Великий кризис и его влияние на развитие международных отношений. Расстановка сил на мировой арене в 1930-е гг.

Мировой экономический кризис 1929-1933 гг. положил на­чало новому этапу в развитии международных отношений. Этот этап характеризовался острыми межгосударственными конфлик­тами, образованием очагов военной опасности, крушением Вср- сальско-Вашингтонской системы. Всего за десять лет был прой­ден путь от «эры пацифизма» до Второй мировой войны. Стать стремительное нарастание негативных тенденций в международ­ной жизни определялось тремя важнейшими факторами.

Сокрушительный удар по международному порядку, создан­ному в Версале и Вашингтоне, нанес Великий кризис. Прежде всего это проявилось в сфере финансово-экономической. Паде­ние промышленного производства (в развитых капиталистичес­ких странах в среднем на 44%), сокращение мирового товаро­оборота (на 61%). полное расстройство финансовой системы — все это привело к резкому обострению борьбы за рынки сбыта и сферы приложения капитала, к торговым, таможенным и ва­лютным войнам. Такова была «материальная» основа перехода к открытым межгосударственным столкновениям и в области во­енно-политической.

Другим не менее значимым международным последствием кризиса стало укрепление позиций праворадикальных организа­ций и движений, приход к власти в ряде капиталистических госу­дарств фашистских и милитаристских группировок. Играя на эко­номических трудностях и усилении социальной напряженности. эти группировки развернули широкую и весьма успешную наци­оналистическую пропаганду, выдвигая лозунги экспансии в каче­стве главного условия стабилизации внутриполитической обста­новки и процветания страны. Дав мощный импульс политике аг­рессии и ужесточению борьбы за новый передел мира. Великий кризис стал тем исходным рубежом, с которого начался отсчет времени до Второй мировой воины.

Развиже международных отношений в предвоенное десяти­летие и решающей степени зависело от расстановки си.1 и внешне­политических действий великих держав. К середине 1930-х п. сло­жились три центра мировой политики; блок агрессивных госу­дарств (Германия, Италия. Япония), коалиция западных демократий (Англия, Франция, США) и Советский Союз. Каж­дый из этих центров имел свои стратегические и тактические цели на международной арене, применял соответствующие методы для их достижения.

Так называемые «ревизионистские» державы выступали за коренной пересмотр послевоенной организации мира, юридически оформленной на Парижской и Вашингтонской конференциях-Проигравшая войну «униженная и оскорбленная» Германия и считавшие себя «побежденными среди победителей» Италия и Япония в тридцатые годы стремились не к каким-то частным ус­тупкам со стороны ведущих западных держав, а к полной ликви­дации Версальско-Вашингтонской договорной системы. Но и это не являлось самоцелью. Конечным результатом их внешнеполи­тических усилий провозглашалось создание «нового международ­ного порядка», установление мировой (Германия) и региональ­ной (Италия и Япония) гегемонии, подчинение и порабощение других стран и народов. В качестве идеологического обоснования экспансионистского курса выдвигались расовые, социал-дарви­нистские и геополитические теории и концепции: о «превосход­стве арийцев и арийского политического гения», о «естественном отборе» и «выживании наиболее приспособленных» рас и наций, о необходимости завоевания «жизненного пространства», о «вос­создании Великой Римской империи», об «эмансипации и со-процветании азиатских народов» под руководством Японии. По­добные теоретические установки и их практическая реализация привносили в систему международных отношений качественно новый элемент: внешнеполитические устремления нацистской Германии, фашистской Италии и милитаристской Японии пред­ставляли собой угрозу не только для соперничавших с ними ве­ликих держав, но и для всей мировой цивилизации.

Стратегическим целям, декларированным правительственны­ми кругами государств агрессивного блока, соответствовали и су­щественные изменения в тактике. Если в 1920-е гг. планы реви­зии Версальско-Вашингтонских постановчений осуществлялись средствами дипломатии при умелой игре на противоречиях меж­ду западными державами, то с 1931 г. дипломатические методы стали сочетаться с масштабными военными акциями, открытым применением вооруженной силы. Необходимо отметить и еше одну чрезвычайно важную особенность политики государств «фашист­ского триумвирата» — активное использование в своих интересах «советского фактора», антикоммунистических настроений правя­щей элиты Запада. Будучи непримиримыми противниками боль­шевизма, руководящие деятели Германии. Японии и Италии по­стоянно подчеркивали, что их страны являются надежным опло­том о борьбе с «красной опасностью», побуждая тем самым западные правительства идти навстречу своим все возраставшим экспансионистским требованиям.

Что касается внутриблоковых взаимоотношений, то они вряд ди могут быть названы идиллическими. Между державами, обра­зовавшими агрессивный союз, существовали серьезные противо­речия, перераставшие порой в острые столкновения (например. итало-германский конфликт из-за Австрии 1934г.). Однако пре­обладающей тенденцией было стремление к единению, что объяс­нялось общностью идеологических и стратегических установок, необходимостью заручиться поддержкой сильного союзника в период перехода к военным акциям. Согласованность в действи­ях стран-агрессоров делала угрозу массированного наступления фашизма и новой мировой войны еще более реальной.

Другой крупнейший центр международной политики был представлен документально не оформленной, но фактически су­ществовавшей коалицией западных демократий- Логика развития межгосударственных отношений подсказывала, что именно эта коалиция должна была жестко противостоять «ревизионистским» державам, так как в нее входили главные гаранты Версальско-Вашингтонской системы. Однако вопреки всем логическим пост­роениям правительственные круги Англии. Франции и США из­брали курс. направленный на «умиротворение» агрессоров, кото­рый объективно содействовал разрушению послевоенного международного порядка, ими же созданного. Политика «уми­ротворения» берет свое начало в 1920-е гг.. когда Великобрита­ния, Соединенные Штаты и (в меньшей степени» Франция шли на серьезные уступки Германии и активно содействовали восста­новлению ее экономического потенциала. Стратегический замы­сел состоял в том, чтобы интегрировать Веймарскую республику в сообщество западных государств и осуществлять контроль над ее внешнеполитическим курсом, превратить Германию в мощ­ный и устойчивый противовес Советскому Союзу и локализовать германский реваншизм на восточном направлении- В тридцатые годы в политике держав-«умиротворительнии» произошли по край­ней мере два качественных изменения. Во-первых, под давлением «ревизионистских» государств западные демократии добровольно отказались от своего главного требования 1920-х гг. — сохранить | незыблемыми основы Версальско-Вашингтонской договорной системы. Иными словами, они перешли от частичном ее модер­низации к поэтапной сдаче своих принципиальных позиций, за­фиксированных в Парижских и Вашингтонских соглашениях. Во-вторых. уступчивость Запала перешли ту грань, которая отделяла сдерживание от поощрения агрессии. Поскольку речь шла о фа­шизме и его борьбе за мировое господство, политику «умиротво- Л рения» нельзя охарактеризовать иначе, как политику недально- 1 видную и ущербную.

Каковы же были обоснования этого курса и чем объяснялась приверженность к нему правительств западных держав?

Несомненно, что определенную роль в его формировании сыграли пацифистские настроения общественности, стремление избежать новой кровопролитной пойны, ««упрочить мир и между­народную безопасность», Однако гораздо более значимой причи­ной подобных «миротворческих» действий являлось желание ис­пользовать умиротворяемые державы в борьбе с «коммунистичес­кой угрозой». Причем в отличие от предшествовавшего периода правительственные круги Запада рассматривали Германию и Япо­нию уже не просто в качестве статичного противовеса Советско­му Союзу, а как готовую к схватке с большевизмом агрессивную вооруженную силу. Сочувствие и дипломатическое содействие в реализации антисоветских планов государств-агрессоров представ­ляли собой важнейшую, но не единственную характерную осо­бенность избранного Запалом внешнеполитического курса. Дру­гой его составляющей стали попытки направить «коммунисти­ческую экспансию» против германского фашизма и японского милитаризма, которые также (и вполне справедливо) восприни­мались как серьезная опасность для стран «демократии и свобо­ды». Таким образом, суть политики «умиротворения» сводилась к тому, чтобы стравить тоталитарные режимы, дождаться, пока они обескровят друг друга, выступить в роли непререкаемого арбитра и тем самым не только обеспечить свою собственную безопас­ность, но и укрепить свое главенствующее положение на миро­вой арене. Как элегантно отмечал французский историк Ж.-Б. Дю-розель, основополагающей идеей, овладевшей умами западных политиков, была «мечта о чудесном возникновении благословен­ной войны между нацистами и Советами». Еще ярче и доходчи­вее определил содержание проводимой им политики «главный умиротворитель» Европы премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен; «Для нас, разумеется, стало бы наилучшим исхо­дом, если бы эти бешеные псы — Гитлер и Сталин — сцепились и разорвали друг друга». Изначальный стратегический просчет"западных миротворцев» 1930-х гг. состоял в явной недооценке гло­бальной угрозы фашизма. Поэтому объективно политика «умирот­ворения» способствовала усилению блока агрессивных государств и ослаблению международных позиций западных демократий.

Дополнительным фактором, значительно снижавшим степень реального воздействия Англии, Франции и США на экспансио­нистски настроенных оппонентов, были глубокие противоречия в рамках самой «демократической коалиции* (например, англо-лмериканские разногласия на Дальнем Востоке). Искусно играя на этих противоречиях, страны фашистского блока получали воз­можность с меньшими издержками, а зачастую и беспрепятствен­но осуществлять свои внешнеполитические цели.

Особая важность «советской проблемы"» в международных отношениях тридцатых голов превращала СССР в один из самых влиятельных центров мировой политики. Партийно-государствен­ное руководство Советского Союза придерживалось внешнепо­литической концепции, в которой сочетались идейно-классовые и геостратегические установки. В первую группу входили такие положения, как традиционные лозунги пролетарского интерна­ционализма, опоры на социальную поддержку международного рабочего класса, коммунистического движения и «угнетаемых народов Востока»: изображение капиталистического окружения «сплошь враждебным» по отношению к «первому в мире социа­листическому государству», а фашизма — «одной из разновидно­стей империализма и не более того»; твердое следование ленинс­кому указанию о превращении будущей империалистической вой­ны в войну гражданскую и о «расширении оазиса социализма за счет умножения числа советских республик". Наиболее резкой критике в современной исторической литературе подвергается сталинский вывод об отсутствии принципиального отличия меж­ду фашистскими государствами и буржуазными демократиями. Действительно, положение о том. что Советскому Союзу проти­востояли «два одинаково реакционных блока», неправомерно при­нижало угрозу фашизма, которую он представлял для всей миро­вой цивилизации. Тем не менее в качестве объяснения (а не оп­равдания) этого вывода следует отметить, что и политику «умиротворения» западных держав никак нельзя назвать «прогрес­сивной». Обе стороны — советское руководство и правительствен­ные круги Запада — недооценивали фашистскую опасность. Обе стороны стремились использовать агрессивные государства во взаимном противостоянии. Обе стороны ставили знак равенства:

первая — между фашизмом и демократиями, вторая — между фа­шистской и коммунистической угрозой. Все это свидетельствова­ло о том, что Советский Союз в 1930-е гг. действовал в рус-тс общепринятых великими державами «правил игры». Иначе гово­ря, несмотря на устрашающие революционные декларации, при­оритетная роль во внешнеполитической доктрине СССР отводи­лась геостратегическим расчетам и соображениям реальной по­литики. Главным из них было стремление обеспечить собственную безопасность и укрепить международные позиции Советского Союза за счет использования «межимпериалистических противо­речий». И.В.Сталин и другие советские руководители, называя эти противоречия «непримиримыми и антагонистическими», под­черкивали, что они «гораздо сильнее противоречий межформа-ционных» и потому именно они «чреваты новой мировой вой­ной». Предполагалось, что империалистическая война приведет к истощению всех капиталистических держав, к обострению соци­альной борьбы и в результате (новое обращение к идейно-классо­вым мотивам) Советский Союз получит возможность "выполнить свой интернациональный долг», содействуя победе мировой со­циалистической революции. Еше в 1925 г., выступая на Пленуме ЦК ВКП(б), И,В. Сталин четко и недвусмысленно определил важ­нейшую стратегическую задачу внешней политики СССР: «Наше знамя остается по-старому знаменем мира. Но если война нач­нется. то нам не придется сидеть сложа руки. нам придется выс­тупить, но выступить последними». Сочетание классовых и гео­стратегических установок, как это ни противоречиво звучит, обус­ловило и антифашистский курс Советского Союза в первой половине 1930-х гг., и его сближение с фашистской Германией в конце предвоенного десятилетия. И в том, и в другом случае про­явилась возросшая роль СССР как крупной самостоятельной силы в международной политике.

Таким образом, различные стратегические цели. преследуе­мые великими державами, разделили их на три политических цен­тра. В этом трехстороннем соперничестве и должны были решаться судьбы мира,

Первостепенное значение для развития международной обста­новки имела не только расстановка, но и соотношение сил между ведущими державами, сравнительные характеристики их экономи­ческого и военно-промышленного потенциала. Великий кризис и последующее восстановление экономики, которое проходило в капиталистических странах крайне неравномерно, привнесли су­щественные изменения в силовую структуру межгосударственных отношений. В сравнении с предвоенным 1913г. уровень промыш­ленного производства Франции составил в 1938 г. 115%, Англии — 117, Соединенных Штатов — 142. Германии ~ 150. Италии — 200, Японии — 571. Советского Союза — 254%. Удельный вес в миро­вом производстве промышленных товаров определялся следующими-сказателями: Франция — 6,0% (и 1913г. — 8.4), Англия — 10.0;3.6), США - 26,5 (30.0), Германия — П.8 (11.8). Италия — 3.0 3.5). Япония — 4,5 (1,3). СССР — 5.6% (Российская империя в ч13г. — 3.6). Приведенные иифры позволяют прийти к слезую-

_ им кратким заключениям.

Во-первых, и противостоянии западных демократий и «реви-

эионистскйх» держан баланс сил склонялся в сторону последних.

- ушсственно опережая С1юих соперников ц темпах экономичес-

-,ого роста, агрессивные государства последовательно и иелеуст- ^мленно создавали материальную базу глобальной вооруженной

-хватки за новый передел мира. Здесь уместно отметить, что льви-

-ая доля их бюджетов (от 40 ло 60%) направлялась на военные ^жды. Вместе с тем было бы чрезмерным упрощением говорить

- полном превосходстве стран фашистского блока- Англия. Фран­тя и США сохраняли свои стратегические преимущества в сы­рьевых ресурсах, уровне развития промышленности (42.54- миро­во промышленного производства против 19,3 у Германии. Ита-.ж и Японии), колониальных владениях (66,8% обшей территории

--.поний против 8,7). Названные преимущества свидетельствова-

-ц о том, что западные державы обладали достаточной мошью

-;я обуздания агрессии (при непременном условии перехода к

-.чийтельным действиям и отказе от политики «умиротворения»^ однако, с другой стороны, ликвидация этих «привилегий» и яв- члась важнейшей целью фашистской экспансии и установления нового порядка», при котором господствующее положение в мире

-няли бы, по выражению Б. Муссолини, не «одряхлевшие, а мо- олые возрождающиеся нации».

Во-вторых, в предвоенный период значительно укрепились ежлународные экономические позиции Советского Союза. Ус-

-ешное претворение и жизнь планов социалистической индуст-

-цализации позволило СССР удвоить свой промышленный по- "енциал. К 1940 г. страна Советов вышла на 2-е место в мире по

-.новому объему производства и на 4-е — по выпуску готовой редукций после США, Германии и Англии (соответствуюшнс

-сказатели: 245, 114, 90 и 63 млрд. долл.). С 1935 г- стал осушеств- чться переход к кадровой системе комплектования Красной Ар- 'ии. численность которой за пять лет возросла в 3 раза. Вместе с

-ем в социально-экономическом и политическом развитии СССР "появились и крайне негативные тенденции: установление тота­литарной сталинской диктатуры, массовые репрессии, крупные

-гюсчеты в управлении промышленностью, оборонным произ­водством и особенно сельским хозяйством. Все это подрывало

-лторитет советского государства, отрицательно сказывалось на

-го международном положении. Однако очевидные достижения в строительстве социалистической экономики, решении социальна проблем, усилении военного могущества способствовали сохранс нию за Советским Союзом статуса влиятельного мирового центра. роль которого и предвоенное десятилетие все более возрастала.

Вышеперечисленные изменения в характере, расстановке н соотношении сил во многом предопределили ход международны\ событий в 1930-е гг.

Определенное влияния на развитие международных отноше­ний в этот период оказывали общественные организации и дви­жения, выступавшие за сохранение мира. обеспечение европей­ской безопасности, против угрозы фашизма.

Вопросы усиления «борьбы за единство рабочего класса про­тив фашистской агрессии и империалистической войны» обсуж­дались на VII Конгрессе Коммунистического Интернационала, проходившем в июле-августе 1935 г. в Москве. Был выработан принципиально новый стратегический курс Коминтерна, что на­шло свое отражение в его решениях о создании единого и народ­ного антифашистского фронта, о мерах по предотвращению ми­ровой войны, о самостоятельности национальных компартий и др. Особое значение, как теоретическое, так и практическое, имели установки Конгресса, связанные с оценкой международного по­ложения и определением задач коммунистического движения. В докладе генерального секретаря Исполкома Коминтерна Г.Ди­митрова проводилась четкая разграничительная линия между фа­шистскими и демократическими государствами: в качестве важ­нейшей перед коммунистами ставилась задача «блокироваться со всеми антифашистскими силами, в том числе и с силами буржу­азной демократии»; утверждалось, что война против фашизма, независимо от того, кто ее будет вести, по своему характеру ста­нет войной справедливой. Пожалуй, впервые в своей истории Коммунистический Интернационал принял программу, отличав­шуюся реалистичностью подходов и доказательностью выводов. Однако эта программа (и прежде всего ее центральное положение о единстве антифашистских действий) так и не была полностью реализована, что объяснялось целым рядом причин: традицион­ными противоречиями и взаимной подозрительностью, существо­вавшими между социал-демократами и коммунистами; негатив­ным отношением демократической общественности Запала к ста­линской диктатуре; широкомасштабной антикоммунистической пропагандой; изменениями во внешней политике СССР в конце 1930-х гг. Наиболее значимое международное последствие рас­кола левых сил состояло в том, что они не смогли приостановить наступление фашизма, стать серьезной преградой на пути фаши­стской агрессии.

Столь же ограниченную роль в международной жизни трид­цатых годов играло пацифистское движение, хотя в это время и были предприняты попытки придать ему более четкие организа­ционные формы. В мае 1932г. известные французские писатели ^ Барбюс и Р. Роллин выступили с воззванием о проведении Все­мирного антивоенного конгресса, который состоялся в Амстер­даме в августе того же года. Амстердамский конгресс принял Манифест и избрал Международный комитет борьбы против но-:'ой мировой войны. В 1933 г. в Париже в зале Плейель собрался Европейский антифашистский рабочий конгресс, на котором был;оздан Антифашистский центральный комитет. Вскоре два коми--ета объединились, образовав единый руководящий орган так называемого амстердамо-плейельского движения. Самый пред­ставительный пацифистский форум — Конгресс мира — был со­зван в сентябре 1936 г. в Брюсселе. На нем присутствовали 4.5 тыс. делегатов из 35 государств. Брюссельский конгресс разработал Программу под названием *Мнр в опасности. Мы должны его.пасти». Эта Программа состояла из четырех пунктов: неруши­мость мирных договоров, сокращение вооружений, укрепление Лиги наций, коллективная безопасность в Европе. Однако несмот­ря на известные успехи в организационном оформлении и пропа-'андистской деятельности, пацифистское движение 1930-х гг. не превратилось, да и не могло превратиться в действенный фактор мировой политики. Отсутствие массовой социальной базы. разно­гласия по вопросам практического осуществления программных установок, пестрота партийно-политических воззрений и пристра­стий, преобладание морально-нравственного осуждения агрессии над реальными шагами по ее предотвращению — все это обуслови­ло весьма скромное место пацифизма в системе международных отношений предвоенного десятилетия.

Таковы были главные силовые компоненты и основные тен­денции международного развития в критический период от Вели­кого кризиса до Второй мировой войны.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: