 |
Уровень 0. Эмоциональный выпад, ругань, «наезд»
|
|
|
|
Уровень 0. Эмоциональный выпад, ругань, «наезд»
Кажется, какой тут может быть выбор? Хама нужно выставить за дверь. Но чуть притормозим: мы знаем, что хорошего специалиста природа порой награждает скверным характером. А к своей профессиональной сфере люди нередко испытывают особый пиетет и легко «вспыхивают», увидев чью‑ то небрежность или искажение факта. Для них это как красная тряпка. К тому же соцсети подают нам дурной пример разнузданности. Сколько мы видим шероховатых, эмоциональных комментариев от вроде бы интеллигентных друзей – уже далеко не мальчиков и не девочек. Ставим ведь лайк? Есть, впрочем, и исторические примеры – из эпохи, далекой от соцсетей.
Середина XIX века. В роддомах Европы свирепствует родильная горячка, от которой умирает до 30 % рожениц. Доходит до того, что женщины предпочитают рожать на улице – лишь бы не попасть в родильное отделение «на верную смерть». Согласно царившим тогда среди медиков представлениям, родильная горячка имеет космически‑ атмосферную природу, ее вызывает «невидимый миазм», не поддающийся лечению. Молодой врач Игнац Земмельвайс выдвигает гипотезу: инфекцию заносят сами врачи, приходящие принимать роды из инфекционного и патологоанатомического отделений, где они контактировали с гнойными больными и трупами. Введя правило всему персоналу перед приемом родов обеззараживать руки раствором хлорной извести, Земмельвайс резко снизил смертность в клинике. Это произошло задолго до того, как было доказано существование болезнетворных микроорганизмов! Однако медицинское сообщество было глухо к призывам молодого, настырного врача, который предлагал коллегам последовать его примеру. Возмущенный равнодушием коллег, Земмельвайс в 1861–1862 годах направил пять гневных писем наиболее значительным врачам‑ акушерам Европы. Но что это были за письма! «Перед богом и людьми, – писал он вюрцбургскому профессору Сканцони, – объявляю вас убийцей». «Кто виноват в том, что через пятнадцать лет после появления теории предупреждения родильной лихорадки рожающие женщины продолжают умирать? – заявлял Земмельвайс в другом письме. – Не кто иной, как профессора акушерства»{40}. Как могли отнестись медицинские светила того времени к подобной выходке молодого выскочки? Признать всю тяжесть обвинений, выраженных столь категорично и прямолинейно? Об этом и речи быть не могло. Каков же конец истории? Осмеянный и затравленный, Земмельвайс умер в сумасшедшем доме, так и не увидев результатов своих усилий.
|
|
|
Этот печальный поучительный пример заставляет нас во имя науки стремиться найти рациональное зерно в критике, облаченной даже в предельно нелицеприятные формы.
Итак:
Уровень 1. Указание на грамматическую, стилистическую, пунктуационную ошибку
Все это придирки к запятым, помните?
«Будучи мелким специалистом в никому не нужной области знания, вы выпендриваетесь, чтобы хотя бы здесь показать свою значимость – стать великаном среди пигмеев. Незавидная судьба», – отвечает критику публицист Никонов в своем блоге{41}.
Но мелочи, особенно если их много, суммируются и могут существено ухутшать опщее впечетление отработы. А в некоторых случаях мелкие, казалось бы, огрехи приводят и к неверному пониманию.
Например, в 1987 году американские генетики, готовя для журнала Nature (! ) фундаментальную статью об африканском происхождении человечества, ошиблись в нумерации таблиц. Номер таблицы – мелочь? Но опубликованная с ошибкой статья – и так весьма непростая – в течение ряда лет оставалась трудной для восприятия даже среди ученых{42}.
|
|
|
Поэтому:
Уровень 2. Неправильное употребление термина или неточный перевод
Это уже совсем не мелочи, ведь путаница в терминах мгновенно выводит на чистую воду дилетанта, автора, влезшего в незнакомую область, или просто человека, находящегося вне научной среды. Да что там путаница! Порой достаточно неверного ударения («питекантро́ пы, австралопи теки, хаби лисы») – и ореол «гуру» тает как дым, ибо становится очевидным: данный бойкий оратор все знания черпал из литературы, но никогда не бывал на лекциях и не общался с живыми специалистами.
Разумеется, опытный халтурщик милостиво простит себе любимому любую вольность в научном языке.
Что касается неточностей перевода, то они могут быть как случайными…
В русском переводе книги Чарльза Дарвина «Происхождение человека и половой отбор», выполненном Иваном Сеченовым в 1896 году, есть фраза{43}:
В оригинале же Дарвин пишет:
«The Simiadæ then branched off into two great stems, the New World and Old World monkeys» {44}.
Поменяв местами Старый и Новый Свет, переводчик вложил в уста Дарвина слова о том, что человек появился в Америке.
…Так и намеренными.
«Когда Нильс Бор выступал в ФИАН, то на вопрос о том, как удалось ему создать первоклассную школу физиков, он ответил: „По‑ видимому, потому, что я никогда не стеснялся признаваться своим ученикам, что я дурак…“ Переводивший речь Нильса Бора Е. М. Лифшиц донес эту фразу до аудитории в таком виде: „По‑ видимому, потому, что я никогда не стеснялся заявить своим ученикам, что они дураки…“ …Сидевший в зале П. Л. Капица глубокомысленно заметил, что это не случайная оговорка. Она фактически выражает принципиальное различие между школами Бора и Ландау, к которой принадлежит и Е. М. Лифшиц» {45}.
Поэтому:
|
|
|
