 |
Российская Церковь в 1917–1921 гг.
|
|
|
|
Российская Церковь в 1917–1921 гг.
Церковь и коммунистическое государство. 1917 –1921 гг.
Практически весь XX в. был для Церкви периодом преследований со стороны коммунистического государства. Репрессии были неминуемы.
Еще в XIX в. среди марксистов шли споры относительно места религии при социализме – необходимо ли устранить ее силой или дожидаться, пока она отомрет сама.
Понятно, что представители последнего мнения, в случае прихода к власти, отнеслись бы к Церкви намного спокойнее, чем большевики. Нужно учитывать, что некоторые социалистические партии допускали и многопартийную систему, которая несомненно смягчила бы удар по религии.
Установление в России подлинной власти Советов также могло уменьшить масштабы гонений – такая система предполагала, что управлять страной будут избранные представители простого народа, среди которых было немало верующих людей.
Однако «власть Советов» оставалась на протяжении 70 лет формальностью: реальную власть захватила самая жестокая фракция коммунизма – большевизм. В 1918 г. были запрещены все политические партии, кроме партии коммунистов-большевиков.
Хотя официально была декларирована свобода совести, верующие оказывались людьми второго сорта. На продвижение по службе могли рассчитывать только члены коммунистической партии, для которых воинствующий атеизм был обязательной частью мировоззрения.
Лидер коммунистов В. И. Ульянов-Ленин, выбросивший свой крест в мусор в 15-летнем возрасте, не предполагал никаких идейных послаблений в отношении членов своей партии.
Заявляя, что религия является частным делом по отношению к государству, Ленин и его преемники настаивали, что к компартии это не относится. «Вождь пролетариата» призывал гнать из партии коммунистов, которые участвуют «в религиозных обрядах».
|
|
|
Атеизм, по мнению Ленина, являлся основой большевистской идеологии. «Партия наша, – писал он, – есть союз сознательных, передовых борцов за освобождение рабочего. Такой союз не должен безразлично относиться к бессознательности, темноте или мракобесничеству в виде религиозных верований». Или: «Мы должны бороться с религией. Это азбука всего материализма и, следовательно, марксизма».
В частных письмах Ленин и вовсе не скрывал своего глубокого отвращения к религии. «Всякий боженька, – писал он Максиму Горькому, – есть труположство. <... > Всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой есть невыразимейшая мерзость, самая опасная мерзость, самая гнусная «зараза" ».
Таким образом, власть была настроена на решительную борьбу с Церковью, в то время как влияние последней на народ стало снижаться задолго до трагедии 1917 г. Предупреждения о грядущих бедствиях звучали из уст православных подвижников, писателей и мыслителей с конца XIX в. К сожалению, предостережения услышаны не были.
25 октября (7 ноября) 1917 г. большевики совершили переворот в Петрограде. Плюрализма новые вожди не допускали – многопартийное Учредительное собрание успело провести только одно заседание, после чего было новой властью разогнано. Коммунистическая диктатура установилась в стране на 70 с лишним лет.
Первые мероприятия большевиков против Православной Церкви начались почти сразу после октябрьского переворота. 26 октября 1917 г. в соответствии с Декретом о земле Церковь и духовенство лишались собственности на землю.
В том же году начался процесс закрытия храмов, а 31 декабря 1917 г. был опубликован проект декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. Сразу же началась и волна безбожной пропаганды.
|
|
|
По указанию Ленина с фронтона Московского университета была снята надпись: «Свет Христов просвещает всех» и начертаны слова «Наука – трудящимся». На здании Мосфинотдела неподалеку от Иверской часовни была сделана надпись: «Религия – опиум народа».
Появились и первые мученики. 31 октября красногвардейцами на глазах сына -гимназиста был расстрелян царскосельский протоиерей Иоанн Кочуров. Гарнизонный благочинный г. Нарвы протоиерей Иоанн Юхновский в те дни писал: «И вот новый переворот и расстрел в Царском селе протоиерея Иоанна Кочурова. Солдаты всего гарнизона совсем обезумели, озверели.
На улицах – оскорбления священников и угрозы вслух: «погодите, мы и здесь перевешаем этих попов" ». В Севастополе были убиты протоиерей Михаил Чафранов и священник Исаакий Попов. В декабре 1917 г. был приговорен к смертной казни настоятель севастопольского Николаевского собора протоиерей Роман Медведь. Пастырь спасся почти чудом – ему удалось не замеченным пробраться на вокзал, сесть в поезд и выехать в Москву.
Военные священники массово изгонялись из действующей армии. В январе 1918 г. приказом наркомата по военным делам должность военных священников была официально упразднена – на их место приходили комиссары. Антицерковный террор коснулся и монашествующих – в декабре 1917 г. были зверски убиты насельники Носовского Преображенского монастыря на Тамбовщине иеромонах Сергий (Гальковский) и иеродиакон Андроник (Барсуков).
Убийства священнослужителей, начавшиеся в 1917 г., стали частью массового социального террора, устроенного большевиками. Погибали офицеры и купцы, дворяне и чиновники.
Патриарх Тихон не скрывал своего отношения к начавшемуся в стране безумию. В поучении на новый, 1918 год святитель сравнил Февральскую и Октябрьскую революции с опытом строительства Вавилонской башни. «Вся эта разруха, – пророчески говорил патриарх, – оттого, что без Бога строится ныне русское государство».
А ситуация все больше накалялась. В январе советская администрация потребовала от монахов Александро-Невской лавры покинуть обитель, передав здания под лазарет. Братия была готова отдать часть помещений, но покидать лавру отказалась. 1 февраля 1918 г. в обитель прибыл отряд матросов и красногвардейцев с распоряжением о конфискации имущества, подписанным наркомом госпризрения А. М. Коллонтай.
|
|
|
Насельники монастыря выполнять предписание отказались, несколько человек было арестовано. В лавре собралось множество верующих, старавшихся не допустить красногвардейцев к народным святыням. К большевикам обратился протоиерей Петр Скипетров. Пастырь уговаривал их не устраивать насилий над верующими и не осквернять святое место.
В ответ один из красногвардейцев выстрелил отцу Петру в лицо. В тяжелом состоянии протоиерей был доставлен в больницу, где его посетили супруга и митрополит Вениамин. Вечером священномученик Петр скончался (память 1 февраля).
В тот же день патриарх издал послание, где участники расправ над невинными людьми предавались анафеме. «Безбожными властелинами тьмы века сего» и «врагами Церкви» были названы те, кто творил насилия и кощунства, в том числе и поругания монастырей.
«Власть, обещавшая водворить порядок, – писал святитель Тихон, – проявляет всюду только самое разнузданное своеволие и сплошное насилие над всеми и, в частности, – над Святою Церковью Православной». Хотя в послании прямо не говорилось о коммунистической власти, советская администрация поняла, что патриаршая анафема была адресована именно ей. Сам патриарх впоследствии также подтвердил, что анафематствование касалось государственной власти.
На следующий день, 2 февраля 1918 г., Совет народных комиссаров издал декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви, опубликованный 5 февраля. Церковь была лишена прав собственности и юридического лица, религиозное образование и воспитание в школе также запрещалось.
В соответствии с ленинскими распоряжениями, священнослужители всех конфессий были лишены избирательных прав, а также лишались права на работу в государственных учреждениях и на предприятиях.
Продолжались и преследования священнослужителей. Тяжелая обстановка сложилась вокруг митрополита Киевского Владимира (Богоявленского), выступавшего против местного государственного и церковного сепаратизма. 25 января (7 февраля) 1918 г. в покои митрополита Владимира вошла группа вооруженных людей. Святителя вывели за территорию лавры и расстреляли.
|
|
|
Еще одним серьезным поводом для антисоветского выступления патриарха стал печально известный Брестский мир, перечеркнувший все то, что было сделано русской армией за годы мировой войны.
Начиная с 1916 г. армия царской России постепенно двигалась на Запад, а известный Брусиловский прорыв показал, что Германия Первую мировую войну проиграла.
Даже Временное правительство с разложившейся армией в целом удерживало линию фронта и оттягивало германские и австрийские войска, что давало России право оказаться в числе держав-победительниц.
Однако коммунисты ради сохранения своей власти пошли на популистские меры, заявив о мире и выходе из войны. Германия со своей стороны поставила унизительные для России условия.
В феврале 1918 г. патриарх Тихон издал послание с призывом прекратить междоусобную брань и дать отпор внешнему врагу, однако услышан не был.
3 марта 1918 г. позорный для отечества Брестский мирный договор все-таки был заключен.
От России отторгались привислинские губернии, Украина, часть Белоруссии, Эстляндская, Курляндская и Лифляндская губернии, Финляндия. Часть Закавказья передавалась Турции. Советская Россия обязана была признать независимость Украины и заплатить контрибуцию в размере 6 млрд марок.
Патриарх Тихон обратился к пастве с посланием по поводу совершившегося позора. Святитель прозорливо указывал, что в этом предательском «мире», заключенном якобы от имени русского народа, зародыши будущих войн и зол. Патриарх заявил, что Церковь не может благословить этот мирный договор.
Послание завершалось призывом покаяться во взаимной вражде, сплотиться вокруг Церкви и вернуться к труду, любви и единению. Этот призыв также оказался тщетным – самые страшные для России годы были еще впереди.
В годы Гражданской войны убийства священников и монахов стали массовыми. Священнослужители и другие классово чуждые стали арестовываться и уничтожаться по социальному принципу, как заложники, – либо в ответ на убийство того или иного коммунистического деятеля, либо для устрашения населения.
Политика социального геноцида была отражена как в прессе, так и в официальных распоряжениях властей. В «Катехизисе классово-сознательного пролетария», опубликованном в газете «Правда», говорилось, что «власть капитала исчезнет только тог да, когда умрет последний капиталист, последний помещик, поп, офицер».
|
|
|
9 августа 1918 г. Ленин телеграфировал в Пензу: «Провести беспощадный массовый террор против попов, кулаков и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города».
Власть не планировала разбираться в степени вины каждого человека, классовое происхождение оставалось главной причиной того, останется он жить или погибнет.
В соответствии с новой политикой начались аресты и казни. 4 июня 1918 г. был арестован архиепископ Пермский Андроник (Никольский) (память 20 июня).
Народ пытался не допустить ареста любимого архипастыря, но народное возмущение было подавлено. 6 июня 1918 г. состоялся допрос архиепископа.
Святитель долго не отвечал, затем снял панагию, завернул ее в платок, положил перед собой и, обращаясь к следователям, сказал: «Мы враги открытые, примирения между нами быть не может.
Если бы я не был архипастырем, и была необходимость решать вашу участь, то я, приняв грех на себя, приказал бы вас повесить немедленно. Больше нам разговаривать не о чем».
Сказав это, он надел панагию и, погрузившись в молитву, не проронил более ни слова. Палачи отвезли архиепископа в лес и закопали заживо, хотя потом и выстрелили в иерарха через слой земли.
В апреле 1918 г. был арестован епископ Тобольский Гермоген (Долганев) (память 29 июня), еще с царских времен известный последовательной монархической позицией и готовностью умереть за свои принципы.
Епархиальный съезд командировал к большевикам делегацию, которая должна была ходатайствовать об освобождении святителя. Члены комиссии были арестованы расстреляны. Сам епископ Гермоген был утоплен в Туре в ночь на 29 июня 1918 г.
В Петрограде был убит и любимый своей паствой протоиерей Философ Орнатский. Пастырь принимал участие в создании ночлежных домов для бездомных, приютов для сирот, в годы Первой мировой войны отдал свою квартиру под лазарет.
В августе 1918 г. священномученик был арестован вместе со старшими сыновьями. Возле здания ЧК на Гороховой улице собралась огромная толпа, требовавшая освободить арестованных.
Чекисты пообещали освободить пастыря и его сыновей, однако все они в октябре того же года были расстреляны (память святых 13 июня).
В подмосковном Богородске погиб еще один замечательный пастырь – протоиерей Константин Голубев (память 2 октября), посвятивший свою жизнь миссионерству и борьбе с пьянством.
Отец Константин был сторонником создания женских духовных школ. От женщин, по мнению священномученика, зависело религиозное воспитание народа, ведь какие будут женщины, такими будут впоследствии и все граждане России.
Протоиерей был приговорен к расстрелу. Раненого отца Константина бросили в яму и стали засыпать землей. Пастырь умолял застрелить его, не хоронить отца живым со слезами просила и находившаяся здесь же его дочь.
Но ничто не тронуло сердца убийц – священномученик был погребен заживо, и земля над местом его погребения еще некоторое время шевелилась.
Вместе с группой сановников 23 августа был расстрелян известный миссионер и проповедник протоиерей Иоанн Восторгов. Перед расстрелом священномученик Иоанн благословил мирян.
В августе того же года погибла настоятельница Пророко-Ильинского монастыря в Мензелинске игумения Маргарита (Гунаропуло). Монахини впоследствии утверждали, что игумении, собиравшейся покинуть город, явился святитель Николай, сказавший: «Зачем ты бежишь от своего венца? ». Потрясенная чудесным видением, игумения Маргарита вернулась в обитель, рассказала о произошедшем монастырскому священнику и попросила заранее приготовить для себя гроб.
Оставшиеся дни игумения усиленно молилась в храме. 21 августа в город ворвались большевики. Расправы в эти дни были массовыми. 22 августа была расстреляна и преподобномученица Маргарита.
Как заложник в ответ на убийство главы Петроградской ЧК Урицкого был расстрелян настоятель Адмиралтейского собора протоиерей Алексий Ставровский (память 14 октября). По преданию, пастырь мог избежать гибели, но сознательно пошел на смерть вместо молодого священника.
В декабре 1918 г. чекисты убили епископа Соликамского Феофана (Ильменского). В 30-градусный мороз священномученика Феофана привели на берег Камы, раздели, сплели ему волосы и, продев через них жердь, стали медленно опускать в ледяную прорубь. Святого погружали в прорубь до тех пор, пока его тело не покрылось слоем льда. Поскольку страдалец был еще жив, палачи утопили его (память 24 декабря).
Еще одной жертвой большевистского террора стал известный миссионер и борец с сектантством Николай Варжанский (память 5 сентября). Мученику поставили в вину его публикации в защиту православия.
Одна из них касалась чуда с иконой святителя Николая Чудотворца 1 мая 1918 г. Накануне, готовясь к своему празднику, коммунисты закрыли образ святителя Николая на Никольских воротах Кремля красной материей с надписью: «Да здравствует первомайский интернациональный праздник! ». Но случилось чудо – образ сам собой освободился от полотнища.
Николай Варжанский описал это в выпущенном им листке. «Всю ночь Красная площадь охранялась, и никто не мог сюда подойти. Утром в Страстную среду заметили, что повешенное целое красное полотнище прорвалось так, что чудотворный образ Угодника Божия Николая стал виден для всех и сделался, по замечанию многих, несравненно светлее, чем был доселе.
Красное полотнище начало рваться частями, кусками, лентами и упало совсем. Сначала хотели объяснить, что полотнище разорвано ветром, а потом было напечатано, что будто полотнище повешено прорезанное, хотя тысячи народа видели, что оно было целое. Разлетелось красное полотнище.
Спас Чудотворец Николай некогда от татар, спасет и теперь, если только будем усердно молиться ему и будем стоять за святую веру православную и за святыни наши даже до смерти».
После ареста Николаю Варжанскому передали в тюрьму икону Божией Матери с надписью: «Усердно молимся за дорогих страстотерпцев». Узнав, что приговорен к расстрелу, Николай Юрьевич передал образ супруге, написав на другой его стороне: «Да сохранит тебя и заступит Своим Матерним Покровом Пречистая Заступница Матерь Света. Молись, дорогая Зиночка, голубка моя, Богородице, Она покроет твое вдовство раннее и сироток. Прости меня, дорогая моя, и за меня молись».
Случалось, что священников убивали на месте без всякого суда. Иерей Аверкий Северовостоков из Уфимской епархии (память 30 июня) совершал молебен на площади при большом стечении прихожан, когда в село вошли красноармейцы. Священномученика сразу же отвели в сторону и расстреляли.
Иерей Константин Сухов из Бугуруслана (память 22 октября) был арестован во время панихиды по Царской семье, выведен из храма и расстрелян. Иерей Михаил Белороссов (память 24 мая) был арестован под Романовом -Борисоглебском местными активистами, когда ехал из своего села в Ярославль. Пастырь был расстрелян без суда только за то, что был священником.
Иногда советское руководство пыталось играть в правовое государство и устраивало процессы с участием адвокатов. Ярким тому примером стал саратовский процесс против духовенства, открывшийся осенью 1918 г.
На скамье подсудимых оказался известный своей монархической и патриотической позицией священник Михаил Платонов, епископ Вольский Герман (Косолапов), несколько членов епархиального совета. Обвинение рассыпалось сразу же – адвокаты доказали полную невиновность арестованных.
Однако печальный исход процесса был предрешен. Священномученик Михаил Платонов сказал: «Я и сейчас спокоен, хотя вы и вынесете мне смертный приговор. <... > Я верю, что небо не пусто, что там есть жизнь – и я не верю в смерть. Если вы меня убьете – я буду жить».
В январе 1919 г. священник Михаил Платонов был приговорен к 20 годам заключения, а епископ Герман – к 15. Однако советской администрации надоело играть в «суды» и «справедливость».
В ночь на 10 октября 1919 г. епископ Герман и священник Михаил Платонов были расстреляны в тюрьме по решению губернской ЧК вместе с группой других арестованных (память священномучеников 10 октября).
Назвать точное число погибших за веру в первые годы большевистской власти не представляется возможным из-за отсутствия документов и общего беспорядка в стране, однако примерные данные позволяют говорить о тысячах убитых по религиозным делам.
Так, авторы сборника «Следственное дело Патриарха Тихона» (протоиерей В. Воробьев, иерей А. Щелкачев и др. ) говорят об 11 тыс. репрессированных, из которых 9 тыс. пострадало до смерти. По подсчетам О. Ю. Васильевой, число священников и мирян, не участвовавших в Гражданской войне и ставших жертвами большевиков в 1918–1920 гг., составляло более 10 тыс. человек.
В ответ на коммунистический террор патриарх Тихон 7 ноября 1918 г. направил в Совет народных комиссаров послание в связи с
первой годовщиной Октябрьской революции. «Реками пролитая кровь братьев наших, безжалостно убитых по вашему призыву, вопиет к небу и вынуждает нас сказать вам горькое слово правды, – писал святитель.
– Захватывая власть и призывая народ довериться вам, какие обещания давали вы ему и как исполнили эти обещания? Поистине, вы дали ему камень вместо хлеба и змею вместо рыбы... <... > Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство.
Любовь Христову вы открыто заменили ненавистью и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду. <... > Ни кто не чувствует себя в безопасности; все живут под постоянным страхом обыска, грабежа, выселения, ареста, расстрела.
Хватают сотнями беззащитных, гноят целыми месяцами в тюрьмах, казнят смертью часто без всякого следствия и суда».
Фактически отказывая новому государству в поддержке, святитель писал, что власть, попущенная Богом, привлекла бы благословение Церкви, но только власть, которая действительно является «Божиим слугой», страшная для злых дел, а не для добрых.
Послание Святейшего не дало результата – убийства и беззакония продолжались с еще большей силой. Тяжело было осознавать и то, что богоборческая власть устанавливается надолго.
Понимание того, что обличение большевиков может привести к новым репрессиям против Церкви, стало причиной появления нового послания патриарха Тихона от 8 октября 1919 г. Стараясь вывести духовенство из-под удара, святитель призывал его не вмешиваться в политическую борьбу.
К тому времени советская антицерковная кампания набирала обороты. 1919 г. был ознаменован вскрытием (фактически осквернением) мощей. Большевики рассчитывали на неосведомленность простого народа, в большинстве своем считавшего, что мощи святых обязательно должны быть нетленными.
Целью кампании стало разоблачение «религиозных предрассудков», которое должно было, во-первых, отвратить людей от Церкви, а во-вторых, лишить ее денежных поступлений от паломников, приходивших к святыням.
Поводом для кампании стала появившаяся в конце 1918 г. информация, что в раке с мощами преподобного Александра Свирского лежит восковая кукла. Тут же заработала пропаганда, потребовавшая прекратить «поповский обман». В марте 1919 г. Ленин дал старт новой кампании, сделав распоряжение об освидетельствовании находящихся в Чудовом монастыре мощей.
В течение 1919–1920 гг. было совершено по одним сведениям 57, по другим – 65 вскрытий мощей. Нередко вскрытия сопровождались кощунствами. Широкую известность получил случай, когда красноармеец несколько раз плюнул на главу преподобного Саввы Сторожевского.
Надругательство над останками святых превратилось для большевиков в самоцель – как иначе объяснить, например, вскрытие раки преподобного Серафима Саровского, о мощах которого было хорошо известно, что они сохранились в виде костей?
Действительно, многие мощи сохранились в виде костных останков. Но советская пропаганда подавала это по-своему, трубя, что вместо мощей в раках находились истлевшие кости и по сторонние предметы, а некоторые раки и вовсе пусты. Газетные публикации часто не соответствовали протоколам вскрытия. Костные останки в советской прессе превращались в «труху» и «скопления дохлой моли».
Находит объяснение и наличие в раках посторонних предметов.
По утверждению академика Д. С. Лихачева, имели место случаи, когда до официального вскрытия в раки тайно подбрасывались посторонние предметы, например, окурки сигарет.
Вскрытие мощей подразумевало и их насильственное изъятие у Православной Церкви. Это связано с тем, что даже после «разоблачений», устроенных государством, почитание останков святых угодников не прекращалось.
Планировалось властями и уничтожение мощей, однако немалую их часть все-таки удалось сохранить. Мощи праведного Симеона Верхотурского, например, спас ценой собственной жизни директор нижнетагильского музея А. Н. Словцов. Бывало, что мощи прятали, как это произошло, например, с останками праведного Артемия Веркольского.
Представители Церкви со своей стороны пытались воспрепятствовать издевательству над телами святых. Будущий священномученик епископ Вологодский Александр (Трапицын) (память 14 января) возмущался кощунственными манипуляциями с мощами преподобного Феодосия Тотемского, в обнаженном виде выставленными на всеобщее обозрение, и требовал прекратить беззаконие. Однако местная администрация к просьбам священномученика осталась глуха.
Святитель обращался не только к властям, но и к народу, разъясняя ему, что мнение о непременном нетлении мощей как о признаке святости не имеет оснований в учении Церкви.
«Только один Богочеловек наш Иисус Христос не увидел тления, – писал священномученик Александр, – все же люди, в силу определения Божия «земля еси, и в землю отыдеши», должны подвергаться и подвергаются тлению. Есть люди, которые утверждают, будто мощи святых непременно нетленные. Мнение этих людей, как одностороннее и неправильное, приносит много вреда Церкви.
Церковь же под мощами разумеет вообще останки святых в виде ли более или менее целых тел или в виде одних костей без тела». Архиепископ Александр приводил примеры из творений древних историков, показывающие, что мощи некоторых апостолов (Петра, Павла, Андрея, Луки, Тимофея) и первохристианских мучеников в IV–V вв. хранились в виде костей.
Особенную растерянность вызывали у советских богоборцев мощи, которые сохранились нетленными, например, тела святителей Феодосия Черниговского и Иоасафа Белгородского. В таких случаях атеистические агитаторы объявляли о «естественной мумификации», связанной с особыми метеоусловиями. Но осквернять останки при этом не забывали.
Тело святителя Иоасафа, например, проткнули штыком, потом оно подверглось вскрытию и было выставлено в музее. Православные христиане тайно приходили помолиться святителю, и через некоторое время экспозиция была закрыта.
В августе 1920 г. Наркомат юстиции издал циркуляр о ликвидации мощей. Множество святых останков было перенесено в запасники музеев, множество было утеряно. А в народе позднее говорили, что обрушившийся на страну голод 1921 г. – наказание за поругание святынь.
Помимо удара по мощам атеистическое государство развернуло наступление и на другом направлении, уничтожая центры православной духовности – монастыри.
Кощунственный процесс ликвидации обителей начался в 1918 г. Некоторые из монастырей сразу приспосабливались государством под свои нужды, в Московском Новоспасском монастыре был, например, уже в 1918 г. устроен концлагерь.
Такая же судьба ждала Александро-Свирский и чуть позже Николаевский Верхотурский и Пафнутьево-Боровский монастыри. Наиболее известный и страшный из советских концлагерей был устроен в Соловецкой обители.
В 1919 г. был превращен в музей Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь. В том же году были закрыты Николо-Бабаевский монастырь и Троице-Сергиева пустынь под Петроградом.
В 1920 г. Совет народных комиссаров, несмотря на просьбы верующих, посягнул на главную русскую святыню – Троице-Сергиеву лавру. В ней был устроен музей, но постепенно здания храмов и других строений были приспособлены под жилые дома, предприятия и организации.
В течение следующих лет ленинского правления были закрыты и поруганы Глинская, Курская-Коренная и Смоленская Зосимова пустыни, Успенский Святогорский, Иосифо-Волоцкий, Суздальский Покровский, Шамординский монастыри.
Некоторые обители, как правило с сильными традициями духовничества, смогли в этот момент избежать полного разорения и выжить под видом «трудовых коммун» или «сельскохозяйственных артелей».
Таковыми считались, например, Киево-Печерская лавра, Оптина пустынь, Серафимо-Дивеевский монастырь, Троице-Одигитриева Зосимова пустынь и др.
Вместе с монастырями уничтожалась и духовная литература. В сентябре 1921 г. Ленин подписал проект постановления Полит бюро ЦКРКП(б) о свободной продаже книг, хранящихся на складах Москвы. В тексте говорилось, что «из числа книг, пускаемых в продажу в Москве, изъять порнографию и книги духовного содержания, отдав их в Главбум на бумагу».
Со своей паствой делил скорби и Святейший патриарх, арестованный в ночь на 25 ноября 1919 г. Святителю задали вопрос, сколько посланий он издал, как он относится к советской власти и передавал ли он благословение адмиралу А. В. Колчаку.
Патриарх перечислил все изданные им послания, сказал, что отрицательное отношение к советской власти он изменит, лишь если она сама поменяет отношение к Церкви, и заявил, что благословения вождям Белого движения не посылал. На вопрос о политических убеждениях святитель Тихон отвечать отказался.
«Каких я лично теперь держусь политических убеждений это для вас совершенно безразлично, – сказал патриарх. – Я вам заявляю, что патриарх никогда не будет вести никакой агитации в пользу той или иной формы правления на Руси и ни в каком случае не будет насиловать и стеснять ничьей совести в деле всеобщего народного голосования».
Хотя обвинить патриарха было не в чем, его все же поместили под домашний арест. Святителю было разрешено служить в домовой церкви и гулять в саду. Но проводить заседания Синода исповедник мог только с разрешения ЧК.
Деятельность Высшего церковного управления была серьезно затруднена. В августе 1920 г. патриарх Тихон был приглашен в Женеву на Всемирный съезд представителей христианских общин и церквей по борьбе с безбожием.
Однако советское руководство святителя из страны не выпустило. Письмо вернулось в Швейцарию со штампом, что место проживания адресата неизвестно. Не было возможности собрать и полный состав Синода.
В 1921 г. в заседаниях кроме патриарха Тихона могло участвовать всего несколько человек, обычно это были митрополит Сергий (Страгородский), митрополит Евсевий (Никольский) и архиепископ Михаил (Ермаков).
В начале 1922 г. в работе Синода могло принять участие всего лишь два человека. Прекратил свою деятельность и Высший церковный совет.
Не меньшей проблемой была и связь с епархиями, в связи с чем в ноябре 1920 г. было принято решение об их самоуправлении в случае невозможности установить контакт с церковным руководством.
Революционные потрясения дали мощный толчок к дальнейшим действиям как модернистам, так и всевозможным авантюристам. В 1917 г. в Петрограде была образована церковномодернистская группа «Всероссийский союз демократического духовенства и мирян», включившая немалую часть столичного духовенства.
Лидерами этой группы стали протоиерей Иоанн Егоров, священники Александр Введенский, Александр Боярский. Филиалы «Союза» были образованы в ряде российских городов, сторонники реформ издавали газету и журнал.
Поддержку этой группе оказал профессор Петроградской духовной академии Б. В. Титлинов, занявший пост редактора «Церковно общественного вестника» и превративший журнал в главный орган пропаганды модернизма.
Один из идеологов церковного обновления священник Александр Введенский заявлял, что в Церкви нужно остаться лишь для того, чтобы уничтожить патриаршество изнутри.
На смену «Союзу» в 1919 г. пришли новые организации. Протоиерей И. Егоров создал группу «Религия в сочетании с жизнью».
Среди введенных им новшеств было вынесение престола на середину храма, изменение чинопоследований и др. В 1920 г. протоиерей И. Егоров был запрещен в священнослужении патриархом Тихоном, но продолжал служить на частной квартире. Не отставали и другие модернисты.
Священник А. Введенский в 1921 г. создал «Петроградскую группу прогрессивного духовенства», а священник А. Боярский в Колпине – движение «Друзья церковной реформации». В Пензе основал «Народную церковь» низложенный за распутство архиепископ Владимир (Путята). Отпор местным раскольникам дал будущий священномученик епископ Пензенский Иоанн (Поммер).
4 ноября 1921 г. патриарх Тихон обратился к пастве с посланием, где указывал на недопустимость богослужебных нововведений.
|
|
|
