Право на уважение частной и семейной жизни по Конвенции

Согласно ст.8 части 1 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (1950):

. Каждый человек имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

. Не допускается вмешательство со стороны государственных органов в осуществление этого права, за исключением вмешательства, предусмотренного законами и необходимого в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, общественного спокойствия, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц.

Статья 8 разделена на две части. В первой - устанавливаются права, гарантируемые каждому человеку в рамках данной статьи - право на уважение его личной жизни, семейной жизни, его жилища и корреспонденции. Вторая говорит о том, что эти права не являются абсолютными и могут быть ограничены государством, но только на основании закона и в интересах, прямо перечисляемых в ней. Во второй части ст.8 указываются и те обстоятельства, при которых власти могут обоснованно оспаривать права, содержащиеся в ч.1 этой же статьи. Часть 2 ст.8 включает только те причины вмешательства, которые соответствуют закону и необходимы в демократическом обществе при преследовании одной или более законных целей и которые могут рассматриваться государством в качестве приемлемых ограничений прав каждого человека, изложенных в ст.8.

При определении того, являются ли меры, применяемые государством, соответствующими ст.8, допускается некоторая степень свободы, известная как "предел усмотрения. Этот принцип был впервые установлен в деле Хендисайда (Handyside), имевшего отношение к ст.10, но постановление Суда по этому делу равно имеет значение и в случаях, рассматриваемых в ст.8. В нем говорится, что

"взгляды на требования, предъявляемые к нравственным устоям в разное время и в разных местах, не являются одинаковыми, особенно в нашу эпоху, и что "государственные власти благодаря постоянной и непосредственной связи с реальной жизнью своих стран, в принципе, находятся в лучшем положении, чем международные судьи, когда выражают свое мнение по конкретному содержанию требований о "необходимости" "ограничения" или "штрафной санкции, национальным властям страны следует сделать начальную оценку необходимого реального социального воздействия, подразумеваемого в понятии "необходимость" в данном контексте.

Следовательно, ст.10 (2) оставляет вопрос о пределах усмотрения до некоторой степени открытым. Эти пределы определяются как внутренним законодательством, так и должностными лицами, в том числе и судьями, к которым обращаются для интерпретации и выяснения возможности применения соответствующих законов.

Однако Суд идет дальше и отмечает, что доктрина не дает странам-участницам неограниченных возможностей толкования и повторяет, что именно он, Суд, является ответственным за обеспечение соблюдения государством обязательств Конвенции. Что касается ст.8, то в этом случае Суду следует установить окончательные правила, по которым взаимодействие с правом, определяемым Конвенцией, может обосновываться частью 2 данной статьи, и, таким образом, внутренний предел усмотрения идет "рука об руку с европейским надзором. Такие пределы усмотрения оказываются связанными посредством суда с двумя группами обстоятельств:

при определении того, является ли допустимым вмешательство в права, обозначенные в ч.1 ст.8, с точки зрения общественных интересов, содержащихся в ч.2 этой же статьи.

при оценке достаточности действий государства для выполнения любого положительного обязательства в рамках этого положения.

Пределы усмотрения, представленные компетентными национальными органами власти, могут меняться в соответствии с обстоятельствами, предметом обсуждения и его основами. При определении границ свободы усмотрения в отношении к ст.8 следует принимать во внимание следующие факторы:

Существует ли общая основа для законов стран, ратифицировавших Конвенцию: Там, где очевидно наличие общей практики, там пределы усмотрения будут весьма узкими, и трудно будет обосновать отклонение от них. С другой стороны, там, где общий подход не является распространенным, там свобода действий, предоставляемая Судом странам ответчикам, будет велика.

Диапазон предела усмотрения будет различаться в соответствии с контекстом, и, например, он может оказаться особенно значительным в таких областях, как защита прав детей. В этом случае Суд признал, что между странами, заключившими соглашение, существует различие в подходах к проблемам защиты ребенка и вмешательства государства в дела семьи. Он принял это во внимание при разбирательстве соответствующих случаев в рамках Конвенции, разрешив государствам определять степень свободы действий в данной области. Кроме того, Суд признал, что ввиду своей большей близости к подобным деликатным и сложным проблемам, определяемым на национальном уровне, было бы лучше предоставить местным органам власти возможность проведения оценки обстоятельств в каждом конкретном случае и, в результате, определить наиболее приемлемый способ защиты прав ребенка. Например, в случаях установления опеки и попечительства местным органам власти, имеющим непосредственный контакт с заинтересованными лицами на стадии, когда меры по обеспечению интересов детей только еще вырабатываются или же непосредственно после их применения, виднее какие именно меры наиболее приемлемы в той или иной ситуации. Государство определяет степень свободы в отношении того, как личная и семейная жизнь рассматриваются в ст.8, и это отражается на том, как оценивается баланс между вмешательством государства в дела семьи и его целью.

Тот факт, что обычное право, политика и практика весьма значительно различаются в странах-участницах, можно использовать для обоснования пределов усмотрения. При рассмотрении бела Хендисайда (Handyside) Суд определил, что невозможно установить единую европейскую концепцию морали в рамках внутреннего права различных стран-участниц. Он также заявил, что взгляды на моральные требования, определяемые соответствующими законами этих стран, меняются в зависимости от времени и места, и, в особенности, в нашу эпоху, характеризующуюся быстрой эволюцией мнений по данному вопросу.

Однако при рассмотрении дел Даджена (Dudgeon) и Норриса (Norris) Суд не согласился с тем, что пределы свободы усмотрения были достаточно широкими для того, чтобы позволить соответственно Великобритании и Ирландии говорить о криминализации гомосексуализма. Дело в том, что в Северной Ирландии гомосексуализм признавался уголовно наказуемым преступлением. В 1978 г. Правительство Соединенного Королевства опубликовало законопроект, в случае принятия которого акты гомосексуального характера, совершаемые по согласию между двумя лицами мужского пола в возрасте от 21 года в интимной обстановке, переставали бы считаться уголовным преступлением не только на территории Северной Ирландии. Однако под давлением общественного мнения населения Северной Ирландии проект был отозван. Г-н Даджен, являвшийся гомосексуалистом и принимавший активное участие в кампании за пересмотр северо-ирландского Закона о гомосексуализме, был подвергнут длительному допросу в полиции относительно его гомосексуальных наклонностей. Затем против него намеревались начать уголовное преследование, но через год объявили, что он не будет преследоваться по закону. В жалобе, поданной в Европейскую комиссию, Даджен утверждал, что уголовное право Северной Ирландии, запрещая добровольные приватные гомосексуальные отношения между взрослыми мужчинами, осуществляет необоснованное вмешательство в его право на личную жизнь, предусмотренное ст.8 Конвенции. Заявитель также утверждал, что по законодательству Северной Ирландии он подвергается риску уголовного преследования в связи с гомосексуальными наклонностями, испытывает постоянное страдание и нервное напряжение вследствие самого факта существования подобных законов, а также боязнь притеснения и шантажа. По мнению Правительства Соединенного Королевства, право Северной Ирландии, преследующее любые гомосексуальные связи, не нарушает ст.8, оно находит свое обоснование в ч.2 ст.8, поскольку вмешательство предусмотрено законами и необходимо в демократическом обществе в интересах охраны здоровья, нравственности и защиты прав и свобод других лиц. Однако такое мнение не было разделено Судом.

Главный вопрос, возникающий в связи с содержанием ст.8 применительно к настоящему делу, заключается в том, насколько "необходимо в демократическом обществе сохранение действующего в Северной Ирландии законодательства, преследующего в уголовном порядке за добровольные гомосексуальные контакты взрослых мужчин. Признав, что законодательство Северной Ирландии в этой сфере необходимо для защиты интересов определенных общественных групп, равно как и морали общества в целом. Суд, согласившись с тем доводом, что одной из целей законодательства является ограждение незащищенных членов общества, в первую очередь молодежи, от последствий гомосексуализма, тем не менее, указал на то, что для признания ограничения необходимым в обществе, которое характеризуется терпимостью и открытостью, это ограничение должно быть соразмерным преследуемой правомерной цели. Существующее в Северной Ирландии моральное неприятие гомосексуализма, а также озабоченность общественности тем, что любое послабление закона приведет к эрозии существующих нравственных принципов, не могут явиться основанием для столь значительного вмешательства в личную жизнь гражданина. Суд резюмировал, что ограничение, которому подвергся г-н Даджен несоразмерно преследуемым целям, а именно, защите общественной морали.