Защита территории и родовой строй

Антропологи часто не учитывают территориальное поведение как общую черту, свойственную человеку. Это происходит, когда из области зоологии заимствуется наиболее ограниченная концепция этого явления – поведенческая “модель колюшки”, для которой характерны встреча обитателей на фиксированных границах для осуществления угрозы и отпугивания друг друга. Но ранее в главе 12 я продемонстрировал, почему необходимо принять более широкое определение территории как любого ареала, занимаемого более или менее исключительно каким-либо животным или группой животных и охраняемой ими посредством прямой защиты или мечения. Методы отпугивания могут быть как четко выраженными, как прямая решительная атака, так и скрытыми, как помещение химического секрета желез в местах контрольных меток территории. В равной степени ответные реакции животных на действия соседей могут проявляться самыми различными способами. Для каждого вида характерна своя собственная особая поведенческая шкала. В своих крайних проявлениях эта шкала может включать реакции от открытой вражды, скажем, во время сезона размножения или в условиях увеличения плотности популяции, и вплоть до косвенных форм обозначения территории или даже до полного отсутствия территориальной поведенческой реакции как таковой. В менее экстремальных проявлениях шкала может варьировать только от умеренно агрессивного поведения при близком приближении соперника до призыва на более дальних расстояниях, или проявляться в различной степени интенсивности помещения меток, и так далее. Можно попытаться охарактеризовать поведенческую шкалу вида и определить параметры, которые заставляют животных двигаться вверх или вниз по этой шкале.

Если принять эти характеристики, есть основания сделать вывод о том, что территориальное поведение является общей чертой, характерной для сообществ, живущих охотой и собирательством. В интересном обзоре собранных им данных Эдвин Уилмсен (Edwin Wilmsen, 1973) обнаружил, что эти относительно примитивные сообщества в принципе не отличались в применяемых ими стратегиях землевладения от многих других видов млекопитающих. Регулярное проявление прямой агрессии характерны для меньшинства народов, живущих за счет охоты и собирательства – например, у племен чиппеуа (Chippewa), сиу (Sioux) и вашо (Washo) в Северной Америке и менгин (Murngin) и тиви (Tiwi) в Австралии. Достаточное пространство и демографическое равновесие обеспечивались за счет набегов, убийств, угрозы применения колдовских ритуалов. Племя вашо в Неваде активно защищало участки в ядре своих зон обитания, на территории которых они обустраивали свои зимние жилища. Менее ярко выраженные, косвенные формы взаимодействия могут давать такой же результат. Гун-бушмены из района Ньэй-Ньэй называют себя “совершенными” или “чистыми”, а других представителей племени гунов – “чужими” убийцами, применяющими смертельные яды.

Территориальное поведение человека иногда специализировано таким образом, который свидетельствует о его очевидном функциональном назначении. Не так давно, в 1930, бушмены области Доуб в юго-западной Африке ввели у себя закон эксклюзивного права семьи на владение земельным участком в период сезона дождей. Право распространялось только на сбор плодов; другим группам разрешалось в это время охотиться на том же участке на животных (R. B. Lee in Wilmsen, 1973). Другие племена и народы, добывающие свое пропитание охотой и собирательством, как оказалось, следовали тому же примеру и использовали двойной закон: более или менее эксклюзивное право родов или семей на пользование самыми плодоносными источниками (землями), и, наоборот, широкое совместное использование охотничьих территорий. Таким образом, исходное предположение Bartholomew and Birdsell (1953) о том, что австралопитек и примитивный хомо сапиенс были территориальными видами, по-прежнему является жизнеспособной гипотезой. Более того, по закону экологической эффективности, ареал и территории обитания были, возможно, велики, а плотность популяции, соответственно, низка. Этот закон, напомним, определяет, что если пищевой рацион состоит из животной пищи, то ареал, необходимый для добывания равного в энергетическом выражении пропитания, должен быть приблизительно в 10 раз больше, чем если пищевой рацион состоит из растительной пищи. Современные группы, добывающие пропитание охотой и собирательством и состоящие из приблизительно 25 человек, обычно занимают территорию в размере 1000–3000 кв. километров. Эта территория сравнима по размерам с участком обитания стаи волков, но не менее чем в 100 раз больше той, что занимает стая горилл, которые питаются исключительно растениями.

Исходя из предположения о территориальном поведении и защите территории, Ганс Каммер (Hans Kummer, 1971) сделал важное дополнение к пониманию поведения человека. Пространственные отношения между группами в природе просты и могут поддерживаться с помощью относительно небольшого числа простых методов проявления агрессии. Пространственные отношения и отношения доминирования внутри групп гораздо более сложны, они тесно связаны со всем остальным репертуаром общественных отношений. Отчасти проблема человека заключается в том, что межгрупповые ответные реакции все еще являются грубыми и примитивными и не соответствуют обширным и разнообразным взаимоотношениям вне территориальных границ, которых требует от человека жизнь в цивилизованном мире. Неутешительным результатом этого является то, что Гаррет Хардин (Garrett Hardin, 1972) определил как трайбализм, стремление к племенному обособлению в современном его смысле:

Любую группу людей, которая считает себя отдельной группой и которую внешний мир также воспринимает как отдельную группу, можно назвать племенем. Эта группа может быть отдельной расой в том понимании, какое обычно имеет это определение, но не обязательно; она точно так же может быть религиозной сектой, политической группой или профессиональной группой. Важной чертой племени является то, что оно имеет двойной морально-нравственный стандарт – один вид поведения принят для внутригрупповых отношений и другой – для внегрупповых отношений.

Одной из неблагоприятных и неизбежных черт трайбализма является то, что, в конце концов, он приводит к контр-трайбализму (или, другими словами, он поляризует общество, раскалывая его на два лагеря).

Опасаясь враждебных группировок вокруг себя, “племя” отказывается подчиняться общим интересам общества. Маловероятно, что оно добровольно согласится контролировать рост численности своей популяции. Как сингальцы и тамилы на Шри-Ланке, соперничающие племена могут даже вступить в гонку, соревнуясь, кто кого “победит” при размножении. Источники пропитания секвестированы. Такие ценности, как справедливость и свобода, приходят в упадок. Рост числа реальных и воображаемых врагов увеличивает чувство групповой идентичности и мобилизует членов племени. В политике значимую роль играет ксенофобия. Отношение к несогласным внутри самой группы становится более грубым и жестким. История изобилует примерами эскалации такого процесса до точки, когда в обществе происходит раскол или начинается война. Абсолютного иммунитета против этого нет ни в одной стране.