 |
Время как фактор,. определяющий отличия "аристотелевской" драмы. от эпической
|
|
|
|
Время как фактор,
определяющий отличия " аристотелевской" драмы
от эпической
| " Аристотелевская" драма | Эпическая драма Б. Брехта |
|
| 1. Одна завязка, кульминация и развязка. | 1. Несколько кульминаций и развязок. | |
| 2. Единство драматического действия. | 2. Время драматического действия и авторское время. | |
| 3. Сцена воплощает событие. | 3. На сцене рассказ о событиях. | |
| 4. Завершенное действие. | 4. Открытый финал. | |
| 5. На сцене события прошлого. | 5. На сцене временная транспектива. | |
| 6. Определенная хронологическая упорядоченность. | 6. Свободное оперирование пластами времени. |
Брехт утверждал, что в традиционном театре жизнь видимая, но неясная. В своем театре для разъяснения жизни он использует дополнительные возможности сценического времени: у него появляется авторское время, посредством которого автором дается оценка событий. Брехт смело смещает действие из одного временного пласта в другой. Вместе с тем необходимо отметить, что у Аристотеля были свои глубокие основания для утверждения соответствующих театральных принципов. Следует, прежде всего, иметь в виду, что в театре, как и в других видах искусства, осуществляется синтез правды и вымысла. Аристотелю важно было, чтобы зритель верил тому, что происходит на сцене. Именно для этого подбирались соответствующие сюжеты из прошлого, из мифов; артисты выступали в роли героев, известных зрителям. Главным образом, именно поэтому в драме раскрываются события прошлого. Оценивая сложившуюся ситуацию, Аристотель писал, что веры заслуживает только возможное, "... в возможность того, что не случилось, мы еще не верим, но что случилось, то, очевидно, возможно, так как оно не случилось бы, если бы было невозможным" [12]. И далее он отмечал: "... трагедия лучше всего потому, что в ней есть всё то же, что в эпопее... …цели подражания она достигает при наименьшем объеме, а (всё) сосредоточенное бывает приятнее, чем растянутое на долгое время: что, если бы кто-нибудь переложил Софоклова " Эдипа" в эпос величиной с " Иллиаду"? " [13, 26, 1462 а 15 – b 2].
|
|
|
Из таблицы видно, что в " аристотелевской" драме отношение ко времени более осторожное, регламентированное, нерешительное. Поэтому естественно возникает вопрос о том, не испытывали ли сами авторы, создатели древнегреческих трагедий, потребности выйти за рамки существующих традиций? В этом плане исключительный интерес представляет трагедия Софокла " Царь Эдип". В своем творчестве и мировоззрении Софокл стремился к синтезу старых традиций и новаторства. С одной стороны, он славил мощь свободного человека, с другой, – предостерегал против нарушения " божественных законов". Софокл мыслил возможным следовать одновременно и религиозным, и гражданским нормам жизни. По пьесе " Царь Эдип" имеется большое количество аналитических исследований. Для нас важно подчеркнуть следующее обстоятельство: хотя формально, внешне в ней соблюдаются все нормы и требования, предъявляемые к греческой трагедии, но по существу автор нашел средства, с помощью которых он совершает инверсию времени, относительно свободно оперирует временными пластами; " манипуляции" временем осуществляются не путем использования непосредственных сценических действий, а в результате обращения к рассказам свидетелей, показаниям тех людей, которые были причастны к событиям, имевшим место в жизни Эдипа в младенческом возрасте и о которых он сам естественно ничего не знал.
Жизнь Эдипа уже с самого раннего возраста оказывается насыщенной невероятными событиями. Началось всё с того, что оракул предсказал его отцу Лаю, что, когда Эдип вырастет, он убьет своего отца и женится на своей матери. Лай приказал старому слуге проколоть пятки ребенку и оставить младенца в диком месте. Но старик пожалел мальчика и отдал его коринфскому пастуху. Пастух отвез ребенка к царю Коринфа Полибу. Полиб не имел своих детей, и он с радостью усыновил Эдипа. Эдипа любили как родного сына, а он долго не знал, что Полиб в действительности не является ему отцом. Но постепенно до Эдипа доносятся слухи о тех событиях, которые произошли с ним в его раннем детстве.
|
|
|
Трагедия во временном плане построена таким образом, что в первом же действии мы видим зрелого Эдипа, Эдипа царя Фив, мужа своей матери, убийцы своего отца, о чем он не знает. В последующих действиях пьесы раскрываются тайны жизни Эдипа.
Важно отметить, что тайна Эдипа включает несколько уровней. Получилось так, что Эдип сначала узнал только одну часть тайны, а другая – осталась от него скрытой, и он совершил ряд поступков, исходя из знания только одного уровня обстоятельств. Схематично ситуацию можно представить следующим образом. Первый уровень обстоятельств – отцом Эдипа был царь Лай, матерью – Йокаста; второй уровень обстоятельств – оракул предсказал, что Эдип убьет своего отца и женится на своей матери. Вначале Эдип узнал только вторую часть тайны, а именно то, что он по предсказанию оракула должен убить своего отца и жениться на своей матери. Он любит своих родителей, не хочет совершать предсказанных оракулом действий. Ведь в этот период свой жизни Эдип не знает еще первой части своей тайны, не знает о том, что родители, у которых он живет – не родные. После того, когда Эдип их покидает, он долго скитается. В период своих скитаний он встречает группу людей и в драке случайно убивает старика (как оказалось, это и был его родной отец). Эдип приходит в Фивы, женится на Йокасте, не зная, что это его мать. От этого брака рождаются дети, и он всё еще не знает первой части своей тайны. Но народ в Фивах живет плохо, свирепствуют болезни и нищета. Многие люди причину этого видят в том, что упадок имеет место в силу того обстоятельства, что Эдип, их новый правитель нечестный человек, совершивший злодеяния. Когда тайна жизни Эдипа раскрывается полностью, он ослепляет себя, а его мать-жена кончает жизнь самоубийством.
|
|
|
Важно подчеркнуть, что в этой трагедии драматург смело оперирует пластами времени, зритель перебрасывается из настоящего в прошлое благодаря рассказам очевидцев. Трагедия " Царь Эдип" выпадает из серии других древнегреческих трагедий, она стоит в стороне от них, её структура, её построение не типичны.
Среди причин, обусловивших своеобразие трагедии, целесообразно выделить особую функцию категории времени, и при этом отметим, что между категорией времени и информацией существует непосредственная, тесная связь. В данном случае речь идет о сюжетном времени. Известно, что если человек пережил какие-то события и хочет, чтобы знания о них стали достоянием другого человека, то у него существует единственное средство – использовать рассказ или сюжетное время.
Однако может сложиться совершенно особая ситуация. Если в обычной ситуации событие переживает какой-то определенный человек и рассказывает о нём тому, кто это событие не пережил, то в младенческом возрасте всё меняется местами. Чтобы ни случилось с младенцем, он не в состоянии рассказать об этом, а может лишь позже воспринять информацию от другого лица, бывшего очевидцем происшедших с ним событий. Если же в младенческие годы не происходит каких-либо существенных событий, которые бы имели в дальнейшем серьезные последствия, то на это обстоятельство может и не быть обращено внимание.
В данном случае судьба Эдипа – это особая судьба. То, что произошло с ним в раннем детстве и что было скрыто от него, повлекло за собой дальнейшие события, имеющие существенное значение как для него, так и для граждан того царства, которым он управлял. Эдип стойко, мужественно борется за своё достоинство, за своё гражданское лицо. Он не хочет совершать действий, предсказанных оракулом, и уходит от своих родителей, но он не знает, что рос у приемных родителей. Боги все же посылают ему встречу с его подлинным отцом, которого он и убивает. Проблема примирения божественного и гражданского – это основная социальная проблема трагедии.
|
|
|
Интерес к этой трагедии стремительно возрос за последние двести лет, эта пьеса имеется в репертуарах почти всех крупных театров мира. В Италии в 1967 г. по сюжету этой трагедии известным кинорежиссером Пьером Паоло Пазолини поставлен фильм. Возможно, что вопрос о моральном облике людей, стоящих у власти, – это вопрос острый в современной действительности, и в этом одна из причин актуальности трагедии Софокла. Это – социальный аспект пьесы. Наряду с этим трагедия Софокла представляет интерес в философском, гносеологическом плане, в ней получили свою специфическую трактовку такие проблемы, как соотношение времени и тайны, времени и бытия, времени и информации. Не случайно М. Хайдеггер, Х. Г. Гадамер, Ж. П. Сартр и ряд других философов уделяли большое внимание анализу текста именно этой трагедии.
Специальное исследование нетривиальности временной организации трагедии Софокла " Царь Эдип" осуществил в одной из своих исключительно интересных работ грузинский философ Гиви Титович Маргвелашвили [98].
Трагедия Софокла " Царь Эдип" привлекла внимание студентов Московского инженерно-физического института. Они создали компьютерную программу, в которой реализована версия сюжета трагедии с хронологическим воспроизведением событий. Строго хронологическая последовательность исключает инверсию времени. Пользователи могут оценивать эту программу, сравнивать ее с подлинным текстом.
Дополним краткий обзор суждений о времени и методах его исследования в Древней Греции некоторыми положениями школы стоиков.
Представления о времени у стоиков. Стоики использовали для характеристики времени такие конструкты или модели как Хронос и Эон. Одна из особенностей этих конструктов заключается в том, что в понятии Хронос время рассматривается как непрерывная смена “телесных” эффектов, а согласно модели Эона время – это совокупность “бестелесных” эффектов. Отсюда предположение, что предпосылки для формирования представлений о времени как о феномене, сущность которого не является ни материальной, ни идеальной (например, как у Р. Рорти, Г. Гюнтера и других – о них речь впереди), следует искать именно у стоиков. Вместе с тем мы находим в “Философском энциклопедическом словаре” и не только там суждения о том, что согласно концепции стоиков “реально существуют только тела (бестелесными считались значения слов и предложений, пустота, место и время)” [164, с. 754].
|
|
|
Рассмотрим, прежде всего, вопрос о том, как строились представления о времени как Хроносе, с одной стороны, и как Эоне – с другой. Иногда эти представления называют двумя несводимыми друг к другу сериями. Сериями их называют потому, что речь в них идет о совокупности событий. Следует отметить, что в серии “Хронос” имеют место только события настоящего, непрерывная смена одних “теперь” другими. Одно “теперь” сразу же после своего рождения пожирается Хроносом, а ему на смену приходит другое (если иметь в виду под словом “теперь” событие). Слово “теперь” представляет собой указатель, аналогичный слову “это”. С помощью этого слова фиксируется, что происходит данное, определенное, именно это событие.
В модели Эона эти события являются бестелесными эффектами, они расположены на прямой линии и простираются в разные стороны в бесконечность: события прошлого – в одну сторону, а события будущего – в противоположную. Очевидно, причины, в силу которых события в настоящем и события в прошлом и будущем описываются при помощи разных моделей, заключаются в том, что такой модус времени, как настоящее – с одной стороны, и прошлое и будущее – с другой, расположены в различных когнитивных (познавательных) полях.
Выделяются, таким образом, два когнитивных поля, связанные с различными когнитивными практиками: поле имманентности и поле трансценденции. Объекты, расположенные в поле имманентности могут быть (становиться) предметом эмпирического исследования. Объекты, расположенные в поле трансценденции, не могут быть исследованы эмпирически. В процессе познания трудности во многих случаях возникают в силу того обстоятельства, что могут существовать объекты весьма своеобразной природы, которые специфическим образом ориентированы в этих полях.
Сопоставим эти поля с модусами времени. Оказывается, что специфика модусов такова, что они могут целиком располагаться только в каком-то одном когнитивном поле: настоящее – в поле имманентности, прошлое и будущее – в поле трансценденции.
Наряду с этим нам представляется целесообразным использовать для характеристики модусов времени своеобразную классификацию понятия “представление”, предложенную известным римским стоиком Эпиктетом (ок. 50-135 гг. н. э. ). Эпиктет ставил задачу классификации “представлений”, исходя из следующего основания: представления могут быть как о том, что существует, так и о том, чего не существует. В классификации Эпиктета рассматриваются четыре позиции: 1. что-то существует и так представляется; 2. не существует и не представляется, что существует; 3. существует, но не представляется, что существует; 4. не существует, но представляется, что существует [23, с. 83].
Анализ этой классификации показывает, что автор стремился выделить возможные сочетания, с одной стороны, факта существования самого объекта, а с другой, – факта существования представлений об объекте. Нам важно подчеркнуть, что если использовать предложенную Эпиктетом классификацию при исследовании таких модусов времени как прошлое, настоящее и будущее, то отсюда вытекают весьма нетривиальные следствия.
В основе любых представлений о времени лежит идея об отношении “раньше – позже”, а в любых концепциях времени понятие “теперь” связано с понятием “локального между” – между прошлым и будущим. Одна из особенностей модусов времени заключается в том, что при характеристике этих модусов принципиально по-разному сочетаются такие понятия, как “существующее” и “представимое”. (Отметим, что стоики большое внимание уделяли понятию “представимости”. )
Для характеристики модусов времени обратимся к схеме, предложенной Эпиктетом. По этой схеме модус настоящего связан с первым вариантом сочетания существующего и представлений об этом существующем. Настоящее ЕСТЬ, оно существует в реальности и есть средства для того, чтобы составить представление о настоящем – это опыт. Опыт убеждает в достоверности представлений о настоящем. Что касается модусов прошлого и будущего, то здесь следует обратиться к четвертой позиции. Это тот случай, когда самого объекта нет (прошлого уже нет, а будущее еще не наступило), но представления о событиях прошлого и будущего существуют. Не следует, однако, проводить здесь полной аналогии между такими теоретическими конструктами как, например, идеальный газ или абсолютно твердое тело (они также попадают в четвертую позицию: их нет, но представления о них существуют) и нашими представлениями о прошлом. Прошлое познается при помощи памяти, а память – это особая способность ума. В современной науке известно, что механизмы памяти связаны с деятельностью такой функциональной системы как мозг. Именно благодаря памяти проявляется “сращенность” человека со временем, со своим прошлым.
Среди современных философов особое внимание анализу понятий Хронос и Эон уделял Ж. Делез [51, с. 200]. Причины, в силу которых серия событий в модели Хроноса не сводима к той серии событий, которую составляет Эон, Делез не раскрывает, но отмечает сам факт, что бывают такие ситуации, когда объекты, составляющие одну серию, никоим образом не пересекаются с объектами, составляющими другую серию, хотя обе серии используются для характеристики одного и того же феномена (в данном случае используется представление о времени).
Позиция Делеза, на наш взгляд, может получить свое объяснение, т. к. иногда оправданным является самостоятельное рассмотрение структуры, в отрыве от природы субстрата, на котором эта структура реализуется. Так обстоит дело во многих математических построениях, например, в алгебре. Иногда такая отстраненность может привести к тому, что суть самой структуры в отрыве от анализа субстрата, его природы становится непонятной. Такие ситуации характерны для структурализма.
Может возникнуть и такая ситуация, когда субстрат представляет собой сложную структуру, тогда выстраивается как бы иерархия структур. Структура на более низком уровне может представлять собой субстрат для структурирования на более высоком уровне.
Анализ представлений стоиков о Хроносе и Эоне, классификация принципов соотнесенности таких исключительно важных для постижения сущности времени понятий, как “существование” и “представимость” (Эпиктет), свидетельствуют об умении осуществлять классификацию на достаточно высоком уровне, а это одна из важнейших процедур, направленных на построение системы.
Отметим, что в античности отношение к категории времени было весьма своеобразным. Легко видеть определенную отстраненность, дистанцированность от него. Всему текущему, приходящему, тленному противопоставлялось нечто вечное и неизменное, например, бытие Парменида, мир идей Платона и др. Категория вечности как вневременная сущность в эту эпоху была оценена гораздо выше принципа временности.
Попытаемся ответить на вопрос, почему такое отношение к категории времени имело место. Известно, что противопоставление изменяющегося и неизменного, инвариантного, может быть снято. Сравнение течения времени как процесса с таким процессом, как течение воды в реке, убеждает в том, что могут быть системы, в которых изменяется субстрат, но неизменной остается структура. Такие системы могут отличаться высокой устойчивостью и стабильностью. Однако в античности ещё не были сформированы такого рода воззрения.
Но не только в необходимости синтеза представлений об изменяющемся и неизменном лежат трудности в постижении времени. Оказывается, что хотя уже в античной культуре были созданы определенные предпосылки для содержательного анализа принципиальных трудностей, возникающих при постижении времени, сами мыслители Древней Греции осознавали это не всегда достаточно ясно.
Анализируя специфику античной философии, М. Хайдеггер выделяет особый признак, характерный именно для категорий античной онтологии, – их НЕПРИСУТСТВИЕРАЗМЕРНОСТЬ. Имея в виду, что категории античной онтологии были безразличны к человеку, к его присутствию в мире [168, с. 44].
На наш взгляд, такое безразличие связано, в частности, с тем, что мыслители Древней Греции не имели в своем категориальном аппарате понятия “субъект”. Однако, как писал Хайдеггер, опыт всегда наделял “мировое время” исключительным отношением к душе и духу. При этом, он приводил цитаты из работ Аристотеля и Августина Аврелия. Вместе с тем, по мысли Хайдеггера, их произведения были созданы в тот исторический период, когда “до выраженной и первичной ориентации философского вопрошания на “субъект” было еще далеко” [там же, с. 427].
Категории, которыми пользовались философы Древней Греции, Хайдеггер в этой связи называет традиционными и отмечает, что такие понятия как экзистенциалы, точнее, структура экзистенциалов в принципе “неуловима через традиционные онтологические категории” [там же, с. 54-55]. Приведем в этой связи данное Хайдеггером определение экзистенции: “Присутствие есть сущее, которое, понимая в своем бытии, относится к этому бытию. Тем самым заявлено формальное понятие экзистенции. Присутствие экзистирует” [там же, с. 52-53]. Возможно, что анализ феномена времени осуществляется Хайдеггером средствами экзистенциальной аналитики именно потому, что традиционные категории не улавливают закономерностей этого феномена. (Подробнее этот вопрос будет рассмотрен в главе 13, посвященной М. Хайдеггеру. )
Пока же, учитывая данное выше обстоятельство, рассмотрим вопрос о том, каким образом может быть раскрыто содержание понятия времени как категории. Традиционно представление о времени принято соотносить с представлениями о событиях. Время характеризуется как последовательность событий в диахронии и как одновременность событий в синхронии. Что касается содержания понятия событие, то Хайдеггер отмечает, что “... присутствие сущности само по себе есть событие. Феноменологическое высказывание: присутствие по сути есть событие, имеет экзистенционально-онтологический смысл” [там же, с. 120] и далее: "... присутствие... имеет сущностную структуру события" [там же, с. 121]. Аналогичных суждений относительно понятия событие в указанной работе можно найти еще немало.
Со-бытие, таким образом – это какое-то изменение, которое понимается субъектом, в котором человек начинает присутствовать.
Вырисовывается следующая ситуация. Поскольку время определяется при помощи понятия событие, а событие имеет экзистенционально-онтологический смысл, то категорию времени нельзя отнести к числу неприсутствиеразмерных понятий. Следует добавить, что в античной философии выявляются средства, с помощью которых может быть схвачено неприсутствиеразмерное сущее, т. е. сущее категорий. Считается, что способом доступа к нему является логос. Быть может, следует рассмотреть и какие-то новые возможности в самой логике для нахождения консенсуса между НЕПРИСУТСТВИЕРАЗМЕРНЫМИ понятиями и понятиями, имеющими экзистенциально-онтологический смысл.
Следующий шаг в анализе проблематики времени был сделан Плотином. Школа Плотина значительно отличалась от ранее существовавших философских школ. Если Аристотель готовил своих учеников для ведения научного поиска, а Пиррон, Эпикур и Зенон желали сообщить людям покой души и стабильность духа, то школа Плотина преследовала совсем другие цели: подняться над земным измерением жизни, воссоединиться с божественным, которое внутри нас, с божеством, которое есть универсум.
В своей философии Плотин строил систему всего сущего, в рамках которой он пытался прояснить отношения между душой, духом и телом. Особое внимание в этих отношениях уделяется, прежде всего, “отражению”, “рефлексии”, выражению " самого себя через себя".
Согласно Плотину, любое существо остается собой лишь благодаря своему единству: отними единство – существа нет. Форма единства есть на разных уровнях, но все они подчинены высшему принципу единства, которое именуется Единым. У Плотина Единое – бесконечно. Если предшествующие философы-натуралисты бесконечное начало соотносили только с физическим измерением, то Плотин открывает бесконечное в его нематериальном измерении, рассматривает как ничем не ограниченную продуктивную потенцию.
Важно подчеркнуть, что именно соотнесение наших знаний о бесконечности как таком понятии, в котором синтезируются представления о реальных материальных процессах, с представлениями о бесконечности в ее нематериальном измерении, как ничем не ограниченной продуктивной потенции, является принципиальным для понимания природы времени. Вопрос о том, является ли время реальным или иллюзорным, поскольку обладает свойством бесконечности, автоматически трансформируется в вопрос о том, является ли сама бесконечность реальной или иллюзорной. Плотин отвечает, что бесконечность имеет и материальное, физическое, и нематериальное измерения. Это обстоятельство получило выражение в терминах " Хронос" и " Эон".
Но поскольку нас в первую очередь интересуют отношения между внешним и внутренним, между объективным миром и миром субъективным, между временными упорядочениями этих миров, мы обратимся к трактовке понятия “души” в учении Плотина. Напомним, что исходным первоначальным понятием в этом учении является понятие Единого. Единое – самопродуцирующая активность, творящая свобода, причина себя и то, что существует в себе и для себя, “трансцендентное себя самого”.
В " Эннеадах" [116] дается ответ на следующие вопросы: Почему и как из Единого происходят вещи? Если Единое во всем обязано самому себе, то почему оно не остается в себе? Ответ заключается в том, что хотя Единое покоится, но при этом имеется действующая сила, природа которой двойственна: одна закрыта в бытии, а другая сила изливается из обособленного бытия каждой вещи. Другими словами: одна принадлежит бытию, благодаря чему всякое нечто активно; другая сила необходимым образом стоит за каждой вещью, не совпадая с ее отдельностью. Следовательно, есть как бы две активности: а) внутренняя активность Единого, благодаря которой Единое есть и остается Единым, и б) активность, исходящая из Единого, благодаря которой из него проистекает все прочее. Активность второго типа проистекает из активности первого типа.
Вопросы об активности Единого мы рассматриваем для того, чтобы раскрыть суть таких понятий как " Дух" и " Душа". Рождение Духа Плотин описывает следующим образом: активность, исходящая из Единого, – это сила неоформленная, чтобы оформиться она должна, во-первых, обернуться для " созерцания" своего первоначала, напиться и наполниться им; во-вторых, эта сила должна вернуться к себе самой и исполниться собой. На первом этапе рождается субстанция – бытие, или содержание мышления; на втором, – собственно мысль. Дух, вглядываясь в себя, наполняется Единым, видя в себе тотальность вещей, а значит тотальность Идей. Если Единое – " потенция всех вещей", то Дух становится всем, обнимая всё идеальным образом. Идеи – это не только мышление Духа, но и сами Дух и Мышление. Подобно Единому, которое стало миром Форм и Мышления, а значит, Духом, для того, чтобы создать универсум и физический космос, необходимо было статься Душе.
Душа проистекает из Духа таким же образом, как Дух проистекает из Единого. Это не материальное, а идеальное истечение, которое Плотин назвал эманацией. Душа есть активность Духа, которая делает его таковым, и она же есть активность, вытекающая из Духа. Подобно тем отношениям, которые существуют между Духом и Единым, а именно, Дух как потенциальная активность разворачивается к созерцанию самого себя, Душа обращается к Духу, обретая собственную ипостась, видя в Духе Единое.
Специфическая природа Души заключается не в чистом мышлении (оно составляет суть Духа), но в даровании жизни всему чувственному, в упорядочении его, в поддержании и управлении им. " Пока Душа взирает на то, что было до нее, она мыслит; когда она взирает на саму себя, она хранит себя; по отношению к тому, что после нее, душа несет порядок, поддерживая и направляя" [128, с. 246].
По сути, подробное изложение системы Плотина нам было необходимо лишь для того, чтобы понять вышеприведенный фрагмент. Из этого фрагмента видно, какими средствами, по мнению Плотина, отражаются такие модусы времени как прошлое, настоящее и будущее, с какими способностями души связаны эти средства.
Сравним указанные суждения Плотина с суждениями Аристотеля, который, напомним, считал, что прошлое познается при помощи памяти, настоящее – в опыте, а будущее – благодаря фантазии. Противоречат ли суждения Плотина и Аристотеля друг другу? В каком отношении они находятся? Нам представляется, что суждения Плотина в известном смысле дополняют по этому вопросу суждения Аристотеля. Конечно, основанные на памяти воспоминания – это сложный мыслительный процесс, но мыслить необходимо и при восприятии настоящего, и прогнозировании будущего. Что касается суждений Плотина о том, что " когда душа взирает на себя, то она при этом хранит себя", – это прекрасное дополнение к суждениям Аристотеля о том, что настоящее познается при помощи опыта. Под опытом следует иметь в виду не только средства познания событий внешнего мира и их " со-бытийствования", но и познание самого себя.
Что касается познания будущего, то подчеркнем, что по Плотину душа склонна " вносить порядок в те области бытия, что лежат ниже её [116, IV, 8, 5 (с. 119)], “проявляет свою заботу о вселенной в двух формах: в форме управления всей системой в целом…, а также в форме управления каждой отдельной личностью” [там же, IV, 8, 2 (с. 115)], “делая мироздание целостным во всех его проявлениях” [там же, IV, 8, 1 (с. 114)]. Эти мысли Плотина во многом созвучны современным идеям о том, что наше мышление всегда стремится к системности, а одним из важных критериев системности является целостность [150], [171]. Какими бы фантастическими ни были бы наши представления о будущем – они всегда системны. Однако упорядоченными должны быть не только наши представления о будущем, но и представления о прошлом и настоящем.
В этой связи может возникнуть вопрос о том, выступает ли понятие порядка понятием, в котором отражаются взаимосвязи между объектами, упорядоченными согласно тому или иному представлению о порядке. Порядок может относиться к системообразующим свойствам объекта, если он будет удовлетворять определенным требованиям. В [153] приводится следующее толкование порядка: “…беспорядок в квартире, где произошло преступление, будет системой для следователя, если этот беспорядок удовлетворяет заранее сформулированному определенному свойству – совпадать с тем, что было в момент преступления. И следователь не будет доволен, если к моменту его прихода в квартире будет наведен другой порядок” [там же, с. 61].
Нам в этой связи важно подчеркнуть, что современная культура широко использует такие представления о времени, в которых структура времени допускает аналогию с натуральным рядом чисел и значительную роль играет представление о порядке. Это не что иное, как элементы системных представлений времени.
Вместе с тем возникают предпосылки для выработки и такого представления о времени, как системе, в котором сама структура времени была бы представлена на основе более богатых понятий, чем понятие о порядке, определенном на натуральном ряде чисел.
Но насколько вообще структура времени может ассоциироваться с представлением о порядке? Как можно увидеть из вышеизложенного, взгляды Плотина в этом отношении выгодно отличаются от представлений, например, Августина, к изложению идей которого мы, собственно, сейчас и переходим. В качестве примера сошлемся на работу Н. И. Иконниковой [58]. Характеризуя взгляды Августина Блаженного на время, Н. И. Иконникова пишет, что Августин при характеристике времени не учитывает того, что время – это, помимо прочего, и “…некоторая познавательная вспомогательность, позволяющая упорядочивать факты и впечатления” [там же, с. 23]. В центре нашего внимания будет суждение автора о том, что время позволяет осуществлять процедуру “упорядочения” нашего сознания. В этом обстоятельстве мы видим факт соотнесенности понятий времени и системы: как и время, система также практически всегда предполагает упорядоченность (Исключениями являются, например, толпа – социальная система, в которой нет порядка, или электронный газ. ). Возможно, именно в силу того, что при представлении времени как системы, структура самого времени обычно соотносится только с представлением о порядке, который имеет место в натуральном ряде чисел, и возникла потребность введения представлений о множественности времен, разделение его на биологическое, психологическое, историческое, экзистенциальное, социальное время и т. п.
|
|
|
