские сочли «королевским», и подрубить у него центральный столб. Как бы то ни было, падение шатра ободрило истомлённых боем русских воинов и побудило с новой силой продолжить битву.

Самым интересным эпизодом боя в устье Ижоры историки сочли схватку Александра с «королём», которого он лично копьём в лицо уязвил. Здесь описан классический таранный удар, как на турнире, когда острое копьё пробило личину вражеского шлема, но не убило противника, а оставило след на его лице. Западные рыцари в то время носили шлемы с намертво закреплённым овальным дырчатым забралом, закрывавшим только лицо. Этот шлем был легче личинного русского, так что прямой удар копья мог его пробить.

В заблуждении, что под именем «короля» скрывается Биргер, историки считали, что удар Александра пришёлся в лицо именно ему. Однако шведские археологи, вскрыв могилу ярла Биргера, действительно обнаружили у того на лбу след от сильного удара острым оружием. Разумеется, ярл воевал в своей жизни не раз, и мог приобрести такой след в любой из многочисленных схваток. Но как хочется предположить, что молодой человек напросился в поход со своим дядей Ульфом Фаси, и, как любитель турниров, выехал в красивых доспехах на поединок с князем Александром! А дружина, радуясь победе князя, сочла, что этот красивый всадник и был у шведов «королём».

Ни Биргер, ни ярл Ульф Фаси, ни епископ Томас не были убиты в сражении. Нельзя сказать и о том, что крестоносцы были разгромлены наголову. После долгого боя они понесли большие потери, были порядком изранены, но удержали свои позиции, смогли нагрузить погребальные корабли трупами, и даже тела низших чинов закопали в большой яме. Потеряв три корабля, кроме тех, что сами использовали для погребения знатных людей, крестоносцы ушли восвояси. Их жажда обогащения привела к одним убыткам.

В этом и состояла победа князя Александра, доказавшего воинам со всей Скандинавии, что Русь надёжно защищена от нападения врага и силой, и правдой, что искать здесь поживы обойдётся себе дороже. Следующий поход в нашем направлении, правда, более осторожный, но тоже неудачный, предпримет ярл Биргер спустя ровно 10 лет.

⇐ Предыдущая9101112131415161718Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: