 |
Если я сам не подумаю о себе, то кто это сделает?
|
|
|
|
Если я сам не подумаю о себе, то кто это сделает?
Если я думаю только о себе, то кто же я тогда? Если не сейчас, то когда?
Из Талмуда
Самоуважение и эгоизм воспринимаются обычно, как термины с противоположным значением, хотя они имеют очень близкий смысл: а именно, любви к себе, самооценки, самоуважения и заботы о самом себе.
Не бывает много любви к самому себе. С большой долей уверенности можно утверждать, что все мы еще недостаточно любим себя.
Потому что, когда человеку запрещается быть эгоистом, он, в поисках места для любви, заботы и ухода за собой, становится мелочным, подлым, алчным, законченным мерзавцем. Человек становится презренным, поскольку считает, что нужно выбирать между собой и другими, и, делая этот выбор в свою пользу, воспринимает его, как аморальный. Считать эгоизм ущербом другим людям, означает смотреть на жизнь как на смертный бой. Но это не всегда правильно. Смертные бои были, есть и наверняка еще будут, но подобный взгляд на окружающий мир в каждый момент его существования кажется мне ограниченным и неправильным.
Пока человек не открыл в себе свой лучший эгоизм, этого могущественного мага внутри себя, он не понимает, что именно эгоизм является центром его существования, и тогда мы называем такого человека децентриро- ванным. Я имею в виду, что его жизнь вращается вокруг каких-то внешних вещей, что он создает центр вне себя.
Разумеется, некоторые аспекты нашего мира являются общими для нас; мы с тобой можем разговаривать, соглашаться или нет, у нас могут быть свои пространства в мире другого человека, а также общие пространства для двоих. Но уходя, ты уносишь свой мир с собой, а мой остается при мне.
|
|
|
Если я отказываюсь быть центром своего мира, кто-то может занять это пространство. Если моя жизнь вращается вокруг тебя, я начинаю ловить каждое твое слово и жест. А значит, в жизни я ориентируюсь на то, что ты мне разрешаешь, чему ты меня учишь, что ты мне показываешь, что ты от меня скрываешь...
Но, с другой стороны, когда я понимаю, что являюсь центром жизни другого, я начинаю задыхаться, загнивать, устаю и хочу сбежать...
Мое представление о встрече таково: два человека, центрированных на себе самих, идут одним путем, не отказываясь от своего центрирования. Если я не центрирован на себе, я словно и не существую. А если я не существую, как я могу встретить тебя на своем пути?
Почему так трудно принять такое представление о встрече?
Потому что оно противоречит всему усвоенному нами. А именно, что если нечто важно для тебя, оно должно быть важным и для меня тоже. Потому что нас всегда учили отдавать предпочтение ближнему.
Но тут прихожу я, Хорхе Букай, мастер скандала и провокаций, распахиваю дверь ударом ноги и говорю: «Вот еще! На самом деле, то, что вижу я, гораздо важнее того, что видит другой; приоритет моих глаз над другими неоспорим».
Каждый раз, как я высказываю эту мысль, кто-нибудь возмущенно кричит: «Это эгоцентризм! » На что я отвечаю: «Конечно, эгоцентризм». Как любая индивидуалистическая позиция. Она индивидуалистическая, эгоцентрическая и здоровая одновременно.
Неизбежно, чтобы проникнуться идеей встречи, необходимо избавиться от той, другой, идеи зависимости. Они наверняка смешались у нас в голове, но нужно продолжать над этим работать.
Нужно иметь смелость быть главным героем своей жизни. Потому что, если уступить кому-то роль первого плана, то и фильма не будет.
Когда мы о чем-то договариваемся, другой человек может очень рассердиться: «Но, в конце концов, ты делаешь то, что выгодно тебе».
|
|
|
Да, я договариваюсь, чтобы сделать то, что выгодно мне. Зачем же еще мне это нужно?
С каких позиций я бы договаривался, если бы не отдавал предпочтение себе перед тобой?
Я договариваюсь с другим, из-за невозможности делать все, что я хочу. А если бы это было возможно сделать, не причиняя вред другому, я бы, наверное, это сделал. Почему бы и нет?
Я могу любить тебя и готов уступить немного, поскольку люблю не только себя, но и тебя. Но из нас двоих, несомненно, я отдаю предпочтение себе.
Существует два вида эгоизма, один из них находится в оппозиции к солидарности (эгоизм туда), а другой — в полной гармонии с ней (эгоизм обратно). Этот последний можно воспитать в себе и к тому же придерживаться моральных норм — признак хорошего вкуса.
Человек рождается, не умея наслаждаться возможностью поделиться чем-то с другим; да это и не обязательно, но можно этому научиться.
Сначала классическая музыка кажется довольно скучной, но потом учишься слушать Чайковского; затем понимать балет; и потом, если тебя посетит еще немного вдохновения, ты начинаешь находить удовольствие в барокко; и под конец слушаешь симфоническую музыку. Ты постепенно воспитываешь свой слух и не перестаешь получать удовольствие от усвоенного ранее, потому что находишься в процессе познания. И продолжаешь развиваться вплоть до, возможно, наслаждения оперной музыкой...
Если нас специально не готовили воспринимать живопись, мы смотрим на известную картину и ничего не понимаем. Но, как можно научиться слушать музыку, точно так же можно научиться разбираться в живописи. Если читать книги о живописи, научишься правильно смотреть.
Морали также можно научиться.
Никто не может заставить меня любить картины Гойи или Пикассо, но если я учусь, развиваюсь, воспитываю в себе хороший вкус, мои шансы полюбить все это растут, я смогу найти и извлечь то, что на самом деле есть в них, чтобы суметь этим насладиться.
Чем больше удовольствия я получаю, чем больше наслаждения я способен испытывать, тем крепче моя любовь к себе. Если мне доставляет удовольствие заботиться о тебе и дарить тебе любовь, почему нельзя думать, что все мои поступки и проявления любви к тебе вызваны погоней за этим удовольствием.
|
|
|
Как, же может быть иначе, если любовь к тебе берет начало в моей любви к самому себе.
Необходимо понимать, что на свете существуют очень важные люди, вещи и события, но ничто не может быть важнее для меня, чем я сам. Потому что, нравится нам это или не нравится, каждый из нас является центром мира, в котором он живет.
Я от всего сердца делаю ставку на нас с тобой. Но если ты заставишь меня выбирать...
Между тобой и мной... я выберу себя.
Проявление этого здорового эгоизма не стоит путать с проявлениями мелочности, подлости, жестокости мерзавца, ни с поведением жалких людишек, алчных или скупых, они — совсем другое дело.
Совсем не нужно быть плохим, чтобы быть эгоистом, и наоборот; так же как не нужно быть горбатой женщиной, чтобы быть ведьмой.
Хотя нас учат, что эти две вещи несовместимы, вполне можно быть эгоистом и испытывать огромное желание делиться с другими.
Если речь заходит обо мне, я говорю то же самое: мне доставляет такое наслаждение радовать моих любимых, что, будучи эгоистом, я не хочу себя этого лишать...
Я не хочу лишать себя удовольствия радовать своих друзей, облегчать их путь или освещать улыбками их лица. Но я делаю это не ради них, а ради себя.
А это огромная разница.
Если бы я делал что-то ради тебя, я не смог бы сохранить самозависимость. Мои проявления зависели бы не от меня, а от того, что тебе было бы нужно от меня. И тогда, возможно, понемногу, сам того не замечая, я бы становился все зависимее.
Эта зависимость начинается, когда я не делаю чего-то, думая, что тебе это не понравится, и делаю другие вещи, которые, как мне кажется, ты ждешь от меня. Если я попал в зависимость из желания сделать тебе приятное, с каждым разом я смогу позволить себе все меньше. А такая любовь ни к чему хорошему не приведет.
Любовь к другим людям генерируется и подпитывается, скажу больше, она начинается с любви к себе. Потому что у любви много общего с возможностью увидеть себя в другом человеке.
Эта идея, тесно связанная с двумя главными религиями нашей культуры, иудейской и христианской, «возлюби ближнего своего, как самого себя», не должна интерпретироваться более широко, чем она есть: точка схода, объект максимы, предложение о намерениях. И, несмотря на это, она не формулируется как «возлюби ближнего больше, чем самого себя». Она гласит: возлюби «как» самого себя.
|
|
|
Такая формулировка означает, что это самое большее, на что человек может претендовать в своей любви к ближнему, кроме того, в ней содержится намек на воздаяние за такое отношение.
Есть одна старинная сказка, которую я однажды рассказал в подарок Энрике, самому доброму из знакомых мне людей.
Это история о деревенской девушке по имени Эрне- стина.
Эрнестина жила на ферме.
Как-то раз отец попросил ее купить полный бочонок кукурузы и поставить его в углу амбара.
Эрнестина отправилось в деревню с деревянным бочонком, который несла на двух лямках, как рюкзак, за спиной. В магазине она заполнила бочонок зернами кукурузы почти до краев, как обычно делал ее отец. Затем прибила крышку несколькими ударами молотка и вышла из магазина с бочонком за спиной на прочных пеньковых лямках.
На обратном пути по обочине дороги Эрнести- на шла мимо домов всех фермеров деревни, больших друзей ее отца. Вдруг один из них заметил, что в бочонке была дыра, из которой понемногу, незаметно для Эрнестины, высыпались семена. Этот человек попытался жестами объяснить ей происходящее, но она приняла это за приветствие, улыбнулась ему и дружески помахала рукой.
Чуть дальше другие фермеры прокричали ей хором:
— У тебя сыпется кукуруза!
Эрнестина услышало, обернулась посмотреть на дорогу, но не увидела зерен на асфальте, потому что птицы склевывали их, не давая им коснуться земли. Тогда она подумала, что соседи решили подшутить над ней, улыбнулась им и пошла дальше.
В километре с небольшим от ее дома, дорога проходило мимо свинарника ее дяди и тети. Тетушка ее увидела и сказала:
— Эрнестина, Эрнестина! У тебя сыпется кукуруза, а птицы ее клюют!
Эрнестина снова обернулась, обнаружила птиц, кружащих над дорогой, но ни одного зернышка кукурузы.
— Пока, тетя! — крикнула она ей, — хорошего тебе дня...
Когда солнце подходило к зениту, девочка пришла в амбар, усеяв, сама того не замечая, всю дорогу зернами кукурузы.
Эрнестина сняла бочонок с плеч и взяла клещи, чтобы снять с него крышку.
Открыв бочонок, она заглянула вовнутрь и обнаружила там тысячи зерен кукурузы, заполнявших его до краев.
Ты можешь подумать, что это всего лишь притча, побуждающая мелочных людей быть щедрыми, избавляющая их от страха пустоты, и что сказка — это просто аллегория.
Тем не менее, если говорить о любви, никто никогда не опустошается любя. Не правда, что, отдавая слишком много, можно остаться ни с чем. Не правда, что нужно иметь излишки любви, чтобы любить.
|
|
|
Я сказал Энрике, что вижу в нем неисчерпаемые запасы любви, как в сказке.
Он ответил мне, что их можно увидеть в каждом из нас.
Энрике прав.
Мы не останемся без зерен кукурузы для птиц, если хотим прийти с кукурузой в амбар.
И не останемся без кукурузы для себя, если покормим птиц.
Мы не лишимся способности любить других людей, если любим себя.
По правде говоря, наша способность отдавать неисчерпаема, и наш бочонок всегда остается полным, потому что так работает наше сердце, так работает наша душа, такова сущность каждого из нас.
ДИСКРИМИНАЦИЯ
Дискриминация — это еще одна отправная точка на этом отрезке пути. Это очень тяжелое и сложное слово, если такие существуют, потому что наводит на мысли о презрении, расизме, отторжении других людей.
Однако это не единственное значение данного термина, не в этом значении я его употребляю; я говорю о дискриминации, имея в виду осознание остальных людей, как Других.
То есть способность дискриминироваться — это постоянное осознание существования отличий между мной и не мной. Или, если это покажется менее сложным, сумма всего, что позволяет мне отличаться от тех, кто не является мною, и благодаря чему мы с тобой знаем, что ты — это ты, а я — это я.
Что мы — одно и то же, но не одно и то же.
Что я — не такой, как ты, потому что я — другой.
Что ты — не такой, как я, потому что мы разные. Иногда очень разные.
И это знание к нам пришло... в процессе жизни.
ПЕРВОЕ БОЛЬШОЕ ГОРЕ
Мы родились, полагая, что Вселенная — часть нас, и между нами существует полнейший симбиоз. У нас отсутствовало даже малейшее представление о границе между внутренним и внешним мирами. В период этого «слияния» (как его называет Винникотт[†††]), мама, колыбель, игрушки, комната и еда, были для нас не чем иным, как неразрывным продолжением нашего тела.
Никто нас этому специально не учил, в этом не было необходимости, но, по словам того же Винникотта, «врожденная способность развиваться и взрослеть» неизбежно становится причиной глубочайшего страдания (возможно, самого первого), когда в возрасте семи или восьми месяцев мы осознаем, что эта уникальная структура, включающая в себя все и находящаяся почти в полном нашем распоряжении, была всего лишь иллюзией. Мама не появлялась просто по желанию, нужная игрушка не материализовывалась при мысли о ней, еда тоже не всегда была доступна.
Нам пришлось признать, вопреки нашим нарциссиче- ским желаниям, что между внешним миром и нами существует расстояние и преграда.
Граница, которую мы позже научимся называть нашей кожей.
Мы, не желая того, познали разницу между внутренним и внешним миром.
Мы научились, к своему неудовольствию, различать фантазии и реальность.
Научились наверняка, вопреки нашим желаниям, ожидать и терпеть фрустрации.
Мы совершили переход от связи, не имеющей внутренних границ и создающей иллюзию абсолютного могущества, к самодискриминации и, как следствие, к процессу индивидуализации.
Именно так, отталкиваясь от возможности отделиться от целого, я начинаю понемногу выстраивать то, что в психологии называется моя личность, self, структура моего я.
Я учусь не смешивать себя с другим, не думать, что тот, другой, обязательно чувствует или должен чувствовать так же, как я, все остальные не думают и не должны думать, как я. Другой человек существует не для того, чтобы удовлетворять мои желания или соответствовать моим ожиданиям.
Дискриминированный, я подтверждаю то, что, подчас, в моей дальнейшей взрослой жизни, пытаюсь забыть или сделать вид, будто мне это неизвестно, я — это я, а ты — это ты. Такое осознание является необходимым условием для понимания, кто я такой.
Я говорю «необходимым», а не «достаточным», поскольку понимания, что ты — это не я, а я — это не ты, недостаточно.
СМОТРЕТЬ В СЕБЯ, СЛУШАТЬ, СМОТРЕТЬ В СЕБЯ
Познавать себя — бесконечный процесс, вызов, представляющийся до конца неразрешимым. В него входит: изучение своих сильных и слабых сторон, своих пристрастий и желаний.
«Познай самого себя» — это один из самых классических и архетипических постулатов мыслителей всех времен. Он означает знать подлинного себя, а не только фиксировать, кем ты, как ты полагаешь, являешься. Это, как мы уже говорили, очень сложный вопрос, на котором основывается огромное количество философских, экзистенциальных, моральных, этических, антропологических и психологических концепций.
Существует значительная разница между полагать и знать.
Задумайтесь. Если я говорю: «Я полагаю, что завтра я вернусь в Буэнос Айрес», я неизбежно допускаю возможность, что какие-то независящие от меня обстоятельства могут помешать мне это сделать. Но если я говорю: «Я знаю, что завтра взойдет солнце», у меня есть уверенность, что именно так и будет. И даже если утром будет облачно, восход солнца состоится. Я это знаю.
Всякий раз, говоря «я знаю», я имею в виду убежденность, не требующую ни доказательств, ни демонстраций.
Когда я говорю «полагаю», я делаю твердую ставку на то, о чем полагаю.
Но когда я говорю «знаю», ни о какой ставке речь не идет.
Разумеется, человек может знать и может ошибаться, он может понять, что, на самом деле, не знал, а только полагал, что знает, и уверял всех в этом твердо и убежденно, говоря «я знаю», чтобы позже обнаружить свою ошибку. В этом нет противоречия: под словом «знать» я подразумеваю именно эту убежденность, а неточность утверждения.
Самосознание означает, в этом случае, убежденность в том, что ты такой, какой ты есть.
Согласно представлениям Гештальта, такая уверенность может появиться только вследствие понимания, постепенного формирования представления о себе, процесса, вытекающего из активного взгляда без предрассудков, направленного внутрь себя, который, в конечном итоге «подталкивает» меня к пониманию, кто я такой. Осознать, кто я, означает узнать, а не создать себя.
И хотя в любом случае мы с каждым разом будем узнавать все больше, потребуется много смелости и много работы над собой, чтобы избавиться от ловушек, расставленных на этом пути.
— Сколько времени я должен провести возле тебя, постигая твою науку, чтобы достичь просветления? — спросил у учителя вновь прибывший ученик.
— Это зависит от многих вещей, — сказал ста
рец, — невозможно знать наперед...
— Ну, хотя бы приблизительно, чтобы иметь представление... — настаивал юноша. — Два года? Пять? Десять?
— Скажем, десять лет — ответил старец.
— Это слишком долго... — юноша задумался, и через пару минут продолжил: — А если я приму решение целиком посвятить себя размышлениям и медитации над всем, что узнаю? Если я буду использовать свой ум исключительно для достижения этой цели; если меня будет интересовать только просветление... Сколько времени у меня это займет в таком случае?
— А-а-а — ответил мудрый старец, — если ты действительно способен на это, тогда у тебя уйдет по меньшей мере лет двадцать...
Время, которое занимает та или иная вещь зависит от человека и оттого, как он действует. Мне, с которого ни в чем нельзя брать пример, первый шаг стоил много времени и много труда; при том, что речь шла только о начальном знании, кто я (иногда я думаю, что виной тому слишком большая поверхность изучаемого тела).
Я знаю, что у других все получилось гораздо быстрее. Но, в любом случае, могу заверить, это невозможно сделать ни за недели, ни за месяцы. Пройти этот путь означает превратиться в мужественного знатока самого себя.
А для этого необходимо упорно трудиться.
Нужно долго смотреть в себя, не делая поспешных выводов.
Нужно смотреть в себя все время, но не стоит проводить все время за самосозерцанием.
Смотреть в себя в одиночестве и во взаимодействии; в момент ежедневного пробуждения и еженощного отхода ко сну; в самые трудные и самые легкие минуты жизни.
Наблюдать свои лучшие и худшие стороны.
Смотреть в себя, когда я смотрю на себя и видеть, каким я выгляжу в глазах других, которые тоже смотрят на меня.
Смотреть на свои отношения с другими людьми и на способ взаимоотношений с самим собой.
Но, после того как я долго и таинственно смотрел в себя, чтобы не ограничиваться простым наблюдением, чтобы действительно узнать, кто я, необходима способность слушать. Слушать много, слушать все. Слушать всегда.
«Нет ли во всем этом противоречия? Разве я не становлюсь более зависимым, слушая так много? » Никакого противоречия. Это приобретение знаний, являющееся частью пути.
Слушать... Никогда не завися от слов других людей, но всегда понимая, что мне говорят. Никогда не следуя совету других, но всегда принимая его во внимание. Никогда не прислушиваясь к мнению со стороны, но всегда имея о нем четкое представление.
А после того как послушаешь, снова смотреть в себя.
Когда я говорю об этом на публике, люди спрашивают меня, не является ли слишком индивидуалистским подходом, заниматься столько времени самим собой...
Я думаю, что нет, хотя и признаюсь, что мое несогласие относится скорее к слову «слишком», чем к термину «индивидуалистский».
Наверное, так происходит, потому что я считаю себя индивидуалистом и, что хуже всего, даже не стыжусь этого. Я убежден, что, только зная себя, я смогу пройти пространство привнесения в этот мир (особенно в самый близкий круг) самого лучшего, что у меня есть.
Только зная себя, я смогу думать о тебе.
Как бы я смог думать о тебе, не зная тебя.
Как бы я смог узнать тебя прежде, чем узнаю себя.
Как бы я смог узнать себя, не занимаясь собой.
Полагаю невозможным как следует заниматься тобой, если прежде я, как следует, не займусь собой.
Невозможно отрицать, что я смогу тем больше помочь тебе, чем больше я буду знать о себе, чем больше пути я преодолею, чем больше опыта накоплю и, кстати, чем чаще со мной уже случалось нечто подобное тому, что происходит сейчас с тобой.
Разумеется, есть тысячи историй из жизни людей, которые помогли другим, не опираясь ни на какие знания, на фоне абсолютного невежества, имея в качестве единственного инструмента открытое сердце в ладонях. Они — герои повседневности.
Согласен. Голова — это еще не все, знания — это еще не все. Сейчас я думаю, что, возможно, знать и знать себя не так уж обязательно, чтобы оказать помощь, и тем не менее я убежден, что это большой плюс.
И я продолжаю делать ставку на сложение и считать, что очень трудно дать, чего у тебя нет.
ОСОЗНАВАТЬ
Дело не в том, что у человека есть тело, а в том, что человек — это тело.
Дело не в том, что у человека есть эмоции, а в том, что человек — это его эмоции.
Дело не в том, что у человека есть свой образ мыслей, а в том, что человек — это его образ мыслей.
В итоге, каждый из нас — это его мысли, его чувства, его тело и это, одновременно, нечто большее: его сущность.
Соединение всего того, что в аллегории повозки, рассказанной тебе в самом начале, давало представление о нас, как о едином целом.
Как мы уже говорили, самых лучших и самых худших моих сторон, моих достоинств и моих недостатков, моего страха и моей смелости, моего здравомыслия и моего бреда, моих слов и моих молчаний, моих способностей и моих ограничений.
Если бы человек смог трансформировать понимание всего этого в более принимающее, более бережное, более понимающее отношение к самому себе, если бы человек мог сказать:
«Я ошибся. В следующий раз могу попытаться сделать это лучше... »
Вместо:
«Какой я идиот. Как я мог ошибиться?! »
Или:
«Неплохо бы взять себе это на заметку... »
Вместо:
«Опять одно и то же? У меня никогда ничего не получится».
Или:
«Я сделал это слишком небрежно, моя уверенность иногда меня подводит... »
Вместо:
«Я кусок неуверенного в себе дерьма... »
Или:
«С этой минуты я буду искать другие варианты... »
Вместо:
«На мне можно поставить крест! Нет смысла продолжать... »
Если бы я мог перестать на себя злиться, когда все получается не так, как хотелось бы, то стали бы парадоксально более вероятными внутренние изменения, которые мне так необходимы.
Никто не меняется по требованию.
Никто не меняется из страха.
Невозможен личностный рост под давлением.
АССЕРТИВНОСТЬ
Поняв самого себя, человек начинает отдавать себе отчет, где он находится. Следующий за этим вызов — способность отстоять позиции, которые я занимаю. Здесь и борьба за право быть тем, кем я являюсь, и мое энергичное нежелание менять свое поведение в угоду другим людям.
Я говорю не об упрямстве, а о праве высказывать и отстаивать собственные идеи, о том, чтобы научиться ставить ограничения, полагаться на свою интуицию и не пренебрегать собственным взглядом на вещи.
Уругвайский поэт Ромильдо Риссо однажды написал стихотворение под названием «Оси моей тележки», которое затем величайший фольклорный певец Аргентины Атауальпа Юпанки превратил в одноименную песню. В ней были примерно такие слова:
Я не смазываю тележку,
И меня называют пропащим.
А мне нравится скрип ее колес —
Так зачем смазывать их маслом?
(... )
Мне не нужна тишина,
Думать не о ком все равно.
О ком думал — те далеко давно.
Ни к чему мне теперь она.
(... )
Оси тележки моей...
Я не смажу вас...
Никогда.
Ассертивность — это термин, используемый психологами применительно к способности здорового взрослого индивида утверждаться в собственных решениях, иметь собственное мнение и охранять свое пространство от советчиков, любопытных и захватчиков.
Это означает (среди прочего), что на каком-нибудь собрании, когда все с чем-то согласны, любой (в том числе и ты и я) может искренне, без злости и страха сказать:
«Я не согласен».
Я веду речь, о том, что не нужно жить, дрожа от страха при мысли быть отвергнутым теми, с кем я не согласен.
Наконец, я снова веду речь о смелости быть самим собой, даже если некоторым... даже если многим..., я такой не нравлюсь.
АВТОНОМИЯ
Решение о не зависимости неизбежно приводит нас к необходимости выбирать; не кем мне быть, а моральные, этические и поведенческие правила, характеризующие мой стиль, мою форму и мои принципы.
Очевидно, если я не хочу, чтобы кто-то все время диктовал мне, что хорошо, а что плохо, я должен установить свои собственные нормы и обязан жить, руководствуясь ими. Я должен, наконец, стать автономным.
Автономия — слово кажущееся терминологичным и отстраненным, но его этимологическое значение очень важно и тесно связано с нашим путем личностного роста[‡‡‡].
Автономным считается человек, знающий, что он всегда способен применять, систематизировать и устанавливать собственные нормы, правила и традиции.
Делать выбор в пользу собственных норм не означает вынужденного незнания, отрицания или пренебрежения уже существующими в обществе. Я могу иметь сугубо свои нормы, очень адаптированные к моей сущности, в абсолютном созвучии с моими мыслями, но при этом во многом совпадающие с нормами окружающих.
Мне кажется, что одной из составных частей труда, известного под именем «взрослой жизни», является пребывание среди тех, кто по своей воле избрал для себя те же правила, что и я.
Придерживаться тех же норм, что и общество, в котором я живу, — это способ обеспечить себе более спокойную и счастливую жизнь, потому что очень трудно быть счастливым вопреки всем остальным. Хотя, в идеале, я предпочел бы общество людей, которые, несмотря на наше сходство, также считают важной возможность оспорить, исправить и заменить существующие договоренности, всегда.
Все равно, стоит уточнить, особенно для самых молодых, что устанавливать собственные нормы — не значит вызывающе игнорировать законы. В самом худшем случае это будет означать разрешение оспорить и пересмотреть их; чтобы хотя бы избежать ситуации, когда наложенный запрет побудит их нарушить его с целью продемонстрировать свою непокорность или мнимую храбрость.
Одной из задач воспитания в грядущем мире должно стать обеспечение всем больших возможностей для выбора. Речь идет о развитии сознания каждого человека, чтобы он сам решал, что он хочет запретить или разрешить себе, вместо того чтобы перекладывать это решение на других.
Не будем забывать, что в большинстве случаев, когда группа молодых людей выбирает употребление наркотиков, это не разрешение, которое они сами себе дали, и отнюдь не решение, принятое ими. Это действие, проистекающее из интересов других людей, делающих выбор за них.
Им необходимо постараться избавиться от имбецильности и стать взрослыми.
Повторюсь: речь не идет о запрете наркотиков или порнографических фильмов; речь не идет о том, чтобы запретить проституцию; речь идет о том, чтобы распространять культуру, расширять кругозор, воспитывать зрелость, чтобы молодые люди могли принимать более сознательное решение, что им подходит, а что нет.
Речь идет о том, чтобы помочь молодым и не очень молодым людям, начать думать самостоятельно.
Не хочется упустить в наших рассуждениях, что существует по меньшей мере две абсолютно противоположные философские позиции, которые могли бы привести нас к разным выводам: одни думают, что если бы не было законов и правил, люди бы закончили тем, что истребили друг друга, а другие уверены, что если бы не было законов и правил, люди были бы гораздо счастливее, великодушнее и любезнее.
Невозможно узнать, способствовали ли законы и репрессии прогрессу человечества, сдерживая предположительно природный разрушительный импульс, или, наоборот, именно установленный порядок привел к утрате человеческим существом значительной части своей креативности и непосредственности, как утверждают анархисты.
Я выношу эту тему на обсуждение, поскольку очень трудно принимать решения по поводу воспитания, не определив заранее свою позицию в отношении всего вышеуказанного. Ведь, хотя мы сейчас можем этого не понимать, та жизнь, которую мы сейчас строим, ждет нас в будущем, и именно ее мы оставим в наследство нашим детям и детям наших детей.
Очень трудно представить себе автономную личность, исходя из гоббсовского[§§§] принципа «человек человеку волк», потому что при подобном подходе даже опасно оставлять человеческое существо на свободе.
Я, разумеется, могу согласиться на установление своих собственных правил в своей жизни, но я категорически не согласен навязывать их другим людям.
Причина состоит в том, что я считаю, что свобода с большой буквы не миф и не теория, она не ограничивается некими условиями. Я верю в реальную возможность свободы. Еще и потому, что без свободы не было бы автономии, а без нее мы не смогли бы избавиться от своей зависимости от других людей, хотя бы ради того, чтобы они не учили нас жизни.
И тогда наш приход в эту точку пути был бы бесполезен.
Я — против!!
Но я сказал «абсолютная свобода».
Почему?
Потому что свобода с ограничениями не может считаться свободой. Даже под предлогом важности социальных норм (которые возлагают ответственность на закон); и даже под предлогом правил общечеловеческой морали (связанных, скорее, с личными нормами).
Любой из нас помнит не так уж много из программы средней школы:
Триада французской революции: «Свобода, равенство и братство».
Триада «мхов, водорослей и лишайников».
Что Аттила был «вождем гуннов».
И волшебная фраза, все объясняющая:
«Свобода одного
заканчивается там, где начинается свобода другого».
Мне во всем этом видится ностальгическое очарование, но, я полагаю, свобода так не действует. Моя свобода не заканчивается там, где начинается ничья свобода.
Кстати говоря, это воспоминание ошибочно, потому что эта фраза относится к правам, а не к свободе. А твои права не ограничивают мою свободу, а всего лишь законодательно регулируют последствия моих свободных действий.
Я имею в виду, что юриспруденция и закон информируют о наказаниях за запрещенные действия, но никоим образом не могут помешать совершению этих действий.
Давайте пофантазируем:
Раб принадлежит очень доброму хозяину.
Хозяин позволяет ему делать почти все, что тот хочет.
Хозяин, наконец, дает ему множество разрешений, в большинстве из них отказано другим рабам других хозяев.
И даже больше, хозяин дает рабу много разрешений, в которых отказывает другим своим рабам.
Вопрос: такое привилегированное положение выходит за категорию рабства?
Очевидный ответ: НЕТ.
Если другие люди принимают решения, что я могу делать, а чего не могу, каким бы открытым и либеральным ни был мой хозяин, я не свободен.
Нравится нам это или не нравится, но мы должны признать, что мы свободно можем нарушать общественные нормы.
Общество может только наказать нас постфактум или предостеречь заранее о последствиях выбора в пользу запрещенных нормами действий, но не может повлиять на свободу этого выбора.
В фильме «Соблазнитель», человек крестьянской внешности рассказывает на камеру следующую историю:
Когда мне было восемь лет, я нашел Затерянную реку. Никто не знал, где она находится, никто из моего графства не мог объяснить, как до нее дойти, но все о ней говорили. Когда я первый раз вышел к Затерянной реке, я сразу понял, что это она. Любой бы это понял. Это было самое краси
вое место из всех виденных мною до этого, там были деревья, склонившиеся над рекой, и огромные рыбы плавали в прозрачной воде. Я сразу разделся и нырнул в реку, стал плавать среди рыб в блеске солнечных лучей и понял, что я в раю. Я провел там весь день и, оставляя метки по дороге, вернулся домой, где сказал отцу:
— Папа, я нашел Затерянную реку.
Папа с первого взгляда понял, что я не лгу. Он
погладил меня по голове и признался:
— Мне было примерно столько же лет, сколько тебе, когда я ее увидел впервые. Но больше
никогда не смог туда вернуться.
И я ему все рассказал:
Нет, нет... Я оставил метки на дороге, сломан
ные ветки, значит, мы сможем вернуться туда
вместе.
На следующий день, когда я захотел вернуться, я так и не смог найти свои метки, и река оказалась навсегда затерянной и для меня тоже. Но мне остались воспоминания и ощущение, что я должен еще раз попытаться найти ее.
Два года спустя, осенним днем, мы пошли в управление охраны национальных парков графства, потому что мой папа искал работу. Мы спустились в подвальное помещение, и пока отец стоял в очереди на собеседование, я увидел на стене огромную карту графства, на которой было все: каждая гора, каждая река, каждая деталь рельефа были отражены на этой карте. Конечно, я подошел к ней с моими младшими братьями, чтобы найти Затерянную реку и показать ее им. Мы долго искали, но безуспешно.
Тогда к нам подошел один из парковых охранников, большой, усатый, который сказал мне:
— Что ты там ищешь, сынок?
— Мы ищем Затерянную реку — ответил я, надеясь на его помощь.
Но этот мужчина сказал:
— Такого места не существует.
— Как это не существует? Я сам купался в ней.
Но он мне возразил:
— Ты купался в Красной реке.
На что я ответил:
— Я купался в обеих и знаю, в чем их отличие.
Но он упорно стоял на своем:
— Этого места не существует.
В этот момент вернулся мой папа, я подергал его за штанину, умоляя:
— Скажи ему, папа, скажи, что Затерянная река существует.
И тогда господин в форме объяснил:
— Видишь ли, мальчик, в этой стране все зависит от точности карт. Любой существующий объект, не нанесенный на карту официальной службы охраны национальных парков Соединенных Штатов, является угрозой безопасности страны. Следовательно, если на этой карте нет Затерянной реки, значит, Затерянная река не существует.
Я все еще тянул отца за рукав, говоря:
— Папа, ну скажи ему...
Моему папе очень нужна была работа, поэтому он опустил голову и сказал:
— Нет, сынок, он эксперт, если он говорит, что не существует...
В тот день я получил урок: осторожно с экспертами. Если ты где-то плавал, если твое тело хотя бы однажды намокло в какой-то реке, если ты загорал на каком-то берегу, не дай эксперту убедить себя, что этого не существует. Доверяй больше своим ощущениям, чем мнению экспертов, потому что эксперты редко мокнут.
Еще один способ не брать на себя ответственность за свою несвободу — это спрятаться в любимом убежище старых пациентов психоаналитиков пятидесятилетней давности. Возложить ответственность за все на мою личную историю, на интериоризированный диктат моих родителей или на влияние моего окружения по причине отсутствия у меня смелости. Наверняка история моих психологических травм является определенным осложнением, но не рабством. Я могу выбирать, платя за это определенную цену, что мне делать: принимать, ставить под сомнение или отвергать этот диктат. Я могу сделать выбор в пользу внутренней работы, чтобы избавиться от обусловленности им. Я могу действовать реактивно, делая что-то абсолютно противоположное требованию. Хотя, фактически, это была бы одна
|
|
|
