 |
На улице стемнело, зажглись фонари, когда они покинули последний павильон.
|
|
|
|
- Похоже, ты зря волновался, - мягкий голос вырвал Тома из размышлений, - хотя это еще не победа.
- Мне победа нужна только для тебя, с меня признания этих поклонников достаточно.
- Плох тот солдат… - Билл замедлился, глядя себе под ноги, и перевел взгляд на него. - Ты в курсе, что мне в этом году в Риме не с кем соперничать, поэтому я туда не еду? Я рассчитываю на тебя в следующем, но для этого ты должен попасть хотябы в десятку. Хотя я действительно не видел здесь ничего более достойного… - он повернулся и снова медленно пошел, продолжая рассуждать вслух.
- Что? – лицо Тома выражало искреннюю растерянность. – Ну, уж нет, на это я не подпишусь. Мне этого года хватило выше крыши. Я просто не переживу вторую такую работу.
- Так… выставка у них в начале июня… Это чуть больше, чем полтора года…
- Билл, ты слышишь, что я тебе говорю?
Гений оглянулся, как будто Том его оторвал от обдумывания чего-то очень важного и срочного.
- Конечно, слышу. Если за три месяца ты достиг таких успехов, то за полтора года у меня появится отличный соперник.
Том вздохнул, опуская руки. С Биллом было бесполезно спорить, и он понимал, что рано или поздно все равно согласится на что угодно.
- Как мы будем соперничать, если ты мой учитель и знаешь все мои слабые стороны?
Билл улыбнулся, замечая, что риторический вопрос «что?» сменился на практический «как?».
- Я заинтересован не в победе, а в честной борьбе. Если я буду видеть твои слабые стороны, я скажу тебе о них, не волнуйся.
- Ок, - Том снова выдохнул, поражаясь, как быстро Биллу удалось уговорить его на новую авантюру, когда он даже еще не выяснил, чем для него закончится эта, но он не мог не заметить, что Билл строил долгосрочные планы и, хотя не от них зависело их будущее, почему-то это успокаивало и поднимало настроение.
|
|
|
Снежок хрустел под ногами и переливался в искусственном свете. Небольшая улочка была пуста; казалось, что весь город перебрался на центральные улицы, чтобы успеть купить подарки к рождеству. В окнах светились разноцветные огоньки. На небе слабо загорались бледные звездочки, и поднималась «надкушенная» луна.
Вдруг что-то ударилось о его плечо и мокрые холодные брызги, попав на шею, быстро стали стекать за воротник.
- Ау! - Том обернулся.
Билл, виновато улыбаясь, вжал голову в плечи и прикрыл нос ладонями.
- Томми, прости, я не хотел за шиворот…
- Так… - Том намеренно зачерпнул побольше снега, глядя, как глаза Билла расширились, а сам он, быстро оглядываясь, ускорил шаг в противоположном направлении. – Даже не пытайся, это бесполезно.
- Ну, прости… Я же извинился. Можно, я как-нибудь искуплю свою вину? – Билл, улыбаясь, пятился задом.
- Я готов к переговорам, что ты можешь предложить? – он медленно наступал, взвешивая снежок на ладони.
- Может, поцелуй?
Том поднял глаза вверх, делая вид, что глубоко задумался.
Билл все еще медленно отступал лицом к нему, и не мог видеть, как из-за поворота на довольно приличной скорости выехала машина. Заметив это, Том рванул к нему, но Билл, неправильно поняв его движение, попытался развернуться, только сейчас замечая опасность и останавливаясь в растерянности.
- Билл! Нет!
Все произошло очень быстро. На какую-то секунду Том оказался возле него раньше слишком поздно начинающей тормозить машины, обнимая и разворачивая обоих так, чтобы самому оказаться к ней спиной.
--------------------------
* Эжен Делакруа
** Густав Климт
Глава 23
Тильтиль: А что такое Время?..
Ребенок: Это старик, который вызывает тех, кому пора уходить…
Тильтиль: Он сердитый?..
|
|
|
Ребенок: Нет, он только несговорчивый… Проси не проси — вне очереди никого не пустит…
(Морис Метерлинк «Синяя птица»)
Том открыл глаза и оглядел белые стены и потолок. Острой болью в голове вернулись последние воспоминания, заставив его подскочить. Кардиомонитор отреагировал на его движения резким беспокойным писком.
В палату с испуганным лицом вбежала медсестра.
- Лежите-лежите, вам нельзя вставать!
- Что случилось? Где Билл?
- Вас сбила машина. Лежите смирно, у вас сотрясение, вам нельзя беспокоиться.
- Что с Биллом? Где он? Я хочу его видеть?
- С ним все в порядке, а вот вы в реанимации, вам пока нельзя ни с кем видеться. И успокойтесь, вам противопоказано волнение и беспокойство.
- Противопоказано беспокойство? – ее слова возымели совершенно противоположный эффект. – Это ложь! Я хочу видеть Билла или хотя бы услышать его! Дайте мне телефон!
- Здесь запрещено пользоваться телефоном, здесь чувствительные приборы. Пожалуйста, успокойтесь и лягте, иначе мне придется вызвать охрану и ввести вам успокоительное.
Глаза Тома широко раскрылись. Успокоительное? Такое, о котором рассказывал Билл? Когда все равно, жива ли собственная мать? Нет-нет, иначе он так и не узнает, что с Биллом. Он лег.
- Где мои часы? – тон был более спокойным, но дрожащий голос все еще его выдавал. – Мне можно вернуть мои часы? Они очень важны для меня, пожалуйста…
Сестра удивленно посмотрела на него, пытаясь оценить, симптом это или ужасный характер: только что был готов бежать на поиски друга, а теперь вдруг забеспокоился о часах.
- Да, думаю, часы можно, сейчас я их принесу, - не желая снова беспокоить пациента, она решила пойти на уступки и, укрыв его одеялом, вышла.
Пять минут неизвестности казались бесконечными. Если бы Том мог видеть себя со стороны, он бы, как художник, очень удивился, узнав, сколько оттенков бледности, оказывается, способно принимать человеческое лицо и как быстро они могут меняться в течение такого незначительного промежутка времени.
- Это Ваши часы? - она вошла, неся их на вытянутой руке, но увидев, как Том подскочил, а кардиомонитор снова запищал, завела руку за спину. – Я отдам их вам, только если вы будете лежать.
|
|
|
