 |
Не читки требует с актера,
|
|
|
|
А полной гибели, всерьез.
Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба!
И здесь кончается искусство,
И дышат почва и судьба».
Может быть, никто еще в русской поэзии не сказал столь жестко и четко о сути искусства.
Вот о чем я думаю, когда слышу о ребенке, мечтающем стать актером.
Глава 12
«Но кто мы и откуда»
Мы приходим в сей мир гениальными. Я в этом убежден. Посмотрите в глаза новорожденного – в них отражается Вселенная.
Если бы новорожденный мог говорить, то мы получили бы ответы почти на все вопросы, на которые не можем ответить сами.
В глазах новорожденного – отсвет происхождения. Но этот контакт нам не дан – приходится ждать, пока ребенок заговорит.
И вот наконец!
Но увы, ребенок учится земной речи через подражание, и шансов услышать ответ на главные вопросы бытия у нас уже нет.
Пожалуй, самое сложное интеллектуальное действие на Земле – это разговор с трехлетним. Мы обязаны признаться, что чаще всего делать этого не умеем, ибо не обладаем достаточной глубиной мышления. Нам не хватает парадоксальности во взглядах. Нам не хватает самостоятельности, непредсказуемости. Ибо мы – «излеченные». Нас удалось вылечить от гениальности.
По-настоящему говорить с трехлетним может только взрослый гений, то есть тот, кого не удалось вылечить. Каждое рождение – это божественный шанс, но этот шанс удается осуществить в лучшем случае один раз на миллион. Ибо система не нуждается в гениях, она запустила механизм подавления гениальности.
Вместо гения формируется то, что я называю «средний разумный тип». То есть социальная особь, мыслящая стереотипно и полезно.
Что означали в тоталитарной коммунистической системе этой точки зрения фразы:
|
|
|
«Родился еще один советский человек» или «каждый советский человек», или «все советские люди как один»?
Да всего лишь то, что всякий человек, рожденный на этой земле, заносился в регистр, в котором априори существовали ответы на все вопросы, где человек немедленно и безоговорочно внедрялся в социум – ему при рождении указывался образ мысли, стиль поведения. Это – вариант грубого проявления механизма подавления личности, есть и более изощренные. Так, на Западе люди часто называются «Налогоплательщиками», не только с финансовой, но и с других точек зрения.
Скажем:
«налогоплательщики недовольны качеством программ третьего канала телевидения».
И в этом – подсознательное, но весьма явное указание места индивидуума в обществе.
Но рождается не советский человек, не налогоплательщик.
Рождается новый
Бах,
Моцарт,
Шекспир,
Данте,
которые старательно переделываются в налогоплательщиков, зомбируются в советских, лишаясь неповторимости и уникальности.
Шанс упущен:
Трехлетняя Эвелина, как всякий исследователь, вырвала у своей большой куклы руку и ногу, а также бесповоротно
изучила ее глазное дно.
Получив новую большую куклу, малышка радостно воскликнула: «Какая она... неполоманная!»
Это – поэзия!
Данечка – малыш трех с половиной лет, смотрел видеокассету, где снят его папа в таком же возрасте. На вопрос, где был сам Данечка, когда его папа был таким маленьким, малыш, ни на секунду не задумываясь, ответил: «На другой… кассете».
Это – философия.
Этот же малыш очень удивлен некоторыми «странностями» языка. Почему, например, «купаться», но не «плаваться», «укрыться» одеялом, но не «уснуться».
Или почему майонез во все месяцы года называется «МАЙонез»,
а автозаправка, даже если на машине нужно поворачивать налево, все равно называется «заправка», а не «залевка».
|
|
|
Это – лингвистика.
Сказка
Жили-были дед и баба...
И была у них Курочка Ряба...
Все мамы рассказывают своим детям сказку про «Курочку Рябу». Но ведь «Курочка Ряба» – не сказка, а ошибочно принятая за нее мудрая философская притча.
Если с этим не согласиться, то смысл «Курочки» как сказки выглядит, по крайней мере, нелепо.
И вправду, однажды в жизни свершилось чудо: курочка снесла не простое, а золотое яичко, то есть создала произведение искусства – слиток золота яйцеобразной формы, совершенной обработки (ну представьте себе, скажем, яйцо Фаберже!).
А глупые дед и баба этого не поняли, не оценили и стали вести себя с золотым яйцом, как всю жизнь вели себя с простыми: стали бить, чтобы использовать в кулинарных целях.
Затем следует эпизод с мышкой, которая, махнув хвостиком, сделала то, чего не удалось сделать ни деду, ни бабе. Яичко упало и разбилось.
Нелепость ситуации только подчеркивает тот факт, что весь эпизод с мышкой – лишь тест, проверка деда и бабы на реакцию.
Разбилось, что будут делать теперь?
Плакать!!!
Но почему «плачет дед и плачет баба»? Может быть, они поняли, что свершилась трагедия – погибло творение искусства?
Вовсе нет.
Плачут потому, что они остались без яичницы!!!
И вот тогда курочка произносит мораль притчи: «Не плачь, дед; не плачь, баба! Я снесу вам новое яичко – не золотое, а простое».
То есть вы получите то, что ожидаете, то, что заслуживаете.
«Курочка Ряба» –это велика притча О ШАНСЕ.
О том, что жизнь предоставляет нам
возможность иного пути, иного
измерения,
но мы – зашорены,
зомбированы,
способны жить
без чудес,
без глубинного
зрения и слуха.
Не случайно именно маленькая девочка неполных семи лет, рано научившаяся читать и писать, сочинила письмо к Курочке Рябе. Я не помню его дословно, но мысль письма такова:
«Дорогая Курочка Ряба!
Очень прошу тебя – снеси мне золотое яичко.
Я не буду его бить, я поставлю его на мою полочку и буду
всем-всем показывать.
Все станут любоваться и говорить: «Какая молодец, Курочка Ряба, какое прекрасное яичко она снесла!»
Вот где конгениальность восприятия!
|
|
|
Только у маленькой девочки художник оценен по достоинству.
Глава 13
Об одном трагическом заблуждении
Об этом я задумался по-настоящему, когда попал в Швецию. С одной стороны, благополучнейшая страна, высокий уровень жизни, у всех есть жилье, никто не голодает, достаточно чисто на улицах (если бы я писал это лет десять назад, то сказал бы просто «чисто», без наречия «достаточно», но в последние годы улицы Стокгольма стали несколько ближе к азиатско-африканским).
Но в общем и целом – благополучная страна. И все же у меня постоянно рождалось ощущение, что чего-то не хватает. Как красивая и аппетитная на вид пища, которую всего лишь забыли посолить. Вначале я думал, что это мое личное ощущение, но, поговорив с другими приезжими соотечественниками, понял, что не я один ощущаю эту странность.
Можно было сослаться на недостаток андреналина, который у советских людей выделялся постоянно в связи с необходимостью бороться за элементарное право жить в квартире, иметь телефон, не бояться говорить то, что думаешь, есть то, что хочешь.
Шутка ли, андреналин выделялся даже в связи с покупкой туалетной бумаги.
Помните? Гордые люди, обвешанные этой бумагой и, глядящие с высоты на несчастных, которые, пользуясь бумагой газетной, почти наверняка обрекали себя, по меньшей мере, на неприятные ощущения. А счастье достать книгу, за которой гонялся много лет! Опять андреналин.
В Швеции же жить с этой точки зрения просто невозможно, ибо есть все, что хочется купить, и есть ДЕНЬГИ, на которые это можно купить.
Не нужно стоять в очереди за билетами, достаточно позвонить и на следующий день получить эти билеты прямо в почтовый ящик. Причем независимо от того, билеты ли это в соседний город или в Австралию. Писать о сервисе, об удобствах, о легкости приготовления пищи (при желании ничего не стоит приготовить обед из трех блюд за считаные минуты) можно бесконечно.
Но вот вопрос.
Если действительно решить вопросы быта, питания, уничтожить даже сами проблемы, связанные с элементарным выживанием (причем независимо от того, работает человек или нет), многое ли изменится принципиально?
|
|
|
То есть будет ли человек счастлив, использует ли он освободившееся время для духовного самосовершенствования, для познания глубин культуры, искусства, музыки, поэзии,
литературы?
Появится ли тот человек из великих утопий всех времен – венец планетарного творенья, для которого примат духовного над материальный станет основой основ, целью существования?
Нет, нет и нет!
Проблема туалетной бумаги остается, но выворачивается иной, не менее непристойной, стороной, и даже становится куда более многосложной, отнимающей у человека по сути не меньше времени, чем советская проблема ее доставания. Нужно сделать все возможное, чтобы ухитриться купить бумагу дешевле ведь, она может стоить от одной до десяти крон за упаковку.
Но вот беда! Бумага подешевле может оказаться не столь плотно свернутой в рулон, тогда выгоднее покупать бумагу чуть дороже, но более плотно свернутую, и будет больше бумаги за те же деньги. Но здесь возникает еще одна проблема. За те же деньги в разных магазинах можно купить бумагу разного качества, более или менее жесткую, следовательно, предпочитаем магазин, в котором продают менее жесткую. Но теперь надо узнать, нет ли такой бумаги за еще меньшие деньги, то есть нет ли в каком-нибудь магазине специального приглашения купить сразу двадцать рулонов подобной бумаги, но по оптовой цене.
Есть такое приглашение!
Вы мчите туда, на другой конец города, но по пути отвечаете на звонок вашего сотового телефона и в разговоре узнаете, что в каком-то магазине те же двадцать рулонов бумаги вы можете получить бесплатно. Но при условии, что купите других товаров на сумму не менее пятисот крон, и поскольку вам все равно предстоит покупать эти товары раньше или позже, то вы принимаете решение: изменить маршрут, купить товары и за это получить бесплатную бумагу.
Вы мчитесь в этот магазин, но, приехав и посчитав, убеждаетесь, что остальные товары в этом магазине дороже, чем в вашем, и вы не выиграете, а даже проиграете на «бесплатной» бумаге.
К тому же эти двадцать рулонов жестче, чем те, за которыми вы гнали.
Но теперь вы отъехали так далеко от приглашавшего вас магазина, что, если поедете туда снова, то стоимость бензина будет уже намного превышать ту сумму денег, которую вы выиграете на дешевой бумаге.
Вы попадаете в сложнейшую ситуацию, из которой очень трудно выпутаться. Вы досадуете, у вас может развиться депрессия. День безнадежно пропал.
То, что я описал здесь, – гротескная модель поведения в утопии.
Можно не поверить в реальность подобного поведения, если бы не одна совсем не смешная деталь: если повезет, можно сэкономить на покупке бумаги всего один доллар, а на следующий день столько же – на приобретении хлеба, то за год наберется больше трехсот сэкономленных долларов.
|
|
|
А именно столько стоит поездка на остров Крит с двухнедельным проживанием в гостинице, включая самолет туда и обратно.
Мы не будем здесь рассуждать: бумага ли слишком дорога или Крит слишком дешев, но в свете вышеизложенного проблема поиска бумаги и хлеба подешевле выглядит не столь уж комичной или нелепой. Естественно, речь здесь не идет о крупных бизнесменах или других, чей уровень доходов резко возвышаются над средним по стране уровнем.
Речь идет о среднем шведе, или, как его называют здесь,
«средний Свенссон».
А если все же удастся сэкономить время и купить бумагу сразу или (что еще лучше) материальное положение позволяет не искать бумагу
подешевле?
Чем займется человек у которого свой дом в двести квадратных метров, приличная машина, работа, гарантирующая безбедную жизнь, а в будущем – пенсию, которая вполне обеспечит беззаботную старость?:;
Да ведь у этого счастливчика есть телевизор с десятками! а то и сотнями, каналов. У телевизора и проведет свое свободное время наш герой.
А теперь – антитезис. Мы очень много говорили и продолжаем говорить о великой русской культуре. И все это – правда. Но не вся правда.
С одной стороны, действительно, Чайковский и Достоевский, Гоголь и Чехов, Пушкин и Пастернак, Мусоргский и Рахманинов, Шагал и Малевич, Булгаков, Лесков, Римский-Корсаков, Шостакович и т. д. Но с другой стороны, как эти великие, так и их потребители – всего лишь невероятно тонкий слой культуры. Как ни страшно это звучит, но речь может идти, скажем, не больше, чем о двух или трех процентах россиян, потребляющих подлинную культуру.
Остальные девяносто семь (увы и ах!) – это поклонники попсы, всякого рода подделок,
причем часто настолько низкопробных, что трудно поверить в то, что это можно воспринимать всерьез. Таким образом, если говорить о культуре в глубину, то два-три процента у нас – люди именно подлинной культуры.
Но. как только мы затронем культуру в более массовом
аспекте, то окажемся на одном из последних мест в мире.
Причем чем дальше от Москвы, тем меньше культуры. В этом случае Западная культура куда более демократична и не центробежна.
Два примера:
1998 год.
Крохотный шведский городок Коппарберг с населением
в пять тысяч человек.
То, о чем я буду писать дальше, для русских, которые никуда не выезжали и с подобным не сталкивались, покажется сюрреализмом.
|
|
|
