Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!

Гуманизм абстрактный и гуманизм реальный

Гуманистическая составляющая процесса модернизации или модернизационная составляющая процесса гуманизации? Так я сформулировал бы главный вопрос современного общественного развития.

Главная опасность и главная беда большинства разговоров о гуманизме – их бессодержательность, их пустословие, их, я бы сказал, велеречивое пустословие. Этакие красивые прямые линии, проводимые в безвоздушном пространстве и не соприкасающиеся с земной твердью. А подчас это не просто пустословие, а набор красивых слов, назначение которых камуфлировать некрасивую реальность.

И всему этому масса примеров. Например, - «гуманистические» песнопения эпохи реального социализма. Ещё на слуху все эти лозунги: «Всё – для человека, всё – для его блага!». И – знаменитая реакция на эти лозунги жителя крайнего Севера из одной байки тех времен – что он-де даже видел этого «человека»: тот стоял на трибуне и покачиванием руки приветствовал колонны демонстрантов… Или – не менее знаменитый «Моральный кодекс строителя коммунизма». Был не более, чем фиговым листом, прикрывавшим срамную «двойную мораль», которой руководствовалось правящее сословие бюрократии. И сегодня – сколько разговоров о сохранении «человеческого капитала» при реальной заботе о сохранении миллиардодолларовых капиталов нашей олигархии.

И - впечатляющие примеры другого, так сказать, «благородного», пустословия, которое, при всем своем «благородстве», остается, тем не менее, пустословием. Я имею в виду целый цикл «Гуманистических манифестов» (1933, 1973, 2000, 2002, 2003 годов), составленных и подписанных «видными учеными и общественными деятелями мировой известности». Такая у них при появлении реклама, такой пиар – вот-де, наконец, явились спасители человечества. И такое их быстрое погружение в пучину небытия. И никакой реакции «человечества», никакого массового эха. И понятно почему. Всё их содержание - возвышенные слова и благие пожелания. Манифест 2000 года весь наполнен фразами подобного рода: «Человечество должно стремиться к тому, чтобы покончить с нищетой и голодом и обеспечить всем подобающее жильё и охрану здоровья». И так далее, и тому подобное на десятке страниц. Всё сводится, короче говоря, к сентенциям типа: надо бы человеку быть здоровым и богатым, а не бедным и больным. Того же сорта Манифест 2003 года. В нем шесть основных позиций. Вот некоторые из них: «Смысл индивидуальной жизни рождается в личном участии в служении человеческим идеалам», «человеческие существа по природе социальны и придают значение общению друг с другом», «труд на пользу общества служит росту личного благополучия каждого»…

В Манифестах этих нет ничего о том, почему же, несмотря на императивы и заклинания авторов Манифестов, мир наполнен бедными и больными, и что конкретно делать, чтобы люди становились богаче и здоровее.

Вот я и задумываюсь – каков этот путь наполнения слов о гуманизме реальным содержанием, как превратить императивы гуманизма из суммы благих пожеланий в программы конкретных реформ и действий.

А эта задача связана с другой, ей предшествующей и еще более сложной: а что это за «сосуд», именуемый «гуманизмом», который мы собираемся «наполнять»? Что такое «гуманизм» вообще? Ведь только поняв его природу, можно со знанием дела размышлять о его «наполнении». Иначе мы рискуем «наполнять» его тем, что к природе «гуманизма» не имеет никакого отношения.

Что такое «гуманизм»?

Кажется, нет ничего проще, чем ответить на этот вопрос. Слово модное, ходовое. Употребляя его, мы примерно представляем, о чем идет речь. Но именно – «примерно», даже «очень примерно».

«Гуманизм», сообщают нам всевозможные энциклопедии и словари, в переводе с латыни, означает «человечность». Запомним. И спросим далее: а «человечность» эта, что она означает? А это, наставляет нас, например, «Большая энциклопедия русского народа», означает «Стремление к человечности», то есть к «созданию условий для максимального развития способностей человеческой личности, а также условий для достойной жизни людей». Тавтологично («человечность» как стремление к «человечности»!) и туманно (что значит «достойная жизнь», что значит «максимальное развитие способностей»?)!

Или другое солидное издание – «Философский энциклопедический словарь» (2003 г.): «Гуманизм, - на птичье-философском языке сообщает нам сей словарь, - это рефлектированный антропоцентризм». Вы что-нибудь поняли? Если нет, то ознакомьтесь с последующем разъяснением, что суть этого «рефлектирования» состоит в том, что оно «исходит из человеческого сознания (а что, есть еще и какое-то «нечеловеческое» сознание? – Г.В.) и имеет своим объектом ценность человека». И снова – толчение воды в ступе: «человечность» (этот «рефлектированный антропоцентризм») подразумевает признание «ценности человека». Да и «антропоцентризм» этот… Получается, что вроде как Вселенная вся, мир весь «созданы» исключительно «для человека». И полагают, что это в высшей степени гуманная концепция: ну, как же – человек «в центре всего», всё подчинено ему!). Я же думаю, такое потребительское, эгоцентрическое, высокомерное, неуважительное к внутренней жизни Мира отношение может закончиться как раз разрушением человека и его мира. Природа отомстит! Ведь она не сумма, не набор материалов и инструментов, предлагаемых человеку для его произвольной, зацикленной на самого себя, деятельности. Природа – это органическая система со своими законами развития, это органическое тело, одним из органов которого является человек. И человек должен, преследуя свои интересы, тщательнейшим образом постигать логику развития Мира и органично вписываться в нее.

И - повсеместные ссылки на «определение гуманизма» Цицероном, эти попытки подкрепить тавтологичность и пустоту своих определений высказыванием общепризнанных мудрецов. По Цицерону, сообщают нам, «гуманизм – высшая культура и нравственное развитие человеческих способностей в эстетически (?) законченную форму в сочетании с мягкостью и человечностью». Опять эта загадочная «человечность»! Господа хорошие! Ну, не писал знаменитый римский мыслитель трактата о «гуманизме» и не ставил перед собой задачу дать строгое теоретическое определение этому феномену. Так, мимоходом, бросил афоризм о важности нравственного развития людей. И всё! Так зачем же пристегивать эти вскользь брошенные слова к современному строгому теоретическому разговору о сути «гуманизма»? Да и чем обогатит нас эта цицероновская мысль о желаемом «сочетании» «развития человеческих способностей» с какой-то «мягкостью»? Да и тавтология же тут просто налицо: «гуманизм» (то есть «человечность») связан с «мягкостью» и … «человечностью». Приехали! И не Цицерона, не на что, в данном случае, не претендовавшего, надо тут упрекать. А – тех, кто пытается возвести его, вскользь брошенные, слова в ранг теоретического определения понятия «гуманизма»…

А вот еще более серьезный, нежели упоминавшийся выше, документ – Устав современного «Международного гуманистического и этического союза», организации, претендующей на то, чтобы быть рупором современного гуманизма. И что же нам этот «рупор» сообщает? А вот что: «Гуманизм – демократическая, этическая позиция, утверждающая, что человеческие существа имеют права и обязанности определять смысл и форму своей жизни. Гуманизм призывает к построению более гуманного общества». Стоп! Опять: «гуманизм» призывает к построению … гуманизма!

Такого же рода тексты «Американской ассоциации гуманистов: «Гуманизм – эта прогрессивная жизненная позиция», а «прогрессивность» ее в том, что она «утверждает нашу способность и обязанность вести этический (то есть – «гуманистический» - Г.В.) образ жизни». Снова – хорошо знакомая попытка определить понятие «гуманизм» с помощью очередной тавтологической формулы: «гуманизм»-де – это «способность и обязанность» вести «гуманистический образ жизни»…

Поплутавши в чащобах такого рода определений, мы с сочувствием повторяем констатацию «Большой энциклопедии русского народа»: «Общепризнанного определения понятия «гуманизм» не существует». Я бы только добавил: не существует не только «общепризнанного» понятия, не существует, осмелюсь утверждать, вообще понятия гуманизма. Или, скажем мягче, оно, это понятие еще не вполне прояснено, не вполне отрефлектировано.

Обычно в своих писаниях и размышлениях мы оперируем не с понятием «гуманизм», а всего лишь – с общим представлением о нем, создаваемом нами через сумму произвольно подобранных признаков. Нужно же именно понятие гуманизма. Что конкретно, какое специфическое содержание стоит за этим словом – вот загадка. Где та (как говорят философ диалектической школы) «клеточка», из которой вырастает то, что мы называем «гуманизмом», где тот «геном», который порождает его функционирование и развитие?

Да, конечно, начинать движение к понятию надо с общих представлений. И только потом идти к их основаниям внутрь, к их сущности. Так требует двигаться гегелевская, марксовская, да и любая другая – грамотная, толковая – логика. Попробуем же и мы двинуться этим путем.

Да, не «врут календари», не идут поперек истины словари, рассказывающие нам о гуманизме на уровне поверхностного общего представления. «Гуманизм», действительно, в переводе с латыни, означает «человечность». И, в общем, верна предлагаемая словарями расшифровка этой самой «человечности» - как «стремления к созданию условий для максимального развития человеческой личности». Гуманизм, на самом деле, связан с процессом очеловечивания мира и человека. Гуманизм, действительно, есть процесс освоения («присвоения») индивидом всего богатства человеческой сущности.

Но, зафиксировав это, мы сразу выходим на целые ряды проблем, требующих более или менее убедительных ответов. В частности: почему как-то очень трудно, с неимоверным «скрипом» идет в истории этот процесс «очеловечивания»? Да и что он реально означает? Почему, вновь и вновь, на каждом витке своего развития, человечество ставит перед собой задачу создания «гуманного общества» и каждый раз терпит фиаско? Почему гуманистический идеал, описываемый людьми, так многолик и неоднозначен? Почему этот гуманистический идеал в разные эпохи принимал под пером «гуманистов» такие разные очертания? Короче, почему так изменчиво – от эпохи к эпохе – его конкретное содержание и существуют ли всеобщие, независимые от тех или иных эпох, черты «гуманизма»? И почему по сию пору человеческими индивидами так и не освоено (не «присвоено») всё богатство «человеческой сущности», то есть не реализован главный императив «гуманизма»?

Попробуем немного ослабить (а то и развязать) некоторые наиболее сложные и запутанные узлы этой проблемы. И попробуем, прежде всего, разобраться с центральной категорией гуманистической концепции – с «человеческой сущностью». Попробуем определить ее действительное содержание.

О «сущности человека» как центральной категории гуманистической концепции

Как известно, сущность человека формируется и проявляется в его деятельности (еще одна важная категория теории гуманизма!). Деятельность – это процесс, состоящий из трех фаз, трех стадий, трех компонентов: цель – средства – результат. То есть – из определения целей деятельности, подыскании средств для их достижения и использовании средств в непосредственном процессе реализации (в ходе которого и достигается результат). Так вот, можно сказать, индивид только тогда становится обладателем человеческой сущности, только тогда в полной мере становится Человеком, если принимает участие во всех трех фазах человеческой деятельности. Только тогда он становится целостным человеком, то есть человеком, освоившим все компоненты, все составные части человеческой деятельности и через это вобравшим в себя всё богатство человеческой сущности.

Но …

И тут начинается цепочка дальнейших (и очень непростых) проблем. Очень непрост этот путь приобщения индивидом ко всем частям деятельности. История, увы, распорядилась таким образом, что этот целостный, внутренне взаимосвязанный процесс деятельности оказался разделенным между разными социальными субъектами. Одни (управители, члены «властвующей элиты») определяют цели, подыскивают средства, а другие («подвластные», «исполнители») – с помощью навязываемых им средств выполняют намеченную управителями работу по достижению поставленных правящими группами целей.

Это явление, раздробляющее деятельность между различными субъектами, называется социальным разделением труда (деятельности). А общую форму, в которой протекает процесс раздробленной, разделенной между разными субъектами деятельности, философы-классики (от Гегеля и Маркса до Ильенкова) назвали Отчуждением. Это означает, что оба главных субъекта деятельности находятся в состоянии отчуждения: работник («подвластный», «исполнитель») отчужден от произведенного им продукта (ибо этот продукт принадлежит не ему, а его хозяину), от, можно сказать, своих рабочих рук (ибо руки эти куплены его хозяином, и, стало быть, этому хозяину принадлежат; и он, хозяин, использует эти руки, как ему, а не биологическому их владельцу, покажется нужным); работник отчужден от средств своей деятельности (ибо это не он, а они его «применяют», они «властвуют» над ним). То есть такой индивид не соединен с человеческой сущностью. Он, говоря специфическим философским языком, не целостный, а лишь частичный человек (то есть человек, подключенный лишь к части компонентов, составляющих человеческую сущность).

И «управители», члены «властвующей элиты» тоже пребывают в состоянии отчуждения (хотя и более терпимого, нежели отчуждение работников). Да, произведенный работником продукт как будто бы не отчужден от «хозяина», как будто бы в полной мере принадлежит ему. На самом же деле – принадлежит ему лишь частично, «не вполне». Ибо продукт этот – товар, произведенный не для личного пользования (натуральное хозяйство давно оттеснено историей на обочину социального бытия), а – для других, для обмена. Хозяин выносит свой товар на рынок, и тут-то он выходит из-под его контроля: продукт подчиняется тут уже не воле «хозяина», а – «невидимой руке рынка», законам рыночных отношений, которые складываются за спиной владельца товара. Собственники, кроме того, по большей части, отчуждены и от непосредственного процесса деятельности, процесса достижения результата, ибо эта часть деятельности передана ими работнику.

Получается, и собственник, и работник – не целостные, а частичные люди. Целостность существует в расщепленном между разными индивидами, между разными социальными слоями виде. Эту ситуацию можно характеризовать как разделенное существование «головы» (управители) и «рук» (работники) целостного Человека.

Оценка феномена «отчуждения»

Как же оценить этот феномен отчуждения, феномен, отражающий состояние разорванности единой человеческой сущности? Что это - болезнь, большая беда, случившаяся в развитии человеческого общества и требующая немедленного лечения и устранения? Некоторые (вроде Прудона) так примерно и думали: это – болезнь, беда, порожденная частной собственностью, и нужно немедленно упразднить причину этой болезни – частную собственность, разделяющую людей, и ввести общественную собственность, соединяющую людей, соединяющую «головы» и «руки» частичных людей в единство – и тем формирующих целостного Человека.

Но более глубокие мыслители (например, Гегель и Маркс) думали иначе. По Марксу, явление отчуждения для определенных периодов человеческой истории – не болезнь, а норма. Более того, оно – даже условие прогресса. Ибо социальное разделение труда (и возникшее на его основе классовое деление) – есть форма специализации человеческой деятельности, форма ускоренного развития и человеческого интеллекта – с одной стороны, и материальной физической силы и мастерства индивидов – с другой. Общества, не создавшие внутри себя социального разделения труда, быстро отставали от классовых обществ в своем развитии.

Стало быть, можно сказать, история человечества – есть история отчуждения, история его возникновения и развития. Но это утверждение – только часть истины. Другая ее часть состоит в том, что в рамках отчуждения происходит постепенное накопление материальных богатств и развитие деятельных сил, деятельных способностей людей. И постепенно создаются предпосылки для сближения (а потом и воссоединения) «головы» и «рук». «Рабочим рукам» в высокотехнологичном производстве во всё большей степени требуется «голова», думающая, хорошо образованная. А собственник, стремящийся к эффективному управлению производством, начал совмещать в себе ипостаси менеджера и ученого. И когда наука станет в полной мере главной и непосредственно производительной силой, то собственник такой силы станет прямым и непосредственным участником деятельности, а не отчужденным от нее субъектом (как то было в прошлом).

Поэтому можно (и нужно) сказать, что история человечества – это не просто история становления и развития отчуждения, но и история накопления в его рамках материального богатства и деятельных способностей человека, история формирования предпосылок и условий для его (отчуждения) устранения (снятия).

У Маркса есть потрясающий образ, дающий возможность схватить самую суть дела. Прогресс, написал однажды он, подобен тому языческому идолу, который не желал пить нектар иначе, как из черепов убитых. «Черепа убитых» - это образ разрываемой, дробящейся в пространстве отчуждения человеческой сущности. А «нектар» - образ того богатства культуры и человеческих способностей, которое все больше наполняет результаты человеческой деятельности. Негуманная форма отчуждения рождает внутри себя в высшей степени гуманистический результат – богатство человеческой деятельности.

Гуманизм, собственно, и есть процесс постепенного накопления этого богатства в рамках отчужденных форм деятельности, процесс постепенного создания условий и предпосылок («нектара») для формирования ЦЕЛОСТНОГО человека, для устранения отчуждения («черепов убитых»), для присвоения всей полноты человеческой сущности КАЖДЫМ ИНДИВИДОМ.

Гуманизм, стало быть, есть не состояние, не совокупность каких-либо идеальных черт, не идеал, а процесс движения к этому идеалу (то есть к целостному человеку – субъекту, участвующему во всех фазах и компонентах человеческой деятельности). Гуманизм есть процесс постепенного очеловечивания человека и мира, протекающий (пока!) в рамках отчуждения, но направленный на его, отчуждение, вначале ослабление, а потом и упразднение.

Конкретное содержание гуманизма – это не некий абстрактный, всеобщий, надвременной идеал Человека или Человеческого общества, а – конкретная программа шагов по очеловечиванию человека и мира в данное время и в данных обстоятельствах. Поэтому конкретное содержание гуманизма зависит от специфики эпохи, от специфических задач, выдвигаемыхходом общественного развития в данную эпоху. Поэтому гуманизм эпохи средних веков или периода буржуазных революций не может не отличаться от гуманизма позднейшего времени, эпохи антибуржуазных народных движений, эпохи перехода от индустриального к постиндустриальному обществу, эпохи современной модернизации.

Поэтому говоря о Современном, Новом гуманизме, есть смысл сосредоточиться не столько на всеобщих чертах гуманизма («гуманизма вообще»), сколько на конкретных программах гуманизации (снятия отчуждения) человеческого общества в данных исторических условиях. И тогда наш гуманизм получит законное право именоваться Реальным Гуманизмом.

Хочу при этом обратить внимание на то, что гуманистические идеи и концепции, гуманистические движения в истории человечества не движутся сплошным, непрерываемым потоком. Это прерывистое движение – со спадами и подъемами. Разговоры о Гуманизме, о гуманизации общественных отношений то вспыхивают ярким пламенем и выходят на первый план общественной деятельности и борьбы, то затихают, отодвигаясь на обочину социальной жизни. Эту любопытную закономерность обязательно надо понять, ибо здесь ключ к пониманию того, почему именно сейчас в России идеи, императивы, требования Гуманизма выходят на самые передовые рубежи социальной деятельности.

Размышляя над этим, я заметил, что всенародным кличем (а не писаниями философов-одиночек) идеи гуманизма становятся в периоды острого дискомфорта громадной массы людей во всех сферах бытия – материальной, духовной, политико-правовой. То есть – в эпохи, когда одна общественная система исчерпывает свой потенциал развития и на смену ей грядет другая система, способная дать больший простор для развития человека. Пример – французское Просвещение 18 века. Книга Гельвеция «О человеке». Да, у него тоже немало возвышенных слов о назначении человека. Но у него они переведены на язык конкретных экономических, политических и социальных программ, в основе которых императивы равенства, упразднения средневековых экономических отношений, создания нового, правового, нравственного, конституционного государства. То, что стало потом Программами Великой французской революции, то, чем руководствовались ее вожди – Мирабо, Бриссо, Дантон, Марат, Робеспьер, Сен-Жюст и их соратники. Вот почему гуманизм Гельвеция это действенный, это реальный гуманизм.

А когда гуманистические программы Гельвеция и его друзей по французскому Просвещению в той или другой форме реализуются в ходе общественной борьбы, формируя новое, постфеодальное, раннебуржуазное общество, когда в результате снятия прежних оков развития происходит определенное «успокоение» общества, когда наступает ситуация относительного общественного равновесия и относительного социального комфорта, когда ослабляются путы отчуждения и общество делает серьезные шаги в направлении гуманизации (очеловечивания) социальных отношений, тогда волна гуманизма спадает. И поднимется она вновь только при наступлении периода нового дискомфорта, периода, когда будут исчерпан потенциал гуманизации в прежней системе, когда возникнут новые барьеры и одновременно новые возможности в деле очеловечивания мира, в процессе движения к Целостному Человеку – Человеку с большой буквы.

И сочинения русских гуманистов – от Радищева до Герцена, Чернышевского, Плеханова и далее – это гуманизм, воплощенный в программах конкретных экономических, политических и социальных действий в эпоху перехода от средневековья к современности в специфических русских условиях.

Вот и сегодня: мировая и российская ситуации – на грани. У черты перехода от исчерпанных прежних форм социальной жизни к ее новым формам.

Если говорить о мировой ситуации – то здесь человечество

а) у черты перехода от исчерпавшего свой потенциал развития классического капитализма к некоему новому обществу, сущность которого и название которого еще не определены достаточно ясно и которое пока довольно туманно именуют «информационным» или «постиндустриальным» обществом;

б) у черты перехода от истории локального развития стран и цивилизаций к их взаимодействию в рамках глобализации; у черты превращения мировой истории из суммы историй отдельных стран к подлинно всемирной истории;

в) от ситуации миро-человеческого бессмертия к ситуации, когда человечество (после создания ядерного оружия) стало смертным.

И в этом контексте – и переходный, переломный характер российского социального бытия, которое, вобрав в себя всю проблематику мирового развития, дополнило ее своей национальной спецификой: Россия – на переходе от прежних социальных и политических структур, исчерпавших свои возможности в 20 столетии, к структурам принципиально нового типа, требующим своего уяснения.

Осмысление этой ситуации и задач, стоящих как перед человечеством в целом, так и перед нашим обществом, может и должно происходить в рамках теории Нового Гуманизма (21 века). Что в итоге, надеюсь, приведет к созданию концепции, которую я озаглавил бы так: «Реальный гуманизм 21 века: принципы, ценности, способ действия».

У меня есть некая система конкретных идей, которые я мог бы предложить для наполнения вышеназванной концепции. Но пока остановлюсь. Ограничусь лишь постановкой вопроса. Для нашего первого, вводного, постановочного круглого стола этого, я думаю, будет достаточно.

И в заключение ответ на вопрос, заданный в самом начале статьи: гуманизировать модернизацию или развивать модернизацию во имя построения гуманистического общества? Что является целью и что – средством? Полагаю ответ однозначно вытекает из всего вышеизложенного: главная и высшая цель современного общественного развития - построение Гуманного, Человеческого общества; всё остальное по отношению к этому – средство!

Р.S. от редактора: Теоретические подходы к новому гуманизму Красина Ю.А. - просветительский ближе к РГО, Водолазова Г.Г. – марксистско-программный ближе к Гуманистической партии, но Маркс назвал бы второго без чёткого определения социальной силы и главного, партийного, средства всёравно гуманистом-утопистом, а его «реальный гуманизм» - утопическим..

⇐ Предыдущая 119 120 121 122 123124125 126 127 128 Следующая ⇒