Глава 5. О почитании Девы Марии 5 страница

В бытность мою студентом ДХУ один из преподавателей сказал в аудитории примерно такие слова: «жениться нужно не тогда, когда ты понимаешь, что можешь прожить с этим человеком, а тогда, когда ты понимаешь, что уже не сможешь без него прожить». Высказывание это, конечно же, не вызвало у нас, студентов, ничего, кроме умиления. Но, опять же, если судить об этих словах строго догматически, то они явно кощунственны и содержат отречение от Христа, ведь только Бог есть и должен быть для человека Тем, без Кого он не должен мыслить своей жизни, а если есть некто ещё, без кого он не может жить, то значит, этот некто стал для него идолом.

Таким образом, на данных примерах хорошо видно, как безумно и нелепо брать поэтические выражения, излияния любви и перетягивать их в догматическую плоскость. Поэтому, когда православные в избытке чувств взывают к Пречистой Деве: «не имеем иной помощи, не имеем иной надежды, кроме Тебя, Владычица» или подобными по смыслу словами, то их никоим образом нельзя понимать в том смысле, что православные отрекаются от Бога и буквально возлагают всю свою надежду на Богородицу. Такие поэтические преувеличения очень свойственны православным молитвам, и применяются они не только к Деве Марии. Так, в одной из молитв св. к Иоанну Предтече есть слова: «И к кому прибегну, да спасена будет душа моя? только к тебе, святый Иоанне…». Естественно, эти слова – поэтическая гипербола. Ведь в других православных молитвах постоянно говорится о надежде и уповании на Христа. Например, в так называемой заамвонной молитве, читаемой при конце литургии, есть слова: «Благословляющий благословляющих Тебя, и освящающий уповающих на Тебя… не оставь нас, уповающих на Тебя». И разве православные, говоря Богородице «не имеем иной помощи кроме Тебя», не надеются уже на помощь Божью? Вот одно выражение из православного молитвослова, из утренних молитв к Господу: «К Тебе, Владыка Человеколюбец, от сна восстав прибегаю, и… молюсь Тебе: помоги мне во всякое время, и избави меня… и спаси меня, и введи в Царство Твоё вечное». И молитв таких, естественно, в Православии великое множество. Можно взять православный служебник, требник, молитвослов и т. п., и убедиться, что Церковь более всех молится Богу, и на Него более, чем на кого бы то ни было⁴⁴⁹ возлагает надежду и упование, прося Его о многих душеполезных благах.

Чтобы окончательно убедиться в том, что выражения, такие как «не имеем иной помощи кроме Тебя, Владычица» есть поэтическое преувеличение и не понимается православными в буквальном догматическом смысле, можно указать на тот факт, что и ко всем другим святым православные обращаются с различными просьбами, а значит – надеются на их помощь. Так, в акафисте св. Николаю, например, есть слова: «Всякие утоли болезни, великий наш заступник Николай, …веселя сердца всех усердно к помощи твоей прибегающих, Богу же вопиющих: Аллилуиа»⁴⁵⁰. Поэтому если православные обращаются с просьбами о помощи прежде всего к Богу, а также и к другим святым, то совершенно понятно, что «не имеем иной помощи» есть поэзия и гипербола. Слова эти можно понять и так: «не имеем иной такой помощи, кроме Тебя». То есть, православные как бы говорят Богородице, что у нас есть высший Помощник и Спаситель – Христос, есть и другие меньшие помощники на пути в Царствие Божие – святые, но такая Помощница как Ты у нас одна. И среди людей такие разговоры не редки. Так, бедный христианин может в особо трудную минуту прийти к своему собрату и попросить о займе, и для пущей убедительности сказать: «ты – последняя моя надежда». И слова эти в острой ситуации вполне уместны, и глупо усматривать в них кощунство и отречение от Бога и надежды на Него.

В одной из известных молитв к Богородице православные говорят Ей: «мы все после Бога к Тебе прибегаем»⁴⁵¹. Вот здесь место Богородицы определяется прямо (без гиперболы) – после Бога, и в этом контексте и нужно оценивать все другие поэтические обращения к Ней.

Итак, даже краткий анализ данного вопроса вскрывает всю безосновательность протестантских выводов о том, что рассматриваемое нами поэтическое и любвеобильное обращение православных к Богородице «выглядит кощунством по отношению к жертве Иисуса Христа и практически перечёркивает её значение». Но печальнее всего, что при изобретении подобных обвинений протестантами движет не столько неспособность понять эти вещи, сколько предубеждённость и глубокая неприязнь к основанной Христом Единой Святой Кафолической Апостольской Православной Церкви, и дух противления, жаждущий даже вопреки Истине и здравому смыслу утвердить себя и свою «правду».

Теперь хочу указать на главнейшие прообразы Богородицы в Ветхом Завете. В моём духовном пути от баптизма к Православию раскрытие этих прообразов имело немалое значение, так как сам факт их наличия в Библии свидетельствовал о великой значимости личности Девы Марии, которую (значимость) протестанты так пытаются умалить.

1) Лестница Иакова (см. Быт.   28: 11–12) по разуму Церкви прообразовала собой Богоматерь, ибо, как посредством лестницы сходили Ангелы, так посредством Девы сошёл с Небес Сын Божий при воплощении от Девы.

2) Богородицу называет Церковь также купиной неопалимой (см. Исх.   3: 2), то есть, кустом несгораемым, в котором говорил Бог с Моисеем. Как терновый куст горел и не сгорал, так и Богоматерь носила в Себе Бога, Который есть «огнь поядающий» (ср. Исх.   24: 17; Евр.   12: 29), но нисколько не была повреждаема.

3) Скала несекомая, то есть гора нерукосечная, о которой сказано в Дан.   2: 34, 45. В видении Навуходоносор видел, как от горы оторвался камень, который разрушил истукана и наполнил собою землю. Главное толкование этого пророчества таково: скала есть Бог, а камень – Христос, оставивший небеса и пришедший в наш мир, и Царство Его наполнит всю землю. То, что камень меньше горы, говорит о том, что Христос пришёл на землю в уничижении, «приняв образ раба» (Фил.   2: 7).

Но у пророчества Даниила есть и другое важное толкование. Гора, от которой «оторвался» Иисус, есть Богородица. И как «камень был отторгнут от горы не руками», то есть не человеком, так и Христос был зачат и родился сверхъестественным образом, без участия человека. И камень (Сын) потому здесь меньше горы (Марии), что Христос пришёл в этот мир младенцем.

4) Ковчег Завета также прообразовал собою Богоматерь, ибо как манна, «хлеб небесный» (Пс.   77: 24) находилась в ковчеге (Евр.   9: 4), так и Пречистая Дева носила в себе «хлеб живый, сшедший с небес» (Ин.   6: 51). И Сам Христос, говоря о Себе как о хлебе, сравнивает Себя именно с манной (Ин.   6: 49).

5) Жезл Аарона расцветший. Как сухой жезл Аарона чудесным образом ожил, расцвёл и дал плод (см. Числ.   17: 8), так и Дева без мужеского семени дала жизнь и родила Сына. Св. Иоанн Златоуст писал: «Но, может быть, ты скажешь: что за сходство между жезлом и Девою рождающею? Смотри, как много сходства. Этот жезл был образом Девы: он образ, а она истина, он наперёд взятый образец, а она самый предмет. Как тот жезл дал плод вопреки природе, так и здесь вопреки природе Дева произрастила цвет благочестия. «И произойдет жезл от корня Иессеева, и ветвь произрастет от корня его» (Ис.   11: 1)»⁴⁵².

6) Подобный прообраз – скала, из которой Моисей извёл воду (Числ.   20: 11). Как безводная скала источила воду чудесным образом, так и Дева, по природе не способная без мужа родить, чудесно родила.

Теперь, чтобы глубже понять и объективнее оценить причины, по которым протестантизм так противится почитанию Божьей Матери, мы должны вспомнить историю его появления. Протестантизм возник в католицизме именно как протест, отчего и получил своё имя. И важнейшей причиной, по которой реформаторы, многие из которых имели, нужно полагать, искренние побуждения, стали предпринимать такие резкие шаги, были многие отступления папистов от здравого учения. Западная Церковь ещё в период своего единства со Вселенской Церковью начала увлекаться различными ересями, а после своего отпадения от Церкви пошла этим путём ещё быстрее. В итоге очень скоро в католицизме появился целый ряд далёких от Истины и нравов древней Церкви явлений, таких как: 1) индульгенции; 2) учение о чистилище; 3) примат папы римского; 4) инквизиция; 5) запрещение мирянам читать Библию; 6) обязательное безбрачие всего духовенства, и т. п. Эти уклонения реформаторы и намеревались отсечь и устранить, но так как они не стали искать воссоединения с Православием, хотя переписка с иерархами Православия велась; так как они не вошли в церковный дух соборности и не приняли Предания неразделённой Церкви; так как не получили через Таинства Церкви дара Духа Святого и дара священства; так как они искали Бога не в духе смирения, но больше в духе гордыни и самости, мня себя новыми Христовыми Апостолами, дерзнувшими приступить к священству и строительству Церкви без законного рукоположения – то не чувствуя должной меры, вместе с отсечением католических злоупотреблений отсекли также огромную часть Истины, так что от одних крайностей они впали в другие. Хочу подчеркнуть, что очень часто для понимания протестантизма и причин, по которым он так яростно отрицает какой-либо догмат или явление духовной жизни, нужно помнить именно историю его происхождения. И сопоставляя католицизм с протестантизмом, можно легко заметить как раз то, как он, в борьбе с католическими крайностями, впадал в крайности противоположные. Так, 1) если католицизм довёл заповедь Христа священству прощать грехи⁴⁵³ до одной крайности, до индульгенций (когда отмена наказаний за грехи покупалась за деньги), то протестантизм довёл эту заповедь до противоположной крайности, полностью отказав своим пресвитерам в праве совершения таинства исповеди. 2) Если католицизм довёл возможность добровольного безбрачия священства до непременной обязанности, то протестантизм почти полностью отверг безбрачие как особый подвиг, и требует от своего пресвитерства обратного – обязательно быть в браке. 3) Если католицизм поднял статус римского епископа до учения о непогрешимости папы, которого сделал наместником Христа, то протестантизм заявил о полном равенстве пастырей и овец, обосновав это учением о «всеобщем священстве». 4) Если здравую позицию Церкви о отношении толкования Св. Писания (когда верные, читая Библию, смиренно сопоставляют своё понимание с соборным разумом Церкви) католицизм довёл до одной крайности, вообще запретив мирянам читать Библию, то протестантизм, противясь этому, впал в крайность противоположную, позволив каждому читать и толковать Библию на своё собственное усмотрение, «как откроет Дух Святой», без всякой оглядки на то, как ранее другие христиане и святые отцы толковали её, получив в итоге массу толков, течений и расколов – и т. д.

Таким образом, причины столь непочтительного отношения протестантизма к Божией Матери трудно понять вне этого контекста. Здесь, как и во всех почти главных вопросах, протестантизм оттолкнулся от католицизма. Католицизм довёл почитание Богоматери до чрезмерности и даже явной ереси, которая была закреплена догматом о непорочном зачатии Девы Марии. И хотя во время реформации этот догмат ещё не был католиками до конца оформлен и провозглашён, многие уклонения в эту сторону уже тогда, безусловно, проявлялись. Протестантизм же, стремясь отсечь излишества католицизма и в этом вопросе, впал, как обычно, в противоположную крайность, и вообще перестал почитать Деву Марию. При этом были отвергнуты и совершенно истинные догматы о том, что Матерь Христа есть Приснодева, и что Её справедливо именовать Богородицей, ибо эти две доктрины сильно выделяют Деву Марию из ряда обычных христиан, в разряд которых протестантизм решил низвести Матерь Христа.

Таким образом, вовсе не на Библии, и вовсе не на учении древней Церкви зиждется протестантское отношение к Деве Марии, а на чрезмерном увлечении реформаторов борьбой с католическими заблуждениями и крайностями, на чём сумел сыграть дьявол, уведя протестантизм от Истины ещё дальше латинства, ибо уклонения католицизма, по крайней мере, в вопросе о Богоматери, меньшие, чем протестантские.

Итак, протестанты совершенно безумно противятся истине о том, что Матерь Христа, зачав и родив от Духа Святого, не вступала с Иосифом с супружеские отношения, и не имела больше детей, навсегда оставшись Девой, хотя истина эта подтверждается Библией, верованием древних христиан и самим Логосом. Не менее неразумна и богопротивна и борьба протестантов против наименований «Богородица» и «Богоматерь»: ведь они не возражают, если видевшие Спасителя будут названы Боговидцами, а убившие Господа – Богоубийцами, а родившую Христа вопреки очевидной логике категорически отказываются назвать Богородицей. Учение же протестантов о том, что Мария родила не Бога, а некое «человеческое естество Христа» есть безумие, граничащее с богохульством, ибо Библия и древние христиане с ясностью говорят нам о том, что Дева родила не кого иного, как Бога. Об исключительной роли Пречистой Девы, и особом Её почитании родом христианским также ясно говорит Св. Писание и голос древней Церкви, ибо как из-за непослушания Евы вошла в человека смерть, так благодаря чистоте жизни, вере и послушанию Марии совершилось Боговоплощение и спасение человека. Таким образом, все величественные титулы и наименования, а также прообразы Ветхого Завета, приписываемые Богородице Церковью; вся любовь и почтение, которые питают православные к Деве Марии, вполне справедливы и заслужены. Забвение же, непочтение и низведение Пречистой в ряды обычных христиан, отказ Ей в величественных благочестивых наименованиях есть великий грех протестантизма, ибо он противится Духу Истины, Которому весьма угодно, чтобы верные почитали Пресвятую Деву. И отношение протестантизма к Богородице продиктовано не объективным исследованием Св. Писания и веры древней Церкви, а прежде всего – неразумным и безмерным противостоянием католическим крайностям. И если латиняне в почитании Девы уклонились в одну крайность, дойдя до изобретения догмата о непорочном Её зачатии, то протестантизм удалился в крайность противоположную, отказавшись не только от извращённого католического почитания Богоматери, но и вообще от всякого должного почитания Преблагословенной Девы, которым живёт Церковь всю свою историю. Всё это является одной из важнейших причин, по которой человек, желающий себе спасения, не может быть протестантом.