 |
Тайное путешествие по Тибету 6 глава
|
|
|
|
Интересно было наблюдать за реакцией поляков на феномен «Нью-Эйдж». Они напоминали невинного ребенка, взирающего на «новые одежды короля». Первым делом они все тщательно и вежливо проверили в поисках последовательных философских воззрений, а затем спросили про методы. Когда им не удалось найти также никакой цели, они поместили это явление в ряд ожидаемых признаков распада позднего капитализма. Избавившись от иллюзий, они столь же вежливо отошли в сторону. Я гордился ими. Они сделали честь столетиям западной мысли. В вопросах философии они по-прежнему ставили лошадь перед телегой и искали настоящие ответы. После последнего иудейско-христианского «духовного собрания» в замке Вавель мы прекратили попытки друг друга понять, и нам удалось счастливо расстаться. Теисты и буддисты не должны слишком часто общаться между собой.
Теисты и буддисты не должны слишком часто общаться между собой.
Затем наступил черед южной Польши. В некоторых местах вдохновляющие Татры все еще хранили нетронутую атмосферу Средневековья. Йожеф из Будапешта заехал за нами в ретритный дом нашего друга, и мы поехали на юг через тогдашнюю Чехословакию. Страна все еще находилась в лапах особенно незамысловатой разновидности коммунизма и во всем выглядела унылой и безотрадной. Сразу за венгерской границей стоял еще один ретритный дом со ступой. Благодаря Александру Чома де Кёрёшу, признанному Бодхисаттве из Венгрии, который еще сто лет назад посещал Тибет, мы были не первыми, кто распространял здесь живой буддизм.
Венгрия
Хотя немцы сражались в Будапеште до последнего солдата, надеясь выиграть время, чтобы их ученые изобрели новое оружие, которое решило бы исход войны, - город выглядел так, будто династия Габсбургов пала только вчера. В пятидесятые годы, когда люди все еще верили в коммунизм, они отстроили все здания по старым планам. То же самое сделали поляки в Варшаве и Гданьске. Мы провели четыре дня в одной студенческой организации, где нас проверяли по всем статьям. До того как сблизиться с нами, они хотели убедиться, что мы функционируем на многих уровнях и нам не чуждо состояние радости. Им совершенно не хотелось связывать свою жизнь со скучным или скованным учителем. Каждую ночь они выводили нас в город и поили сладким вином - и только после этого рискнули открыться. Тридцать человек приняли Прибежище. Они были сильными людьми, и такое начало вселяло надежды.
|
|
|
Скандинавия
В июне мы вернулись в Данию. Наш план впервые после 1968 года съездить в Россию натолкнулся на непредвиденные преграды. На визу уходило больше времени, если ты собирался жить в палатках, вместо того чтобы оплачивать солидные гостиничные счета, а мы еще не знали никого, кто пригласил бы нас. Кроме того, нас ждали в назначенные дни в Швеции и Финляндии, так что Мария, Педро, Ханна и я забрались в мой большой черный БМВ и помчались на север, навстречу захватывающим белым ночам. Мало что в мире так пленяет, как эти несколько недель скандинавского лета, когда по ночам не наступает темнота.
Испания
Затем по приглашению Педро мы провели четыре дня в центре под Малагой, и в конце месяца Ханна улетела в Малайзию переводить лекции Джамгёна Конгтрула Ринпоче.
Польша
Две недели я учил Основополагающим упражнениям в Родбю, а затем состоялся мой самый интенсивный на тот момент курс «умирания в сознании» в польских Кухарах: в нем участвовали четыреста поляков и сто пятьдесят западных европейцев. Датчане, вежливые от природы, тут же заняли все первые ряды и очень быстро получили знаки. После этого я пересадил их в разные углы шатра, чтобы они распространяли там хорошую энергию, и вверх потянулись немцы. Когда у всех пронырливых капиталистов уже появились аккуратные дырки на макушках, вперед сели наши благовоспитанные хозяева. Если первый курс пховы в Граце длился неделю, то теперь мы уложились в пять дней. Все прошли его успешно, и кое у кого образовалось даже по несколько дырок. Перед великолепной завершающей вечеринкой я почувствовал силу пожелания долгой жизни, которое для меня составила Сабина из Гамбурга. Внезапно все, кто был в шатре, вскочили на ноги и произнесли текст по-польски. Я чувствовал себя так, будто оказался под высоким напряжением.
|
|
|
США
10 августа 1988 года мы приземлись в Сан-Франциско. Планировался первый курс пховы в Америке, и со мной прилетели четырнадцать европейцев. Среди них была первая прочная группа, которую мне удалось создать во Франкфурте - трудном для духовности городе. Мы собрались в том же бывшем военном лагере, где годом раньше провели первый курс Основополагающих практик. Важно было с определенной регулярностью приносить сюда сильное благословение. Все шло хорошо, и случилось то, чего мне боль-
ше всего хотелось: американцы подружились с европейцами.
Даже самый здоровый учитель должен предусмотреть в своих поездках фактор непостоянства, особенно если он любит гонять на мотоцикле со скоростью более 200 км/ч. Я очень хорошо сознавал, что отвага и независимость моих учеников стоят немного, если люди не становятся друзьями и не учатся работать вместе. Некоторые американцы жаловались, что раньше я долгие годы был для них полностью доступен, а теперь меня со всех сторон окружали европейцы. Но приезжать в одиночку - не самое лучшее. Если люди не пытаются знакомиться друг с другом, никогда не появится та огромная динамическая сила, которая нам так нужна. Если удалось перенести через океан демократию и свободу, то и с буддизмом это тоже случится. Удачно дополнять можно только тех людей, которых хорошо знаешь.
Если люди не пытаются знакомиться друг с другом, никогда не появится та огромная динамическая сила, которая нам так нужна.
Филиппины
Майя вместе с группой вернулась в Европу, а мы с Томеком полетели в Манилу. Семнадцать часов, семнадцать бутылок пива, четыре фильма и потом сотня писем и открыток - и мы приземлились на Филиппинах. В аэропорту ждала моя любимая Ханна в «Мерседесе» с водителем. Мы прикатили к потрясающей вилле, где для нас приготовили места рядом с Джам- гёном Конгтрулом Ринпоче. Джамгён Конгтрул больше всех остальных держателей линии ездил с Шестнадцатым Кармапой и потому отлично знал его пожелания. Как обычно, наша деятельность полностью им соответствовала, хотя у нас редко выдавалось время пообщаться. Передача Кармапы так и работает, и не только на уровне планирования: темы лекций, которые переводила Ханна, путешествуя с высокими ламами, сами собой всплывали в моих поучениях. Сознаем мы это или нет - его силовое поле действует всюду.
|
|
|
В эти десять дней на Филиппинах нас окружили трогательной заботой. Среди всех китайских общин
в некоммунистической Азии группа в Маниле была самой «современной». Я учил в молодежной тюрьме, в отделе полиции по борьбе в наркотиками и паре других официальных мест. Как и во многих других теплых странах Азии, структурированный взгляд на мир здесь интересовал только китайскую элиту. Если большинство населения не составляют мусульмане и фанатики, то все хорошо и создано каким-нибудь богом. Здесь с готовностью вступят на любую философскую или религиозную верблюжью тропу, повергающую христиан в отчаяние: они хотели бы заставить этих людей верить хоть в какие-нибудь догмы.
Очень поучительными оказались автомобильная экскурсия по стране и посещение музея. Католицизм явно внес большой вклад в здешнюю культуру понятиями о грехе и страдании. Сотни изображений и статуй святых, терпящих муки, создавали легкую и радостную атмосферу. Во Вторую мировую войну японцы попросту истребили местное население. Американцы обогатили здешнюю жизнь демократией, которую никто не понимал, и кока-колой.
Мы с удовольствием побывали в бухте Субик-Бей, в которой расположена крупнейшая американская заграничная база. Здесь мы учили Ринпоче плавать. Он учился мгновенно: ему нужно было только один раз взглянуть, как это делается.
|
|
|
Однажды Томек свернул в сторону от главной торговой улицы Манилы и встретил нечто совершенно неожиданное - злость низших слоев общества. В каких-нибудь 50 метрах от крупнейших универмагов столицы его силой прогнала прочь группа местных, вопящих от ненависти и гнева.
Мы с Томеком провели без малого сутки в Аммане, дивясь тем бесчисленным способам, какими арабы унижают друг друга, и затем приземлились в Вене. Стояли первые дни сентября, и многие друзья последовали за нами в Грац на очередной курс Основополагающих практик.
Россия
Вскоре пробудилась связь с Россией. Нам помог в этом Михаэль из Киля, гениально умеющий поддерживать контакты поверх «железного занавеса». Он все подготовил, и опять мы с Ханной пересекли Швецию и Финляндию на своем быстром БМВ. У нас оставалось ровно девять дней до приезда в Копенгаген Далай-ламы и половины членов его правительства. Они планировали четыре дня прожить в нашем центре.
Вскоре пробудилась связь с Россией. Нам помог в этом Михаэль из Киля, гениально умеющий поддерживать контакты
поверх «железного занавеса».
Финляндия была прекрасной, холодной и, как всегда, не интересовалась духовностью, а Россия - это мир в себе.
Пограничники (не из госбезопасности - у тех другой калибр) были молодыми, усталыми и робкими. Священный огонь социализма там не пылал. Проезжая через приграничную зону, мы не переставали удивляться. Это 80 километров никем не заселенных лесов, тянущихся до Выборга, старинного финско-шведского города. Здесь у нас была возможность приспособиться к вибрациям этого обширного блока стран; до сих пор мы видели только московский аэропорт в 1968 году. Самым сильным чувством было глубокое потрясение. Оно ощущалось сильнее, чем в Китае, где даже идеалистически настроенный европейский путешественник не питает ожиданий относительно человеческой природы. Еще бросалась в глаза крайняя неряшливость в обращении с внешним миром. Повсюду высились горы мусора. Наибольшее же впечатление производила глубокая, неизбывная жажда чего-то за пределами материального мира; большинство людей не отваживалось признаться в ней даже самим себе. Нас остановили парни, покупавшие доллары по невиданному курсу, и затем мы несколько часов поспали в машине, не доехав до тогдашнего Ленинграда. Мы не знали, что припарковались прямо перед единственным туристическим отелем. Когда рассвело настолько, что можно было прочитать официальные сообщения, предлагающие нам зарегистрироваться, мы тут же тронулись и поехали в город. Нам хотелось успеть встретиться с людьми, пока нас еще не начали «пасти». Среди всех городов мира, где мы успели побывать, в Ленинграде были самые плохие дороги. Даже восточного турка они заставили бы лезть на стену. Там часто рождались люди с трудной кармой. Более миллиона погибло голодной смертью во время Второй мировой войны, и еще больше пало от рук сталинской тайной полиции - обычно она убивала самых умных.
|
|
|
Более миллиона погибло голодной смертью во время Второй мировой войны, и еще больше пало от рук сталинской тайной полиции - обычно она убивала самых умных.
Мы позвонили знакомым своих знакомых и оставили машину возле знаменитого Зимнего дворца. Именно здесь в 1917 году начался большевистский переворот. И хотя миллионы живописных полотен и книг представляли его как восстание здорового пролетариата против его разлагающихся угнетателей, здесь мы услышали иную версию. Нам сообщили, что моряки, ворвавшиеся во дворец и до смерти перепугавшие императора, находились на весьма романтической волне: несколько пьяных солдаток из женского батальона, свесишись из окон, позвали их в гости.
Едва мы захлопнули дверцы машины, как два молодых атлета на хорошем английском спросили, не хотим ли мы поменять деньги. «Вы умеете говорить! - обрадовался я. - Поехали». И мы взяли их с собой на все ближайшие дни.
Утром, днем и вечером я учил разные группы на разных частных квартирах. Как это часто бывало и раньше, нужные люди не умели сотрудничать между собой, и нам приходилось многое делать дважды. Нигде в мире мы не встречали такой смеси из щедрости и глубокого недоверия между обычными людьми. Семьдесят лет в окружении доносчиков, тюрем и карательных отрядов заставили людей забыть о том, что такое естественное общение. Однако мы целиком использовали каждую минуту. Русские были так же сосредоточены, как и поляки, и все записывали на магнитофон. Эти записи пригодились для более поздних и расслабленных времен.
Мы поставили палатку, чтобы полиции удобно было следить, и поехали в Таллин, столицу Эстонии. Я покрыл это расстояние за неполных три часа, включая обед, - наверное, то был рекорд. Люди в Эстонии были такими же сдержанными и недуховными, как финны. И говорили они на похожем языке. Конечно, балтийские страны должны быть свободными, но картина там не столь идеалистическая, какой ее представляют. Эстонцы, будучи более практичными и производительными, чем русские, не желают делиться с ними своим добром.
Найти профессора, чей адрес нам дали на Западе, удалось далеко не сразу. Поскольку наши менялы спрашивали прохожих по-русски, те неизменно посылали нас в противоположном направлении. Позднее мы узнали, что даже «Скорая помощь» не приезжала по вызову, когда звонящий говорил по-русски. «Мы их не приглашали», - отвечали люди. Профессор и его группа ухитрялись оставаться одновременно националистами и традиционалистами. Их буддийский опыт состоял из книг, плохо переведенных немедитирующими христианами, и нескольких поездок в Сибирь к бурятским ламам-гелугпинцам - а там общаться с монахами, пережившими сталинский режим, очень нелегко. Медитации они предпочитали рассуждения, и мы мало что могли для них сделать. Другим источником информации служил бурятский монастырь на окраине Ленинграда - высокое каменное здание, построенное при участии российского теолога Николая Рериха. Монастырь пережил войну, но теперь коммунисты проводили в нем опыты над животными. Мы дважды посетили его, и каждый день проезжали мимо по пути в город.
С властями мы напрямую общались только на тему ограничений скорости (а здесь это 60 и 80 километров в час). Какой-то мизантроп продал туземцам радар, а я позабыл свой определитель в Америке, поэтому полицейские заработали благословение и несколько долларов. Когда мне перестали нравиться их манеры и я сказал «нет», они написали длинные письма и велели нам показать их на границе. Мало того что они не могли разогнаться до нашей скорости - им еще явно недоставало воображения. Кто-то провел приблизительные подсчеты и обнаружил, что в 30-е и 40-е годы ХХ века советское правительство убило почти пятьдесят миллионов своих же людей. Даже в России трудно было найти такие широкие плечи, которые могли бы это вынести.
Какой-то мизантроп продал туземцам радар, а я позабыл свой определитель в Америке, поэтому полицейские заработали благословение и несколько долларов.
На выезде случилась драма. Все пленки с записями и книги мы оставили у друзей в Ленинграде, и теперь заполняли таможенные декларации - как вдруг Ханна побледнела. Наши паспорта пропали. В последний раз мы вынимали их в Таллине, в отеле, где обслуживающий персонал вел себя настолько злобно, что мы ушли, не сказав ни слова. По-видимому, паспорта и другие документы все еще находились там. Мы ничуть не удивились, когда человек, предусмотрительно стоящий в стороне, оказался разведчиком, да еще и компетентным. Он позвонил в контору в Выборге. Там на нас успели завести досье и сообщили, что паспорта уже прибыли в Ленинград. Возвращение казалось невозможным: мы вернулись бы к полуночи, когда граница закрыта. Но если не покинем Россию сегодня, то никак не сможем попасть в Данию к приезду Далай-ламы. И тогда мы поверили в мощь русского народа. Группа рабочих просто подняла заднюю часть нашей тяжелой машины и поставила на асфальт. Я слишком быстро пытался сдать назад и потерял управление.
Аэропорт, где лежали паспорта, находился на дальней окраине города. Должно быть, он составлял государственную тайну: на шоссе не было никаких указателей, и никто из пешеходов не знал туда дорогу. Но все же нюх не подвел ни нас, ни «БМВ» - мы доехали. Одним из последних - и неизгладимых - впечатлений была реакция одного водителя на столкновение военного автобуса и полицейского фургона. Выскочив из своей машины, он прыгал от восторга.
Дания
Ночью мы миновали отель в Хельсинки, где остановился Далай-лама, и вскоре вкатились на паром из Швеции в Эльсинор, что к северу от Копенгагена. Было шесть утра - через три часа ожидалось прибытие Далай-ламы. Друзья в центре ждали всю ночь напролет. Они все идеально подготовили. Первое время датское правительство проявляло такую же трусость, как и остальные, не занимая четкой позиции в вопросе разрушения Китаем Тибета, но теперь что-то изменилось. Либо чиновники стали идеалистами, либо догадались, что в ближайшие десятилетия Китай будет экспортировать товары, а не импортировать. Как бы то ни было, они вплотную приблизились к тому, чтобы официально поддержать призывы к свободе Тибета. Публичная лекция Далай-ламы со звучным названием «Сходство между западной наукой и тибетским буддизмом» стала именно тем, в чем нуждались люди: мудрый и любящий учитель делился своим пониманием того, почему никогда нельзя злиться. Один сдержанный господин попросил тибетского лидера высказаться на заявленную тему, а тот обезоруживающе ответил: «Я об этом ничего не знаю».
Мои ученики, занимающиеся карате, охраняли центр и его гостей круглые сутки. Во время последней встречи количество слушателей в точности совпало с числом стоячих мест. Я поблагодарил Далай-ламу от имени Кармапы, ощущая непривычное волнение, и попросил его приезжать еще и оставаться дольше. Наше развитие набирало обороты, и лучшей помощью нам было то, что власти официально признали буддизм религией. Этого добился успешный датский монах по имени Тендар. Еще нам очень помог наш друг Йохан Огорд, директор христианского «Диалог-центра» в Орхусе - в его обязанности входило отслеживание сект. Мусульмане и индуисты не получили его одобрения. Меня же власти уполномочили проводить свадебные и похоронные обряды.
Я поблагодарил Далай-ламу от имени Кармапы, ощущая непривычное волнение, и попросил его приезжать еще и оставаться дольше.
Испания
В ноябре Ханна вернулась в Бодхгаю. Не то чтобы это доставляло ей удовольствие, но она пообещала Калу Ринпоче продолжать сотрудничество с его переводческой группой. Мы отпраздновали поразительный рост наших центров к востоку от Рейна, а затем встретили Рождество в Карма Гёне под Малагой, с Педро и его семьей. Здесь, в горах на юге Испании, мы постепенно строили небольшую, но добротную деревню. Несколько моих сильных учеников помогали в этой работе, и все развивалось в основном за счет труда и щедрости Педро. Мой брат Бьорн пообещал раздеться догола и сыграть на трубе из человечьей кости, если появятся праздные туристы или потенциальные покупатели остальных пустующих домиков, на которые у нас не хватало денег. Майя, сидя на солнце, работала над моими рукописями, а мы с Доном, орудуя не на шутку тяжелыми кувалдами, сокрушали ветхие строения. В том месте планировалось построить нашу первую ступу.
В один из последних дней декабря мы в третий раз за год полетели в Америку. Она опять стала первым пунктом в ежегодном кругосветном путешествии.
США
В Нью-Йорке ждало письмо, которому предстояло здорово пошатнуть доверие Северной Америки к буддизму и стать главным поводом к написанию этой книги. В нем содержались болезненные статьи из главных американских газет, посвященные Озелу Тензи- ну, «ваджрному регенту» организации «Дхармадха- ту». Его учитель Трунгпа Тулку за несколько лет до этого умер от печеночной недостаточности. Тензин с 1985 года был носителем вируса иммунодефицита. Зная об этом факте, он держал его в тайне и тем самым сознательно подвергал опасности своих партнеров - большей частью мужского пола. Все это сделала достоянием общественности женщина из Колорадо, чей сын оказался в числе заразившихся. То была отвратительная история, которая вдобавок выставила линию Кагью в дурном свете. Хотя их строго иерархическая организация всегда сторонилась влияния Румтека и строила собственную структуру, в этих серьезных исследованиях на полполосы «Дхармад- хату» преподносилась как часть Карма Кагью. Наша традиция вовсе этого не заслуживала. Лиза с Томеком раздобыли два автомобиля, и мы устремились на север. Одни красивейшие зимние пейзажи вокруг сме
нялись другими. Мы собирались наконец поговорить с Джамгёном Конгтрулом в Вудстоке, на восточном побережье. Но Ринпоче из-за этого скандала совсем заболел, и к нему в комнату мы не пошли. На следующий вечер он, потрясенный случившимся, пришел, чтобы провести «военный совет», и сказал: «Мы, держатели линии преемственности, столько раз просили Тензина оставить свой пост. Он всегда отказывался. Он даже поехал к Калу Ринпоче, и тот написал письмо в его поддержку. Мы надеемся, что эта организация сместит его, пока он еще сильнее не навредил работе Кармапы. Мы его остановить не в силах. Он совершенно вне Дхармы».
После лекции, которая звучала куда более благонравно и формально, чем в Европе, мы уехали. В полночь мы остановились на заснеженном шоссе к северу от Нью-Йорка и, передавая из машины в машину две бутылки шампанского, встретили новый 1989 год. Когда мы добрались до Нью-Йорка, толпы народа на Таймс-сквер еще не разошлись, и наша европейская группа подивилась тому, что полиции там было больше, чем в коммунистических государствах, и все записывалось на видео. Удивляло и то, что мы почти не видели белых лиц. Простившись с Лизой в Квинсе, той же ночью мы двинулись на запад.
В полночь мы остановились на заснеженном
шоссе к северу от Нью-Йорка и, передавая из машины в машину две бутылки шампанского, встретили новый 1989 год.
Сделав несколько остановок внутри страны, я впервые прочитал лекцию на ранчо Бака Гранде - на огромном участке высокогорья в Колорадо, недалеко от Крестона. Ранчо находилось всего в нескольких часах езды от Боулдера, и ужасная история «Дхармад- хату» была там у всех на устах. Никогда раньше это не было настолько очевидным: при любых обстоятельствах мы должны оставаться прозрачными, без нездоровых силовых структур и претенциозности.
Лос-Анджелес был величественным, гламурным и запутанным, как всегда. Две группы друзей, вместо того чтобы сотрудничать, объявили на один и тот же вечер две разные программы. Это повысило мой рейтинг, но прямо во время лекции в зал ввалилась компания старых друзей, с которыми мы делили те счастливые годы, когда еще не было СПИДа. Воды были еще неспокойными после недавнего семидневного визита Калу Ринпоче, и мне пришлось несколько раз объяснять некоторые обычаи тибетцев. Многие приняли это за расизм и довольно сильно удивились, когда Ринпоче снова возвысил тибетского учителя за счет западного человека, который вдобавок дважды прошел трехгодичное отшельничество. Покровительство, которое он оказал Озелу Тензину, настолько встревожило людей, что мы попытались задержаться в Лос-Анджелесе еще на один день, чтобы развеять слухи. Но на всем побережье уже были запланированы лекции, и пришлось ограничиться кассетой с записью, которую я попросил распространить. Наша многолетняя работа в этой стране висела на волоске. Все лучшие люди совсем расстроились, и доверие рушилось в самой основе.
Америке как никогда нужна была центрально-европейская модель: зрелые группы людей, способных принять на себя ответственность. В списке необходимых нововведений лидировали понятные и недогматичные поучения, исчерпывающая информация, современные медитации на родном языке и визиты учителей, обладающих жизненным опытом. Иерархические системы на демократическом Западе не работают. Если же они все-таки создаются, то привлекают слишком много бескровных «голосующих за». Ожидая руководства даже в простейших вопросах, их участники завидуют друг другу из-за близости к учителю. Разительно отличается и укрепляет самооценку людей другая, открытая модель, которую я называю меритократией. Когда мы получаем право голоса благодаря своему преданному вкладу, причем в той области, которую освоили, получается и развитие, и сотрудничество.
Признаки того, в каком направлении движется центр, легко читаются и всегда одинаковы: если люди становятся независимыми и прямыми, обладают энергией для других и здоровым, широким взглядом на сексуальные отношения и саму жизнь, это хорошо; об обратном свидетельствует ощущение неясности и непрямоты, угрюмые сплетни и постоянное цитирование авторитетов вместо умения самостоятельно мыслить. Алмазный путь предназначен для духовной элиты, и об этом, не гордясь, стоит знать.
Следуя этим путем, получат пользу только те люди, которые освоили нормальное, цивилизованное поведение, обладают избытком, могут им делиться и не принимают все личностно. Поскольку методы работают за счет отождествления с совершенными качествами учителя, необходимо доверять тому, что эти качества существуют. Сегодня у меня тысячи учеников, я играю защитную роль во всем мире, и я нашел свой способ проверять учителей Алмазного пути. Если несостоявшиеся и разочарованные люди выступают против него, а веселые и интересные с ним дружат, то он делает что-то правильное.
Если несостоявшиеся и разочарованные люди выступают против него, а веселые и интересные с ним дружат, то он делает что-то правильное.
Будда учил не для того, чтобы сделать из нас послушных овечек; он хотел высвободить нашу силу. Мало шансов помочь другим имеет тот, кто не способен радовать самого себя.
Гавайи
Мы покинули западное побережье, чтобы прочитать несколько лекций на Гавайях. «Пляжной» рукописью на этот раз была моя английская книга об Основополагающих практиках (нёндро). На Кауай Буддам снова пришлось поработать сверхурочно. Нас с Томеком унесло быстрым прибрежным течением около Сикрет-Бич, где спустя некоторое время утонул тибетский лама. Томека вначале бросило на скалы, потом на пляж, и он сделал радостное открытие: после курса «умирания в сознании» исчезает всякий страх. Я же, все еще борясь с волнами, сказал себе: «Оле, болван, ты опять наступил на те же грабли!» За два года до этого меня уже ловили и вытаскивали на скалы - это сделал Петер, храбрый немец, который из- за меня рисковал жизнью. Теперь же выручила доска для серфинга. Не прошло и нескольких минут, как я снова нырнул под волны - только Майя некоторое время оставалась в шоке, думая, что я утонул.
На этом острове я решил рассказать Габи историю про Озела Тензина и его СПИД, чтобы друзья в Европе обо всем узнали. Нужно было взять поток новостей в свои руки и тем самым защитить линию преемственности. Мои Мо подтвердили правильность такого образа действий. Кроме того, нам казалось, что оппоненты, получив этот сигнал тревоги, захотят стать хотя бы частично независимыми.
Индия
После лекций и ретритов на трех Гавайских островах группа вернулась в Германию и Данию, а мы с То- меком опять полетели в Калькутту - на этот раз через Токио и Бангкок. Было 2 февраля, и мы с Ханной договаривались на этот день, но в аэропорту ее не было. Мы поднялись в ресторан и освежили головы крепким чаем. Мои Мо показали, что Ханны не было ни в Бодхгае, ни в поезде, ни где-либо еще. В этот самый момент она вошла в дверь, счастливая и здоровая. По дороге случилась забастовка. Мы вместе сели на поезд в Гаю, а оттуда на трясущемся моторикше добрались до Бодхгаи, где Ханна с группой переводчиков помогала Калу Ринпоче. Постоянные перепады напряжения в индийской электросети уже совсем испортили компьютер Ринпоче, и теперь тексты печатались на маленьком принтере Ханны. Переводчики были преданы своему делу, но их было слишком мало. В этом году вернулось меньше половины, хотя Ринпоче просил их от всего сердца. Он из своего кармана оплачивал им питание и при необходимости даже перелеты. Почти все они пару раз прошли трехгодичные ретриты, и мы все хорошо друг друга знали. Но мы редко встречались и по-разному представляли себе развитие центров - поэтому в наших отношениях присутствовала легкая напряженность.
Для своих восьмидесяти шести лет Калу Ринпоче находился в отличной форме. Он весело вспоминал, как мы вместе ездили по Европе 15 лет назад. Произнеся название «Розебург», он расхохотался. Именно там дзэнский мастер бил своих учеников за опоздания. Мы рассказали о том, как работаем по всему миру, и я сообщил, что передал все свои центры под духовное руководство Кармапы. Тогда у китайцев еще не появился заложник в лице кандидата на трон Семнадцатого Кармапы. Перечислив все, что я сделал, чтобы остановить лавину сплетен в Лос-Анджелесе, я поблагодарил Ринпоче за письмо поддержки. Он написал его в 1986 году, только что вернувшись из Тибета. Он развеял все сомнения, посеянные его завистливым французским переводчиком и странной женщиной в белом, которая, по-видимому, была в меня влюблена. Из-за них в печально известном боннском институте еще в 1984 году появились слухи, что Калу Ринпоче недоволен моей работой. Полное дружбы и признательности, письмо Ринпоче подтверждало, что его благословение стоит за всеми нашими с Ханной действиями. Он просил, чтобы группы в Центральной Европе практиковали под моим руководством.
Полное дружбы и признательности, письмо Ринпоче подтверждало, что его благословение стоит за всеми нашими с Ханной действиями.
|
|
|
