Ранняя социальная эволюция

Можно отметить в ментальной эволюции современного человека две явственные стадии ускорения. Первая произошла в период генезиса первых обезьянолюдей (австралопитеков) из крупных древесных форм приматов. Поскольку, как сейчас считается, примитивные гоминиды рамапитеки находятся на прямой линии наших предков, то эти изменения могли потребовать как максимум 10 миллионов лет. Австралопитеки жили 5 миллионов лет назад, и 3 миллиона лет назад разделились на несколько форм, включая, возможно, первых примитивных Homo (Tobias 1973). Как показано на рис 26-1, эволюция этих переходных гоминид сопровождалась ускорением роста объёма мозга. Одновременно сформировалось вертикальное положение тела, двуногая локомоция, а руки получили возможность выполнять точные хватательные движения. Нет сомнений, что эти ранние люди использовали орудия в намного большей степени, чем современные шимпанзе. Грубо обработанные каменные орудия, сделанные путём обкалывания и трения друг о друга уже появляются на местах стоянок.

Вторая, намного более энергичная фаза ускорения началась около 100 000 лет назад. Она включает в себя, прежде всего, культурную эволюцию, и, несомненно, вытекает из фенотипа, основанного на врождённом потенциале мозга, накопленном в предшествующие миллионы лет. Мозг достиг нового порога, за которым началась чрезвычайно быстрая умственная эволюция. Эта вторая фаза ни коим образом не была запланирована, просто это был момент раскрытия возросшего потенциала мозга.

Изучение происхождения человека можно соотнести с двумя вопросами, связанными с двумя стадиями умственной эволюции:

– Какие особенности окружающей обстановки побудили гоминид адаптироваться иначе, чем других приматов, и начать их уникальный путь эволюции?

– Раз начавшись, почему такая эволюция завела гоминид столь далеко?

Поиск первоначальных движущих сил ранней эволюции человека растянулся более чем на 25 лет. В число участников этого поиска входили: Dart (1949, 1956), Bartholomew и Birdsell (1953), Etkin (1954), Washburn и Avis (1958), Washburn et al. (1961), Rabb et al. (1967), Reynolds (1968), Schaller и Lowther (1969), C. J. Jolly (1970) и Kortlandt (1972). Эти авторы сконцентрировались на двух бесспорно важных фактах из биологии австралопитеков и ранних Homo. Первый состоит в том, что Australopithecus africanus, вид, который, скорее всего, был прямым предком Homo, жил в открытой саванне. Следы иноса от песчинок, обнаруженные на окаменелостях Стеркфонтейна (Sterkfontein) свидетельствуют о сухом климате, а находки свиней, антилоп и других млекопитающих ассоциированы с останками гоминид, что в таком случае точно указывают на существовании пастбищ. Образ жизни австралопитеков сформировался в условиях значительного изменения условий обитания. Их предки рамапитеки, как и их предшественники, жившие в лесах, были адаптированы к перемещению на деревьях посредством раскачивания на ветках. Лишь очень немногие другие приматы с относительно крупным телом были способны покинуть лес и проводить большую часть жизни на земле, на открытых местообитаниях. Нельзя сказать, что группы Australopithecus africanus большую часть времени бегали открыто. Какая-то их часть могла переносить свои игры в пещеры и даже жить в них как в постоянной резиденции, хотя убедительных указаний на то, что такое происходило часто, пока что нет (Kurtén, 1972). Какие-то группы могли перемещаться с наступлением ночи под защиту деревьев в небольших рощах, как это делают современные павианы. Важно указать, что большая часть, или даже все они находили пищу именно в саванне.

Рисунок 26-4. Упрощенный филогенез высших приматов Старого Света, показывающий, что только три существующих группы перешли от жизни в лесу к жизни в саванне. Это павианы (Papio), гелады (Theropithecus gelada) и люди. (Приводится по: Napier and Napier, 1967; Simons and Ettel, 1970).

Вторая специфическая особенность экологии ранних людей состояла в степени их зависимости от животной пищи, несомненно большей, чем у любых ныне живущих обезьян. Австралопитеки употребляли самых разнообразных мелких животных. Места их стоянок содержат следы черепах, ящериц, змей, мышей, кроликов, дикобразов, и других мелких доступных им животных, в изобилии водящихся в саванне. Обезьянолюди также охотились на павианов с дубинками. Анализируя 58 черепов павианов, Дарт (Dart) обнаружил, что все они были умерщвлены ударом по голове, 50 – спереди, остальные – сзади. Австралопитеки также охотились на крупных животных, включая крупных сиватериев, жирафов, динотериев – хоботных с кривыми, спускающимися вниз бивнями, В ранне-Ашельскую эпоху, когда Homo erectus начал использовать каменные топоры, некоторые виды крупных африканских млекопитающих стали вымирать. Резонно предположить, что их несчастья произошли вследствие чрезмерной охоты на них все более опытными группами людей (Martin, 1966).

Какие выводы мы можем сделать из этих фактов о жизни ранних людей? Прежде чем попытаться дать ответ, мы должны отметить, что очень мало можно заключить непосредственно из сравнения с другими ныне живущими приматами. Гелады и павианы, живущие только в открытой местности формы – главным образом вегетарианцы. Они являют собой пример самое большее шести видов, которые слишком отделились один от другого в социальной организации, чтобы быть опорой для сравнения. Шимпанзе, более умные и социально изощренные обезьяны, живут в лесах, и тоже главным образом вегетарианцы. Их лишь эпизодические охотничьи предприятия могут показать нам поведение, могущее быть прямо соотнесенным с экологией и образом жизни, которые были значимы и для эволюции людей. Другие заслуживающие внимания особенности социальной организации шимпанзе, к примеру, быстроменяющийся состав подгрупп, межгрупповой обмен самками, замысловатый и продолжительный процесс общения, могут совпадать, а могут и не совпадать с таковыми у ранних людей. Мы не можем доказать, что эти особенности имеют экологические корреляции. В популярной литературе часто утверждается, что жизнь шимпанзе даёт ключ к пониманию жизни ранних людей. Это не обязательно верно. Сходные с человеческими особенности шимпанзе могут быть следствием эволюционной конвергенции, и в этом случае их привлечение для эволюционных реконструкций может ввести в заблуждение.

Наилучший способ, которому, как я полагаю, должны доверять большинство лиц, изучающих предмет, состоит в том, чтобы экстраполировать в прошлое жизнь охотничьих сообществ. Эта техника отражена в таблице 26-5. Используя синтез, отредактированный Lee и DeVore (1968; особенно смотри J. W. M. Whiting, страницы. 336–339), я перечислил наиболее общие черты охотничьих сообществ. Затем я оценил лабильность каждой поведенческой категории, указав число вариаций в категории, которая имеет место у видов приматов. Наименее лабильная категория – наиболее вероятная черта ныне живущих охотничьих сообществ, также наблюдалась и среди ранних людей.

Таблица 26-5. Особенности социальной структуры охотничьих сообществ и вероятность, что ими также обладали ранние люди.

Что мы можем заключить с определённой степенью достоверности, так это то, что ранние люди жили маленькими территориальными группами, внутри которых самцы доминировали над самками. Интенсивность агрессивного поведения и природа его остаются неизвестными. Материальная поддержка была длительной, и отношения были до какой-то степени семейственными. Размышления об остальных аспектах социальной жизни не подкреплены анализом данных по лабильности и следовательно более шатки. Похоже, что ранние гоминиды добывали пищу группами. Судя по поведению павианов и гелад, такое поведение нужно соотнести с проблемой защиты от крупных хищников. В то же время австралопитеки и ранние Homo начали питаться крупными млекопитающими, групповая охота почти наверняка выгоднее, и даже необходима, подобно африканским диким псовым. Но это не есть неотразимый довод для заключения, что пока мужчины охотились, женщины сидели дома. Так делается сегодня в охотничьих сообществах, но сопоставление с другими приматами предлагает ключ, как и когда эта особенность проявлялась. Разумеется, нет существенных доводов предполагать априори, что самцы должны быть специализированным классом охотников. Самцы шимпанзе практикуют охоту, и это наводит на мысли. Но в отношении львов эти мысли нужно передумать, ибо львицы тоже добытчики, часто действующие в группе, и часто с детёнышами “на хвосте”, в то время как самцы держатся сзади. У африканских диких псовых оба пола равноправны в охоте. Это не говорит о том, что самцовая групповая охота не была ранней особенностью гоминид, но только то, что нет сильных независимых свидетельств в пользу этой гипотезы.

Всё это приводит нас к преобладающей теории об источниках социальности человека. Она содержит набор взаимосвязанных моделей, основанных отчасти на археологических свидетельствах, отчасти – на экстраполяциях в прошлое существующих охотничьих сообществ, и сравнении с другими ныне живущими видами приматов. Ядро этой теории можно приблизительно назвать “ автокаталитической моделью ”. Она предполагает, что когда древнейшие гоминиды перешли к двуногому передвижению, как составной части их адаптации к жизни на поверхности земли, их передние конечности освободились, что облегчило изготовление орудий и манипуляции с предметами, а разумность возрастала как составная часть навыков использования орудий. Умственные способности и привычка использовать инструменты взаимно усиливались, развивая материальную культуру. Кооперация в ходе охоты достигла совершенства, дав новые стимулы к эволюции умственных способностей, что в свою очередь позволило использовать более изощрённые инструменты, и так далее по нарастающей. В какой-то момент, возможно во времена поздних австралопитеков, или во время перехода австралопитеков в Homo, этот автокатализ подвёл развивающиеся популяции к определённому порогу развития, за которым гоминиды стали способны добывать антилоп, слонов, и других крупных травоядных млекопитающих, которыми в изобилии кишели африканские равнины. Вполне возможно, что процесс начался тогда, когда гоминиды учились отгонять крупных кошачьих, гиен, и других плотоядных от их добычи. (см рис 26-5). Тогда же они стали сами преимущественно охотниками, и были вынуждены защищать свою добычу от других хищников и падальщиков. Автокаталитическая модель обычно включает теорему о том, что переход охоте на крупную дичь ускорил процесс развития мозга. Этот переход даже мог быть той движущей силой, что обеспечила переход от австралопитековых предков к ранним Homo около двух миллионов лет назад. Другое предположение гласит, что самцы стали специализированными охотниками. Забота о детях облегчалась тесным социальным взаимодействием между самцами, которые уходили из постоянных жилищ на охоту, и самками, которые следили за детьми, и обеспечивали основное пропитание растительной пищей. Многие существенные детали полового поведения и семейной жизни легко определяются из этого базового разделения труда. Но эти детали не существенны для автокаталитической модели. Они добавлены, так как они наблюдаются в современных охотничьих сообществах.

Рисунок 26-5. На пороге автокаталитической социальной эволюции два миллиона лет назад, группы первых людей (Homo habilis) собирают пищу в африканской саванне. На этой умозрительной реконструкции группа изображена в процессе отгона конкурирующих хищников от только что павшего динотерия. Крупное слоноподобное существо пало от изнеможения или болезни, его кончина, возможно, была ускорена атакой животных, изображенных неподалёку. Люди только что появились на месте события. Некоторые отгоняют прочь хищников различными криками, размахиванием руками, палками, бросанием камней, в то время как отдалённые особи слева приготовились вступить в драку. Справа самка саблезубой кошки (Homotherium) и два ее подросшие детеныша испугано отпрянули (по крайней мере – временно). На их мордах угрожающе широко раскрыты пасти. Слева на переднем плане группа пятнистых гиен (Crocuta) также ретируются, но готовы ринуться обратно в первый же удобный момент. Люди весьма маленькие, меньше 1.5 метров в высоту, и по отдельности – не соперники крупным хищникам. Согласно превалирующей теории, высокая степень кооперации была, следовательно, необходима, чтобы завладеть такой добычей, и она развилась в тесной связи с высокими умственными способностями и превосходной способностью использовать орудия. На заднем плане можно видеть обстановку района Олдувай в нынешней Танзании, как она могла выглядеть в то время. Местность была холмистой, и окаймлённой с востока вулканическим высокогорьем. Популяции травоядных были плотными и разнообразными, как и сейчас. Слева на заднем плане видны трехпалые лошади (Hipparion), а справа – стадо гну и гигантских жирафоподобных существ, сиватериев. (Рисунок Сары Лэндри (Sarah Landry); с консультацией F. dark Howell. Реконструкция Homotherium основана частично на фигурке культуры Ориньяка; см.: Rousseau, 1971).

Несмотря на внутреннюю непротиворечивость, автокаталитическая модель содержит возбуждающий любопытство пробел – что послужило пусковым механизмом? Самоподдержание уже начавшегося процесса легко объяснимо, но что его запустило? Почему древние гоминиды перешли к двуногости, вместо того, чтобы продолжать бегать на всех четырёх, подобно павианам или геладам? Клиффорд Джолли (Clifford Jolly, 970) предложил в качестве первоначального толчка специализацию на семенах трав. Из-за того, что самые ранние пра-люди, возможно ещё типа рамапитеков, были крупнейшими приматами, питавшимися семенами, преимущество у них получала способность манипулировать очень маленькими в сравнении с размерами ладони объектами. Короче, люди стали двуногими, чтобы сподручнее было срывать семена. Эта гипотеза – не беспочвенная фантазия. Джолли указывает на некоторые конвергентные особенности черепа и строения зубов сходные у людей и гелад, которые питаются семенами, насекомыми и другими мелкими объектами. Более того, гелады уникальны среди обезьян Старого Света и человекообразных тем, что подобно человеку имеют следующие эпигамные анатомические особенности: растущие волосы вокруг лица и шеи у самцов, и бросающиеся в глаза мясистые украшения на груди самок. Согласно модели Джолли, освобождение рук у ранних гоминид было преадаптацией, позволившей расширить употребление орудий и попутно катализовало эволюцию мозга и хищное поведение.