 |
Литературный энциклопедический словарь 92 глава
|
|
|
|
В 40—50-х гг. Р. л. развивалась в атмосфере обострившейся обществ, борьбы, напряженных идеологич. споров между сторонниками славянофильства и западничества, быстрого созревания революц демократич. мысли, питаемой как углубляющимся кризисом крепостничества, так и идеями антропологич. материализма и утопич. социализма, а также диалектикой Г. Гегеля. Эти идеи находят выражение в публицистике Герцена и В. Г. Белинского, в философии петрашевцев. Значительна была. роль прогрес. журналов: в 1839—46 — -“Отечественных записок”, позднее—4 Современника”. В эти годы приобрела заметное влияние критико-эстетич. мысль, в т.ч. в 40-х гг.—выступлений К. С. Аксакова и близкого к петрашевцам В. Н. Майкова. Но своего расцвета рус. критич. мысль достигла в творчестве Белинского, выдвинувшего новые принципы критич. оценки лит. деятельности писателя: он требовал проникновения в худож. мир автора, понимания внутр. единства его идей и образов, рассмотрения его творчества в отношении к обществ, жизни и развитию культуры. Белинский обосновал реалистич. понимание сущности иск-ва, усматривая ее в особом восприятии действительности — в специфич. форме мышления образами. Эстетика Белинского проникнута историзмом, стремлением к определению общих закономерностей лит. процесса, связанных с условиями обществ. развития. В статьях и обзорах критика развертывалась стройная концепция реализма и народности лит-ры, поставленных в связь с ее демократизацией.
Воздействие эстетики Белинского сказалось, с одной стороны, в эстетике рус. революц. демократов 2-й пол. 19 в., а с другой—в творч. практике писателей натуральной школы, к-рые при всем несходстве их творч. манер были объединены отрицанием крепостнич. порядков, защитой прав и достоинства личности, интересом к окружающей человека обществ, среде, впервые понятой как объективная сила. В первичном для натуральной школы жанре физиологии, очерка (сб. “Физиология Петербурга”, ч. 1—2, 1844—45; произв. В. И. Даля, Е. П. Гребенки, Я. П. Буткова, И. И. Панаева, Н. А. Некрасова и др.) среда ограничена сословными, бытовыми, профессиональными рамками. В новеллистич. циклах, повестях и романах — “ Бедные люди”?. Μ. Δостоевского, “Кто виноват?” Герцена, “Обыкновенная история” И. А. Гончарова, “Записки охотника” И. С. Тургенева, “Деревня” и “Антон-Горемыка” Д. В. Григоровича, произв. А. Ф. Писемского и др.— среда мыслилась как строй обществ, жизни в целом, к-рому противопоставлялась человеческая природа персонажей, в исконной сущности своей здоровая и непорочная. В то же время здесь наблюдалось значит, разнообразие. Указанный акцент был наиболее заметен в романе Герцена “Кто виноват?”, где анализ личных драм приводил к философски обоснованной и политически заостренной.форме социальной критики. В “Обыкновенной истории” Гончарова нет жесткой детерминированности характеров и судеб персонажей; социальные мотивировки соседствуют с “естественными”, причем соотношение обоих планов остается неск. проблематичным. В “Бедных людях” Достоевского тема “человек — среда” осложняется углубленным психол. анализом “амбиции” “маленького человека·”, а также дИалогич. активностью самосознания героев, не допускающей однолинейно “объектного” подхода к ним, обычно связанного в 40-х гг. с узкосоциологич. позицией повествователя. Многозначность реалистич. картины мира намечается и в нек-рых произв. “второго ряда” (“Тарантас” Соллогуба).
|
|
|
==346 РУСС
Дальнейшее углубление рус. реализма ощущалось не только в прозе, где худож. завоевания натуральной школы не заслонили эпич. самобытности очерковых “записок” и автобиогр. “хроник” С. Т. Аксакова, но и в новом типе бытовой комедии — прежде всего в раннем творчестве А. Н. Островского. Принципиально новая стадия развития реалистич. лирики была намечена ранней поэзией Некрасова, к-рая вовлекала в сферу эстетически значительного новый круг фольклорных мотивов и стихию просторечия, открывала трагич. стороны жизни совр. города и крепостной деревни, смело использовала драматич. и фабульные элементы. В лирике Огарева рефлективная “поэзия мысли” объединяла исповедальное выражение интимных переживаний с общественно-политич. и филос. размышлениями лирич. героя. Многообразие реалистич. исканий подготавливало грандиозные достижения рус. реализма 2-й пол. 19 в. на путях худож. синтеза.
|
|
|
Литература 2-й пол. 19 в. Уже в преддверии 60-х гг. начинается глубочайшее обновление Р. л. Новая эпоха, чрезвычайно богатая по своему социально-историч. содержанию (падение крепостного права; серия последовавших за этим реформ, затронувших и систему управления, и суд, и армию, и цензуру; интенсивное, хотя и неравномерное, развитие капиталистич. экономики и — в многосторонней связи с ним — столь же бурный и столь же противоречивый процесс формирования в стране “гражданского общества”; начало нового, разночинского этапа рус. освободит, движения, идейное оформление, дифференциация и поляризация обществ. сил), принесла новые идеи и темы, раздвинула границы реализма, открыла новые пути творч, исканий.
Развитие лит-ры происходит в обстановке открытой борьбы социально-политич. лагерей и направлений. Главной ее формой становится журнальная полемика, в ходе к-рой традиц. противоборство “прогрессистов” и “консерваторов” дополняется углубляющимся размежеванием и конфликтом между либералами и революц. демократами. Предметом ожесточенных споров стал в это время вопрос о природе и назначении худож. лит-ры. Представители “эстетической критики” 50—60-х гг.— А. В. Дружинин, в известной мере П. В. Анненков и В. П. Боткин — выдвигали теорию “чистого” иск-ва, отстаивая его независимость от обществ, вопросов и целей (см. ^Искусство для искусства”). Способствуя осознанию специфики худож. творчества, теория эта вместе с тем трактовала его сущность крайне односторонне, сужала его обществ, значимость: Иначе решал ту же проблему А. А. Григорьев, сформулировавший теорию “органической критики”. Он выступал за произв., воплощающие “сердечную мысль” творца и охватывающие совр. жизнь во всей ее целостности, но при этом сводил содержание иск-ва к его нравств. проблематике, что ограничивало значение выдвинутых им принципов.
|
|
|
Обоснование эстетич. идей рус. революц. демократии связано с именем Н. Г. Чернышевского. Выступая против концепции “чистого иск-ва”, Чернышевский рассматривал лит-ру как силу, способствующую познанию, оценке и преобразованию действительности. Обществ.-практич., активно-преобразующая роль иск-ва выдвигалась при этом на первый план. Идеи Чернышевского конкретизировались в принципах “реальной критики”, провозглашенных Н. А. Добролюбовым. Целью критич. анализа было признано сопоставление лит. сюжетов и образов с явлениями обществ, жизни, а в конечном счете — суждение о самой жизни, о ее реальных процессах, тенденциях, закономерностях. Критич. отдел “Современника”, возглавляемый в 1853—57 Чернышевским, а в 1858—61 Добролюбовым, демонстрирует образцы такой публицистич., воинствующей критики, связывающей объяснение и оценку лит. произв. с постановкой социально-политич. проблем, с проповедью революц. идей. Другим органом революц.-демократич. лагеря
становится в 1861—66 журн. “.Русское слово”, фактически возглавляемый Д. И. Писаревым. Отправляясь от установок “реальной критики”, Писарев в то же время переосмыслил их в духе крайнего утилитаризма. Отсюда — противоречивость его воздействия на сознание современников; освобождающая сила писаревской критики традиц. норм и авторитетов зачастую оборачивалась силой разрушительной. Тем не менее в сложной диалектике обществ, самосознания благотворное влияние писаревского критицизма и просветительства явно преобладало.
Иная ситуация сложилась в лагере революц демократич. публицистики и критики после смерти Добролюбова (1861) и ареста Чернышевского (1862). Руководящая роль в редакции “Современника” перешла к М. А. Антоновичу и Г. 3. Елисееву, в редакции “Русского слова” усилилось влияние В. А. Зайцева. Обнаружились тенденции, ведущие к догматизации и вульгаризации наследия основоположников “реальной критики”, завязалась яростная полемика между обоими журналами, затронувшая многие вопросы освободит, движения. Впрочем, боевая демократич. ориентация “Современника” и “Русского слова” сохранялась так же, как их общее противостояние широкому фронту враждебной публицистики — от консервативного “Русского вестникам до либеральных “Отечественных записок”. Большое влияние на развитие революц. и социалистич. мысли, на духовное развитие общества в целом имели органы вольной рус. прессы — “Колокол” и “Полярная звезда”·.
|
|
|
Особую позицию в борьбе направлений занимали в 1861—65 журналы?. Μ. θ M. M. Достоевских “Время” и “Эпоха*, вокруг к-рых объединились сторонники почвенничества. Почвенники вели спор и с либералами, и с консерваторами, и с революц. демократами, критикуя господств, класс и правящую бюрократию, но отвергая при этом как бурж., так и революц. пути развития. В области эстетики журналы Достоевских почти в равной мере оспаривали теорию “искусства для искусства” и стремление связать лит-ру с идеями и задачами освободит. борьбы. Выход из обществ, противоречий усматривался в сближении “образованных классов” с “почвой”, в опоре на патриарх, формы нар. жизни и сознания, в нац. объединении вокруг идеала “всецелости, всепримиримости, всечеловечности” (Ф. М. Достоевский). Такой программе отвечал идеал целостно-синтетичного искусства, соответствующий гл. принципам “органической критики”. Но в атмосфере острейших идеологич. и социальных конфликтов 1-й пол. 60-х гг. идеи почвенников закономерно не получили широкой обществ, поддержки.
Стремление превратить лит-ру в практическидейственную силу сказалось не только в критике. Сразу же после поражения России в Крымской войне (1853—56) появилась т. н. “обличительная” лит-ра (А. А. Потехин, М. П. Розенгейм и др.), нападавшая на злоупотребления и пороки администрации, не затрагивая основ существующего строя. Значительно более глубоким оказался социальный критицизм молодых беллетристов-демократов, тяготевших к “Современнику”. Их излюбленным жанром стал очерк, проникнутый духом социального исследования нар. жизни. Шестидесятники преодолевают эмпиризм и рационалистич. схематичность построений, характерных для мн. “физиологии” натуральной школы. Формируется подлинно худож. публицистичность, к-рая делает ставку на собств. силу образов, на их правдивость, жизненность, объективный обличит, смысл. Здесь одинаково важны и картины произвола, нищеты, рабства, жертвой к-рых является народ, и беспощадно трезвая правда о самом народе (очерки и рассказы Н. В. Успенского, В. А. Слепцова, А. И. Левитова, М. А. Воронова, кн. “Очерки бурсы” Н. Г. Помяловского и др.). Очерковые композиц. принципы внедряются в структуру романа и повести (“Подлиповцы” Ф. М. Решетникова).
|
|
|
Перспективным оказалось и более сложное взаимопроникновение худож. и документ, жанров. M. E. Салтыков-Щедрин, Герцен, Достоевский создают принципиально новые формы повествоват. прозы” совместившие признаки романа, очерка и автобиогр. записок. Складываются предпосылки новых эпопейных форм, отражающих жизнь не столько в пестроте индивидуальных существований и не столько в системе обособленных подразделении социальной структуры, сколько во взаимосвязанности и взаимопереходности разл. сфер и стихий человеческого бытия. Появляется возможность выйти за рамки сословных “сред” к восприятию мира в масштабах обществ- или нац.-историч. целого. Намечаются перспективы нового подхода к решению коренных совр. проблем. В “Губернских очерках” Салтыков-Щедрин возлагает ответственность за человеческие бедствия и пороки на всю систему обществ, жизнеустройства и вместе с тем улавливает скрытую динамику социальных тенденций, в принципе ссособных ее Изменить. Достоевский в “Записках из Мертвого дома” Создает грандиозный образ тюремно-казарменного “вынужденного общежития” людей и осмысливает его как концентрир. прообраз жизненного уклада со,вр. России. В то же время открываются глубинные истоки: человечности, продолжающие питать и поддерживать ее в самых стращных античеловеческих условиях Опора для гуманистич. идеала найдена в.духовной жизни народа, в его моральном сознании и.историч. судьбе. В книге Герцена “Былое и думы” осуществляется синтез историзма и публицистичности, мемуарности и филос. аналитизма. Возникает многопланв* вое худож. единство, к-рое одновременно охватывает движение самой жизни и непрерывную работу постигающего ее революц.-критич. сознания, позволяя^ свободно соотносить явления быта и внутр. мир человека, частную жизнь и законы истории,- опыт России и Запада, прошлое и настоящее, итоги разви-· тия и идеалы будущего. Такая структура делает ощутимым “отражение истории в человеке”: человек изображается не на фоне истории, а как прямое воплощение ее важнейших процессов и тенденций.
Переживают расцвет и канонич. разновидности романа, именно на рубеже 50—60-х гг. достигающие жанровой определенности. Создав в своем романе “Тысяча душ” картины жизни предреформенной России, Писемский движется в русле, проложенном романистами натуральной школы. В герои избран средний представитель совр. поколения, строится типич. характер, детерминированный средой и эпохой. Но заметны и признаки нового. Анализ бытовых'форм воздействия среды на человека обнажает механизм господствующих обществ, отношений. Складывается свободная композиция, образуемая сочетанием относительно законч. частей, позволяющая менять тему, приемы сюжетостроения, ракурс изображения персонажей. В итоге становится возможной многогранная характеристика героя, проясняющая и степень его подвластности среде, и возможность конфликта с нею, и обусловленную обстоятельствами безысходность этого конфликта.
Еще более глубокое преобразование традиций натуральной школы совершается в романе Гончарова “Обломов”. Здесь (особенно в 1-й части романа) ещё ощущается влияние очерковых принципов изображения жизни: автор характеризует героя в рамках устойчивого · быта, воссозданного с мельчайшими подробностями, психология человека прямо связывается с его воспитанием условиями среды, с укладом·: его повседневного существования. Однако обрисовка· типич. черт характера и уклада неуловимо переходит в изображение универсального содержания жизни; РУСС
==347
ее извечных состояний, коллизий, ситуаций. Показывая губительность “всероссийского застоя”, того, что вошло в рус. обществ, сознание под именем “обломовщины”, и противопоставляя всему этому проповедь дела, Гончаров создает при этом картину неисчерпаемо многозначную. Обломовская инертность предстает в единстве с подлинной человечностью, демонстрация преимуществ прагматич. активности оборачивается открытием ее ущербности. Обнаруживается неполноценность, недостаточность обеих противоположностей и невозможность их гармонич. соединения. Но это противоречие — лишь одна из граней эпич. картины мира, перерастающей, казалось бы, безысходные коллизии благодаря своей безграничной широте и способности “охватить полный образ предмета” (Добролюбов).
На иных худож. принципах строятся романы Тургенева. Человек изображается здесь не столько в быту и в повседневных своих проявлениях, сколько в моменты напряжения его внутр. жизни и конфликтных отношений с другими людьми (в т. ч. отношений любви, к-рой, как и у Гончарова, “испытываются” мн. тургеневские герои). Концентрируя роман вокруг острой драматич. коллизии, ограничивая его пространств.-временную сферу и круг действующих лиц, заменяя развернутый психол. анализ лаконичным Отбором характеристич. деталей, Тургенев в то же время резко укрупняет сюжет масштабностью мировоззренч. споров и лирич. концентрацией повествования. Данный историч. момент всегда воссоздается им с полной конкретностью. Отсюда — точные социальные и психол. характеристики сменяющих друг друга обществ, типов: “лишнего человека” (“Рудин”), предвестников “кающихся дворян” (“Дворянское гнездо”), сознательно-героич. натур (“Накануне”), наконец, “нигилиста” — в наиболее значительном из его романов “Отцы и дети”, где обществ, поворот 60-х гг. предстал в виде конфликта двух резко несовместимых культурно-историч. “поколений”. Но выдвинутые и детерминированные своим временем, тургеневские герои неизменно сталкиваются с вопросами и противоречиями, неразрешимыми в пределах их жизни. Так рождается особый тип историзма, непрестанно измеряющий преходящее вечным, не позволяющий замкнуться в рамках текущей эпохи и ее идеалов и тем самым обнажающий трагизм историч. процесса. На фоне всех перемен главной и единственно бесспорной ценностью оказалась сама неистребимость идеальных стремлений, владеющих передовой частью рус. общества, сама бесконечность и безостановочность их духовных исканий.
Чернышевский в романе “Что делать?” утверждает другой подход к решению “ближайших” и универсальных проблем. Первый в Р. л. опыт образного воплощения социалистич. идеала предстал в виде особого типа романа — остро идеологического, социально-философского, совместившего в себе реализм “бытовой” прозы с утопией и сатирой. Наполненная революц. содержанием, теория “разумного эгоизма” обосновывала веру в осуществимость этого идеала, в реальную возможность гармонич. отношений между людьми, в абсолютное разрешение главнейших противоречий жизни и сознания. Произведение Чернышевского утверждало в лит-ре как новую жанровую разновидность роман (повесть) о “новых людях” (“Трудное время” Слепцова, “Шаг за шагом” И. В. Омулевского, “Николай Негорев, или Благополучный россиянин” И. А. Кущевского и др.), идейной противоположностью к-рого явился, в свою очередь, т. н. “антинигилистический роман”.
==348 РУСС
По разным путям направлялось и развитие поэзии. Пафос демократизма и гражданственности объединял Некрасова, Огарева, М. Л. Михайлова и др.; идеи “чистого иск-ва” в той или иной мере исповедовали Фет, Я. П. Полонский, А. Н. Майков, А. К. Толстой. Оба течения зачастую противоборствовали, но в общем движении лит. процесса объективно дополняли друг друга, тем более, что творчество принадлежавших к ним поэтов не укладывалось в рамки их полемич. деклараций. Некрасов резко расширил стилистич., жанровые и тематич. границы лирики. Его поэзия вобрала в себя прозу обыденного человеческого существования со всеми тяготами и заботами, сообщив этому “непоэтическому” материалу высокую лирич. напряженность. Все больше размываются привычные границы между поэтич. и прозаич. речью; контрастные столкновения традиционно высоких тем, образов, стилевых формул с разг.-бытовой стихией превращаются в устойчивую норму. Нар. жизнь становится в его поэзии предметом худож. исследования, выясняющего ее эстетич., нравств., социальный потенциал. Выход к глубинному содержанию нар. жизни и возможность необычайно широкого ее охвата открываются благодаря многоголосию некрасовской лирики, умению слить авторский лирич. мир (“Рыцарь на час” и др. стихи, в к-рых непосредственно выразилось лирич. “я” поэта) с миром иных героев и героинь, прежде всего людей из народа (“Еду ли ночью по улице темной”, “Орина, мать солдатская” и др.). В поэмах “Коробейники” и особенно “Мороз, Красный нос” авторский лиризм объединяется с мифол., нар.-поэтич. образностью ради утверждения непреходящих ценностей нар. бытия, к-рые становились залогом революц. веры в великую будущность народа. Поэзия ряда современников Некрасова как бы продолжала разл. линии его творчества. Так, “певец горя народного” И. С. Никитин одновременно с ним развивал жанр повествоват. стихотворениярассказа, содержанием к-рого была к.-л. характерная житейская драма, искал возможность соединить фольклорную песенную стихию с индивидуальной самобытностью авторского “я”, с психол. сложностью рефлективной лирики. Гражд.-публицистич. тенденциозность Некрасова получила разнообразное преломление в поэзии Михайлова, И. И. Гольц-Миллера, А. Н. Плещеева и др., сатирич. ноты — в творчестве В. С. Курочкина, Д. Д. Минаева и др. поэтов “искры”.
В свою очередь, поэзия Фета (оставляя социальный пафос консервативной публицистике автора) несла в себе иные ценности, и прежде всего небывалую органичность и непосредственность лирич. переживания, способность целостно воплотить бессознат. начало душевной жизни, дар чуткого восприятия природы и гармонич. слияния с ней. Смелый метафоризм легко и органично сочетается у Фета с точностью предметных деталей, наглядность живописных образов — с особой музыкальностью стиха, открывающей возможность выразить в звуке всю полноту не поддающихся слову духовных состояний. Новые черты приобретает поэзия Тютчева: сохраняя свое метафизич. содержание, она все больше приближается к живой конкретности человеческих судеб (“денисьевский цикл”), открывая драматизм повседневных отношений, обогащая рус. поэзию углубленным психологизмом. Конкретизируется и демократизируется тютчевский образ России, к-рая предстает в его лирике своеобразным символом веры. Редким многообразием отличалось творчество А. К. Толстого, вобравшее в себя обе взаимно контрастирующие тенденции в рус. поэзии сер. 19 в. (лирика природы и социальная сатира, стихи в духе былин, нар. песен и баллад, историч. роман, историч. драмы). “Двух станов не боец, а только гость случайный”, не примыкая ни к охранительному, ни к революц. лагерю, он, однако, был достаточно определенным в своих демократич. симпатиях.
Напряженность противоречий обществ, жизни, глубина происходящего социально-историч. перелома способствовали развитию драматургии. Увеличилось разнообразие ее жанровых форм, поэтика драмы обогащалась творч. усвоением традиций нар. театра, русского и европейского, формировался обширный нац. репертуар, способный составить основу рус. театр, культуры. Трилогия А. В. Сухово-Кобылина объединила социально-бытовую (с водевильным элементом) комедию -“Свадьба Кречинского”, сатирич. драму “Дело” и гротескный трагифарс “Смерть Тарелкина”. Сама смена жанров и стилей выражала здесь ощущение катастрофич. перерождения сословного общества и гос-ва, фантасмагоричность его историч. перспектив.
Создавая новый тип драматургии (-”пьесы жизни”, по определению Добролюбова), Островский стремился совместить остроту драматич. коллизий с эпич. широтой осмысления жизненных процессов и проблем. Этому служила необычная композиция драмы, допускающая появление не связанных интригой сцен, открывающая простор для столкновения разл. пластов языка, вбирающая элементы нар. песенной лирики и сказочного эпоса. Островский воссоздает быт, нравы, психологию и социальные отношения купеч., мещанской, чиновничьей среды (“Доходное место”, “Воспитанница”, трилогия о Бальзаминове) и всюду обнаруживает пробуждение личности, ее попытки утвердить свои права и свое достоинство, конфликты новых тенденций и старого порядка жизни. Максимального напряжения эти конфликты достигают в драме “Гроза”, где они сосредоточены в судьбе героини. Становится ясно, что старые формы быта омертвели и что живая правда нар. сознания отделяется от них, сливаясь с духом свободы и нравств. поиска, порожденным новой эпохой. Слияние это оказывается трагическим, неизбежно влекущим за собой страдания и гибель личности, но такова цена коренных перемен в жизни и миросозерцании народа.
2-я пол. 60-х гг. представляла собой переходное, кризисное время. Эта особенность эпохи по-разному отразилась в ее крупнейших лит. явлениях. В романе “Дым” Тургенев резко отошел от привычной жанровой структуры, сконцентрированной вокруг гл. героя, воссоздавая теперь состояние общества в целом. Оно характеризовалось как безвременье, но в самой неопределенности историч. перспектив усматривалась возможность надежды. Гончаров в романе “Обрыв” попытался связать свою положит, программу с консервативным утопизмом, но вместе с тем сделал ощутимыми страстность поисков нового и могучий напор сил обновления, скрытых в самом естеств. движении жизни. Выдвинувшийся в эти годы Г. И. Успенский выступает с циклом очерков “Нравы Растеряевой улицы”, где картины быта провинциального города пронизаны ощущением неустойчивости, зыбкости, неясности всего происходящего. В “Истории одного города” сатира Салтыкова-Щедрина облеклась в гротескно-фантастич. формы: гос. и обществ. системе отказано в какой бы то ни было разумности и целесообразности, а всемогущих правителей России сатирик не признает людьми. В романе “Пролог” Чернышевский отходит от нек-рых просветит, иллюзий, выражает углубл. понимание сложной диалектики революц. процесса.
Вершиной лит-ры 60-х гг., средоточием ее эпич. устремлений явился роман Л. Н. Толстого “Война и мир”. Толстой пришел в лит-ру в 50-х гг. В автобиогр. трилогии, “Севастопольских рассказах”, повести “Казаки” и др. складывался его творч. метод, к-рый был определен Чернышевским как “диалектика души”: рациональный худож. анализ сливался с непосредств. воспроизведением “самого психического процесса” (Чернышевский), входил в единую картину человеческого бытия, воссозданного во всей его полноте. Иск-во “диалектики души”
достигло подлинного расцвета в “Войне и мире”, нац. эпосе, по-новому связавшем воедино частную жизнь и судьбы народов, реальные историч. события и духовные искания вымышленных героев. В худож. мире эпоса раскрылась внутр. диалектика характеров, подвижность их взаимодействия с обстоятельствами. Обнаруживая свою причастность к вездесущей и таинственной “общей жизни”, включаясь в динамику всенар. историч. деяния, характеры перерастали рамки сословных типов. Эпопея Толстого открывала возможность воссоединения личности с народным целым, человеческого единства, близкого по своему характеру к общности людей в крест, общине. Подобным образом осмыслена ситуация Отечеств. войны 1812, но не менее важно открытие предпосылок жизни “миром” и в ежедневном быту, в обычных переживаниях каждого.
В творчестве Достоевского 60-е гг. тоже ознаменовались созданием новаторской формы романа. В романе “Униженные и оскорбленные”, к-рый уже самим заглавием выражал пафос социального состра дания, одушевивший все творчество автора “Бедных людей” и “Записок из Мертвого дома”, осуществляется синтез разнообразных мотивов и приемов филос., религ., социальной, психол., авантюрной и даже “бульварной” прозы. Центром этой “гибридной” структуры становится в дальнейшем образ героя, чьи взаимоотношения с миром имеют прежде всего идеологич. характер. В романе “Преступление и наказание” это ожесточившийся отрицатель, бунтарьиндивидуалист, в романе “Идиот” — “положительнопрекрасный человек”, несущий людям христ. идеал добра, единения, всеобщей любви. Но резко несходные герои сближены перекличкой нек-рых черт, воплотивших дух эпохи. Герои Достоевского берут на себя миссию осуществления мировой справедливости и трагически расплачиваются за то, что, по мысли автора, является превышением пределов человеческой компетенции, разрушением непреложных нравств. основ бытия. Сложность проблематики романов находит выражение в их внутр. диалогичности: позиции героя противопоставлены другие “правды”, идеологически неравноценные, но художественно равноправные ей (см. Полифония). Напряженный диалогизм романов Достоевского отразил драматизм исканий совр. личности, борьбу противоположных направлений и возникновение неразрешимых вопросов в обществ, жизни 60-х гг.
В кон. 60-х гг. возникает народнич. движение, к-рое предпринимает героич. попытки найти революц. выход из кризисной ситуации. Начальный этап движения отразился в романе Тургенева “Новь”, где мысль о практич. несостоятельности целей и действий революционеров-народников совмещается с признанием их нравств. силы и достоинства. Обращение, к теме “хождения в народ” усилило интерес Тургенева к “безымянной Руси”. Он попытался раздвинуть границы своего романа, создав многогеройную композицию, охарактеризовав разл. жизненные уклады, введя новые для себя типы и темы. Проблема взаимоотношений передовой интеллигенции с народом определила содержание романа А. О. Новодворского “Эпизод из жизни ни павы, ни вороны”, где беспощадная критика слабостей демократич. интеллигенции, ее неспособности найти верные пути к слиянию с народом сочеталась с утверждением революц. идеалов. Народничество выдвинуло целую плеяду бытописателей крест, жизни: Н. И. Наумов, H.H. Златовратский, П. В. Засодимский и др. Продолжая традиции демократич. беллетристики 60-х гг., народники избрали своим осн. жанром социальный очерк, содержащий наблюдения и аналитич. характеристики, разносторонне освещающие нар. жизнь. Но природа очерковых форм в 70-х гг. изменилась: РУСС
==349
усилилась роль повествователя, возросла публицистич. насыщенность рассказа, стала заметнее субъективность композиции. Обновление жанра связано с иным подходом к задачам изображения действительности: трезвый анализ пореформенной крест. жизни (напр., в цикле “Письма из деревни” А. Н. Энгельгардта) осложнялся у мн. авторов народнич. утопизмом, идеализацией общины, примесью сугубо пропагандист, тенденций. Наиболее полная картина социального перелома была создана в очерковых циклах Г. Успенского “Из деревенского дневника”, “Крестьянин и крестьянский труд”, “Власть земли”. В творчестве Успенского правда жизни непримиримо сталкивалась с народнич. догмами; предметом изображения становился не столько результат, сколько сам процесс познавания действительности. Убеждаясь в торжестве бурж. порядков, обнаруживая их бесчеловечность и антинародность, противопоставляя им типич. образ человека, чей душевный строй в корне им враждебен, Успенский не давал определенных ответов на вопросы о будущем народа и страны. Его гл. заслугой было приобщение читателя к пафосу непредвзятого исследования жизни.
'Духом исследования проникнуты и сатирич. циклы Салтыкова-Щедрина “Господа ташкентцы”, “Благонамеренные речи”, “В среде умеренности и аккуратности” и др. Здесь достигает совершенства свойственное ему иск-во построения художеств.-аналитич. коллективных портретов целых обществ, групп. Умение создавать собират. образы-символы дополняется возрастающей индивидуализацией персонажей, углублением и усложнением социально-психол. анализа. Новая манера сопутствует переходу от гротескно-гиперболич. деформаций, обнаживших скрытый механизм самодержавно-бюрократич. государственности, к многостороннему изучению обществ, структуры, психологии и нравств. сознания господствующих классов. В “Господах Головлевых” сатирич. задачам подчинен преобразившийся жанр “семейного” романа. Разоблачению служит тончайший психол. аналитизм, проникающий до последних глубин в сущность реалистически достоверных характеров, обнаруживая крайнюю ступень нравств. падения личности и вместе с тем неуничтожимость человеческой природы, предел возможностей античеловеческих социальных сил.
|
|
|
