 |
Автор русской версии обложки: Ксения Левченко 6 глава
|
|
|
|
Еще больше кусочков головоломки ничем не помогли.
Я не смотрела, куда иду, а впереди Томохиро встретился с Ишикавой. Я резко остановилась. Еще несколько минут, и я бы в них врезалась.
Я уставилась на Томохиро, а он поприветствовал Ишикаву, они хлопнули ладонями, и Ишикава указал на парня с вязаной шапкой, что съехала с его головы, а Томохиро схватил этого парня за воротник и толкнул его, пока Ишикава смеялся. Парень приблизился, а Томохиро склонился к другому парню, заставляя его отпрянуть на пару шагов, а потом он его толкнул. Ишикава вытянул руку, о чем-то говоря с парнем в шапке, словно пытался уговорить его дать отпор или что-то вернуть, я понять не могла.
А потом я увидела кулаки Томохиро, с которых капали на землю черные чернила. Остальные этого, похоже, не замечали, и когда он снова толкнул парня в шапке, следов на его рубашке не осталось. Они капали, вязкие, как кровь. Я моргнула, и они пропали.
Его руки выглядели так же, когда он бил Коджи?
Я быстро попятилась, тепло слов Томохиро заменилось холодом, что скользил по мне, как пот. Я снова что-то видела.
Этого не может быть. Я бы сказала ему, что верю, что это был несчастный случай. Он ведь выглядел таким безобидным, полным сожаления, но я не могла не обратить внимания на такой инцидент. Насколько опасен был Томохиро? У меня разболелась голова.
Я отвернулась и пошла прочь, но район был переполнен, с велосипедом пройти было бы сложно.
- Здравствуй, - сказал жуткий голос на английском, и это прозвучало как выстрел в воздух. Я была слишком напугана, чтобы обернуться.
Неряшливый парень угрожающего вида со стойким запахом дыма пошел рядом со мной. Ему пора было постричься, а его крепкие руки покрывали яркие татуировки.
|
|
|
- Здравствуй, красавица. Ты американка?
Я ускорила шаги, но он не отставал. Я уже подумывала о том, чтобы вернуться к Томохиро. Куда идти безопаснее – вперед или назад? Я не знала.
- Потерялась? – сказал на английском парень.
Можно подумать, я бы ему призналась.
- Я в порядке, - сказала я, но голос дрожал.
И вдруг кто-то обхватил меня рукой и прижал к себе, к теплу, оттаскивая подальше от парня. Мое тело замерло, я была готова ударить этого наглеца. А потом я заметила вспышку светлой пряди, заправленной за ухо.
- Она не потерялась, - сказал Джун. А потом он обратился ко мне. – Прости, что заставил ждать. Идем?
Я ошеломленно кивнула, толкая велосипед вперед, позволяя себе прижаться к Джуну, когда он прижал меня к себе крепче.
Нескладный парень фыркнул и ушел, пару минут я слышала лишь биение сердца в ушах, чувствовала тепло Джуна и слабый запах его шампуня.
- Ты как? – тихо спросил он, мои глаза наполнились благодарными слезами. – Но что ты здесь делаешь?
- Могу спросить то же самое, - сказала я, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Быстрым движением Джун забрал у меня велосипед, толкая его, а я могла вытереть глаза.
- Здесь есть кафе с отличной пастой, - сказал он. – Я жил в Ишиде, потому порой мне хочется маникотти. Тебе повезло.
- Спасибо, - сказала я. Мы ушли уже далеко, но Джун не спешил убирать руку с моего плеча. На его запястье был черный напульсник, а потом мускулистая рука исчезала в рукаве школьного пиджака. Когда он заметил, куда я смотрю, он улыбнулся и убрал руку.
- Рад, что помог. Шизуока тихий город, но лучше не уходи с основных улиц, хорошо? – я просто кивнула. Преследуя Томохиро и разговаривая с Танакой и Юки по телефону, я и не заметила, по какому лабиринту успела пройти.
- А ведь мы постоянно сталкиваемся, - улыбнулся он. – Ты ученица по обмену? Или переехала?
- Переехала, - сказала я. – Я живу с тетей. Она – учительница английского.
|
|
|
- Ах, - он снова улыбнулся. – Может, ты научишь меня чему-нибудь. У меня есть проблемы с английским. А вот твой японский хорош. Я завидую, - он говорил так непринужденно, словно мы были давними друзьями.
Вдалеке я уже видела станцию Шизуока.
Слава богу, ведь солнце уже село, начинало темнеть.
- Теперь знаешь, куда идти? – усмехнулся Джун.
- Спасибо, - снова сказала я, и он кивнул. А потом улыбка исчезла с его лица, он посерьезнел. Он опустил голову, и пряди его челки освободились из-за уха, закрывая глаза светлой волной. Угасающий солнечный свет мерцал на его серьге.
- Я тут подумал, может, выпьем кофе?
Что, прости? Он поднял взгляд, его темные глаза стали холоднее.
Видимо, я ожидала от него больше волнения из-за такого вопроса, но я не могла понять его чувства.
- Эм, - сказала я. – Мне нравится твое предложение, очень нравится, но… уже поздно, и если я не поспешу домой…
- Понимаю, - сказал Джун. – Ты не хочешь беспокоить тетю. Я могу проводить тебя.
Я покачала головой.
- Тут я и сама могу, - сказала я.
Он кивнул.
- Может, в следующий раз?
- Конечно, - улыбнулся он. Развернувшись, он сунул руки в карманы и оглянулся через плечо. – Тот парень все еще рисует?
- О, - сказала я. – Это не потому, я… - но причина была в этом. И он это знал.
- Надеюсь, он рисует для тебя, - сказал он и ушел.
Когда я пришла домой, Диана накрывала на стол. Я возила еду по тарелке, заставляя себя есть и вежливо общаться, пока не смогла сбежать в комнату. Я уставилась на потолок, пытаясь представить раны Коджи.
- Не может быть, - сказала я самой себе. Томохиро не врал о несчастном случае. Он, казалось, дрожал так же, как и я сейчас.
Я включила компьютер и попыталась найти в Интернете Юу Томохиро и Коджи. Когда ничего не вышло, я добавила «в Шизуоке». Это сработало, нашлась одинокая заметка об инциденте. Конечно, она была написана кандзи, которые я только учила. Было ожидаемо, что она будет написана иероглифами.
Я вздохнула, отправляя статью на сайт с переводом.
Я надеялась хотя бы уловить суть написанного.
Я читала корявый перевод. Куски интервью с Коджи: «Он мой лучший друг. Он никогда бы не тронул меня. Это был несчастный случай» - и комментарии о деле. Видимо, то самое возмещение, о котором говорил Танака. Фотографии Коджи не было, но я и не хотела его видеть. А потом шло описание ран – проколы и следы когтей, словно это сделало животное.
|
|
|
И в последнем абзаце Коджи настаивал, что они пробрались на строительную площадку, где его атаковал сторожевой пес.
Полиция утверждала, что собаки не могли оставить порезы, как от ножа, на его глазу.
Я перечитала абзац. Но следы от когтей и зубов были похожими ранами, ведь так? И… если не собака, это могло быть другое животное?
Танака не знал, что случилось, но он тоже так думал.
Напасть на друга с ножом? Это не мой Томохиро. Я это чувствовала сердцем. Он бы такого не сделал, но он бы мог проникнуть на строительную площадку или сделать вид, что так и было, чтобы не было еще больше проблем.
И снова все свелось к мысли о животном, может, отец Коджи сомневался в случившемся и прекратил расследование.
Я с удовольствием растянулась на кровати. И поняла, что сказала.
Мой Томохиро.
Глава 7:
Мы с Томохиро почти не говорили во время тренировки кендо, но это мне было только на руку. Я хотела держаться подальше от Ишикавы, и по его взгляду я понимала, что он хочет того же. У них с Томохиро было пару слабых синяков на лицах, и я даже не хотела думать, где они их взяли. Мы тренировались так, словно не знаем друг друга, а поездки в Торо Исэки держали в секрете. Томохиро боялся, что его отец узнает, что он рисует, несмотря на запрет, и, как по мне, это было дико, но я видела его отца строгим, несчастным трудоголиком, а я боялась проникать в запретные зоны.
- А если меня за такое вышлют из страны? – наигранно возмутилась я, но Томохиро усмехнулся.
- Разве ты не этого хочешь?
Как и на тренировках кендо, где мы едва чувствовали себя безопасно с шинаями, разделявшими нас, мы держались на расстоянии руки, чтобы доверять друг другу. Так никто не мог напасть, каждый мог сбежать.
Мы жили в параллельных мирах, которые пересекались в точках, где находились мы.
Яркая зелень весны потускнела, а чириканье трясогузок заглушили летние цикады.
За две недели до турнира в районе Аой Томохиро не появился во дворе школы. Он написал мне, что этой ночью умер его дядя, и он отправился с отцом в Чибу на похороны.
|
|
|
Я чувствовала его отсутствие сильнее, чем ожидала. Без него я словно потеряла равновесие, и пока Это-сенсей гудел о мировой истории, я думала о Томохиро, как он изменился. Может, он и не изменился вовсе, просто раскрылся, как бутон на ветке дерева сакуры, внезапно расцветы и разлетевшись по ветру, свободный, кружащийся над землей, подхваченный ветром.
Его движения в кендо были такими же непредсказуемыми. Никто не мог совладать с ним, кроме Ишикавы, и они оба были надеждой школы в турнире. И как бы Томохиро не раскрывал мне свои стратегии, я не могла сравниться с ним в зале, когда на меня все смотрели, а мы вопили друг на друга киай. Тренеры кендо всегда ставили нас в пары с кендоука, чтобы мы не поранились. Только для опыта, так говорили они. Если мы сражались с соперниками одного уровня, мы не улучшали свои навыки. Но с Томохиро было страшно сражаться. Когда он кричал и замахивался на меня шинаем, я могла думать лишь о Коджи, хотя я и решила для себя, какой была правда. И все же я боялась, что Томохиро мог быть способным на такое.
И еще, вопреки здравому смыслу, я влюбилась в него. Я говорила себе, что сначала нужно понять, что происходит, а пока что не менять жизнь. Он понимал мою боль из-за утраты мамы. Но я не знала, чего хотела. Знала лишь одно, что хочу быть рядом с ним.
Томохиро не было и на тренировке из-за похорон, но тут размышлять было некогда, ведь Ватанабэ-сенсей начал командовать. Сто взмахов для младших участников, вдвое больше для старших. Тысяча ударов мэн и множество кругов по залу. В турнире мы будем против самой сильной школы в районе, как сказал Накамура-сенсей, против высшей школы Катаку. У них был один из лучших клубов кендо в районе и секретное оружие. Чемпион страны среди учеников Такахаши.
- Все надежды на Ишикаву и Юу, - сказал Ватанабэ, - так что поддержите их.
Младшие участники могли отрабатывать умения, а старшие – избивать нас, ведь сенсей снова ставил нас в пары с сильными кендоука.
- Не сегодня, - вздохнула я. Сомнительно, что я смогу за себя постоять.
- Грин и Ишикава! – выкрикнул Ватанабэ, и мою шею пронзили иголки.
Да вы шутите.
Обесцвеченные волосы Ишикавы были прижаты к голове из-за повязки, он отрабатывал мэн. Мое дыхание оседало паром на шлеме, в броне стало невыносимо жарко.
Должно быть, это шутка. Он был слишком сильным для меня.
Сражаться с Томохиро было плохо, но с Ишикавой – чистым самоубийством. Он не будет меня щадить, как это делал Томохиро.
- Сенсей? – сказала я Ватанабэ, но он кивнул мне.
|
|
|
- Мы хотим, чтобы и ты участвовала в турнире, - сказал он. – Это поможет нашему клубу привлечь больше девочек и гайдзинов. А потому тебе нужно тренироваться, чтобы пойти туда. Только полегче, Ишикава, ладно? Пусть сначала разогреется, - Ишикава слабо кивнул, но его глаза пронзали меня. Он не собирался меня щадить. Я это знала.
Мы с Ишикавой поклонились, на боку у каждого висел шинай.
Мы вытащили их из воображаемых ножен и направили друг на друга. Ишикава вскрикнул и помчался на меня, и в моей голове остались лишь две мысли: как сильно его движения и киай отличались от Томохиро; его крик пугал даже Томохиро. Он часто говорил, что Ишикава был бы куда лучшим бойцом, если бы не позволял ярости брать верх над мыслями, но грядущий турнир разозлил его, и меня охватила паника, когда его шинай обрушился на меня. Я пыталась остановить его, но через миг его шинай упал на мое запястье, ему засчитали миги-когэ очко.
Казалось, что я забыла все тренировки, словно я стала слабее.
Ватанабэ выкрикивал мне комбинации, но я их не воспринимала. Я едва его слышала. Я тонула в своем страхе, теряла контроль. Сквозь металлическую сетку шлема на меня смотрели темные глаза Ишикавы и клок белых волос.
Сражение закончилось тем, что Ишикава нанес четыре удара, а я едва смогла замахнуться в его доу.
И промахнулась.
Уже убирали зал, когда Ишикава снял броню и подошел ко мне, возвышаясь, как это делал раньше Томохиро.
- Думаешь, ты так важна для Юуто, - глумился он, его голос был приглушенным и низким. Горячее дыхание касалсь моего уха, звяканье брони, которую снимали ученики, было едва слышно на фоне. – Но он потеряет к тебе интерес, как это было и с Мию. Так происходит всегда.
- Мы просто друзья, - тихо сказала я, но Ишикава фыркнул.
- Юуто всегда нравились слабые девчонки, - сказал он. – Но его интерес угаснет, и он отбросит тебя в сторону.
- Заткнись, - сказала я. Все мое тело дрожало, а в ушах гудела кровь. – Какое тебе дело?
- Он мой лучший друг, - сказал Ишикава, запуская руку в обесцвеченные волосы. – А ты его отвлекаешь.
- От чего?
- От его судьбы, - сказал он. – К тому же, - добавил он, обхватив рукой шлем, - у него уже есть девушка, так что ты лишь зря тратишь время.
Мои пальцы так сильно вжались в ладонь, что я чувствовала, как в кожу вонзаются ногти.
- Не сказать, чтобы для меня это было важно, но плохой из тебя друг. Нет у него девушки.
Ишикава смутился на миг, а потом рассмеялся.
Смех был злобным, холодным и презрительным, и я хотела послать его куда подальше, но этот звук заставил все мое тело поежиться.
Ишикава склонился, оказавшись у моего уха. От него пахло кожей брони и потом.
- Что Юуто сказал тебе? – тихо произнес он. – Сказал, что его беременная девушка – всего лишь его кузина? Сестра? Друг семьи? – он ухмыльнулся и отвернулся, серые хакама шуршали при ходьбе.
Слова пульсировали в моей голове. Я словно запуталась в себе, словно меня закружили и бросили.
Я заставила себя зайти в раздевалку и снять броню богу и головную повязку тенугуи с промокших волос.
Голова кружилась, и я могла думать лишь о походе в Торо Исэки. У меня не было с собой велосипеда Дианы, а потому я поспешила к местному автобусу желто-зеленого цвета, на котором мы с Томохиро катались в дождливые дни. Он сократил путь вполовину, и это было хорошей новостью, потому что мне казалось, что я вот-вот отключусь.
Я пыталась позвонить Томохиро, но он не отвечал. Я попыталась написать сообщение, но кандзи складывались в неправильные сочетания, а отправлять одну хирагану было стыдно. Чертовый автонабор! Я решила отправить сообщение на английском. «Позвони, когда вернешься из Чибы. – Кэти». Я нажала «отправить», но тут же об этом пожалела. Он получит это сообщение на похоронах дяди, и ради чего? Мне придется обвинить его во лжи?
Нет, так нельзя. Мы с Томохиро сблизились, а Ишикава просто ревновал. Он просто пытался вывести меня из себя. В этом я была уверена. Но еще я знала, что его план сработал, теперь мне нужна была помощь, чтобы прийти в себя.
К лету реставрация Торо Исэки почти закончилась. Я пролезла под забором без проблем и вошла в лес вокруг достопримечательности. Пряный запах влажного летнего леса ударил по моему носу. Чертова аллергия. Я шла мимо деревьев, стараясь избегать диких цветов. Цикады стрекотали вокруг меня, а трясогузки прыгали сверху с ветки на ветку, их хвостики покачивались, словно они выпили слишком много кофе.
Я прислонилась к стволу дерева, тут я уже могла обдумать слова Ишикавы.
Томохиро понравилась я из-за того, что я слабая. У него была беременная девушка. Я мешала ему исполнить судьбу.
Какую судьбу? Мы скрывали наши встречи, потому вряд ли речь шла об экзаменах в университет. Я отвлекала его от кендо? Но это не было его судьбой.
От присоединения к якудза? Возможно.
Песни трясогузок превратились в вопли, и я подняла взгляд, чтобы понять, что происходит. Они прыгали по веткам и высоко пищали предупреждения. Это они из-за меня?
А потом я увидела причину – подделку среди птиц. Другую трясогузку, чьи перья на хвосте были длиннее, чем у остальных, а круглые глаза ее были пустыми, взгляд – отсутствующим, как у нарисованной девушки. Все трясогузки были черно-белыми, но эта выглядела созданной из бумаги, словно она трепетала на ветру. Ее перья были неровными беспорядочными штрихами, и когда она взмахивала крылышками, чтобы перелететь на другую ветку, ее полет сопровождала мерцающая пыль.
Боже. Это… рисунок.
.
Трясогузка прыгнула к другой птице и атаковала. Красный растекся по черно-белой жертве, и от этого у меня закружилась голова.
Она нападала на них. Так и мои рисунки хотели поступить со мной.
В урагане перьев нарисованная трясогузка била остальных, впиваясь в них когтями, полосуя их глаза и горла.
Я размахивала руками, чтобы прогнать их, потом нашла ветку и ткнула ею в кучу птиц. Она попала по ее крылу, и птица взлетела в воздух, преследуемая пухлыми трясогузками. Она направлялась на полянку Торо Исэки, за ней тянулась черная пыль. Я не отставала.
Вдруг мой кейтай телефон возвестил о приходе сообщения, и этот звук распугал многих трясогузок, чьи крылья забили по воздуху, напоминая звучанием водопад. Мое сердце забилось, посторонние звуки слышались через их шум.
И тут нарисованная трясогузка застыла в воздухе, словно врезалась в стену. Она рухнула в траву со стуком.
Я вышла из-за деревьев и побежала к упавшей птице. Я разглядывала травинки, но не могла найти ее тельце. Черная пыль падала с неба, как снег, собираясь на моих плечах.
- Кэти? – послышался голос, который я тут же узнала.
Томохиро.
Я обернулась и увидела его там, сидящим с блокнотом на коленях.
- Что ты делаешь? – спросил он.
- Трясогузка, - сказала я. – Она… Что ты здесь делаешь? Я думала, ты в Чибе на похоронах.
Томохиро махнул на пиджак, что лежал рядом с ним, поверх него были деревянные буддистские четки. Он был в красном в синюю полоску галстуке, части школьной форму мальчиков, но ослабил узел, чтобы он не впивался в шею.
- Похороны были утром, - сказал он. – У отца была деловая встреча, и мы быстро вернулись. Ты в порядке?
- Не совсем, - сказала я. Голова болела. Лицо Томохиро тревожно скривилось, он похлопал по земле рядом с собой.
- Садись, - сказал он.
- Мне нужно найти птицу, - сказала я, разглядывая землю.
- Какую птицу?
- Ты ее не видел? Она нападала на других птиц, - сказала я. Опустившись на траву, я перебирала рукой травинки.
- Бешенство? Я такого не видел.
- Возможно. Но это выглядело странно. С ее перьями было что-то не так. И она упала с неба, словно врезалась во что-то. И было похоже, что она… из бумаги.
- Кэти, сядь, - сказал Томохиро, и что-то в его голосе вернуло меня в сознание. Я повернулась к нему, подозрения роились в голове.
- Юу, зачем ты портишь все свои рисунки?
- Что?
- Клянусь, я видела, что они двигаются.
- Мы это обсуждали.
- И хвост дракона.
- Что?
- Я нашла обрывок из твоего блокнота. Он тоже шевелился.
- Кэти, что такое? – бросил Томохиро. – Ты понимаешь, как безумно это звучит? – его голос был раздраженным, но его лицо не разделяло этого настроения. Выражение на нем не совпадало с голосом.
Какой была судьба Томохиро, почему Ишикава считал, что я мешаю?
- Ишикава сказал, что Шиори твоя девушка, - сказала я. Томохиро сузил глаза.
- Чертов Сатоши, - мрачно сказал он.
- Разве?
- Кэти! Ты веришь ему, а не мне? Он просто путает тебя. Я же говорил, Шиори мне как сестра. Она друг семьи, - он опустил взгляд на закрытый блокнот, челка упала на его темные глаза.
- Откуда мне знать? – сказала я. – Скажи, почему мои рисунки двигались, Юу. Скажи, почему взорвалась моя ручка, почему я видела на твоих руках чернила, хотя их там не было. Скажи, что на самом деле случилось с Коджи. Ты всегда что-то от меня скрывал. Ишикава сказал, что ты общаешься со мной, потому что я слабая. Что он имел в виду?
- Ты слабая, Кэти? – Томохиро взглянул на меня, его глаза сияли. – Ты далеко от дома, в стране, которую не до конца понимаешь, говоришь на языке, которым не до конца овладела, и все это только сильнее сталкивает тебя со смертью твоей мамы, - Томохиро сделал шаг ко мне, взяв мои руки в свои. Его ладони были теплыми, я ощущала их через тонкие рукава летней формы. – Покажи, где здесь слабость, - тихо попросил он.
- Ты хотел, чтобы я держалась подальше, - сказала я. – Я думала, что это из-за якудза. Но есть что-то еще, не так ли?
Томохиро улыбнулся.
- Ничего подобного…
- Хватит отнекиваться, - крикнула я и высвободила руки. Он стоял и смотрел на меня, и стыд окатил меня волной. Но я должна была знать.
- Покажи мне свой блокнот, - сказала я.
- Что?
- Я хочу посмотреть твой блокнот, - сказала я, указывая на черную обложку. Томохиро взглянул на нее. – Может, Ишикава и издевался надо мной. Не знаю. Но я должна знать, что происходит. Пожалуйста, Юу.
- Кэти. Просто поверь мне и не спрашивай об этом, - глаза Томохиро расширились и с мольбой смотрели на меня. Но я зашла слишком далеко, чтобы отступать.
- Юу, ты сам знаешь, что я должна это увидеть, - он колебался. – Пожалуйста, - сказала я.
Он отошел, каждый шаг его словно замедляла трава, а потом склонился и подобрал блокнот. Он протянул его мне, и я забрала его, хотя его взгляд и был грустным.
Мои руки дрожали, и я вцепилась в обложку.
Я медленно открыла блокнот, листая рисунки, которые он набрасывал при мне последние несколько недель. Все они были странными, я помнила их не в таких позах, и каждый пересекали толстые линии, зачеркивая их, портя рисунки, делая их уродливыми и бесполезными. У лошади были расширены ноздри, а голова была склонена к плечу, он не такой ее рисовал.
Я листала страницы, пока не добралась до пустых, после чего вернулась к последнему рисунку.
Я замерла и посмотрела на набросок.
Трясогузка, на шее перечеркнутая толстыми линиями креста. Ее глаза мерцали, как озера чернил, а перья торчали в стороны.
Я уставилась на рисунок. Томохиро ничего не говорил.
Я медленно подняла на него взгляд.
- Ты нарисовал ее, - сказала я. – Это ты сделал ту трясогузку.
Он ничего не сказал. Он просто смотрел на меня с печальным видом.
- Как ты это делаешь? – сказала я, голос сорвался до шепота. – Что происходит?
Его взгляд стал пронзительным, и я захотела, чтобы он отвернулся. Дрожь страха сотрясала мое тело, но я не могла отступить. Я многое подозревала, но не была готова к правде. Сердце шумело в ушах.
- Что ты такое? – сказала я.
- Кэти. Успокойся.
- Успокоиться? Черт, или твои рисунки оживают, или я схожу с ума! Как же я могу быть спокойна?
- Ты не сходишь с ума, ладно? Сядь и… я отвечу на твои вопросы.
- И тебе же будет лучше! – закричала я, но он огляделся, как испуганный щенок. Когда я задумалась над этим, то заметила, что он напуган сильнее меня.
Я все еще стояла.
- Поэтому ты бросил каллиграфию? – спросила я.
Он смотрел на меня сверкающими глазами.
- Да.
- Потому ты портишь свои рисунки?
Молчание. Кивок.
- И та девушка смотрела на меня в гэнкане. И моя ручка взорвалась из-за тебя.
- Да.
Мое сознание опустело. Горячие слезы текли по щекам. Я всхлипывала, не заботясь о том, как жалко выглядела.
Та реальность, в которую я верила, и та, которая существовала, отличались, их нельзя было примирить. То же было бы, увидь я призрака, чудо, или кого-то летящим. Что-то невозможное. Голова болела, я пыталась осознать происходящее.
- Кэти, - нежный голос Томохиро прервал мои рыдания.
Он протянул руки к блокноту или ко мне. Я не могла сказать точно.
Я судорожно выдохнула и двинулась к нему. Я вложила блокнот в его ладони, металл пружины холодил мои дрожащие пальцы.
- Нельзя никому говорить, - сказал он, и я фыркнула.
- Только это тебя тревожит?
- Прошу, - снова сказал он. – Особенно Сато.
- Что ему не говорить? – отозвалась я. – Что твои рисунки оживают? Меня за такое упекут в психушку.
Он покачал головой.
- Сатоши поверит тебе, - тихо сказал он. – Он годами пытался убедиться в этом, а я всегда отрицал. Знал бы правду… Он бы отдал меня якудза в пользование. Понимаешь? Мы оба будем в опасности, если кто-то узнает.
- Узнает что?
Томохиро вздохнул, и его глаза блеснули слезами, он сморгнул их.
Дрожащим шепотом он сказал:
- Я Ками.
- Ками? – в голове закружились японские слова из моего небольшого запаса. Ками означало «бумага», но что-то еще вспыхнуло в голове. Ками еще означало «божество».
- В синто говорится о ками, - сказал Томохиро. – Их тысячи.
- Ты о божествах?
- Божества, - сказал он. – Или духи. Воплощение природы: деревьев, водопадов и тому подобного. В синто верят, что во всем есть жизнь.
- Так ты какой-то дух?
- Так лишь говорят в синто. Но все куда серьезнее. Не просто так ками означает «бумагу» и «божество», Кэти.
- Просто расскажи, Юу.
- Ладно. Самая известная ками – Аматэрасу, богиня солнца. Она часть истории о создании мира. Но не только, - Томохиро смотрел вдаль. – Аматэрасу была на самом деле. Может, не сама богиня, но настоящий человек с некой… силой. И настоящие Ками – потомки этой силы.
- Ты же шутишь?
Он вскинул брови.
- Так ты видела, что рисунки двигаются, или нет?
- Беру слова обратно.
- Были времена, когда Ками были широко известны. Мы могли… делать что-то силой воли. Я не совсем понимаю. Но все мифы содержат в себе долю правды. Рисунки, стихотворения, фольклор… так японцы пытались понять, откуда появились Ками.
- И ты – один из этих Ками, - сказала я, но он не ответил.
- Знаешь, каким было одно из условий капитуляции в конце Второй мировой войны? – спросил он. – Император Хирохито должен был публично отказаться от своего божественного происхождения. Японцы верили, что императоры – потомки Аматэрасу. Думаю, так Хирохито пытались унизить.
- То есть, так они хотели ударить по его репутации? – сказала я.
Томохиро склонился ближе.
- Ага, но это все не просто традиция. Королевская семья и есть Ками, - сказал он. – Когда Хирохито начали обвинять из-за этой силы, остальные Ками поспешили затаиться. Семьи, в которых были эти способности, скрывались, а те, кто знали правду, боялись и молчали. Но в Японии много опасных людей.
- Ты говорил, что Ишикава может заставить тебя работать на якудза, - сказала я.
- Боюсь, что так, - сказал он, и я видела панику в его глазах, все это пугало и его тоже.
- И рисунки всех этих Ками оживают?
- Не знаю точно. Лично я что-то чувствую в голове, когда рисую. Но других Ками я не знаю.
- И ты сам все это придумал, - решила я.
- Отец рассказал мне большую часть. Но я и сам пытался узнать больше, ведь всего он мне не объяснит.
- А твой отец знает об этом?
- Потому он и запретил мне рисовать, - сказал он.
- Он тоже Ками?
Томохиро покачал головой.
- Он мне так и не сказал этого, но я знаю, что мама была такой. И, видимо, ее сила передалась мне, - догадка вспыхнула в моей голове, и я боялась ее озвучить.
- Юу, - прошептала я, - твоя мама…
- Да, это связано с тем несчастным случаем.
Мое горло сжалось.
- Потому и нельзя никому говорить, Кэти. Мы в опасности.
- Но почему и мои рисунки двигались? Почему взорвалась ручка?
- Ручка – из-за меня, - сказал он. – Я не знал, как еще поступить. Если бы рисунки добрались до тебя… - ему и не нужно было продолжать. Пусть они и были маленькими, но рты их были полны острых зубов. – А потому я взорвал ручку, чтобы чернила залили их, пока они до тебя не добрались. Просто пожелал, чтобы чернила разлетелись во все стороны, этого хватило, чтобы пластмасса треснула.
- Но я не Ками, - сказала я. – Почему мои рисунки двигались?
- И это из-за меня, - сказал он, опустившись на землю и запустив пальцы в волосы. – Они реагировали на меня. Я этого не делал, но и остановить не мог. Я пытался изо всех сил сохранить секрет, но рядом с тобой я не могу толком управлять чернилами. Я пытался справиться с этим, поверь. Но когда я рядом с тобой, я не могу… все словно путается.
- Что значит «путается»?
Он вздохнул.
- Чернила что-то хотят от тебя. Поверь, я не знаю, что именно. Ты – нечто вроде магнита для чернил. И потому мне сложно управлять рисунками и… управлять собой.
- Так перестань рисовать, - приглушенно выдавила я. Из-за меня? Почему?
Томохиро пропускал травинки через пальцы.
- Я должен рисовать. Но я больше не использую тушечницу и суми. Слишком опасно. Я даже думать тогда не могу, словно мысли принадлежат не мне.
- И тогда ты порезался, - сказала я, он нахмурился.
- Я порезался о кандзи, - сказал он. – Последняя линия «меча» резко уходит влево. И когда я рисовал ее, слово врезалось в мое запястье. Хорошо еще, что не убило.
|
|
|
