 |
Никто не придёт. Нинки-Нанка. Оленье
|
|
|
|
Никто не придёт
Я сижу на качелях в цветущем саду,
За спиной развевается радужный шлейф,
Балерина на торте – что лебедь на льду,
Спит у мраморной лестницы бронзовый лев.
Всё готово для праздника, столик накрыт,
Карусель разгоняется, стонет орган,
Ветер треплет, шутя, цирковые шатры,
Запах кексов с глазурью изыскан и прян.
С пёстрой клумбы кокетливо смотрят цветы,
Серебрится в бокале шампанского лёд,
Льётся пение птиц неземной красоты,
Но я знаю – сегодня никто не придёт.
Кто-то болен, в отъезде иль просто забыл…
Я не жду их, поверьте, я к ним холодна,
Я давно растеряла воинственный пыл,
Мне уже всё равно – я танцую одна.
Я игрушки свои рассажу по местам,
Куклам чаю налью, оседлаю коня,
Я – принцесса из башни, я – леди с холста,
Этот сказочный мир сотворён для меня.
По колоннам беседки бежит виноград,
Перья с белого веера рвутся в полёт,
Как изящно подобран мой яркий наряд,
Если б только забыть, что никто не придёт…
До полуночи буду я здесь танцевать
Под слегка дребезжащий хромой патефон,
А потом уберу мишуру под кровать,
И подступит тоска, как горячий циклон.
Но пока ещё в сердце надежда жива,
Элегантны шаги заводных балерин,
Я читаю стихи, я учусь колдовать,
Я взрываю хлопушки – летит серпантин.
Пусть печаль уже близко, как стая зверей.
Но пока ещё праздник стоит у ворот,
Льётся в чашки какао, искрится портвейн…
Очень жаль, что сегодня никто не придёт.
Нинки-Нанка
Что ты ищешь здесь, путник, незванный гость – расписную ли ткань, носорожью кость,
Белый хлопок, алмазов тяжёлых горсть? Уходи по добру – не познаешь бед.
Эти земли безжалостны к чужакам, как палящее солнце и жар песка,
|
|
|
Крокодил в тёмных зарослях тростника, леопард, что газели почуял след.
Это правда и небыль, азарт и страх, это крик попугая и дым костра,
Это мёртвые кружатся до утра, это мамба прыжком настигает цель.
Это шелест барханов и стрекот птиц, взгляд гепарда, пронзающий буйволиц,
Деревянные бусины меж ключиц и змеиный оскал на моём лице.
Это бой барабанов и лай гиен, рык пантеры, царапины на копье,
Блик на влажной узорчатой чешуе, поступь зомби и смех дочерей Ошун.
Не ходи на болота за мной, юнец, будь ты воин, охотник, шаман и жрец,
Я тебя обовью в пятьдесят колец, обольщу, зачарую и задушу.
Не ходи на болота, не слушай плач арфы-коры, чей голос как кровь горяч,
Это пёстрые зебры несутся вскачь, это предкам не спится в сыром гробу.
Это ветер, играющий в камышах, это львица, застывшая не дыша,
Помолись, вдруг откликнутся ориша? Только ты уже выбрал свою судьбу.
Это крик обезьян в глубине лесов, это зыбкий мираж и седой песок,
Это солнца багряное колесо, это злой суховей и прохладный бриз.
Это пальм шелестящие веера, это золото, бивни, туман, жара,
Это чёрное дерево и коралл, это верная смерть и желанный приз.
Это гогот шакалов и топот гну, это горы, одетые в белизну,
Это я за тобою змеёй скользну, меж лопаток всажу раскалённый нож.
Это я за тобою бреду след в след, всё гадаю – оступишься или нет?
Мне самой любопытно узнать ответ, посмотреть, далеко ли ты, друг, зайдёшь.
Эти земли не жалуют слабаков, здесь вгрызаются в горло таким легко,
Не боишься, незванный, моих клыков? Не боишься увидеть речное дно?
Это рёв бегемота и плеск воды, это волны смывают мои следы,
Это я сберегла тебя от беды.
Только лучше бы ты не ходил за мной.
_______
Примечания:
Нинки-нанка – гигантские болотные змеи в фольклоре западной Африки. Могут превращаться в красивых девушек, чем и пользуются, чтобы завлекать и есть одиноких путников.
|
|
|
Кора – струнный музыкальный инструмент, близкий к лютне и арфе.
Ориша – группа божеств в мифологии йоруба, осуществляющая посредничество между людьми и верховным богом-творцом. Ошун – собственно, одна из них, богиня любви.
Огонь
Ночь-пастушка дунула в звонкий горн,
Месяц лёг ладьёй – я пойду за ним,
Как петух умолкнет – займётся дёрн,
Уж змеёю свился горячий дым.
Как раздастся птицы полночной свист –
Вспыхнет склон холма, словно сена стог,
Уж затлел опавший осенний лист,
Уж покрылся копотью твой порог.
По густой траве рыжей прядью шов –
Это я по душу твою пришла,
Обовью тебя колесом костров,
Не расплавлю лёд – так сожгу дотла.
Я свивала лозы на глади льна –
Ты из рук моих вырывал шитьё,
Разлилась водой – не испил до дна.
Я пришла огнём, чтоб забрать своё.
Так туши меня, призывай дожди,
Выпускай озёра из берегов.
Не унять треск пламени позади,
Сколько б не молил ты своих богов.
Не укроет щит, не спасёт броня
От горящих флагов моей зари,
Не гони в галоп – пожалей коня,
Всё равно огонь у тебя внутри.
Оленье
Не ходи за мной, друг, я сгинула навсегда,
Мои кости пустили корни в сырой земле,
В той реке, где ты ищешь броду – черна вода,
Лишь у кромки в песке – копыта двупалый след.
Лишь кровавое солнце пляшет в ветвях рогов,
Лишь танцует стрела, да ивовый стонет лук,
Лишь резвятся стада косулей среди лугов,
Да Диана луну впрягает в железный плуг.
Не ищи меня, брат, ушедшую за бедой,
Не ищи путь-дорогу в леса дурного глушь,
Та тропа поросла осокой, да лебедой,
Отражая лицо луны зеркалами луж.
Лишь гуляет там красноликая дева-лань,
Лишь белёсый туман пронзает твоё копьё,
Да уходят стада карибу – бессмертным дань –
В край, где сердце лежит небьющееся моё.
Так забудь обо мне, в легендах узри подвох,
Если в трезвом уме, и тьма не застила взор,
По рогам моим вьёт узор изумрудный мох,
Лижет кости мои осенней травы костёр.
Но зовёт тебя чей-то голос – ни там, ни здесь,
Но танцует на коже бубна кривая тень.
Но стрела разрезает небо на «до» и «днесь»,
На руках твоих гибнет белый лесной олень.
|
|
|
_______
Примечания:
«Красноликая дева-лань» - имеется в виду Хутук-Аваса, богиня плодородия, любви и охоты у индейцев Оклахомы и Тихоокеанского Северо-Запада, которая традиционно изображается в облике полу-человека, полу-оленя.
«Лишь уходят стада карибу – бессмертным дань…» - в мифологии многих народов севера олени карибу считались проводниками между миром живых и мёртвых, и потому, в частности, приносились в жертву духам предков.
Оплывают медовые свечи…
Оплывают медовые свечи,
Проступает во мгле силуэт,
Пуст, изломан, избит, искалечен
Ты меня вызываешь на свет.
Мы сливаемся в вальсе опасном
На закованной в лёд мостовой,
Хватит тратить тепло понапрасну,
Всё равно я не стану живой.
Я продолжу бросаться упрямо
В пламя, в бездну, в безудержный пляс,
Резать в кровь об оконные рамы
Буйной бабочкой крыльев атлас.
Пламенеть на ветру беспощадном,
Биться в стёкла, терять лепестки,
Извиваясь лозой виноградной
В ядовитых объятьях тоски.
Я не в силах скрыть бледность румянцем,
Неестественно выглядит грим,
Не спеши увлекать меня танцем,
Ты не ведаешь, кем одержим.
Под вуалью – прозрачной и зыбкой –
Проступает гниющий скелет,
Я стенаю израненной скрипкой,
Завершая кривой пируэт.
Рвусь по швам, дребезжу от натуги,
Проржавевший больной инструмент,
Задыхаюсь в тяжёлой кольчуге
Белых кружев и бархатных лент.
Гаснет эхо надрывного крика,
Пламя яростно жжёт реквизит,
Я не стану твоей Эвридикой,
Я люблю свой холодный Аид.
Так позволь мне растаять в тумане,
Сгинуть птицей в густых камышах,
Не разбившись на острые грани
В безнадёжной попытке дышать.
Я пришла без надежды и стука
В мир, где правит бескрайняя ночь.
Отпусти омертвелую руку,
Ты никак не сумеешь помочь.
Горьким взглядом меня провожая,
Не шепчи «обернись, не сгорай! »
Мне осталось полшага до края,
Мне осталось полшага за край.
Не преследуй меня, не пытайся,
Вам, живущим, летать не дано…
Но букет вылетает из пальцев,
И рука разливает вино.
Ты споткнёшься у кромки могилы,
Под ногами сломаеться лёд,
Горькой близости помнить не в силах,
Ты шагнёшь с высоты и вперёд.
|
|
|
