 |
Глава 5. Исторические фантазии и реалии 11 глава
|
|
|
|
К 1914 году Карабахская (Арцахская) епархия Армянской Апостольской церкви имела 222 действующие церкви и 188 священнослужителей3.
В том же году началась Первая мировая война; вскоре последовал большевистский переворот 1917 года. С этого времени для Нагорного Карабаха наступил тяжелый период, который трагически сказался и на судьбе всей духовной жизни края.
После включения Нагорного Карабаха в состав Азербайджанской ССР духовная жизнь армян Карабаха фактически попала под двойной гнет большевиков-атеистов и националистов из руководства АзССР.
Церкви закрывались одна за другой, намеренно разрушались, священники подергались репрессиям. Сохранилось письмо последнего предводителя Арцахской епархии епископа Вртанеса, адресованное Католикосу всех армян Хорену Мурадбекяну. В нем епископ пишет о сокращающемся изо дня в день числе действующих церквей в Арцахе, уменьшении количества церковнослужителей, сообщая, что по данным 1931 года, в крае оставалось 112 действующих церквей и 18 монастырей, а священнослужителей и монахов – 276. Вскоре после этого письма епископ был арестован и сослан, как и многие другие служители культа4.
После 1932 года в крае были закрыты абсолютно все армянские церкви и монастыри. С тех пор и до 1989 года в Нагорном Карабахе не было ни одного действующего храма. Нагорно-Карабахскую автономную область, остававшуюся на протяжении лет советской власти единственной территориальной единицей армян Арцаха с формальными чертами автономии, в бывшем СССР иногда называли «атеистической областью». Это, конечно, по сути, было неверно, ибо атеизм был навязан сверху, в условиях, когда любое недовольство людей гонениями на духовную жизнь жестоко преследовалось как союзными властями, то есть Москвой, так и руководством Азербайджанской ССР.
|
|
|
Положение не изменилось ни после Второй мировой войны, когда советский лидер Иосиф Сталин «заморозил» антицерковные репрессии и сделал некоторые послабления для верующих граждан, ни после относительной либерализации советского режима в период постсталинской «оттепели» 1960-х. Католикос всех армян Вазген I, занимавший этот пост с 1955 по 1994 годы, неоднократно обращался к правительству Азербайджанской ССР с просьбой открыть в Нагорном Карабахе хотя бы один храм, но неизменно получал отказ5.
Тем самым, национальная дискриминация, которой подвергалось коренное армянское население Нагорного Карабаха на протяжении всех лет советско-азербайджанского владычества, сопровождалось и грубой дискриминацией в области духовной жизни.
Памятники армянской архитектуры края, и, прежде всего, архитектуры церковной, в те годы делили судьбу карабахских армян, чьи предки воздвигали храмы на протяжении почти полутора тысячелетий, но которые сами вынуждены были многие десятилетия покидать родные земли под давлением политики дискриминации и вытеснения, проводимой официальным Баку.
На территории бывшей АзССР именно памятники армянской культуры составляли абсолютное большинство среди памятников всех культур как исчезнувших, так и здравствующих народов республики. А именно около 11 тысяч6.
Тем не менее, в списке охраняемых памятников истории и культуры, подлежащих государственной охране, который был утвержден Постановлением 140 от 2 апреля 1968 года Советом Министров АзССР, в число 591 памятника вошли всего лишь… 25 армянских. Только из НКАО и без указания этнической принадлежности! 7
На деле же, на территориях Нагорного Карабаха (в его полном, а не усеченном до куцых границ НКАО понимании) и Нахичевани находились практически лишь одни армянские исторические памятники. «Мусульманские» памятники прошлых веков можно было буквально посчитать по пальцам. Поэтому в числе охраняемых памятников, которых хотя и с натяжкой, но все же можно было отнести к тюрко-мусульманскому («азербайджанскому») наследству, в основном были немногочисленные мечети, жилые дома и иные постройки XIX века.
|
|
|
Так, в списке азербайджанских памятников Шуши, опубликованном в бакинской газете «Зеркало» в 2001 году, перечислены 19 памятников: жилые дом, мечети и два караван-сарая. Из них практически все – второй половины XIX века. И лишь один из домов заявлен памятником XVIII века8. При этом, из 7 названных в списке мечетей реально в советское время существовали 3, остальные, вероятно, числились лишь на бумаге: скорее всего, это были деревянные строения XIX века, впоследствии, после строительства каменных мечетей, разобранные за ветхостью (такой же путь - из деревянных в каменные - прошли в XIX веке и 5 армянских храмов Шуши). Отметим также, что в списке «Зеркала» в качестве «азербайджанского памятника» числился и дом известных армянских купцов и меценатов Джамгаровых.
Почему все эти сооружения лишь с натяжкой можно отнести к тюрко-мусульманскому наследству? Да потому, что, по мнению маститых исследователей, большинство «мусульманских» памятников, в том числе и культовых сооружений, было делом рук армянских зодчих и мастеров. Так, А.Якобсон, говоря о нахичеванских мавзолеях, «напоминающих как бы поставленные на землю барабаны куполов армянских храмов», писал, что «композиция такого рода мавзолеев была создана под несомненным армянским влиянием, а может быть, и в содружестве с зодчими Армении»9. Он также отмечал, что «аналогичные мавзолеи известны в сельджукской Малой Азии – в Ахлате, Эрзеруме, Востане»10, - то есть в Западной (Турецкой) Армении, в районах, где тогда преобладало армянское население и, соответственно, армянские архитектурные памятники.
Целенаправленная политика властей АзССР в отношении памятников христианской армянской культуры осуществлялась по следующим основным направлениям:
умалчивание о них в официальных изданиях, справочниках и путеводителях;
фальсификация этнокультурной и религиозной принадлежности;
|
|
|
сознательное их разрушение и надругательство над ними;
поощрение и попустительство кладоискательству (в том числе с применением динамита) и другим актам вандализма (использование храмов в качестве хлева для скота; разборка памятников на камни для нужд индивидуального и колхозного строительства и т.п.);
переделка армянских храмов под мусульманские сооружения;
препятствование проведению восстановительных работ;
препятствование посещению и изучению памятников советскими и иностранными исследователями.
Укрывание многих тысяч памятников армянской истории способствовало их сознательному разрушению. За годы советской власти сотни церквей, часовен, кладбищ были уничтожены – прежде всего в районах Лачина-Кельбаджара и Северного Нагорного Карабаха. Как правило, памятники сознательно разрушались, а их обломки, или целые плиты, надгробья использовались в качестве строительных материалов для нужд жителей азербайджанских и курдских деревень.
Известный исследователь памятников армянской архитектуры Самвел Карапетян много лет занимался полевыми исследованиями в Нагорном Карабахе, Азербайджанской ССР и Республике Грузия. За последнее десятилетие он выпустил целую серию ценных изданий о замалчиваемых и подвергающихся разрушению армянских памятниках старины в Закавказье. Еще в 1970-1980-х гг. С. Карапетян пешком обошел практически всю бывшую Азербайджанскую ССР в поисках заброшенных армянских памятников. Основным предметом его интереса был Нагорный Карабах, где он многократно становился свидетелем варварского разрушения памятников армянского архитектурного наследия.
Британский журналист и штатный «миротворец» Томас де Ваал в своей книге «Черный сад», к которой мы еще вернемся отдельно, записал один из рассказов С.Карапетяна о его изысканиях советского периода. «В Азербайджане нет ни одного районного центра, где бы я хоть раз не попадал в милицию или местное отделение КГБ», - вспоминает он. Очень скоро причина стала ему ясна. По его словам, он стал препятствием в целенаправленной кампании по «азербайджанизации» культурной истории республики путем уничтожения всех армянских артефактов. Возвращаясь сюда каждый год, вспоминает Самвел, он обнаруживал уничтоженные памятники, которые еще совсем недавно стояли целые и невредимые, как, например, церковь девятого века в Кедабекском районе. «Я приехал туда во второй раз в 1982 году, - а первый раз побывал там в 1980-м, - и она была наполовину разрушена. Я увидел лопату и топор на земле, словно кто-то оставил их там, а сам ушел обедать. Единственное, что мне оставалось, - выбросить инструменты в ущелье» 11.
|
|
|
Массовый характер приняло разграбление, разрушение и осквернение храмов в ходе поисков действительных и мнимых (чаще последних) кладов. Подчас при этом использовалась и взрывчатка: так было в Амарасе, Каланкатуйке, пещерах Азоха и Мец Таглара, где искали церковные ценности, спрятанные после большевизации. Под некоторыми монастырями, в том числе и под известным в крае монастырем Дадиванк, под видом геологических работ были прорыты многочисленные тоннели, что способствовало разрушению храмов. На деле копатели преследовали цель кладоискательства.
Один из наиболее ярких примеров надругательства над христианскими культовыми сооружениями имел место в прилегающем к НКАО Физулинском районе Азербайджанской ССР в начале 1970-х гг. Близ азербайджанского райцентра Физули в ходе земляных работ была обнаружена армянская церковь, которая вначале была разграблена, а затем закопана. Над ней был насыпан искусственный холм, на вершине которого водрузили надпись «Слава КПСС!»12
Наглядным примером изменения внешнего вида храма в ходе его «реставрации» азербайджанскими специалистами стала армянская церковь Сурб Саркис в древнем городе Гандзаке (Елизаветполь, Кировабад, Гянджа). В 1970-х гг. она была отреставрирована таким образом, - к ней сделали пристройки в «восточном» стиле, стерли со стен армянские надписи и убрали кресты, - что внешне она стала походить на мусульманскую мечеть.
«Албанское наследство»
В конце 1960-х - начале 1970-х гг. в азербайджанской Академии наук появилась и стала широко разрабатываться псевдонаучная теория, которая гласила, что памятники христианской культуры Нагорного Карабаха вовсе не принадлежат христианам-армянам. А будто бы это памятники материальной культуры мусульман-азербайджанцев, предками которых-де были жители исчезнувшего с карты мира еще в IX веке государства Кавказская Албания (Алуанк, Агванк), чье население исповедовало христианство.
Антинаучность данной «научной теории» стала в свое время предметом разбирательства со стороны тогдашней Академии наук СССР. Однако это не помешало появлению в Баку все новых фальсификаций, ибо эта политика направлялась со стороны партийно-правительственного руководства АзССР при молчаливом попустительстве Кремля.
|
|
|
Последнему была вполне выгодна якобы «полная неразбериха» в научных спорах и изысканиях армянских и азербайджанских ученых. Не случайно после февраля 1988-го, то есть после начала современного этапа карабахской проблемы советский Генсек Михаил Горбачев и иные партийные боссы неоднократно говорили, что, дескать, невозможно разобраться в национальной принадлежности Нагорного Карабаха, ибо армянские ученые говорят одно, а азербайджанские – другое. Несомненно, что эта демагогия была частью общей линии поведения Кремля в отношении многочисленных национальных проблем Советского Союза.
Албанская теория гласила и о «пришлом характере» армян в регионе, хотя это легко опровергалось всеми имеющимися историческими источниками прошлого: как собственно армянскими, так и греческими, арабскими, персидскими, европейскими, русскими и т.д.
Характерно, что все эти псевдонаучные изыскания на деле носили сугубо прикладной характер: они были призваны воспрепятствовать не только открытию армянских храмов, но и их изучению армянскими и, шире, советскими учеными-исследователями. Сами составители исторических баек и местные чиновники на деле прекрасно осознавали армянское происхождение христианских памятников Арцаха, поэтому под завесой околонаучных рассуждений об «албанском» происхождении храмов края на деле происходило их сознательное уничтожение.
Любопытное тому свидетельство привел азербайджанский журналист Искандер Гаджиев в своей статье «Лек-кала - такая близкая и такая недосягаемая крепость», опубликованной в бакинской газете «Вышка» в марте 2000 года.
В материале, в частности, говорилось о монастыре Дадиванк – известном армянском монастырском комплексе IV-XIII вв., который при создании АОНК был отрезан от нее к соседнему Кельбаджарскому району АзССР. До большевистского переворота 1917 года монастырь был действующим, и в конце XIX века ему принадлежали значительные (до половины территории этого района бывшей АзССР) земли, а полукочевые курды платили монастырю немалые суммы за пользование расположенными на его землях пастбищами.
Азербайджанский журналист, видимо, искренне веривший в «албанское» происхождение храмов Нагорного Карабаха, писал: «Но с этим памятником, уже в наше время, связана и печальная история. Дело в том, что местное мусульманское население, незнакомое с историей своего края, усматривало в нем остатки армянской христианской религии и как могло разрушало монастырь, в котором автор этих строк еще застал фрагменты настенной росписи XII-XIII вв. Возмущенный таким отношением к историческим памятникам, расположенным на территории Кельбаджарского района, я обратился тогда, а дело было в середине 1980-х, к первому секретарю райкома с просьбой пресечь разрушение памятников, к тому же включенных в Список памятников, подлежащих охране государством. Но, к своему удивлению, в ответ услышал такое, от чего до сих пор не могу успокоиться. «Какое отношение к нам имеет этот армянский монастырь?»13
Уже упоминавшийся выше армянский исследователь Самвел Карапетян вполне логично говорил на этот счет в интервью газете «Республика Армения»: «Я бы также очень обрадовался, если бы азербайджанцы, сочинившие для себя сказку о том, что они, якобы, потомки христиан-албанов, что эти хачкары и церкви являются албанским наследием, сами бы поверили в нее. Вы говорите – албанское наследие? Так храните его, зачем уничтожаете? Считайте хоть албанским, хоть китайским, только храните!»14
Первым камнем в фундамент «албанской теории» стала монография известного азербайджанского фальсификатора от науки Зии Буниятова «Азербайджан в VII-IX вв.». Уже само название этого труда свидетельствовало о его антинаучности, ибо любому специалисту-историку было очевидно, что никакого Азербайджана севернее Аракса не было ни тогда, ни тысячелетием позже. А именно - вплоть до 1918 года, когда турецкие интервенты создали в экспансионистских целях марионеточное образование, «одолжив» для него название северной провинции Ирана.
Зия Буниятов был известен не только своими антинаучными методами, но и профессиональной непорядочностью. Он, например, мог переиздавать ранее издававшиеся работы авторов прошлых столетий, выкидывая из них неугодные отрывки.
Так, при переиздании в Баку книги «Путешествие Ивана Шильтбергера по Европе, Азии и Африке», изданной в переводе и с примечаниями Ф.Бруна в Одессе в 1866 году, Буниятов изъял из текста оригинала абзац из повествования Ганса Шильтбергера, побывавшего в начале XV века в Армении, где он, в частности, говорит о Карабахе, что эта область «лежит в Армении». Точно так же Буниятов поступил и с рядом других пассажей из записок немецкого путешественника, касающихся Армении.
Буниятов мог также позволить себе опубликовать под своей фамилией переводы чужих научных статей, произвольно сокращая их и не указывая настоящего авторства. Так он поступил, например, с работой известного на Западе кавказоведа Роберта Хьюсена, посвященной хронологии древнего армянского историка Мовсеса Каланкатваци (известного в советской историографии также как Моисей Каланкатуйский).
Вообще, стиль работы и научная непорядочность «албановедов» были столь вопиющи, что порой просто шокировали некоторых «непосвященных» ученых из московских и ленинградских академических учреждений; они даже и не понимали, как можно всерьез полемизировать с творцами столь очевидного бреда.
Известный советский историк архитектуры академик Анатолий Якобсон как нельзя лучше охарактеризовал в одной из своих критических статей попытки присвоения «албановедом» Р.Геюшевым наиболее выдающегося армянского архитектурного памятника Нагорного Карабаха храма Гандзасар: «Рассуждения Р.Геюшева нелепы, беспочвенны и тенденциозны, а потому антинаучны. Они ни в малейшей степени не способны изменить существующие представления – ни об Албании, ни о Хачене, ни о Гандзасарском монастыре, который вопреки незадачливому автору был и остается выдающимся памятником армянской культуры, и им вправе гордиться армянский народ. А заметка Р.Геюшева только засоряет историческую науку»15.
Одной из старейших и наиболее известных представительниц азербайджанской «албанистики», автором многочисленных изданий на этот счет с середины 1970-х гг. и по наши дни является бакинский профессор Фарида Мамедова. В своей статье «Причинно-следственная связь карабахской проблемы», несколько лет назад размещенной на одном из азербайджанских интернет-сайтов она подчеркивала, что дает «историческую справку албанского христианского населения Карабаха-Арцаха с IV века до н.э. по XIX в.». То есть по Мамедовой получалось, что христиане появились в крае задолго до рождения Иисуса Христа!16
Иные азербайджанские ученые одновременно с тезисом об албанском характере памятников Арцаха и Нахичевани утверждали, что албаны - суть древние тюрки, противореча таким корифеям «албанистики», как вышеупомянутая Фарида Мамедова.
Так, автор изданной в конце 1980-х в Азербайджане книги «Искусство Кавказской Албании: IV век до н.э. – VII в н.э.» Н. Рзаев рассуждал о надгробиях в карабахском селе Чанахчи, вначале называя их «албанскими» а далее, путем ряда голословных утверждений причисляя их к «наследию культуры древнеогузских племен». Между тем, Чанахчи, - по-армянски Аветараноц, - являлось резиденцией правителей Варанды Мелик-Шахназарянов, и бакинский горе-ученый, явно никогда не бывавший в этом селе, просто не знал, что надгробия, которые он росчерком пера сделал «древнеогузскими», расположены на территории монастырской церкви, где находились фамильные захоронения правителей Варанды. А сама церковь и упоминаемые надгробия имели содержательные надписи на армянском языке и четкие даты, указывавшие, кто и когда был погребен в этом месте17.
Самое любопытное, что «ученый» Рзаев в своих изысканиях основывался на более ранней работе С.А.Ашурбейли «Скульптура Азербайджана древнего периода и периода средневековья», в которой также утверждалось, что чанахчинские надгробья принадлежат «албанам-христианам» и «относятся к памятникам материальной культуры Азербайджана», без указания хотя бы приблизительно их даты. «Вероятно, этих плит не видела и сама Ашурбейли. В противном случае ее насторожило бы то обстоятельство, что стелы находятся на армянском кладбище армянской деревни и снабжены они армянским надписями… С уникальной фантазией, достойной лучшего применения, опираясь на описание этих рельефов коллеги по фотографиям, на которых едва различаются детали, Рзаев строит целую теорию об этнокультурной принадлежности стел»18.
Советский академик Юлиан Бромлей писал о такого рода «исследователях»: «В Азербайджане за последние десятилетия получала развитие особая теория о якобы издревле оседлом образе жизни тюрок, которые будто бы являются исконными жителями Восточного Закавказья. Все археологические ценности при этом рассматриваются как реликты древнетюркской национальной культуры. Между тем, о кочевниках Азербайджана существует значительная литература, в том числе и местных авторов»19.
А вот как просто в исполнении «албановеда» Давуда Ахундова объяснялось происхождение закавказских тюрок и карабахских армян: «Большая часть албан, исповедавшая ислам, впоследствии стала называться азербайджанцами, а исповедавшие христианство после присоединения их церквей в 1836 году к русской церкви, путем объединения с армянской (присоединенной к русской церкви в 1828 г.) постепенно стали называться армянами»20.
На логичный вопрос, откуда же взялись многочисленные и порой весьма древние (в том числе и датируемые V веком) надписи на армянском языке на практически всех христианских храмах и надгробиях Нагорного Карабаха, азербайджанская наука тоже нашла столь же простой ответ. Оказывается, после присоединения края к России «постепенно ставшие называться армянами» албаны и «пришлые» армяне по заданию Эчмиадзинского Католикосата с молоточками в руках стали сбивать и уничтожать все старые «албанские» надписи, заменив их новыми, армянскими.
Таким же образом, по распространенному в научных кругах Азербайджана поверью, армяне поступили и с албанской литературой: все рукописи и книги сожгли, предварительно переведя на армянский, чтобы впоследствии выдавать их за свои.
На международный уровень весь этот бред азербайджанские ученые, естественно, не выносили, оставляя его для внутреннего потребления. Благо, как уже говорилось выше, Москва смотрела на все эти шалости сквозь пальцы.
К слову говоря, «албанская теория» была относительно молода, и еще в начале 1960-х в Баку о ней практически не говорили. Так, в 1960 году Академиями наук Армении и Азербайджана было решено собирать и публиковать древнейшие надписи, находящиеся на территории обеих республик и имеющие важное значение для истории и культуры обоих народов. По взаимному согласию Института археологии и этнографии АН Армении и Института истории АН Азербайджана была создана совместная экспедиция исследователей двух республик. Изучение надписей в Арцахе длилось 4 года, а по итогам экспедиции никакой речи об «албанских» памятниках не было. Как не было об этом речи и в вышеупомянутом Постановлении № 140 от 2 апреля 1968 года Совета Министров АзССР, утверждавшем список памятников, подлежащих государственной охране21.
Практическое применение «албанская» теория получила с началом в 1988 году движения за присоединение НКАО к Армянской ССР. В известном Постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР о социально-экономическом развитии НКАО, принятом 24 марта 1988 года содержался пункт, касающийся культурного наследия Арцаха.
В Постановлении, в частности, говорилось: «Разработать и осуществить комплекс мероприятий по дальнейшему проведению работ по реставрации и восстановлению
памятников истории и культуры, находящихся на территории Нагорно-Карабахской автономной области, имея в виду привлекать к этим работам армянских мастеров-специалистов по реставрации».
На основании этого пункта Постановления в Главном управлении по охране и использованию памятников истории и культуры при Совмине АрмССР была развернута работа по уточнению списков памятников армянской архитектуры в Нагорном Карабахе и Нахичевани. Планировалось в 1988-1995 гг. провести реставрацию, восстановление и консервацию около 100 историко-культурных памятников Арцаха.
Понятно, что такое решение вопроса означало официальное признание того непреложного факта, что христианские храмы на территории Нагорного Карабаха имеют армянское происхождение. Это не только противоречило официальной политике Баку, заявлявшей в далеко идущих целях о «пришлости» армян в регионе, но и открывало реальную перспективу возрождения духовной жизни карабахских армян, что было абсолютно неприемлемо для руководства Азербайджанской ССР.
Поэтому эти предложения встретили категорический отказ со стороны Министерства культуры АзССР. В официальном ответе министерства на предложения армянских специалистов говорилось: «Предложение о создании комплексной экспедиции для изучения памятников истории и культуры, находящихся на территории НКАО АзССР, на наш взгляд, противоречит положению о принадлежности союзной республике всех находящихся на ее территории памятников независимо от их национальной принадлежности, и в условиях сложившихся межнациональных отношений в регионе в настоящее время, не будет способствовать стабилизации обстановки»22.
Сразу же после принятия постановления от 24 марта 1988 года, в недрах Министерства культуры АзССР поспешно закипела работа по фальсификации принадлежности памятников Арцаха.
27 апреля 1988 года Совмин АзССР утвердил постановлением № 145 список памятников истории и культуры, находящихся в НКАО, подготовленный Минкультом АзССР, Академией наук республики и азербайджанским Добровольным обществом охраны памятников истории и культуры.
Естественно, в этом списке не было ни одного памятника армянского зодчества. Все они были объявлены «албанскими», а отсюда – азербайджанскими. Абсурдность ситуации подчеркивалась тем, что в уже упоминавшемся постановлении Совета Министров АзССР № 140 от 2 апреля 1968 года, утверждавшем список памятников, подлежащих государственной охране, ни о каком «албанском зодчестве» вообще ничего не говорилось.
Однако подобные «мелочи» никогда не смущали власти Азербайджанской ССР. Главным для них в 1988-м году было пресечь на корню процесс возвращения карабахским армянам отчужденного от них исторического и духовного наследия.
Расстрелянные святыни
В 1988-1989 гг. верующие Нагорного Карабаха стали своими силами восстанавливать пустовавшие до того церкви. В период существования в НКАО Комитета особого управления (КОУ) во главе с крупным советским руководителем-промышленником Аркадием Вольским, назначенным Кремлем фактическим наместником Москвы в Карабахе, вопрос об официальной передаче верующим ряда закрытых в 1920-1930-х гг. храмов, казалось, получил поддержку на государственном уровне.
В начале 1990 г. Совет по делам религий при Совете Министров СССР (советско-партийная инстанция, призванная контролировать религиозные конфессии и общины бывшего СССР) санкционировал передачу верующим Карабаха шести храмов, в том числе и уже упоминавшихся выше храмов Амарас и Гандзасар.
Однако с роспуском в начале 1990 г. комитета Вольского и введением в Карабахе чрезвычайного, - а фактически военного - положения, руководство Азербайджана развязало настоящую кампанию террора против армян Карабаха. Нападения на села и автотранспорт, угоны скота, поджоги, наконец, захваты людей в заложники и их убийства стали повседневной действительностью жизни горного края. Акты вандализма были направлены и против духовных и культурных ценностей карабахских армян.
Вот что писала, например, в постоянной рубрике «Противостояние продолжается» областная газета «Советский Карабах» в номере от 20 мая 1990 г.: «Азербайджанские вооруженные бандформирования не прекращают зверства в долине Амараса. После разгрома и разграбления расположенных здесь хозяйственных построек... 18-19 мая объектом их злодейства стал монастырь Амарас. Приведя с собой всю необходимую для разрушения технику, вплоть до автокрана, преступники средь бела дня разбили двери и окна монастыря, украли мебель, похитили монастырскую казну».
Следует отметить, что ранее были осквернены и подожжены армянские церкви в Кировабаде, в ходе погромов в ноябре-декабре 1988 года, и в Баку, в январе 1990 года. А в декабре 1989-го большая толпа азербайджанцев осквернила церковь Казанчецоц (Храм Христа Спасителя) в Шуше. Был снесен главный купол, частично восстановленный в ходе начавшейся во второй половине 1980-х реставрации храма, разбиты, украдены фигуры ангелов и крест с церковной колокольни…
Газета «Советский Карабах», чей корреспондент, как и многие тысячи жителей соседних армянских сел, мог воочию наблюдать происходившее с противоположной стороны ущелья, свидетельствовала.
«21 декабря 1989 года в 18 часов в городе Шуше, перед зданием райкома партии по инициативе местного отделения Народного фронта Азербайджана состоялся несанкционированный митинг. В этом антиармянском митинге приняло участие более 5 тысяч человек… По окончании митинга толпа численностью в 2-3 тысячи человек двинулась в сторону армянской церкви Казанчецоц. Варвары, поднявшись на купол церкви, подожгли деревянные конструкции каркаса»23.
Между прочим, в том же материале газета задавалась вполне логичным вопросом: «Интересно, чем заняты районные правоохранительные органы и дислоцированные в районе подразделения внутренних войск?». Таким образом, очевидно, что введенные еще весной 1988 года в НКАО части и подразделения внутренних войск МВД СССР фактически бездействовали, когда речь шла о защите прав, имущества и культурного наследия армянского большинства автономной области.
В то же время советские внутренние войска, направленные Кремлем в Карабах, выполняли функции оккупационной армии, призванной не защитить безопасность граждан, а силой подчинить народ края репрессивной власти Баку. Террор со стороны войск, направленный против гражданского населения, вскоре распространился и на духовную жизнь карабахских христиан.
Вот лишь один из примеров действий советских войск МВД и азербайджанской милиции того периода, рассказанный главным редактором московского журнала «Столица» Андреем Мальгиным: «8 сентября жители сел Сос и Мачкалашен торжественно открыли храм - Амарасскую церковь. А на следующий день около 8 часов вечера в храм ворвались военнослужащие, учинили в нем разгром, осквернили его, угрожая священнику. Мне тут же об этом сообщили, я связался с военным комендантом района Фоменко и попросил немедленно обеспечить охрану храма. Он отказался это сделать!»24
Католикос всех армян Вазген Первый направил 14 сентября 1990 года телеграмму Президенту СССР Михаилу Горбачеву, в которой, в частности, говорилось: «...В воскресенье, девятого сентября, армянский монастырь Амарас, основанный в четвертом веке, после совершения торжественной литургии, дважды подвергся нападению со стороны группы людей, одетых в военную форму, открывших огонь по стенам монастыря, повергая в ужас духовнослужителей и безоружных сторожей. В опасности опять наши вновь открытые монастыри и церкви, а также жизни духовнослужителей. Мы обращаемся к Вам с нашими тяжелыми переживаниями, надеясь еще, что Ваш высокий авторитет, сила закона, право наций на самоопределение и взятие Нагорного Карабаха под президентскую власть положат конец трагедии армян этой автономной области. Чаша терпения бесправных армян давно переполнена, и они готовы умереть свободными, нежели жить в рабстве, как герои Фермопил, Валми и Куликова...»25
|
|
|
