Синтез прошлого и будущего: успехи и поражения

Как ни хулили Карла Маркса и его теорию на протяжении полутора столетий (а в нынешней России в течение последних полутора десятилетий), все равно от его главных научных открытий может отказаться лишь чудовищно невежественный человек, можно даже сказать: принципиально невежественный (такая порода, к сожалению, размножается сейчас на русской земле вполне успешно). Одно из главных открытий Маркса, опирающееся на материалистическое понимание истории, состоит в установлении закономерной смены в ходе истории одной общественно-экономической формации другой. Каждая из формаций представляет собой закономерную ступень поступательного движения человечества к вершинам общественного прогресса, материальный фундамент которого дает развитие производства и науки. Однотипные общественно-экономические формации как ступени прогресса всемирной истории обладают существенно общими чертами культур, как бы эти культуры ни были различны по происхождению, по принадлежности к разным странам и народам и к разным ее “отраслям”.

 Следует сделать оговорку: зависимость высших этажей духовной культуры от технологической и экономической основы формаций зачастую прослеживается трудно, и уж во всяком случае она значительно менее заметна, чем, скажем, связь со строем производственных (экономических) отношений, - хотя и в этой сфере далеко не все так просто, как в учебниках по историческому материализму, которые так упорно критиковал несколько лет назад наблюдательный С.Г.Кара-Мурза, отождествлявший, правда, какой-то известный ему учебник с основаниями развивающейся научной теории, прошедшей проверку суровой исторической практикой и подтвержденной множеством частных научных исследований. Таким образом, нет греха в том, чтобы ссылаться на единожды (или не единожды) доказанное и до сих пор пока никем не опровергнутое - при множестве попыток опровергнуть.

Так, всеобщей ступенью (начальной ступенью) общественного прогресса была родовая община, которую нередко именуют также первобытным коммунизмом. На этой ступени сами условия существования людей диктовали им необходимость равенства в труде и в распределении: только это помогало общине выжить в противостоянии суровым условиям окружающей природной среды. Начала справедливости и солидарности в этих условиях служили жизненными предпосылками сохранения общины. Длительность истории этой формы человеческого общества - неисчислимое количество тысячелетий! - с неизбежностью закрепила и сохранила тем самым для последующей истории эти основы нравственности; они и сейчас пригодны как образец поведения человека и человеческих сообществ и, несомненно, докажут свою необходимость в исторически обозримом будущем: по-видимому, они столь же вечны, как суждено продолжать свое существование человечеству.

Сказанное о всемирно-историческом значении первобытной общины не дает, однако, повода для подтверждении старого мифа о “золотом веке” в глубокой древности. Да и сама длительность этой фазы общественного развития была в значительной мере вынужденной, Первобытнообщинная культура взаимоотношений между людьми, присущая тому времени мораль во многом диктовались постоянной угрозой голодной смерти. Слабые члены, “нахлебники” общине были не нужны, и она от нетрудоспособных избавлялась, нанося тем самым ущерб себе же самой. Лишь совершенствование технологии изготовления орудий позволило общине получать прибавочный продукт и сохранять жизнь своим “пенсионерам”, и это оказалось крайне важным и выгодным. Старики были хранителями разнообразной информации, необходимой для жизни общины и для улучшения этой жизни, отчего их роль, их место в общине стали существенно иными, соответственно этому изменились и нормы поведения, отношение к ним. “В прошлом единственным способом научиться чему-нибудь было участие в какой-нибудь деятельности вместе со старшим поколением, работать с ними - это было единственным способом. И, конечно, старших всегда уважали, потому что они были учителями” (А.А.Касьянов. Дух нации. Основы государственного строительства и жизнеобеспечения народов. Ростов-на-Дону, “Ростиздат”, 1999, с. 441). Роль старейшин в племени стала главенствующей, - это мы знаем уже по тем примерам, которые дожили до современности. Они были носителями информации, хранителями производственного мастерства, стабильных устоев образа жизни - обычаев и развившихся из них норм нравственности.

Дальнейший технологический прогресс и рост прибавочного продукта и вместе с тем, доминирование элементов хрематистики в экономике, привели к имущественному расслоению внутри племени и даже внутри родовой общины, к углублению разделения труда и появлению частной собственности, к эксплуатации чужого труда. Но и здесь были не сплошные потери: накопление частной собственности привело к выделению духовного производства: на том полюсе, где сосредоточивалось богатство, возникали разнообразные виды духовного, интеллектуального труда, который оказался весьма полезен для упорядочения и развития человеческих сообществ; возникли начатки знаний о природе и об условиях взаимоотношений данного сообщества как с окружающей природной средой, так и с другими человеческими сообществами. Общественный прогресс в обществе, основанном на господстве частной собственности, оказался весьма противоречивым: в одних отношениях он давал заметное продвижение вперед, в других же выглядел как регресс, как деструктивный процесс, разрушающий извечные, коренные понятия о справедливости, равенстве, о человеческом достоинстве и т.д. Впервые научно доказал эволюцию человеческого общества именно как его прогресс, не избавленный от противоречий, а, напротив, идущий через возникновение и разрешение противоречий американский этнолог Льюис Г. Морган в своей книге Древнее общество (1878 г.). В частности, об эволюции собственности он писал так: “Идея собственности прошла подобный же (как формы семьи, родства и учреждения, то есть обычаи, регулирующие жизнь племени, рода, семьи. - Р.Л.) путь развития. Совершенно неизвестная в период дикости, жажда обладания собственностью, состоящей из накопленных средств существования, овладела теперь умами цивилизованных рас” (Льюис Г. Морган. Древнее общество, или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации. Изд-во Института народов Севера ЦИК СССР, Ленинград, 1934, с. 4). Возникновение частной собственности открыло новые пути человеческого прогресса, открыв простор умственному труду, но оно породило самые острые, даже трагические по своим последствия противоречия вследствие раскола общества на противоположные классы и превращению всей истории человечества в историю классового угнетения, эксплуатации и, соответственно, в историю классовой борьбы.

Феодализм периода абсолютных монархий заложил основы национальных государств (конечно, важным фактором было также отмечавшееся В.И.Лениным формирование общенациональных рынков), основы национального самосознания и того самого государственного патриотизма, о котором ныне тоскуют некоторые социально и исторически малограмотные патриоты.

Капитализм - последняя частнособственническая, эксплуататорская общественно-экономическая формация не составляет в этом плане исключения. Мы правильно говорим о том, что капиталистическое общество в своих экономических основах враждебно культуре, оно антигуманно и антинародно. Но еще Ф.Энгельс заметил, что рост индивидуализма имел не только отрицательное значение: он привел к индивидуализации человеческих чувств, в частности, чувства любви, что отразилось, в частности, в развитии лирической поэзии и других искусств, что особенно было заметно в ХVIII и ХIХ веках.

В.И.Ленин, непримиримый борец против капитализма, признавал, что в условиях капитализма, вопреки экономическому и иному насилию над массами эксплуатируемых трудящихся, происходит возвышение чувства личности, в том числе в борьбе с этим насилием и эксплуатацией.

Само развитие капиталистического производства требует наличия хорошо подготовленной, высококвалифицированной рабочей силы, и это с необходимостью продвигает вперед дело массового просвещения. Выгодность для капиталистов более низкооплачиваемого женского и детского труда приводит к вовлечению женщин не только в производство, но и в общественную деятельность, приводит также к необходимости создания массовой школы, к совершенствованию систем и методов общего образования и профессионального обучения.

Желание капиталистов иметь в своем распоряжении послушную, оболваненную рабочую силу и одновременно с этим существующая экономическая, производственная необходимость вооружать работников знаниями приходят в столкновение друг с другом. Дело сил прогресса - дать отпор своекорыстным интересам капиталистов и поддержать ту закономерную тенденцию развития массового просвещения, которая в конечном счете поднимает массы к пониманию социальной реальности и своего положения в ней, к росту самосознания и социально-политической активности, самодеятельности масс.

В современной России, где “дикий” капитализм является верхушечным явлением, утвердившимся с помощью чудовищного обмана и насилия, где правильнее говорить не о реставрации (тем более - развитии) капитализма, а об уникальном в истории межформационном состоянии, борьба за просвещение масс особенно важна. Тот же А.А.Касьянов в уже упоминавшемся труде пишет: “Только массовое просвещение, прежде всего на государственной основе и на основе единения всех прогрессивных общественных и политических сил, направленное на повышение общего уровня грамотности всего населения, на возрождение и становление российской культуры, нравственности и на укрепление идейного единства народа страны является основой для преодоления развивающегося кризиса. Сегодня именно на это необходимо направить все свои силы, если мы хотим иметь надежду выжить. Единственный путь спасения страны - сделать ее воспитанной, образованной и мудрой” (там же, с. 453 - 454). И далее: Только в культурной и просвещенной стране возможно возрождение экономики и хозяйства” (там же, с. 455).

Могут возразить автору книги “Дух нации” и мне, сочувствующему его мнению: мол, думы о просвещении есть разновидность фабианства, они отвлекают от классовой борьбы и т.п. Но ведь только невеждам, напялившим на себя одежды “марксистов” и “коммунистов” (или выступающим в ином обличье), может придти в голову идиотская мысль о “преимуществах” неграмотных масс перед грамотными, неквалифицированных рабочих перед высококвалифицированными. Примером могут служить те слаборазвитые люди, которые с восторгом вычитали оброненное В.И.Лениным “под настроение” в частной записке выражение: “интеллигенция - говно” и видят в этом выражении квинтэссенцию ленинских идей об образовании, просвещении, знаниях, необходимых трудящимся для борьбы и победы. Интеллектуальной вершиной для подобных “классовых борцов” является усвоение мысли Ленина о том, что, совершив революцию, мы изменили порядок действий, не дожидаясь требуемого уровня цивилизованности России. Но ведь Ленин в той же статье “О нашей революции” признает “бесспорным положением” утверждение Суханова, что “Россия не достигла такой высоты развития производительных сил, при которой возможен социализм” (см. Полн. собр. соч., т. 45, c. 380), и это ничуть не компрометирует его позицию как вождя социалистической революции. Наоборот, Ленин как никто другой понимал решающую силу знания, доказывал, что “неграмотный человек стоит вне политики”, ставил вопрос о развитии советской школы, при сохранении лучших традиций старой русской школы, как вопрос первостепенной государственной важности и выдвигал перед молодым поколением задачу учиться, овладевать всеми накопленными человечеством знаниями - как главную. Заостряя эту идею, Ленин сделал овладение знаниями и культурой своего рода критерием «коммунистичности»: “Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество” (Полн. собр. соч., т. 41, с. 305); следовательно, нельзя воспринимать это директивное практическое указание просто как звучный лозунг либо как красивый афористически выраженный девиз для школьников.

Суть дела в том, что поворот на путь социализма - это особый, впервые в истории человечества встретившийся в начале ХХ века в России: поворот, также впервые в истории осуществляемый на основе науки, планируемый. Путь к социализму и сам социалистический строй есть попытка получить в “снятом” (в гегелевском смысле) виде все достижения предыдущих исторических эпох, комбинируя их в таком виде, чтобы они служили не верхушке богатых, не классу эксплуататоров, а всем трудящимся, всему народу. Кто не понял этого, тот не понял ни исторического места социализма как начала перехода истории биосферы Земли в стадию ноосферы (или, как формулировал это К.Маркс, перехода от предыстории человечества к его действительной истории), ни азов социалистической науки. Социализм не рождается в готовом виде, он закономерно подготавливается развитием капитализма. И нельзя при изучении теории и истории социализма упускать из виду как прямых, очевидных, так и менее заметных, опосредованных связей его, как переходного общества (переходного от предыстории человечества к его подлинной истории), с предшествующими историческими эпохами, связей, в которых неизбежен, разумеется момент разрыва и отрицания, но столь же закономерен момент преемственности, синтеза, не механического, а диалектического отрицания, воспринимающего наследие предшествующих эпох в “снятом” виде. Без этого не понять социализма как естественного, закономерного звена в непрерывной цепи всемирной истории.

Линии таких исторических связей станут яснее, если мы примем во внимание (и возьмем это за исходный пункт), что основной структурной единицей исторического процесса являются народы, история которых уходит в прошлое - у кого дальше, у кого ближе. Социализм не сваливается как снег на голову, а вырастает на свойственной данной стране, данному народу конкретно-исторической почве, которая, как всякий почвенный слой земли, формируется веками. В этом смысле (а не только в смысле истории социалистических идей, надежд и мечтаний) мы вправе сказать, что история социализма уходит вглубь веков и тысячелетий. Социализм как предстоящая мировая - всеобъемлющая, глобальная - эпоха будет эпохой всемерного развития народов, их национальных культур, эпохой их симбиоза (не исключающего и элементов синтеза), и в этом он прямо противоположен реакционным тенденциям империалистической “глобализации”, опирающимся в социально-экономическом, а также военно-политическом отношениях на идею создания “однополярного мира”, ибо он противостоит культурно-исторической нивелировке наций и народностей. Рассматриваемый в этом плане - а не только в плане преодоления отношений господства и подчинения, не только в плане уничтожения противоположности классов - социализм мы вправе определить как антикапитализм, хотя и закономерно возникающий на почве капитализма.

Полное непонимание места и роли социализма во всемирной истории проявил такой неординарный мыслитель, как Николай Бердяев: личные разочарования (в том числе имеющие социально-классовые истоки) возобладали. Вот что он писал в своей работе “Новое средневековье. Размышление о судьбе России и Европы”(М., 1991): “Экономика нашей исторической эпохи и есть нарушение истинного иерархизма человеческого общества, утеря духовного центра. Автономия хозяйственной жизни привела к ее господству над всей жизнью человеческих обществ. Мамонизм стал определяющей силой века, который более всего поклоняется золотому тельцу. И ужаснее всего, что в этом ничем не прикрытом мамонизме век наш видит великое преимущество познания истины, освобождения от иллюзий. Экономический материализм наиболее совершенно это формулировал, он признал иллюзией и обманом всю духовную жизнь человечества. Социализм есть лишь дальнейшее развитие индустриально-капиталистической системы, лишь окончательное торжество заложенных в ней начал и всеобщее их распространение. Социалисты берут у буржуазного капиталистического общества его материализм, его безбожие, его поверхностное просветительство, его нелюбовь к духу и духовной жизни, его жадность к жизни, к ее успехам и удовлетворениям, его борьбу за эгоистические интересы, его неспособность к внутренней сосредоточенности. Капитализм и социализм одинаково сопровождаются упадком и угасанием духовного творчества, убылью духа в человеческом обществе” (с.18).

Бердяева можно понять. Бывший социал-демократ, он воспринял марксизм именно как “экономический материализм” (сам Маркс по этому поводу однажды сказал: в таком случае я не марксист), а социалистического строя в России он так и не видел, уехав из России (он был выслан с так называемым “философским пароходом”) в ту пору, когда набирал силу нэп, буржуазные отношения оживлялись, и какая-то часть капиталистов-нэпманов надеялась на исторический реванш. Для таких надежд были определенные основания. Еще недостаточно прочным было положение нового государства на мировой арене, и не решен был вопрос “кто - кого” не только в социально- классовом смысле, - предстояла ожесточенная борьба с русофобами внутри самой большевистской партии, с троцкистами, сионистами и их невольными попутчиками, которые были очарованы идеями насильственно распространяемой по всему земному шару “мировой революции”, что в условиях 20-х, 30-х годов, да и позже означало провоцирование вооруженных конфликтов с неизмеримо превосходящим по военно-экономическому потенциалу объединенным против социализма капиталистическим окружением, Названная работа Н.Бердяева была им написана задолго до утверждения в СССР социалистического строя, когда все еще было впереди, в том числе и грандиозная культурная революция с бесспорным взлетом новой многонациональной советской социалистической духовной культуры.

Приписывая социализму засилье собственничества, Бердяев, что называется, попал пальцем в небо: как раз такие пороки, как эгоизм и жадность, стали в социалистическом обществе объектом сурового общественного осуждения, презрения и насмешек. Сила и высота человеческого духа в новом обществе оказались беспримерными - они были проверены, в частности, в смертельной схватке с фашизмом. Не поняв в достаточной мере социалистической науки, Бердяев ко времени написания этой работы просто не мог видеть социалистической практики и уж никак не предвидел ее реальные пути, - он просто переносил на социализм в целом знакомую ему по личному опыту духовную разруху после гражданской войны, не заметив ростков нового общественного сознания и обновленной народной культуры; впрочем, они ему были чужды, потому и не заметил. В какой-то мере в этих своих оценках он оказывался солидарен с троцкистами, которые видели в русском крестьянстве реакционную силу мелкого собственничества, не понимая двойственной природы крестьянства и уж тем более не обращая внимания на такие черты его психологии, как многовековые традиции общинности.

Есть у социализма преемственность по отношению к капитализму, и ее просто не может не быть. Абсолютное противопоставление социализма и капитализма равным образом присуще фанатическим противникам (или, наоборот, сторонникам) как капитализма, так и социализма; фанатизм же враждебен социалистической науке и научной идеологии, как он неприемлем для научного мышления вообще, ибо противоречит требованиям разума. Захвативший после смерти И.В.Сталина власть в КПСС и Советском правительстве путем изощренных интриг Н.С.Хрущев повернул официальную идеологию в русло тотального абстрактного противоположения социализма капитализму, например, призывая “выкопать капитализму могилу”. Этакая р-р-революционность заворожила многих, не видящих прямой связи подобных утверждений с троцкистским революционным провокаторством, - их истинная суть лишь маскировалась украденным у Ленина и Сталина лозунгом мирного сосуществования двух систем. Нельзя видеть в фигуре Хрущева всего-навсего невежественного дурачка: он просто не мог не знать, что К.Маркс выводил закономерность возникновения новой формации из условий развития капиталистического строя, как не мог не знать и того, что Ленин называл монополистический капитализм прямой материальной подготовкой перехода к социализму. Да и все якобы импульсивные импровизации Хрущева носили характер последовательного и даже целенаправленного подрыва научных основ социалистической теории и тех принципов советской внутренней и внешней политики, которые делали ее успешной.

Однако преемственность социализма по отношению к капитализму можно хорошо понять лишь тогда, когда мы уясним, что капитализм неоднороден, разнокачествен, что и в современном монополистическом капитализме, в котором царит финансовая олигархия, существуют два слоя экономической деятельности: “старая”, связанная главным образом с производством, и “новая”, ставшая господствующей с 1873 года, - то есть экономика и хрематистика. Первая готовит материальные предпосылки для перехода к социализму, вторая прямо противоположна такому переходу, направлена против возможности такого перехода, связана с самыми реакционными линиями империалистической политики - с фашизмом, с открытой военной диктатурой, с усиленной разработкой техники манипулирования общественным сознанием, с превращением внешней политики буржуазных государств в отрасль самых грязных и жестоких спецопераций. Более того, мировая финансовая олигархия открыто провозгласила курс на обеспечение жизни на Земле лишь для “золотого миллиарда”, тем самым фактически посулив остальным пяти миллиардам политику геноцида - создание обстановки для неизбежного их вымирания. На такие декларации даже у германских фашистов и японских милитаристов не хватало смелости; либеральный фашизм современности провозглашает свои человеконенавистнические, людоедские цели значительно наглее, правда, прикрываясь обоснованием якобы неизбежной, закономерной “глобализации”. Империализм, выросший на базисе хрематистики, - смертельный враг всех народов земного шара, стремящихся к самостоятельной жизни, к политической независимости, к сохранению и свободному развитию своих самобытных национальных культур. И когда мы говорим о непримиримой классовой противоположности социализма и капитализма, говорим, что империализм - враг народов, враг гуманизма, нравственности и культуры, мы должны иметь в виду в первую очередь господствующую ныне хрематистику, засилье мировой финансовой олигархии, готовой подмять все человечество - его историю и культуру, миллиарды уникальных человеческих личностей - под свою “железную пяту”.

Разницу между капиталистическим производством (не только материальным, но и духовным) и хрематистикой далеко не всегда улавливают даже выдающиеся ученые, обратившиеся к анализу современного капитализма. Так, академик Н.Н.Моисеев писал в своей работе Есть ли у России будущее? Попытки системного анализа проблемы выбора (М., “Апрель-85”, 1996): “За последние одно - два десятилетия объем внешней торговли увеличился на планете не 2 - 3 раза, как объем промышленного производства, а в 10 раз! Это показывает, насколько более эффективным стало международное разделение труда” (с.12).. Но ведь в гораздо большей степени “это показывает”, насколько международная торговля (зачастую это не торговля, а круговорот денег в финансово-кредитной системе, не более того) превратилась в поле дутых финансовых операций, в “виртуальную экономику”, порой почти не связанную с экономикой реальной, производительной, а иногда и противостоящую ей.

Чрезмерно общий, а значит, односторонний взгляд на капитализм, заведомый отказ от дифференцированного анализа различных его сторон, явлений и процессов, его глубоко противоречивой сущности - явный признак либо лености мысли у “революционных”, “коммунистических” Митрофанушек, их интеллектуальной импотентности, либо признак тайного согласия с троцкизмом, пытающимся подорвать научные основы марксистской революционной теории, задержав ее развитие вглубь “социальной материи”, ее восхождение от абстрактного к конкретному - на наиболее общих лозунгах “классовой чистоты”, “мировой революции” и якобы “пролетарского”, а на самом деле абстрактного, абсолютизированного интернационализма, несовместимого, оказывается, с патриотизмом. Фактически же здесь протаскивается замаскированный под “пролетарский интернационализм” беспринципный космополитизм, дающий простор для самых чудовищных махинаций в духе сионизма, англосаксонского шовинизма, проповеди теорий “золотого миллиарда”, “однополярного мира”, якобы неизбежной, закономерной “глобализации” и прочей реакционнейшей дребедени. Думается, прав публицист В.С.Марков, определивший троцкизм как сионизм в “революционных” и “коммунистических” одеждах Тем самым устанавливается скрытая связь троцкизма с мировой финансовой олигархией, базирующейся на хрематистике.

Так называемая “реставрация капитализма” в России, которую начинают признавать как якобы свершившийся факт даже некоторые умные ученые социалистической ориентации, есть всего-навсего попытка мировой финансовой олигархии и ее “пятой колонны” подчинить экономику России господствующей в эпоху империализма тенденции хрематистики. Уже сама по себе попытка восстановить в России капиталистические порядки не может не быть разрушительной: чего же иного ожидать от сдвига общества на формацию ниже? Всякий регресс неумолимо влечет за собой деградацию, и иного просто быть не может. Если же ведущей тенденцией в экономике страны становится хрематистика, а высшей формой экономической жизни - финансовые спекуляции, то происходит тотальное разрушение страны в целом, а не только ее экономики. Наиболее деструктивные процессы охватывают сферу духовной культуры, и идет целенаправленный геноцид народа России, прежде всего русского народа.

Разрушение самобытной национальной культуры на фоне подобных бедствий выглядит вроде бы мелочью. Это - горькое и опасное заблуждение. Гораздо ближе к истине утверждение А.А.Касьянова: ”Народ может потерять очень многое, претерпевать всевозможные катастрофы и быть еще в состоянии подняться. Но им все потеряно, и ему уже никогда не подняться, если он потерял свою душу” (цит. соч., с.344). Национальная культура в таких случаях сталкивается и борется не на жизнь, а на смерть с антикультурой. Ни о каком синтезе или симбиозе культур здесь не может быть и речи. Один пример. Приведенное в разделе 1 нашей книги секретное выступление Аллена Даллеса давало программу подрывной работы США, направленной на подавление, извращение и ликвидацию самосознания русского народа. “Синтезом” и “симбиозом” этой программы, внедрением ее в общественное сознание Советской страны занималась созданная на средства мировой финансовой олигархии “пятая колонна”, в том числе добровольцы-диссиденты, а иные из них - “с благими намерениями”.

К сожалению, защита от такого “синтеза” оказалась явно недостаточной, а общий итог печален. И особенно досадно то, что и после всего случившегося плодотворная национальная идеология еще не вполне сложилась, о чем свидетельствуют происходящие до сих пор мелкие идеологические склоки в стане народно-патриотических сил. Не хватает сильной теории. И не хватает ясного осознания: теоретическая отсталость - это главный источник слабости и разрозненности патриотической оппозиции, особенно коммунистического движения, для которого это в принципе непозволительно, ибо оно - после великого переворота в сфере общественной мысли, произведенного революционным марксизмом, обязано опираться на науку и постоянное ее развитие в меняющемся мире. И здесь, как во всей истории человечества и его культуры, во весь рост встает проблема сосуществования, взаимодействия и борьбы старого и нового - как одна из самых сложных проблем осуществления прогресса, одна из самых трудных задач самопознания человеческой мысли, обеспечения преемственности истории стран и народов и всего человечества в целом.

Односторонность, упрощенность в решении этой проблемы была бы непростительной ошибкой, и это тот случай, когда оказывается верным известный афоризм Талейрана: это хуже преступления, это ошибка. Живучесть догматизма разных видов и самого оголтелого политического сектантства разрушает единство народных сил перед лицом смертельных угроз со стороны современных претендентов на мировое господство. Широта мировоззрения, богатство духовной культуры не должны оборачиваться идеологической всеядностью, делающей народные массы беззащитными в жестокой “психологической”, информационной войне, развязанной полвека назад (а подготавливаемой с самого начала существования Советского государства) мировой финансовой олигархией.