Карл Поппер: переход от неопозитивистского к постпозитивистскому пониманию науки

Карл Раймунд Поппер (1902-1994) – один из самых известных философов науки ХХ века – родился в Вене, где изучал в университете сначала физику и математику, а потом философию. В 30-х годах преподавал математику и физику, участвовал в дискуссиях Венского кружка. В 1934г. вышла его основная работа по философии науки – «Логика и рост научного знания». В 1937г. Попперу как еврею пришлось эмигрировать в Новую Зеландию, где он начал преподавать в Кентерберийском университетском колледже. Здесь была написана получившая впоследствии широкую известность работа «Открытое общество и его враги». В 1946г. Поппер получил приглашение в Лондонскую школу экономики и переехал в Англии. Здесь он встретил своего оппонента Людвига Витгенштейна.

25 октября 1946г. на одном из семинаров студентов и преподавателей философии (на котором присутствовал и Б.Рассел) произошел знаменитый спор между Поппером и Витгенштейном, который едва не перерос в потасовку. По описанию английских журналистов Д.Эдмонда и Дж.Айдиноу, «в первый и последний раз три великих философа – Рассел, Витгенштейн и Поппер – собрались в одном месте и в одно время. Однако и по сей день очевидцы и исследователи расходятся во взглядах на события того вечера. Сомнений не вызывает одно: Между Поппером и Витгенштейном состоялся яростный спор о фундаментальной природе философии – действительно ли существуют философские проблемы (Поппер) или только головоломки (Витгенштейн). Этот спор тотчас же оброс легендами: Поппер и Витгенштейн отстаивали свои убеждения, вооружившись раскаленными кочергами. Как позже вспоминал сам Поппер, «поразительно скоро я получил письмо из Новой Зеландии с вопросом правда ли, что мы с Витгенштейном сцепились и бросились друг на друга с кочергами?».[14]

В философской литературе Поппера иногда связывают с неопозитивизмом, в частности, с деятельностью Венского кружка. Но он (также как и Витгенштейн) никогда не был членом этого кружка, хотя и участвовал в его дискуссиях. Отто Нейрат не зря назвал Поппера «официальным оппонентом» Венского кружка. Сам же Поппер в своих работах «Ответ моим критикам» и «Автобиография. Поиску нет конца» (1974) взял на себя ответственность за смерть неопозитивизма.

К.Поппер по-иному формулировал и разрешал проблему демаркации и связанную с ней проблему рационального обоснования науки. Придавая проблеме демаркации исключительное значение (не меньшее, чем логические позитивисты), считая ее центральной в теории познания со времен Канта, Поппер отказался от неопозитивистского принципа верификации и предложил проводить разграничительную линию между научным и ненаучным (в частности, метафизическим) знанием с помощью принципа фальсифицируемости, т.е. принципиальной опроверженности любого утверждения, относимого к науке. «Некоторую систему,– писал он,– я считаю эмпирической или научной только в том случае, если она может быть проверена опытом. Эти рассуждения приводят к мысли о том, что не верифицируемость, а фальсифицируемость должна считаться критерием демаркации. Другими словами, от научной системы я не требую, чтобы она могла быть раз и навсегда выделена в позитивном смысле; но я требую, чтобы она имела такую логическую форму, которая делает возможным ее выделение в негативном смысле: для эмпирической научной системы должна существовать возможность быть опровергнутой опытом».

По сути дела, фальсификационизм означал пересмотр исходных абстракций, лежавших в основе неопозитивистского образа науки и научной рациональности.

Если логические позитивисты сосредоточились на анализе языка науки и его моделировании с помощью различных систем искусственных языков (Дж. К. Гемпель и др.), то Поппер обращает внимание на принципиальное несовершенство таких методов, имеющих дело не с самой наукой, а с ее примитивным подобием. Вместо логического анализа готового знания Поппер выдвигает на первый план проблемы «логики научного исследования», основным предметом которой становятся фундаментальные механизмы роста науки. Границы науки, по мнению Поппера, определяются не абсолютными и неизменными свойствами научных знаний, а принципами, которыми руководствуется ученый в своей профессиональной деятельности. Так акцент демаркационистской идеологии смещается у Поппера в сторону анализа метода научной деятельности.

Принцип фальсифицируемости у Поппера играет роль основного нормативного критерия рациональности. При этом попперовский рационализм отличается от старого рационализма (исходящего из безграничной веры в силу разума) своей критичностью. Рациональной является такая деятельность ученого, которая направлена на критику (в частности, эмпирическую) существующих научных взглядов.

Верить, учил Поппер, следует лишь только в то, что выдержало критическое испытание рациональными аргументами, и лишь до тех пор, пока невозможно эти аргументы опровергнуть. Всякое знание, ложность которого еще не установлена, является лишь «предположительно научным». Но это и означает, что отличие такого знания от метафизики (как и от прочих форм и продуктов духовной деятельности) является проблематичным.

Отсюда попперовский либерализм но отношению к метафизике. Метафизика исключается из науки не потому, что она антинаучна или бессмысленна, как считали логические позитивисты (по мнению Поппера, она не менее осмысленна, чем любая научная теория), а потому, что она непроверяема, неопровержима. Кроме того, метафизические гипотезы являются важным эвристическим источником науки. Со временем они могут приобрести проверяемые компоненты и, таким образом, стать научными.

Мы видим, что попперовская линия демаркации проходит совсем не там, где ее проводили логические позитивисты, т.е. не в сфере готового знания, а в сфере его становления. Особый метод научного исследования – вот в чем специфика науки. Научная деятельность отличается от всякой другой деятельности своей направленностью на критику самих же собственных результатов. Рациональность есть критика, любит повторять Поппер, тем самым подчеркивая отличие своей доктрины «критического рационализма» от рационализма классического, исходящего из некоторых фундаментальных и, следовательно, не подлежащих сомнению и критике оснований.

«Я утверждаю,– пишет Поппер,– что непрерывный рост является существенным для рационального и эмпирического характера научного познания, что если наука перестает расти, то она теряет этот характер. Рациональной и эмпирической делает науку способ ее роста, т.е. способ, с помощью которого ученые проводят различия между существующими теориями и выбирают лучшую из них или (если нет удовлетворительной теории) выдвигают основания для отвержения всех имеющихся теорий, одновременно формулируя некоторые условия, которым должна удовлетворять приемлемая теория».

Против попперовской теории рациональности в западной литературе выдвигались и выдвигаются самые различные возражения.

Одна из важных проблем – рациональность самого критерия рациональности. Если этот критерий научен и рационален, то он должен быть когда-нибудь опровергнут и отброшен как ложный; если же это принципиально невозможно, то критерий рациональности сам не является рациональным.

Что касается замечания о том, что сам принцип фальсификации не может быть фальсифицирован и потому не является рациональным, то оно не может служить аргументом против попперовского понимания демаркации. Принцип фальсифицируемости представляет собой метанаучный критерий рационального поведения ученых, и его критическая апробация имеет совершенно иной характер, чем критика собственно научных положений.

Слабость попперовского рационализма в том, что считая рациональность специфическим предикатом деятельности ученого, он лишил эту деятельность ее изначального смысла – поиска истины и тем самым низвел ее до уровня некоторой «игры по установленным правилам». Так попперовский рационализм на деле смыкается с иррационализмом и субъективизмом.

Попперовский «рационалист», в любых условиях и обстоятельствах следующий абсолютным и неизменным канонам рациональности, да еще столь прямолинейным и упрощенным, как критерий фальсифицируемости, является не чем иным, как очередной абстракцией, идеализированным персонажем из идеальной картины научного исследования. Реальная история науки не всегда и не везде была рациональной. Иррациональность реальной истории в этом смысле означает не только «иррациональность» выдвижения новых гипотез, «смелых догадок», вообще возникновение нового знания необъяснимо с точки зрения попперовской эпистемологии.

Основной недостаток попперовской нормативной методологий в том, что она не дает возможности отличить реальные процессы в науке от реальных процессов в тех формах когнитивной деятельности, которые должны были бы исключаться теорией рациональности из сферы науки и оставаться «по ту сторону» демаркационной линии. На это обратил внимание один из учеников Поппера – У. Бартли, который в докладе на заседании Международного коллоквиума по философии науки в Лондоне (1965г.) заявил, что «попперовский принцип фальсификационизма в качестве «критерия демаркации» не выполняет своего назначения для оценки и критики научных теорий, а потому сама проблема демаркации между наукой и ненаукой, как она сформулирована Поппером, не имеет существенного смысла».

Рассуждения Бартли были чрезвычайно просты: если теория рациональности совпадает с теорией критики, то не имеет значения, в какой области осуществляется критика – в науке или вне науки, имеет ли место спор высоконравственных ученых-рационалистов или потасовка религиозных догматиков. Ясно, что, помимо самого требования критической дискуссии, необходимо еще указание на общезначимые критерии. Если в качестве таковых Поппер указывает на опытные данные, то он должен быть уверен в том, что сами эти данные не зависят от тех концепций, которые участвуют в споре, т.е. существуют «факты», с которыми уже не будут спорить разумные существа. Однако беда в том, что таких фактов нет. Ведь если принять во внимание аргументы сторонников концепции «полной теоретической нагруженности» языка наблюдения и невозможности адекватной взаимопереводимости между различными теоретическими системами, то для сторонников различных теорий факты будут разными и никого и ни в чем не смогут убедить. Отсюда следует: либо, пользуясь фальсификационистскими критериями, вообще нельзя провести демаркационную линию, либо ее можно с одинаковым успехом проводить между двумя научными теориями и между двумя религиозными учениями, что, конечно, делает такую «демаркацию» совершенно бесполезной.

Судьба демаркационного критерия Поппера и его теории рациональности оказалась похожей на судьбу аналогичных критериев неопозитивистов не случайно. Если внимательно приглядеться к образу науки в попперовской концепции, то окажется, что в его основе лежат многие из абстракций, составляющих базу аналогичного образа у неопозитивистов. Дело в том, что попперовский образ науки столь же неисторичен, как неисторичен он был в неопозитивизме.

В наши дни философия Поппера спрягается не только с идеями фальсификационизма и критического рационализма, но и с социально-философской концепцией открытого общества. Первоначальный набросок последней был дан в работе «Открытое общество и его враги» (1944), а расширение и уточнение содержалось в книге «Нищета историцизма» (1957).

Социальные организации Поппер делит на два типа: открытые, т.е. либеральные и демократические, и закрытые. В качестве примеров закрытого общества он указывал и на первобытный трайбализм (от англ. tribe – племя) – племенной сепаратизм, и на античные тирании, и на фашистскую и коммунистическую диктатуры.

Основным способом развития открытого общества является «социальная инженерия», осуществляемая через подвижки в технологии управления обществом. Что касается перспектив развития обществ, то они, у Поппера, напрямую увязывались с научными открытиями. Поскольку точное предсказание времени осуществления научных открытий невозможно, то ход истории оказывается непредсказуемым.

Концепция открытого общества несла в себе не только антитоталитаристскую направленность, она базировалась на индетерминизме и имела антимарксистский характер. К.Маркс был отнесен Поппером к идеологам закрытого общества. Марксистская теория общественного развития в той части ее, которая была доступна опытной проверке, являлась, с точки зрения Поппера, ложной. Ложными были, к примеру, марксовы предсказания грядущей всемирной социальной революции, законы концентрации капитала и обнищания рабочего класса. Последующее развитие теории Маркса, объяснения, почему содержащиеся в ней предсказания не сбываются, превращали марксизм из науки (какой он был на ранней стадии своего развития) в псевдонауку и примитивную мифологию.

Тремя пороками марксизма, согласно Попперу, были: эссенциализм, состоявший в претензиях на постижение сущности вещей, холизм как учение о том, что в каждой части отражаются свойства целого, и профетеизм, состоящий в доказывании возможности предсказания будущего (профетизм как пристрастие к пророчествам Поппер именовал также историцизмом).

Антимарксисткая направленность социально-философских идей Поппера привлекала к ним многих приверженцев либеральных и консервативных ценностей.

Заметный вклад в соединение попперовской идеи критического рационализма с общественной идеологией внес немецкий философ Ганс Альберт, получивший известность благодаря своей работе «Трактат о критическом разуме» (1968).

Попперовская линия преодоления слабых сторон неопозитивистского понимания науки получила развитие в работах американских и британских философов И.А.Лакатоса, Т.Куна, П.Фейерабенда, С.Тулмина и других. Из взгляды составили постпозитивистское направление в философии науки.