 |
Уровень 5. Автор не учел некоторые факты
|
|
|
|
Уровень 5. Автор не учел некоторые факты
Такое вполне может случиться – ведь всё знать невозможно. Научный мир большой! Я встречал, например, публикации западных антропологов, которые не ссылались и, видимо, не подозревали о существовании российских (советских) ученых, занимавшихся аналогичными исследованиями.
Вам сообщили новые факты? Что ж, по идее, нужно радоваться, если ваш научный кругозор расширился. Однако факты фактам рознь. Новые сведения могут:
• подкреплять научные результаты (отлично! );
• уточнять, дополнять их (хорошо);
• противоречить им… (совсем не хорошо… но что поделаешь, это наука);
• и к тому же давать повод усомниться в профессионализме ученого.
Разумеется, факты нужно проверять, но ни в коем случае не отметать с порога. Хотя – по себе знаю! – как не хочется менять что‑ то в уже завершенной, такой стройной и ладной работе, будь то статья, книга, отчет об исследовании. Тем более если уже выступал с этим на публике и имел успех. Ленивый ум ищет способ уклониться от «лишнего труда» – а для этого под рукой целый букет отличных способов психологической защиты. Проще всего проигнорировать новую информацию.
В книге «О чем рассказали говорящие обезьяны» Зоя Зорина повествует об экспериментах по обучению обезьян языкам‑ посредникам и о том, насколько трудным был путь к признанию этих результатов. Зоя Александровна цитирует ответ лингвиста Томаса Себеока, одного из наиболее ярых противников реальности подобных опытов, репортеру журнала New Scientist. На вопрос о том, какие доказательства убедят его в том, что у обезьян имеются способности к усвоению аналогов языка, Себеок ответил: «Факты меня не убедят. Только теория»{50}.
|
|
|
Встречается и любопытное «иезуитское» решение: если справедливость критики очевидна, но признать свою неправоту не позволяет гордость либо иные причины, можно попробовать «исправить втихаря».
Выше я рассказывал о печальной судьбе врача‑ акушера Игнаца Земмельвайса. Представьте себе, что некоторые европейские врачи вняли его призывам и вводили в своих клиниках правила стерильности по Земмельвайсу, однако официально этого не признавали. Когда же смертность в клинике падала, это списывали на иные причины, например на «улучшение проветривания палат».
Уровень 6. Возможна иная интерпретация результатов; некорректная методика исследования
Рассказывают, что, когда в 1903 году Ивану Павлову продемонстрировали опыт, доказывавший существование в организме, помимо нервной системы, системы гуморальной регуляции (противником чего до этого был Иван Петрович), мэтр произнес: «Никто же не выдавал нам привилегию быть единственными носителями истины! »{51}
Чрезмерная самоуверенность, нацеленность на желаемый результат, слишком ярая приверженность «генеральной линии» – то, что в психологии называется инерцией мышления, – приводит к тому, что исследователь упускает из виду важные детали, теряет осторожность в трактовке данных. Возможны и иные причины, которые уводят исследователя в сторону от реальности, – спешка, неаккуратность и просто нехватка квалификации.
«Эксперимент легко может быть истолкован неправильно, если экспериментатор хочет видеть не то, что есть в действительности, – это опять Павлов, – вы должны постоянно сомневаться и проверять себя»{52}.
Чтобы противодействовать этому, научное сообщество формирует дискуссионную среду, например в форме семинаров, где новые исследования, спорные гипотезы становятся предметом свободного обсуждения. Лучшие образцы такого рода в российской науке – семинары Пауля Эренфеста в Петрограде (где этому научился Абрам Иоффе), знаменитые «павловские среды», семинар Петра Капицы – «капичник», семинар академика Льва Ландау.
|
|
|
Легендарный семинар Ландау в Институте физических проблем вошел в историю физики. На это событие, посетить которое мог любой желающий, стремились ученые не только из Москвы, но и из других городов страны.
«Л. Ландау сидел спиной к залу, в первом ряду, и, хотя большинство докладчиков обращалось непосредственно к нему, он не был Председателем, Куратором (с большой буквы) – никакой торжественности, важности. Каждый участник мог в любую минуту прервать докладчика, требуя разъяснения или высказывая свое неодобрение. Этой возможностью пользовался и Ландау. Бытует много рассказов о жесткости Ландау в оценке работ, рассказов о том, как тот или иной выступающий был прогнан. Действительно, если выяснялась несостоятельность работы или автор (либо докладчик, реферирующий чужую работу) не мог объяснить существа дела, он безжалостно лишался слова. Раздавалось обращение к помощнику: „Алеша, что у нас дальше? “ Правильность или неправильность результата не зависела от того, получен он близким другом или совершенно посторонним. Более того – Л. Ландау нередко защищал докладчика от нападок слушателей. Иногда сам Л. Д. Ландау был объектом критики со стороны учеников – ушла в предание фраза: „Мэтр! Ты говоришь ересь! “» {53}.
Итак:
|
|
|
